Когда гаснут светлячки

Белая рубашка, рукава закатаны по локоть, черный жилет, аккуратный галстук, черные брюки и туфли — Скарамучча стоит перед дверью в чужой номер, нервно переступая с ноги на ногу. Он и сам не понимает, почему так переживает и вообще зачем он пришел, но чем больше проходит времени, тем больше он понимает, что без фотографа ему тяжело, ему не нужно ничего, лишь бы только этот человек был рядом. В какой момент он заменил ему семью? Но теперь он просто не может представить себе жизнь без Альбедо. — Так и будешь просто стоять? — голос фотографа звучит за спиной, брюнет вздрагивает и разворачивается. — Что ты…? — Я был у Венти, — пожимает плечами. — Это соседний номер. А теперь возвращаюсь к себе, а ты? Что-то хотел? — Хотел. — И что же? — Альбедо открывает дверь в номер и проходит, жестом приглашая брюнета войти. Скарамучча делает неуверенный шаг, на его запястье опускается рука фотографа, который так резко тянет парня на себя и захлопывает дверь за его спиной. Альбедо идет вперед, заставляя брюнета отступать назад. Ещё шаг, и актер уже вжимается спиной в деревянную дверь, а блондин всем телом прижимается к нему. — Так… чем я могу Вам помочь? — с лёгкой издевкой спрашивает фотограф. — Если Вы пришли за фото, то они ещё не готовы. — Какая наглость, — усмехается в ответ Скарамучча. — Простой фотограф заставляет именитого актёра ждать… Как неуважительно и прискорбно. — Ах, простите мне мою дерзость, — подыгрывает Альбедо. — Как я могу загладить свою вину? — Встань на колени и извинись передо мной, мусор, — равнодушно и высокомерно проговаривает актер. Эта роль всегда давалась ему просто, но почему-то именно по отношению к Альбедо ему тяжело. Сердце бешено колотится, ладони потеют, а холодный и леденящий душу взгляд заставляет дрожать. Но как же хочется выдержать роль до конца. Усмехнувшись, Альбедо покорно опускается на колени. Светло-голубые штаны пачкаются в пыль, он смотрит на актёра снизу вверх и жалобно выдает: — П-простите меня, господин… п-простите мне мою дерзость… — Лучше попроси. «Блять, тяжело… Как же тяжело…» — Скарамучча держится уже из последних сил. Быть может, играть в эту игру с фотографом — не лучшая затея. Изначально проигрышный вариант. — Хотите, чтобы я Вам отсосал? — так прямо и равнодушно спрашивает Альбедо, уже опуская руки на ремень чёрных брюк. — С Вашего позволения, господин. — И ты… ты правда это сделаешь? — от былого образа не осталось и следа. Актер полностью растерялся, в глазах фотографа нет ни тени сомнений. — Если хочешь. — А ты… ты хочешь? — бубнит, опустив голову. — Хочу поговорить, — фотограф поднимается на ровные ноги, стряхивает пыль и жестом приглашает брюнета присесть на кровать. Кое-как взяв себя в руки, Скарамучча садится на мягкую постель, задерживая взгляд на черных простынях. Альбедо садится рядом и глубоко вздыхает. — Что-то случилось? — спрашивает актер, видя непривычную растерянность в глазах фотографа. — Сегодня я понял, что мне нужно уходить… — еле слышно проговаривает Альбедо. — Я поступил эгоистично, когда сблизился с тобой. И поступаю эгоистично сейчас… я не должен был… и не имел права жить здесь вообще… в какой момент я решил отбросить прошлое и просто жить, словно ничего не было? Я не знаю… пообещав себе, что больше никого и никогда к себе не подпущу, я наступаю на одни и те же грабли снова… я должен уйти, но… но сейчас снова собираюсь поступить эгоистично… — Уйти? Куда? Надолго? — Навсегда. — Ты имеешь в виду… что хочешь оборвать наше общение…? — Я имею в виду, что ухожу, Скар. Мне очень жаль, но если я попытаюсь тебе объяснить, то ты просто решишь, что я сумасшедший. — Попробуй… — к глазам медленно подступают слезы. Он только-только ощутил, что у него появляется семья, и вот, Альбедо уходит. Почему? Больно. — Я буду говорить прямо, так