Когда гаснут светлячки

— Домой не собираешься? — со слабой усмешкой спрашивает фотограф, поворачивая голову в бок и встречаясь взглядом со Скарамуччей. — Ты уже закончил работу? — Да, — он убирает ноутбук в сторону и протяжно зевает. — Только отправил всё. Хм…? Ты снова отпустил свою собачку домой? Избегаешь его? — Раздражает просто, — пожимает плечами и опирается о мягкое кресло. — Да и зачем мне охрана сейчас, съёмки закончились, я постоянно дома… либо тут на студии. От кого меня тут охранять, хех? — Что ж… — блондин поворачивает голову, устремляя взгляд в окно. — Темно уже, поехали, я отвезу тебя домой. Я так понимаю, машина ещё в сервисе? — А? Да… но… эм… ты передумал…? — Что? О чем Вы? — ехидная улыбка на лице явно даёт понять, что Альбедо отлично понимает, что Скарамучча сейчас говорит о той самой фотосессии, но он упорно будет делать вид, что ничего не знает, лишь бы вынудить актера произнести это вслух. — Ну… пятница же… пятница вечер… — Скарамучча поворачивает голову в бок и опускает взгляд. — Кажется… эм… ты хотел фотосессию… — Да? — Альбедо поднимается на ровные ноги и подходит впритык к брюнету. — Что-то не припоминаю… напомнишь? — Тц… ладно, я домой, — фыркнув, он быстро обходит фотографа и направляется на выход, но замирает. — Я говорил о фотосессии в стиле ню. — Оу, и как я сразу не понял… — показательно качает головой и пожимает плечами. Скарамучча так и стоит около двери, опустив руку на ручку. Он смотрит в пустоту и нервно кусает губу. Плечи слабо вздрогнули, и на них тут же опустились ладони фотографа. Альбедо мягко скользит вниз по чужому телу и придвигается ближе к уху брюнета: — Завтра отъезд, а эта фотосессия займёт много времени. — Я никуда не спешу. — Ого, похоже на заявку на победу, — усмехается. — Знаешь, когда я фотографирую не по работе, а для души, то могу немного (много) увлечься, так что… если что, ты всегда можешь напомнить мне, что я перегибаю, ладно? — Перегибаешь? — актёр разворачивается и вжимается спиной в дверь, буквально «ломаясь» под тяжестью взгляда голубых глаз. — Да, я очень люблю фотографию. А когда это — не по работе, то могу настолько увлечься, что не замечу, как перейду черту… Хм. Думаю, ты поймёшь, о чем я говорю, уже в процессе. Впервые мне об этом сказал Венти, затем Нари. Их обоих я фотографировал не только по работе, так что доверяю их словам, вот и предупреждаю заранее… Если я вдруг увлекусь, то всегда можешь меня одёрнуть. — Эм… хорошо. — Что ж, раздевайся, — он отходит на шаг назад и приглашает пройти глубже в студию. — Я пока свет настрою. — Да, хорошо… — Кстати, там в гримерке где-то висит шёлковый широкий платок, можешь укутаться в него, чтобы не ходить по студии нагим. — Угу… Брюнет заходит за белую дверь и прижимается к ней спиной. Дрожащие руки стягивают одежду, мысли путаются как никогда прежде. Это ведь просто фотосессия, ничего не будет, они друг другу — чужие люди, но сердце так предательски быстро колотится, отдаваясь эхом в голове. Это бесформенное и двоякое чувство буквально поглощает его, не оставляя ни малейшего шанса на спасение. «Раздражает… раздражает же…?» — уже и сам не уверен в своих мыслях. Окончательно запутался и сбился. Привычно навязчивое и весьма похабное поведение Альбедо сейчас сменилось на что-то мягкое и откровенно заинтересованное, вызывая какой-то диссонанс. Полностью стянув с себя одежду, укутавшись в белоснежный шёлковый платок, от которого пахнет фотографом, Скарамучча вздыхает. Этот запах он не спутает ни с чем, он одновременно манит и больно ранит, одновременно дорог и неприятен. Он сводит с ума, от чего появляется