Ад моей души

Глава 5 Очнулся я на холодном полу. Раны были свежи и все еще ныли. Повернувшись на бок, потянулся рукой к камню, чтобы сдвинуть его, но того уже там не было. Ощупав возле себя пол, я наткнулся на валун, который валялся поодаль от дыры в стене. — Тея, — тихо позвал девушку, просовывая руку в отверстие. — Дин, — ответил мне осипший голос. Соседка, протянула свою ладонь, навстречу мне. Ее руки были холодными, а пальцы дрожали. Зацепив указательными пальцами «крючок», мы лежали в полной тишине. Каждый думал о своем, ощущая поддержку другого. Ту поддержку, для которой даже стена не стала преградой. — Давай сыграем в игру? — обратилась она ко мне. — В какую? — не открывая глаз, спросил я. — Давай представим себе друг друга. Как ты думаешь, как я выгляжу? Я понимаю, что это глупо. Нас разделяет стена, и мы можем слышать только голос, но все же… Эта, на первое впечатление, совершенно дурная затея, показалась мне той самой лазейкой, чтобы отвлечься от наших будней. Девочка показывала мне, что даже в таком положении как у нас, можно оставаться человеком. Она неосознанно напоминала мне тот искренний свет, за который я всю жизнь сражался. Теперь, этот самый свет делится со мной своей теплотой и непринужденностью. — Мне кажется, что ты очень молоденькая девочка, лет двадцати. У тебя длинные, кудрявые, каштановые волосы. Судя по хрупкости твоей руки, думаю, ты высокая, длинноногая обладательница стройного тела. А глаза… Твои глаза просто обязаны быть ярко-синими, небесными, с пышными ресницами. Угадал? — Улыбаясь, повернул голову к стене. — Возможно, — рассмеялась она. — А я тебя представляю высоким, спортивным, подтянутым брюнетом, со светлыми глазами. У тебя широкие плечи и сильные руки, с красивым венозным рисунком. Пухлые губы и белоснежная улыбка, в которую просто невозможно не влюбиться. Тебе лет тридцать и ты работаешь в каком-нибудь бизнес-центре. Угадала? — спросила она и мне показалось, что она, как и я, расплылась в улыбке. — Пусть будет так, как ты себе это представляешь. Зачем нам разочаровываться, ведь все равно не сможем увидеть друг друга. Снова повисла пауза. Девушка отпустила мою руку, а затем, погладив ладонь, сплела наши пальцы в замок, крепко сжимая их. — Дин, тебе страшно? — услышал, как ее голос дрогнул. — Да. А тебе? — Очень. Я боюсь ни того, что мне причиняют боль, а то, что это происходит ежедневно, нескончаемо. Иногда, мысленно обращаюсь к Богу, но понимаю что это совершенно бесполезно. — Ты не верующая? — Я верю в то, что можно увидеть, осязать. Мне кажется, даже, если он существует, то ему совершенно наплевать на людей. Вокруг столько несправедливости, жестокости, и это я не про ад. Человечеству необходимо вмешательство всевышнего, но вот Богу, к сожалению, это не нужно, — голос Теи звучал обреченно. — Знаешь, когда меня пытают и боль становится не выносимой, я каждый раз мечтаю о смерти. А потом, осознав всю иронию своих мыслей, хохочу как сумасшедшая, пугая тем самым демонов. Какая может быть смерть, когда мы уже мертвы, когда мы в аду? А эти черноглазые, начинают стараться усердней. Этого я и боюсь… Боюсь, что у этих мучений никогда не будет конца, ведь душу не убить. — Девушка, словно поставила точку в этих своих противоречивых мыслях. Я прочувствовал всю горечь ее слов, ведь девочка была абсолютно права. — А как ты оказалась здесь? Что ты такого натворила, что попала в ад? — спросил я, сжав своей ладонью ее ладонь, ощущая, как острые ноготки оцарапали костяшки пальцев. — Заключила сделку с одним из них, — ее голос звучал задумчиво. — И на что же этакое ты променяла свою душу? — заинтересовался я. Не думал, что она поступила ровно так же, как и я сам, но это куда лучше, чем если бы она оказалась каким-нибудь убийцей или маньяком. — Я не такая молодая, как ты себе представил. Мне двадцать восемь и я детский нейрохирург, самый молодой среди специалистов в этой области. Мне всегда нравилась медицина. Я погружалась в нее с головой. Закончила учебу и интернатуру экстерном. Когда я проходила практику в госпитале, то меня просто поражала численность детских смертей. Я смотрела этим малышам в глаза и не видела ни испуга, ни страха. Они совершенно не понимали, что смертельно больны и в этом была их сила, их преимущество перед взрослыми, окружающими их. Заходя в детское отделение, я кожей ощущала веяния смерти, которая