Manaveris Dracona

За окном была именно та погода, в которую совершенно не хочется покидать пределы дома. Даже больше – в которую в принципе не хочется вставать с постели. Город за окном размылся, превратился лишь в смутные серые образы за преградой из стекла и воды. С шумом дождя в пределы особняка врывалась влажная прохлада, заставляющая Тишавель плотнее запахнуть халат. Глаза эльфийки жадно следили за тем, как огонь в камине пожирает поленья, которые подкидывал Генри – не слишком высокий по человеческим меркам её собрат с постным лицом и зачёсанными назад тускло-рыжими волосами. Генри служил госпоже Раухтопаз с тех пор, как та стала зваться магистром, а потому, закончив своё дело и собираясь уходить, лишь учтиво кивнул хозяйке, не обращая внимания на демона, чьи опасные острые когти игрались с длинными шёлковыми прядями красноватых волос. Девушка расположилась на коренастом диване с обивкой из красного бархата, уютно положив голову на стройные, немного чешуйчатые ноги своей потусторонней рабыни. Страсть же, откинувшись на спинку, наслаждалась простыми людскими удовольствиями – соприкасалась с предметом своего вожделения. Впрочем, вожделение у неё было явно не людское. Демоница страстно желала полностью поглотить волю и разум своей хрупкой, одарённой магией хозяйки. И они обе знали это. Рано или поздно это плохо закончится для одной из них, но, пока чёрный день не настал, два связанных Тенью существа с удовольствием продолжали своё взаимовыгодное сотрудничество. - За вами было любопытно наблюдать, - тусклое золото радужки сверкнуло в непроглядной темноте океанских глубин глаз демона. Её голос был глубоким и томным, но безжизненным, как и положено. Это существо так мало знало о природе человечности... Руки продолжали успокаивающе гладить голову эльфийки. - У твоей подруги есть… потенциал. Как думаешь, какой была бы её реакция, покажи ты ей меня? Тишавель вздохнула, уперев взгляд в золотые узоры алого коврика у камина. Вычурное сочетание. - Сложно сказать. В любом случае, сейчас не время для экспериментов, - без орлесианской косметики лицо магистра помолодело, но притом стало выглядеть очень усталым. Раухтопаз перевернулась на спину, шумно выдохнула, закрыла глаза тыльной стороной узкой ладони. - Фейнриэль растёт, Страсть - это прозвучало неожиданно обречённо, тяжело, словно эта мысль причиняла тевинтерке ноющую боль. - О да, - нежданные нотки удовлетворения мелькнули в голосе, составленном из многих. Страсть убрала руку Тишавель с лица, и та нехотя открыла глаза. Кожа демона была прохладной и немного шершавой. Свет из окна где-то за спиной Страсти обрамлял внушительных размеров гнутые рога голубоватым ореолом и делал чёрно-лиловое пламя, заменяющее демону желания причёску, бледнее. - И это сложно не заметить. Тебя пугает его мощь? - Вчерашний инцидент, мягко говоря, меня взволновал, - честно признала девушка. Тонкая бровь эльфийки дёрнулась, и Тишавель поджала губы. От погоды кружилась голова. – Всё происходит слишком быстро. Если он сейчас способен на такое… - Полукровка, конечно, спас своему наставнику жизнь, но Тишавель боялась возможностей ученика. Само его существование становилось опасно – мощный сомниари мог держать весь мир в своей ладони, меняя его по воле своих снов. – Что будет, когда мальчик войдёт в полную силу? - Скажи, Тишавель, – разве тебе это не на руку? – Откровенно спросила желание, убирая непослушную прядь с белого лба смертной. Сердцебиение эльфийки участилось, и она сглотнула, борясь с тревожно-зовущим комом в горле. Страсть как никто иной была способна убедить, показать ей пути к тому, чего Раухтопаз так неистово желает. В конце концов, это ведь её природа. Соблазнять людей тем, что и без того вожделенно. - Разве он не может стать ключом от твоих мечтаний? Ключ… -…от Златого Града, - благоговейно выдохнула эльфийка. Казалось, раньше такая мысль красноволосой в голову даже не приходила. Зрачки дрогнули, и магистр машинально прикусила нижнюю губу. - Без крови и лириума, без страданий и риска неудачи, - Тишавель прерывисто вздохнула, и крылья её носа затрепетали. Но секунду спустя на лицо эльфийки легла тень