НОВЫЕ ЗАПИСКИ НЕМОГО ХУДОЖНИКА
рассказ.
_______________
Проснулись художники рано, едва рассвело. Наскоро позавтракавши, принялись собираться: акварельные краски, карандаши, хлеб, угольки, кистей целые охапки, палитры, альбомы и отдельные листы, наконец. Некоторые брали с собой даже масло и холсты, но М. к ним не присоединился – отчасти потому что масла на зарисовки было жаль, но в первую очередь оттого, что именно акварельные зарисовки доставляли ему летом более всего наслаждения. И вот, собрав каждый свой мешок, неся подмышкой кто этюдник, а кто и мольберт, все в приятном расположении духа отправились с дачи через поля и небольшой лес к реке, где обещались хорошие виды. Устроившись несколько поодаль речного берега, в кустах ракитника и рядом, на опушке, каждый занялся своим делом; некоторые, быстро заскучав, спустились к воде, хотя для того понадобилось уйти почти за версту по течению вниз, чтобы не переломать ног на крутом склоне. Речка была извилиста, ловко огибала полянки и опушки, но притом спокойна и тиха, – почти не слышался бой ее волн у берега, а рябь едва касалась сине-зеленой глади. И вот остались у кустов всего трое, да еще один или два в пятнадцати шагах от них. М. занялся акварельной зарисовкой реки. Быстро определив формы и размеры леса, склона и водной глади, попытался он поймать сложные оттенки солнечных бликов, которые мерцали на самых краешках ряби, стоило чуть ветерку потянуться поближе к воде. И присаживаясь, и обратно вставая, намешивая снова и снова краски, всё никак не удавалось художнику передать тот самый, почти что прозрачный, не белый и не желтый блеск воды. Из лесочка донеслось настойчивое шуршание. М. обернулся и, увидев, что вернулся один из художников, вновь обратился было к своей работе, но только он поднял взгляд к воде, как вдалеке, почти у самого изгиба реки вынырнула девичья головка с темными, насквозь мокрыми волосами, которые свободно лежали на плечах. По ним стекала струйками вода, и художник замер, рассматривая и силясь с тем вместе припомнить, когда она в воду вошла, – ведь он уже полчаса писал этот самый пейзаж и не видел, чтобы кто-то приходил или более того, был там с самого начала; да и время раннее, вода еще холодна для купания, – однако, вот прямо перед глазами его этот затылочек и голые плечики, чуть выступающие из воды. Девушку, показалось, окликнули с берега, потому как она увлеченно и резво повернула голову; увидев ее профиль, художник обомлел: та же самая дама, что встретилась ему в саду; те же глазки, тот же изгиб шеи, те же щечки... Сердце художника на мгновение замерло с тем, чтобы тут же застучать с двойной силой. Не помня себя, он отбросил акварельный рисунок, схватил с травы альбом и тут же принялся, не упуская ни одной детали, рисовать карандашом портрет. Не зная, сколько времени у него есть и притом страстно желая сохранить для себя это лицо, он стал энергически, почти с безумием бросая взгляд за взглядом на натуру, искать на листе положение этой небольшой головы, изгиб шеи; наметил быстрым движением угол острых, высоких скул и форму профиля с едва вздернутым кончиком носа; поймал уголок тонких губ и складочки над ним, которые залегли там от улыбки; повторил разрез глаз и обрамил их густыми, темными бровями, которые осторожно обрывались у своего предполагаемого излома, становясь более редкими. Вспоминая детали и с прошлой их встречи, он указал в уголках глаз лучи тонких, еще едва различимых, но уж вступающих морщинок; в несколько движений уложил на лице тени, залив и радужку глаз темным, не имея возможности карандашом передать тот медовый оттенок, какой хранила его память. Девушка все это время беззаботно плавала, ныряла и вновь поднималась над водой. Через какое-то время она оказалась значительно ближе к художнику, и тот смог разглядеть цепочку темных родинок, которая брала начало под правым ушком и опускалась по шее вниз, на ключицу. Он поспешил добавить эти четыре детали на свой портрет, тут же уточняя положение ключиц и изгиб плеч над водой. Наконец, художник стал детальнее описывать ее волосы, блестящие на солнце, мокрые и гладкие, которые темными полосами, похожими на топленый шоколад, лежали по обеим сторонам лица. Он наметил линией и несколько коротких тонких прядок, выбившихся и прилипших к высокому ровному лбу. Несколько отстраняясь, М. принялся критически оценивать портрет, сравнивая его с оригиналом. И в очередной раз подняв глаза на натуру, увидел, что девушка плывет к берегу, а затем и вовсе выходит из воды медленными шагами. Художник был крайне впечатлен картиной, какая была ему подарена рекой, выпустившей из своих объятий это совершенное, невероятное существо: он попытался на ощупь перевернуть лист и найти карандаш, не в силах отвести взгляда, и слепо зарисовать виденное; однако, волнение и трепет столь поглотили его, что руки совсем не слушались, он не смог даже упереть конец карандаша в бумагу с нужной силой – грифель то обламывался, то не касался листа вовсе. М. скользил глазами по силуэту девушки, сознавая преступность своих поступков и помыслов, но не находил в себе никаких сил к тому, чтобы взгляд прервать; и хотя щеки его залил почти багровый, густой румянец, он продолжал подмечать все виденное, пусть и не мог этого никаким образом отразить... Что-то магическое, чудесное заполняло его душу от этого созерцания. – Что там? – неопределенно спросил сосед художника, заметив одержимый, пораженный взгляд его, направленный вдаль, и чуть приподнялся, чтобы рассмотреть. М. же, не повернув головы и лишь дернувшись от нежданного вопроса, всем телом подался вперед, кивая и указывая рукой на девушку неземной красоты и очарования. Сосед его сначала глянул, куда было указано, затем внимательно осмотрел всего М. и, нахмурившись, проговорил негромко: – Так ведь не вижу ничего. Что же?.. Тогда только художник с выражением крайнего удивления повернулся к соседу, переведя на него свой туманный, скользящий взгляд. А затем воротился к этой магической нимфе, но заметил тут, что и на берегу, и в воде никого совсем не было. Тогда художник постарался расслышать хоть голоса вдалеке, но тщетно. Он остановил свой взгляд на том самом месте, где в последний раз ее видел. И закрыл глаза.М. Арсеньев.
_______________
[из журнала «Вѣст. Евр.» Т. IV, кн. 7 – июль, 1883г.]