раскинула свои щупальца, выбирая кого заберет сегодня. Это был страшный контраст. Детский смех противостоял старухе с косой. Родители, медицинские работники завидовали пациентам, их беззаботности и неосведомленности. Подростки же, все понимали наряду с нами. В их глазах был страх, мольба о помощи. Они не хотели умирать. — Тея на мгновенье призадумалась, а затем продолжила делиться историей своей жизни: — Знаешь, я чувствовала себя ничтожной, жалкой. Вот беру карту, подхожу к пациенту, который спокойно сидит, играет, смеется, обнимает и целует родителей, а на бумаге, ему осталось жить от силы месяц. Они вверяют нам свои жизни, а мы еще гораздо беспомощней, чем эти люди и дети. И о каком Боге можно говорить, когда маленьких крошек вывозят из палат на каталке, с закрытым простыней лицом? — Тея не заметила, как сжала мою ладонь со всей силы, погруженная в свои мысли. — Многие, просто доживали свои дни в больнице. А эти крики… Крики обезумевших от горя родителей, потерявших своих детей… Знаешь, я еще не слышала, чтобы кто-то так кричал в аду, как они, у кроватей своих детей. Приходя каждый раз на работу, я боялась заходить в палаты… Боялась не досчитаться кого-то из своих пациентов, и однажды, я все-таки не досчиталась… — голос ее дрожал, но сделав глубокий вдох, девушка продолжала изливать душу, — Это был мой первый мертвый малыш. Такого опустошения я никогда не испытывала. Закрылась в кабинете и рыдала, что было сил. Когда смена закончилась, зашла в бар, чтобы напиться и забыться. Именно тогда ко мне подошел этот мужчина. Солидный, представительный, в дорогом костюме. Мы разговорились, и он предложил свою помощь. Я променяла свою душу на то, чтобы каждая моя операция заканчивалась успехом. Не для карьеры, нет. Для того, чтобы никогда не принести печальную новость родителям и близким, выходя из операционного зала. За это, мне дали один год… — Она замолчала, шмыгая носом. — Жалеешь? — тихо спросил я, сжимая наши руки. — Нет. Ни капельки. За это время я спасла больше сотни детей. — А почему год? Обычно, контракт заключается на десять лет. — Демон объяснил это так, что я нарушу баланс, равновесие. Получается одна жизнь, в обмен на сотню. Видимо, это могло сильно навредить их «бизнесу». — А семья, дети, муж? — Я не была замужем, да и на отношения у меня не было времени с таким графиком работы. Родители — это вся моя семья. Я так по ним скучаю. Очень страшно представить, как они отреагировали на смерть единственного ребенка… — Она сделала паузу, но продолжила: — Прости, наговорила тебе здесь всякого. — Все хорошо. — А ты? Расскажи мне о себе, — перевела она тему разговора. — Ну, мне и правда, тридцать лет. — Я угадала, — радостно раздался голос за стенкой. — Да, но в остальном ошиблась. Я охотник… Охотник на сверхъестественных существ, которых немало в нашем мире. Семьи, детей, жены у меня тоже нет. С моей работой, это непозволительная роскошь. У меня есть только младший брат — Сэми. Маму убил монстр, а отец, обменял свою жизнь на мою, а я в свою очередь, обменял свою душу на воскрешение брата. Мне, как и тебе, дали один год. Уж слишком я мешал их планам. Удивительно, но всегда сдержанный, скрытный, не любящий эти сопливые обмены историями личной жизни, я выложил ей все, как на духу. — А твой брат тоже охотник? — Да. Этому нас научил отец. — Когда тебя без сознания принесли в камеру, один демон сказал, что ты все равно согласишься. Что они от тебя хотят? — Согласие. — Согласие на что? — Согласие — стать палачом и пытать души в аду так, как это делают они… — Какой кошмар. А ты? — А я не хочу становиться монстром. — Знаешь Дин, ты очень смелый и сильный. У тебя очень волевой характер, раз ты не соглашаешься на их уговоры, хотя и знаешь, что твои мучения прекратились бы. Думаю, другой, на твоем месте, не раздумывая согласился бы. — Я боюсь, что в итоге скажу им ДА. Что им удастся вынудить меня на это. Последний раз, я уже был готов согласиться, но… — Что тебя остановило? — спросила она. Ее голос звучал озадаченным, но не осуждал меня, за мою мимолетную слабость. — Не поверишь… Твой заразительный смех. Я просто закрыл глаза и вспоминал, как мелодично он звучит. — Если тебе это помогает, я готова смеяться для тебя каждый день, — комната снова заполнилась звонким смехом, и я улыбнулся. — Всегда смейся, Тея, — ответил я. Прикрыв глаза, сжал ее руку.