что… На самом деле я не из этого мира. Опущу подробности, но существует множество миров. И я пришел из одного из них, потому что один Арх… кхем… один человек забрал вещь, которая принадлежит мне. И я должен её найти. Я путешествовал из мира в мир, каждый раз заменяя свою копию, каждый раз проживая новую жизнь, теряя родных и близких, теряя себя, сбиваясь с пути… я устал. Хотел все бросить и остаться здесь, но… я так не могу. Кроме того, устройство ищут плохие люди. В двух словах так… — Бред какой-то… — Да, так и есть, — усмехается. — Я и не думал, что ты примешь это взаправду. — Подожди, ты сейчас не шутишь? Не издеваешься надо мной? Ты это все говоришь серьезно? — Да, серьезно… — Тогда… — актер берет руки Альбедо в свои, нервно сминая серую ткань мягких перчаток. — Возьми меня с собой. — Что…? — В тот… другой мир… я хочу с тобой. — Нет, подожди, — фотограф отрицательно качает головой. — Ты не понимаешь… попадая в иной мир, ты больше не будешь знаменитым актером… ты будешь проживать жизнь заново, заменив собой копию… Все эти воспоминания… я не знаю, что будет с ними. Я не знаю, как много помню из всего, что было раньше… ты просто забудешь меня, дак ещё и, возможно, жизнь будет далеко не сахар… — А ты…? Ты тоже забудешь? — Я заметил, что чем больше путешествую, тем лучше все помню… полагаю, я уже приспособился, поэтому моя память восстанавливается быстро… — То есть… хоть и не сразу, но ты вспомнишь меня, да…? — Полагаю, что так, — Альбедо вздыхает и наконец переводит взгляд в глаза Скарамуччи. — Вот как-то так… так что, я думаю, нам не стоит больше ви- Актер впивается в сухие губы фотографа, сминая их в напористом поцелуе, не давая блондину договорить. Плевать на всё, он хочет быть рядом с этим человеком, он не отпустит его, не позволит просто уйти, не оставит одного. Правдивы его слова или нет, сколько бы жизней ни пришлось прожить, он готов. На все готов, лишь бы быть рядом. — Возьми меня с собой, Альбедо, — Скарамучча придвигается ближе, он обнимает фотографа за шею и так жадно вдыхает его запах. — Только можешь мне пообещать кое-что…? — Что…? — Найди меня… в том мире… я хочу помнить всё… я готов прожить хоть сотни жизней, но я хочу быть с тобой… в любом из миров… Альбедо, пожалуйста… — Обязательно, — тихо шепчет фотограф. Эгоистично. Он снова поддаётся эмоциям. Он уже сейчас знает, что пожалеет о таком решении, обязательно пожалеет, будет ненавидеть себя, ругать и проклинать, но он просто не в силах отказать. Такой любви и привязанности он не ощущал уже давно… а может даже никогда. — Сейчас мы видимся в последний раз, да…? — неуверенно спрашивает Скарамучча всё так же обнимая Альбедо за шею. — Думаю, да… в следующий раз мы увидимся уже в другом мире… и какими мы там будем… я не знаю… а это всё… скорее всего для тебя, впервые (?) перемещенного, это все будет казаться сном. — Самый лучший сон в жизни… Скарамучча нежно проводит пальцем по шее Альбедо, фотограф заметно вздрагивает, и актер усмехается. Он припадает губами к аккуратному ромбику, оставляет невесомый поцелуй. И снова больно. Альбедо вздыхает. В который раз он обещает Скарамучче, что найдет его? Уже сбился со счета. В который раз он надеется, что воспоминания сохранятся? Не припомнит. В который раз начинает всё с самого начала? Порочный круг, в который он загнал сам себя и никак не может выбраться. Правило номер один… сколько бы раз не твердил себе, что больше ни к кому не привяжется, что никого не подпустит, что не позволит себе полюбить… Всё напрасно. Очередной аккуратный поцелуй сухими губами опускается на ромб на шее, фотограф слабо дёрнулся, а актер с особым наслаждением повторяет эти невесомые касания. Каждый раз пробирается под кожу, глубоко — в самую душу. Альбедо нервно сглатывает, закрывает глаза и откидывает голову назад, словно давая