сомнения: - Имею ли я право? - Право имеет тот, за кем сила, - полные губы демона растянулись в неживой улыбке. Коготок, не раня, прошёлся по чуть выступающему лбу к плоской переносице, условно рассёк нос и, наконец, опустился ко рту, плавно очертив его изогнутую линию. - А сила за тобой. - Настоящая сила стоит за моим учеником, - Тишавель это прекрасно понимала. Трудно было представить, кто из смертных вообще может поспорить с ним. Обретя знание, он обретёт огромное могущество. Сейчас Фейнриэль добр. Магия в его руках превратилась бы в инструмент созидания, в орудие мира. Но это – лишь начало пути. Трудно сказать, чем всё закончится. Однако магистр нужна полукровке. Иначе он не справится со своими кошмарами, иначе власть, сосредоточенная в его разуме, обернётся против него и против всех нас. - И я не хочу, чтобы она ему навредила. - Я могла бы распорядиться ею для вас, - скользко и нежно шепнула Страсть, глядя из-под опущенных ресниц. Тишавель дёрнула острым ухом, насколько позволяла сила мышц, связанных с органом слуха. - Мы… - тут воплощения порока желания помедлила, не решаясь вымолвить верное и страшное слово – «демоны», - дабы не спугнуть свою госпожу, - Духи, прекрасно знакомы с миром Тени. Даже будучи сомниари Фейнриэль – лишь личинка великого существа, - сладко, с придыханием лила она сомнение и соблазн в неидеальное сердце вдовы. - Со мной он обретёт подлинное могущество. Вам стоит лишь согласиться и уговорить его впустить меня, - рука демона погладила бледную щёку, и свисающие цепочки золота, крепящиеся к треугольнику на круглой груди Страсти, покачивались почти у самого носа Тиш, отвлекая на себя всё внимание. - И обитель Богов будет не мечтой, а явью. Тишавель гневливо наморщила нос и скривила губы, порывистым движением избавив себя от ласки демоницы и вскакивая на ноги. Она дышала так, словно всё это время не лежала, а бежала вверх по бесконечной лестнице, не щадя себя. Её фигура была нервной, сутулой, затравленной, но уже миг спустя магистр выпрямилась в невнушительный полный рост, гордо подняв голову, и холодно, чётко сказала, бросив взгляд на золотого идола выше человека ростом: - Я положу конец сказкам о Создателе, - она обернулась на спокойно сидящую демоницу, беспокойство и досаду которой выдавал лишь подёргивающий кончик тонкого хвоста. - Но Фейнриэля я тронуть не позволю. Простоволосая, в обычном халате на пару размеров больше необходимого, Раухтопаз смотрелась убедительно и грозно. Быть может, тому способствовала осанка, быть может – взгляд, а может призрачный свет дождливого Киркволла, окутавший её. - Воля ваша, моя госпожа, - покорно кивнула рогатой головой Страсть, но тень усмешки на её прекрасном лице вызывала лишь бессильную ярость. - Моя, не сомневайся в этом, - едва слышно произнесла эльфийка, сжимая руку в кулак. Острые ноготки впивались в кожу, придавая происходящему чувство реальности. Босые ноги холодил сквозняк. Тишавель потянулась до хруста в суставах, и, почувствовав себя сильнее, крикнула в неизвестность своего нового особняка: - Эллия, скажи, пусть накрывают стол. Вдалеке раздался покорный голос служанки. Слов ответа было не разобрать, да это, в общем-то, и не было особенно необходимо. Тишавель была уверена, что в этом доме никто не посмеет игнорировать её слова. - Ты часто голодна в последнее время, - отметила Страсть, закидывая ногу на ногу. Подобие её ненадёжной одежды удивительно удачно справлялось с обязанностью скрывать от посторонних глаз женское тело. Раухтопаз раньше часто размышляла над мыслью, почему же демоны желания предстают не полностью обнажёнными, но теперь знала ответ. Нагота конечна. Детали одежды же всегда волнуют, соблазняют и подталкивают избавиться от них. Рука демоницы легла на невысокую округлую спинку дивана. - Я тоже. - Ты получишь своё, Страсть. Просто не беспокой меня, - магистр была немного раздражена. Но выбора не было – похоже, сегодняшней ночью ей снова предстоит провести время в кошмарах, питающих её помощницу. Магесса снова села – на этот раз на приличном расстоянии от своей собеседницы – и откинула голову назад, изучая белый потолок. В этой комнате он был