злость на самого себя. «Я не должен влюбляться… ещё и в него… нет-нет-нет… я просто себя накрутил…» — думает, полностью игнорируя тот факт, что сейчас он стоит в гримерке полностью обнаженный и с особым наслаждением вдыхает запах чужого парфюма, которым пропитался платок. — Ты там уснул? — звучит сквозь закрытую дверь. Ровный и монотонный голос, слегка хриплый, но до дрожи в теле приятный, вырывает Скарамуччу из размышлений. Актёр недовольно фыркает сам на себя, резко отстраняет от лица платок и выходит. — Оу, — увидев брюнета, Альбедо делает шаг назад. — Это же мой шарф, а не тот платок… хотя, неважно. Пойдём. ~ В абсолютной темноте Скарамучча сидит на коленях на полу. Он упирается ладонями в паркет, откидываясь назад и прогнув спину. Тусклый желтый свет едва ли освещает полностью нагое тело. Тонкие и холодные пальцы фотографа скользят вниз по напряжённой спине. Альбедо немного корректирует позу, делая изгиб в области поясницы более грациозным и изящным. Он будто бы пересчитывает позвонки, проходясь сверху вниз и останавливаясь у копчика. — Вот, одной рукой упирайся в пол, как и сидишь, а вторую согни в локоть и заведи за голову. Фотограф аккуратно поправляет угол, высматривая для себя тот самый кадр, что так хочется запечатлеть. — Грудь вперёд, голову назад, представь, что ты до предела возбуждён что вот-вот и получишь то, чего так сильно жаждешь, — так томно и жарко он выдыхает на ухо актёру, обдавая его тело очередным табуном мурашек. Альбедо отходит в бок и делает несколько кадров. На фото будет видно лишь силуэт, плавные и, как ему кажется, до безумия красивые изгибы чужого тела. Никакой похоти, ничего лишнего, лишь аккуратные линии будоражащие воображение. «Господи… зачем я согласился… — Скарамучча покорно сидит, позволяя фотографу корректировать позу. — Не надо было этого делать… не надо было… точно не надо было…» Он опускается на колени, упираясь локтями в холодный пол. До безумия смущающая поза, но то, что Альбедо находится сбоку, хоть как-то помогает собраться с мыслями. Фотограф с особым наслаждением рассматривает этот по-кошачьи плавный и гладкий изгиб, который сейчас выдает актёр. Он вновь закидывает голову назад, будто бы кто-то тянет его за волосы. Воображение само подсказывает ему, как изгибаться, чтобы это смотрелось возбуждающе и красиво. И вновь — на фото лишь слабо видный силуэт, освещённый тусклым светом восковой свечи. — Я в любви к изгибам и грации твоего тела, — абсолютно спокойно проговаривает фотограф, всматриваясь в кадры, которые успел словить. — Такие плавные линии… словно произведение искусства, к которому так хочется прикоснуться, но нельзя… Оно так близко и так далеко, тебе позволено лишь смотреть, не имеешь права прикасаться к чему-то столь прекрасному и, по-своему, божественному и внеземному… — так завороженно он рассматривает фотографии, которые сделал, буквально растворяясь в чужой красоте. — Не ожидал услышать от тебя нечто подобное… — брюнет растеряно смотрит по сторонам, пытаясь найти что-то, чтобы задержать взгляд и переключить внимание. — Ляжешь на спину? Хочу тоже фото сбоку, но чтобы ты на спине лежал, ноги согни, руки тоже согни и раскинь в стороны. Перебарывая смущение и искреннее веря в то, что в темноте Альбедо не увидит ничего лишнего, он ложится на спину и принимает указанную позу. Лёгкое возбуждение, вызванное осознанием происходящего, заставляет его чувствовать себя немного странно и как-то неловко. В голове зависают противоречивые мысли: хочется, чтобы Альбедо ничего не заметил, но одновременно с этим очень хочется, чтобы заметил. — Прогни спину… — проговаривает