Скарамучче зеленый свет. Пользуясь возможностью, брюнет проводит языком по шее, вырисовывая очертания ромба, и фотограф роняет случайный стон. — Ого, — актер отстраняется и вопросительно смотрит, — не ожидал, что ты способен на подобный звук. — Мм? — Альбедо наклоняет голову немного в бок, затем расплывается в ехидной улыбке. — А ты? — Я? — На какой звук способен ты? «И правда… на какой…?» — Скарамучча замирает, явно задумываясь над словами фотографа. Когда-то он состоял в отношениях, когда-то с кем-то спал, когда-то кого-то любил, но сейчас всё кажется другим. Даже если тогда он и признавался кому-то в чувствах, он уверен, что то было не по-настоящему. После знакомства с Альбедо, после этих странных неоднозначных взглядов, пошлых шуток, холодного тона… он понял, что никогда раньше не любил. Брюнет сидит на краю постели, безотрывно рассматривая лицо фотографа. Альбедо, склонившись над ним, медленно расстёгивает маленькие черные пуговки жилета. — Ты сегодня так официально, — комментирует блондин, уже снимая с актёра жилет. — Не ожидал. — Только не подумай, что я готовился или ещё что. Это вышло случайно. Тц. — Цундере мод включился, я понял, — с усмешкой проговаривает блондин, наблюдая как лицо Скарамуччи постепенно заливается краской. — У тебя такая узкая грудная клетка, — он поглаживает ладонью грудь актёра, скользит выше — к пуговицам на воротнике. Длинные тонкие пальцы стягивают галстук, и фотограф усмехается, — как ты относишься к связыванию? — Что? — тот приподнимает одну бровь и вопросительно смотрит. — Такие хрупкие запястья, — комментирует, перекидывая мягкий галстук через руку. — Я уже говорил, что испытываю от твоего тела эстетический оргазм? Так вот, говорю. Оно прекрасно… ты как фарфоровая кукла, такой нежный, такой невинный, такой аккуратный… — фотограф делает ещё оборот и затягивает петлю, связывая руки актёра. — Зачем это…? — голос слабо дрогнул, и Альбедо усмехнулся. — Боишься? Я буду нежным… — он подносит связанные руки к губам и мягко целует. Каждый палец, каждую косточку, каждый сантиметр… усыпает поцелуями, будучи не в силах остановиться, не может насытиться, ему мало этих чувств. Годы, десятилетия, столетия, из мира в мир он надеялся ещё хоть раз встретить «оригинал», и вот, наконец-то они вновь оказались в одном мире, а теперь снова расстанутся, и впереди, скорее всего, опять десятки жизней без него… но как же не хочется об этом думать. — Альбедо…? — пробивается голос Скарамуччи сквозь поток мыслей. — Идеален… — фотограф заводит руки актёра над головой и опускает парня спиной на кровать, он принимается пуговка за пуговкой расстегивать рубашку. — Такая изящная шея, — припадает губами и целует, так искренне и нежно, так мягко и робко, словно боясь разбить нечто важное. — Выраженные и острые ключицы… — проводит языком и слабо кусает, срывая тихий скулеж. Последние пуговицы расстегнуты, Альбедо спускает белую рубашку до самых кистей, оставляет у связанных запястий, полностью оголяя торс актёра, и припадает губами к выпирающим рёбрам. — Тц… — Скарамучча вздрагивает. — Мне щекотно. — Разве ты против? Так и не получив ответа, Альбедо проводит языком по ребрам, заставляя брюнета вновь вздрогнуть и тихо пискнуть. Он поднимается выше, усыпает десятками поцелуев, как же хочется прикасаться к этому извивающемуся хрупкому телу снова и снова. Светлые волосы спадают на грудь Скарамуччи, так нежно ласкают, щекочут и вызывают мурашки. — Ах, видел бы ты себя сейчас, — тихо шепчет Альбедо, отрываясь от поцелуев. — Такой возбужденный, такой жаркий, такой горячий… А как ёрзаешь… — руки уже принимаются расстёгивать ремень на брюках. — Я и не мечтал, что само воплощение эстетики вдруг окажется на черных простынях в моей постели… да ещё и будет тихо скулить, извиваясь подо мной, как змей. — Ты всегда так много