уже свободен от следов деятельности домовых паразитов разной природы. – Похоже, задержаться придётся дольше, чем мы рассчитывали. Авелин говорит, что в Киркволле и без нас сложная ситуация. Марлоу умер несколько лет назад, а нового Наместника так и не избрали. Эльфийка ухмыльнулась одной стороной рта. - Зато рыцарь-командор Мередит подминает город под себя, - развила мысль Страсть. Жила на её шее билась, словно демоница была настоящей. Цвет её кожи сейчас смотрелся очень изысканно. - А Верховный чародей и стража ей не позволяют. Один маленький толчок, и город рухнет в хаос. Страсть шагала пальчиками, внимательно глядя на своего повелителя. - Он должен был рухнуть туда очень давно, - заключила Тишавель. Она не понимала, почему Вольная Марка так неустойчива. Свобода есть то, чего больше всего вожделеют люди. В Марке принято некое подобие демократии. Они могли бы решать проблемы так, как советуют другим – все вместе, а вместо этого творят чёрте-что. Слишком много свободы церковникам и слишком мало решимости выбирать. - Есть что-то, что удерживает стороны от прямого столкновения. Одна из причин – наша новая знакомая, Хок. - Но кроме Хоук есть ещё один крайне уважаемый в Городе Цепей субъект, и о ней ты позабыла, – коварно ухмыляясь, пела эльфийке Страсть. Тишавель находила демона полезной – она никогда не упускала из виду детали, не была подвержена тем слабостям, что отравляют существование смертных и умела защитить свою хозяйку, обеспечить хрупкому магу полную защиту. За это стоило платить. - Эльтина… - задумчиво протянула Тиш, касаясь пальцами своего не очень-то волевого подбородка. Свет пламени играл на остром уголке хрупкого запястья. Эльфийка просияла: - Я давно не бывала в Церкви, тебе не кажется? - Для поклонницы Старых Богов ты ходишь в Церковь слишком часто, - томно, как и обычно, улыбнулась Страсть. Демоница была очень красивым созданием. Восхитительно-красивым. Тот, кто скажет, что демоны желания страшны и непривлекательны, скорее всего слукавит, но создания Тени обладали не только животным магнетизмом, но и в определённой мере отталкивали, пробуждая защитные рефлексы смертного разума. - Manaveris Dracona, - согласно высвободила госпожа Раухтопаз вознесение славы своим чешуйчатым богам. - Но долг никто не отменял. Навестим Владычицу послезавтра, Страсть. Её двуцветные глаза задумчиво мерцали, отражая льющийся с обеих сторон свет – жаркий жёлтый от потрескивающего пламени и бледно-голубой от замерзающего в воде Города Цепей. - С радостью составлю тебе компанию, мрр, - усмехнулась демоница, шутливо демонстрируя свои кошачьи повадки. Не сказать, чтобы Тишавель это не нравилось. Архонт гулял, постукивая элегантной тростью по выпуклым камням, укладывающимся под ногами мага в виляющую дорожку. Тень шпиля Башни закрывала солнце, и небольшой внутренний дворик купался в ней, одинокий и заброшенный. По неизвестной причине ни одна живая душа, кроме мужчины, не решилась прийти в это место, и потому владыка империи наслаждался одиночеством. Впрочем, в последнее время оно посещало архонта слишком часто, и постепенно становилось в тягость. Одиночество так угнетает, когда начинаешь сомневаться в себе самом. В Минратос пришла нежданная осень. Гневные выдохи штормов всё чаще настигали корабли, плывущие в Тевинтер и из него, в открытом море, оставляя мелким судам лишь небольшой шанс выжить. Хорошо ещё, что выдался богатый урожай – голодным не останется никто, а сытый народ – спокойный народ. Покорный народ. В робком свете то и дело кратко сверкал синий камень на перстне, соседствующем с символом Перевозчика. Он смотрелся особенно ярко на фоне чёрной перчатки. Трава была тёмно-зелёной. Такого же цвета были листья в сегеронских джунглях – архонт хорошо это помнил. Он посещал проклятый спорный остров не раз и не два. Он сам сражался там – с мятежниками с глупым названием «воины тумана», всё надеющимися не служить ни Империи, ни народу Кун. С кунари, фанатично преданными своему учению. В чём-то он даже им завидовал. Они всегда были уверены в том, что делают, и всегда были горой друг за друга. Живой организм, а не просто секта или религиозная община. Но