фотограф, всматриваясь в фото. — О, да… эти линии… Господи, они идеальны… просто идеальны… Альбедо опускает фотоаппарат и подходит ближе к парню: — Сфоткаю сверху, видно будет только лицо, руки и грудь, ничего лишнего, не переживай. «Даже не взглянул… — мысль одновременно успокаивает и давит. — И почему я готов уже плавиться, как пломбир на солнце, а у тебя на лице по-прежнему нет эмоций… как же раздражаешь…» Холодная ладонь Альбедо опускается на тяжело вздымающуюся грудь актёра. Сердце так сильно ударяет, что не почувствовать его было бы просто невозможно. Блондин прижимает актера к полу, заставляя того лечь полностью и убрать изгиб. — Да, вот так, — мягко и с какой-то заботой проговаривает. Он убирает руку, и на душе Скарамуччи сразу становится так пусто и грустно. Ему катастрофически мало тактильного контакта. Он нужен ему, как воздух. И почему это приходит в голову именно сейчас, когда он полностью обнаженный лежит перед фотографом, в глазах которого читается лишь очередная пустота? Такой холодный и равнодушный взгляд. В какой момент это стало вызывать возбуждение? Актёр рефлекторно вздрагивает и сжимает ноги вместе. — Оу… — Альбедо смотрит на наручные часы, затем вздыхает и протягивает Скарамучче руку, чтобы помочь подняться. — Уже пора заканчивать. Жаль, я хотел бы немного большего. — Б-большего…? — он поднимается на ровные ноги. — А? Да. Мы сделали только фото у окна и черно-белые фото на полу, а прошло уже два часа… кажется, я залипал на эстетику твоего тела куда больше, чем делал фото. К слову, если захочешь продолжить, мы могли бы как-нибудь повторить эту фотосессию у меня дома. Ничего такого не подумай, там просто есть тематические комнаты, куда хорошо вписались бы фотки ню. А ещё там есть портупея и прочие ремни… Боже, на твоём теле они смотрелись бы просто идеально… ах, завожусь от одной мысли. Эти фотки были бы просто невероятны. — А… эм… я понял… «Очевидно, он говорил о работе и ни о чем еще… глупо было думать, что под «бóльшим» он имел в виду что-то другое… — вздыхает, сам не понимая, почему это ощущается так обречённо и грустно. — Хм… портупея на моем теле смотрелась бы хорошо…? Странный он.» — Что ж… одевайся тогда и поехали, я отвезу тебя домой. Уже три часа ночи, так что… да. Почему-то этот день ощущается до невозможности нереальным и каким-то пьянящим. Сегодня будто что-то не так. Сама атмосфера вокруг кажется блаженной и до боли в груди расслабляющей и раскрепощающей. Дорога до дома проносится на одном дыхании, хоть фотограф и молчит, но десятки, если не сотни мыслей в голове Скарамуччи, не дают ему расслабиться. Альбедо похож на снег. Такой холодный, но до мурашек прекрасный. «Раздражает… как же бесит…» — продолжает твердить сам себе, хоть и давно уже понял, что это не так. — Приехали, — фотограф останавливает авто на парковке. — Ну… до завтра? То есть, до сегодня уже. — Эм… уже почти четыре утра, — стараясь держать ровную интонацию проговаривает Скарамучча. — Вряд ли есть смысл ложиться спать. — Однозначно, нет, — усмехается. — Я займусь твоими фотками, хочу перебрать их и обработать. Конечно, скину тебе потом лучшие. — Я просто подумал, что… эм… раз спать мы всё равно не будем… Альбедо, может, зайдёшь ко мне на чай? — …? — он приподнимает одну бровь и расплывается в ехидной улыбке. — Тц, ничего такого! — скрещивает руки на груди и недовольно фыркает. — Просто хотел поблагодарить тебя за фотосессию и за то, что подвозишь меня домой, ничего больше. Пока, — открывает дверь и раздраженно цокает. — Хорошо, — мягко и все с той же улыбкой проговаривает Альбедо, выходя из авто. — Зайду.