говоришь? — слегка раздраженно спрашивает брюнет. — А что? Тебе уже невтерпеж? — Альбедо проводит указательным пальцем по груди актёра. Фотограф подносит руку ко рту, зубами стягивает перчатку и вновь опускает ладонь на грудь Скарамуччи. — Мх… — после мягких тряпичных перчаток прикосновение к голой коже почему-то ощущается как никогда приятным и чувственным. — Постони для меня, — со слабой усмешкой проговаривает наклоняясь вперед. Он проводит языком по груди, проходясь по аккуратному розовому соску, от чего актер вновь вздрагивает. — Мм… — подавляет звук, откровенно смущаясь и переживая, что может выглядеть глупо. Альбедо слабо кусает, оставляя заметный ареол по кругу, затем отстраняется и оценивающе смотрит на уже изрядно возбужденного парня. Усмехнувшись, он стягивает с актёра штаны вместе с бельём и бросает их на пол. Скарамуччу накрывает новая волна смущения: вот так вот лежать перед Альбедо, полностью обнаженным, ещё и со связанными руками. Ужасно стыдно. — Прекрасен… просто прекрасен… — он склоняется к впавшему животу, проводит языком ниже, умышленно обходя зону паха. Чувствуя какое-то разочарование, Скарамучча обреченно стонет, он хотел бы свести ноги вместе, но фотограф уже устроился между ними. Он берет одну ногу актёра под колено и поднимает вверх, а затем слабо кусает за внутреннюю поверхность бедра. — Ай… — Скар вскрикивает от неожиданности, а фотограф лишь усмехается. — Какой приятный звук. Но я уверен, ты можешь выдать звук поинтересней. Ещё поцелуй, ещё и ещё… нежная кожа приобретает розоватый оттенок. Устал. Альбедо вздыхает, мысленно ругая себя за то, что собирается делать дальше. Но ведь он уже поступил эгоистично, тогда почему нет? Решение приходит само — отбросить всё и раствориться в моменте. Тревоги и заботы уходят на второй план. Хочется забыться и хоть ненадолго позволить себе любить и быть любимым, быть собой и поступать так, как посчитает нужным. Фотограф укладывает Скарамуччу поудобней на кровать, стягивает с себя одежду, представая перед парнем полностью обнаженным. Он склоняется к паху и пропускает возбужденный до предела и уже истекающий влагой член в рот, тут же получая довольное мычание сверху. Язык скользит по головке, пока руки сминают ягодицы. Альбедо двигает головой, насаживаясь не до конца, но этого достаточно, чтобы плоть во рту пульсировала, а сам актер вздрагивал и стонал. — Мх… ещё… — слетает, сквозь сбитое дыхание. Связанные руки опускаются на светлые волосы, пальцы впиваются в пряди, сжимают у корней. Брюнет пытается подстроить голову Альбедо под желаемый ритм и роняет довольно громкий затяжной стон. — Пожалуйста, не останавливайся… Альбедо… ах… Фотограф давится, взяв глубже, а Скарамучча довольно мычит. Чувствуя, что парень близок к финалу, Альбедо пытается отстраниться, но руки актёра всё ещё держат его за волосы, давят, не позволяя прекратить. — Дай… мх… дай мне кончить… Пожалуйста… ах…мхм… Пальцы сжимают волосы сильнее, парень прогибается в спине, глаза закатываются вверх от удовольствия. Фотограф ускоряется, решив исполнить просьбу брюнета. Он берет максимально, как может, давится и слабо кашляет, в глазах уже стоят рефлекторные слезы, но он продолжает, желая довести парня до оргазма. — Альбедо… Альбедо… еще… пожалуйста… вот так… Альбедо… — тяжело дышит, повторяет одно и то же, словно в бреду. Для него в мире уже ничего и никого не осталось, только этот человек, его ласки, его чувства, его душа. Актер толкается вперед, вгоняя на всю длину. Слезы градом хлынули по щекам фотографа, узкое горло сжимается, блондин снова давится, пытаясь подавить рвотные позывы, воздуха не хватает. Ещё секунда, и Скарамучча отпускает его голову и изливается в рот. Тело вмиг становится ватным и мягким, особо чувствительным и податливым. Фотограф поднимается и накрывает уста актёра