умирали они от магии так же легко, как и все. Великая мудрость Кун, недоступная обывателю и воспеваемая «просветлёнными», не спасала их от позорной смерти. Архонт остановился под старой плакучей ивой, устало склонившей плети веток с чуть пожелтевшими листьями, и посмотрел на свои руки. Он знал, что под тканью перчаток – дряхлая кожа, выглядящая старше, чем остальное тело. Бесконечные шрамы уродовали руки мужчины, как душу уродовала раз за разом магия крови. Но в конце концов зачем-то же она была придумана. Чем-то ведь она помогала ему – и многим магам до него, и после него, - раз продолжала существовать и совершенствоваться? Если бы воля человеческая была достаточно сильна… власть меняет сердце, а дух слишком слаб, чтобы вечно противостоять шепоткам демонов в темноте и одиночестве. В это не верил Юльтен. Он всегда говорил старому архонту, что любой демон – лишь «плевок» реальности, порождённой нашими снами, и, значит, любой маг в силах его удержать, уничтожить или взять под свой контроль. «Сладко ли тебе теперь пред Создателем, магистр Раухтопаз?» - усмехнулся архонт, приглаживая жёсткую щётку седых усов. От них всё ещё пахло тёплым обедом. Старик, страдающий паранойей, ещё жив, а самонадеянный мужчина покоится, и вряд ли с миром. Так что сомневаться в своей правоте архонту не приходится. Магистр помнил юную жену умершего сенатора. Большие блестящие глаза, худая настолько, что проглядывались очертания скелета. Юльтен не любил, когда они много едят. Уши из-за худобы казались огромными, а голова – нелепой и не подходящей по размеру. «Мой муж погиб», - со всей скорбью сказала она в их первую встречу, и поглядела на архонта без сожаления, лишь с явным любопытством. Что дальше? Она всё умело обставила – ритуальный клинок в её руках не дрогнул, а демон, с которым она заключила свой первый и самый прочный договор, помог скрыть лишённые всякого мистицизма причины ухода Юльтена из жизни. Всё выглядело, как неудачный эксперимент тщеславного магистра, увлёкшегося игрой с Тенью, и лишь в одном эльфийка промахнулась – она не выглядела напуганной. Но архонт простил ей убийство, гадая, как у такого маленького существа хватило злобы и ненависти на изощрённый план. И, что важнее – откуда взялись в руках хрупкой, ещё и голодающей эльфийки, силы достаточные, чтобы физически, без всякой магии, прикончить крепкого человеческого мужчину. В тот день архонт в очередной раз порадовался, что ни разу за свою достаточно долгую жизнь так и не был женат. Женщины у него, разумеется, были, но ни одну из них он не подпустил к себе близко настолько, чтобы дама сердца позволила ему расплыться или себе – лишить архонта жизни. Женщины – прекрасные существа, но доверие к ним – редкостная глупость, учитывая коварство «слабого пола». Итак, архонт посчитал, что Раухтопаз достойна уважения. По законам Империи всё имущество и сделки магистра Юльтена достались его вдове. Тишавель по традиции занимала место покойного в сенате до тех пор, пока не будет избран преемник – магистр, который заменит господина Раухтопаза на государственном посту. Вышло так, что с кресла эльфийку никто так и не сдвинул. Она была полезна. Достаточно умна, достаточно благодарна и, главное, умеющая действовать эффективно. Впрочем, таковы, наверное, могли быть все долийцы, не будь они так твердолобы в своём слепом стремлении изолироваться от мира и вернуть пышное славное прошлое. Мир готов к изменениям, это чувствуют все, но бродяги цепляются за осколки своего прошлого, которое никогда не вернуть. «Как цепляется Тит», - неожиданно вспомнил о своём молодом и многообещающем собрате маг. Когда архонт был молод, он и сам наведывался в Ас Веланнис, но со временем понял, что в легенды не вдохнуть жизнь, как бы нам того не хотелось. Благодаря этому, возможно, он и стал тем, кем стал – Архонтом, Чёрным Жрецом и Верховным чародеем, правителем империи Тевинтер. Мужчина поднял ворот чёрного пальто и поправил тёмно-синий шарф, закрываясь от навязчивого внимания холодного осеннего ветра. Архонт любил тепло, и наставшая прохлада его не слишком радовала. Мужчина пригладил белые короткие волосы и отправился