наглым поцелуем. Он с лёгкостью пробирается в чужой рот, а затем возвращает ему комок спермы. Альбедо отстраняется и ехидно улыбается: — Ну как тебе? Глотай. Из-за странного чувства сердце бьется ещё быстрее, Скарамучча смотрит на парня широко распахнутыми глазами, вкус собственной спермы на языке заставляет сморщиться и смутиться, но все же он глотает, а затем, словно прочитав мысли фотографа, открывает рот, демонстрируя, что все глотнул. Альбедо расплывается в довольной улыбке, его холодный и отстраненный взгляд сейчас кажется до безумия властным и сильным. Хочется прогнуться перед ним, принадлежать ему, подчиняться ему. — Хочешь продолжить? — берёт брюнета за подбородок и проводит большим пальцем по влажной и мягкой губе. — Хочу… — на выдохе отвечает, уже чувствуя, как внизу живота завязывается узел. Альбедо довольно усмехается и вновь склоняется над лежащим на спине парнем. Его тело уже украшено маленькими осторожными укусами, которые сойдут довольно быстро, но сейчас они так грубо порочат белоснежную кожу, от чего хочется покрыть её засосами еще больше. Фотограф переворачивает парня на живот и проводит ладонью по ягодицам, отпускает шлепок, от чего актер роняет тихий сдержанный стон. Альбедо тянется к столу, достаёт из ящика смазку, как только в комнате появляется запах лубриканта, Скарамучча поворачивает голову в бок, нервно закусывает губу и рефлекторно сжимает ноги вместе. — Мм? — заметив легкий страх в глазах актёра, Альбедо склоняется к его лицу и мягко целует в висок. — Давно никого не было, да? Я постараюсь быть аккуратным. Найти хоть слово, чтобы ответить на вопрос, так и не получилось. Скарамучча лишь кивает, потираясь щекой о черную простынь. — Ты весь дрожишь, — тихо шепчет фотограф, аккуратно поглаживая брюнета между лопаток. — Сзади так же красив, как и спереди… в какой же я любви к изгибам твоего тела… — завороженно проговаривает, с восхищением рассматривая плавные линии. — Слишком хорош… Дорожка из поцелуев опускается от шеи вниз, по позвоночнику, к самой пояснице. Он целует каждую косточку, искренне наслаждаясь тяжелым дыханием. Дойдя до ягодиц он останавливается, приподнимает Скарамуччу и подкладывает под живот подушку. Размазывает смазку по пальцам и анусу, и затем медленно входит, проталкивая первый палец. — Мх… — актер закусывает губу и зарывается лицом в простыни. Он не первый раз занимается сексом, но сейчас всё чувствуется как-то иначе, а учитывая недавний оргазм, он вообще готов плавиться от любого касания Альбедо. Он так долго ждал этого момента, так сильно хотел, до безумия желал и вожделел, что из головы напрочь исчезает всё. Есть лишь Альбедо. В целом мире больше не осталось никого, ему никто не нужен, лишь бы эти холодные голубые глаза всегда смотрели на него, лишь бы этот ровный и равнодушный тон всегда звучал где-то рядом, лишь бы ощущать его дыхание и сердцебиение. Второй палец проскользнул внутрь, Скарамучча заметно дёрнулся и тихо простонал. Альбедо склоняется к его шее, целует, кусает, вновь целует, проводит языком по маленькому фиолетовому тату в виде знака электро. Пальцы продолжают растягивать, с особой заботой и трепетом подготавливать актёра. Очередной поцелуй в плечо, и фотограф отстраняется. Он стягивает галстук с чужих рук и проводит пальцем по хребту: — Встань на колени, Скар. Актер послушно становится на четвереньки, но Альбедо давит ладонью на лопатки, заставляя парня опуститься грудью на простынь. Фотограф берет одну руку Скарамуччи за запястье и заводит за спину, от чего тот прогибается сильнее и поднимает таз выше. Надев презерватив, блондин медленно входит, сантиметр за сантиметром, позволяя актеру привыкнуть. Войдя на всю длину — замирает и глубоко выдыхает. — Ты… ты можешь двигаться… я в порядке… — сквозь стыд и смущение бубнит Скарамучча. Получив «зеленый свет», Альбедо сильнее сжимает заведенную за спину руку, оставляя на запястье красные следы. Долго он точно не продержится: слишком давно хотел. Он вдалбливается в дрожащее тело, раз за разом выбивая из легких воздух, срывая стон за стоном, тихий скулеж и хныканье. Скарамучча извивается под ним, не пытается подавить или заглушить звук, ему плевать, что их могут услышать, совсем неважно, что Сяо и Венти за стеной, абсолютно безразлично, что на лайнере есть журналисты, уже все равно, что будет дальше, уже и забыл о карьере, да и вообще обо всем на свете. Помнит лишь то, что до безумия любит Альбедо. Так сильно, как никого и никогда не любил, большего ему и не нужно. Фотограф двигается резко и быстро, хныканье переходит в плач, смешанный с возбужденными вскриками. Уже вновь стоящий член заставляет актёра потянуться свободной рукой к себе. Тело просит разрядки, умоляет о ласке, плавится под фотографом. С уст Альбедо слетает случайный стон, и этот звук добивает остатки сознания Скарамуччи. — Да! Ещё, Альбедо! — переходя на крик умоляет, хочет слышать это снова и снова. Он сам не заметил, как начал подмахивать бедрами, быстрее и быстрее, раз за разом роняя все более сладкие и громкие стоны. Ещё и ещё, ему мало, он уже на грани, где-то далеко за пределами сознания, тело дрожит от возбуждения, несколько движений рукой и он изливается себе в ладонь, мышцы сводит, он сжимает фотографа внутри себя, и тот кончает следом. Перед глазами пелена и пятна, сердце вот-вот вырвется из груди, Альбедо опускается спиной на кровать, тяжело дышит и безжизненно смотрит в потолок. Они совершили ошибку. Вернее не так — он совершил ошибку. В который раз. Вновь поступил эгоистично. Скарамучча ложится к нему под бок, аккуратно целует в шею и облегченно выдыхает. Ему всё равно, что будет дальше. Для него неважно, правду ли Альбедо говорил про миры, важно лишь то, что он обещал взять актёра с собой. И тот готов. Готов на что угодно, лишь бы быть с Альбедо рядом. ~ Одетый в чужую белую футболку, от которой пахнет сесилиями, и мягкую серую вязанную кофту Скарамучча стоит на балконе, делая затяжку, а затем выпускает облако дыма с запахом вишни. На душе так тихо и спокойно, давно он не ощущал себя настолько уютно и комфортно. — Будешь? — брюнет протягивает сигарету фотографу, но тот отрицательно качает головой. — Ого, ты не в настроении курить? — Я бы выпить хотел. Будешь? Я схожу на бар возьму что-то. — Возьми мне то же, что и себе. Прохладный влажный ветер наводит беспорядок на голове, взъерошивает гладкие темные волосы, по телу пробегает легкая дрожь. Возможно, стоит вернуться в номер и одеться теплее, но как же не хочется шевелиться. В одежде Альбедо так приятно, в его номере пахнет дымом и цветами, а его душа — та самая, которую Скарамучча успел разглядеть, оказалась донельзя хрупкой и ранимой. Кто бы мог подумать, что за внешним холодом, сарказмом, силой и равнодушием скрывается такая тонкая и чувствительная натура. — Кокосовый ром, — фотограф протягивает брюнету стакан с напитком. — Чем-то разбавлен, но я забыл, чем. — Быстро ты вернулся. — На баре не было очереди. Неудивительно в такое время. Я даже успел заглянуть к Сяо и Венти. Спят голубки… — опускает голову и вздыхает. — Крепко… спят. — Что-то случилось…? — А? Нет, все хорошо. Альбедо обнимает парня со спины, опустив подбородок на его плечо. Снова вздыхает, а затем слабо усмехается: — И ты поверил в весь бред, что я тебе наговорил? — Мне все равно, шутишь ты надо мной или нет… в любом случае я хочу пойти с тобой. Куда бы ты не направился, Альбедо… Пожалуйста, возьми меня с собой. Фотограф берет руку Скарамуччи в свою и подносит к губам. Он мягко целует, а затем трётся об нее щекой, ластится, словно кот. Хоть на секунду, хоть на мгновение, ему хочется забыться. — Я люблю тебя…