дальше, продолжая развлекать свой слух в этой тишине постукиванием трости. Интересно, как дела обстоят в Киркволле? Архонт скучал без малютки Тишавель. Она и этот её новый ученик вполне могут найти то, что госпожа Раухтопаз так страстно и долго ищет. Это может помешать политической миссии, с которой эльфийка была направлена в Вольную Марку. И всё же всё складывается довольно любопытно. Архонт поднял глаза, и в них, не меняя цвета радужки, отразилось лазурное осеннее небо. Нужно вызвать Связующую. Маг хотел знать, как обстоят дела у десницы. Арианни с лёгкой тревогой на сердце смотрела, как из её ветхой лачуги в Эльфинаже уходил её единственный сын. Он совсем вырос в чужих краях; распрощавшись с мальчишкой пару лет назад, сегодня мать видела уже молодого мужчину. Фейнриэль больше не был измождён и измучен кошмарами, поэтому лицо его смотрелось свежим, красивым и лишилось той горчинки, грусти во взгляде золотых глаз, что преследовала его взор долгие и долгие годы. Он стал похож на отца. Долийка не знала, чего ей следовало бояться больше – решимости, которую приобрёл сын-маг, той женщины, что, обучая мальчика, получила над ним власть, или этого – Винченто в его манерах и повадках. Арианни прислонила рыжую голову к косяку двери. Полуденное солнце, пробиваясь сквозь листья раскидистого дерева, являющего собой самое сердце эльфийского гетто, высветляло её кожу – тем темнее казались татуировки на её лице. Пожалуй, они доставили в своё время ей даже меньше боли, чем уход её любовника-шемлена. О чём она только думала! Предала идеи сородичей ради мужчины, веря, что он действительно её любит. Но для Винченто Арианни была лишь хорошеньким личиком и гибким телом, наивной дурочкой, готовой ради него покинуть родной клан. Он пел ей про любовь, про налаженные торговые отношения, которые будут кормить их, о дальних странах, в которых они могли бы побывать… но появился Фейнриэль – и все эти песни обратились в какофонию лжи. А гордая долийка повелась на всё это так же просто, как повелась бы любая деревенская дурочка. Поддалась греховным мыслям, поддалась похоти и жажде обладания – и осталась ни с чем. Хотя нет. Фейнриэль был лучшим, что случалось в жизни его матери. Она отказалась избавляться от него, как того требовал клан – ребёнок-полукровка был величайшим позором, - осталась в Киркволле и была самой счастливой матерью на свете. Лишь с наступлением ночи, когда Арианни оставалась одна в холодной постели, накатывало сожаление. Быть может, могло всё сложиться иначе? А сейчас она наблюдала за тем, как сын, остановившись на минутку, любезничает с девушкой из бывшего клана своей матери - с юной долийкой, ещё совсем недавно бывшей Первой у Хранительницы Маретари. Сын очаровывал антиванскими манерами своего отца, словно и сам был антиванцем; вряд ли он на самом деле хотел этого, но Мерриль, слушая его речи, наблюдая за его изысканными жестами, покрывалась смущённым румянцем, скромно хихикала, как хихикала когда-то Арианни, пряча неловкость, над шутками Винченто. Но разговор вскоре был окончен, и, в последний раз обернувшись к матери, Фейнриэль помахал ей широкой ладонью и отправился прочь. Дети всегда упархивают из гнезда, и боль долийке причиняло не то, что её сын уходит, а то, что он сказал, что уходит ДОМОЙ. В доме гулял сквозняк, выдавая своё присутствие тем, что, играя, шевелил невесомые полупрозрачные юбки лёгкого платья Тиш. Дождь кончился много часов назад, и всё, что осталось от него – запах свежести, приходящий через окна в особняк, да лужи на улицах – они были далеко, и совсем не волновали магистра. Уже стемнело. Некоторые комнаты освещало пламя камина и свечей, коридор озарили светильники, но кое-где лишь полная луна, уже по-царски взошедшая на небо, разоряла темноту дома. В нём стало гораздо спокойнее, чем прежде. Госпожа Раухтопаз остановилась на пороге одной из спален, опираясь о раскрытую настежь дверь из светлого дерева. Ей нравилось наблюдать за учеником – хмуря светлые брови, Фейнриэль сидел на кровати с закрытыми глазами и пытался погрузить себя в полусон, позволяющий влиять на мир Тени. Именно здесь лишь луна за большим окном служила источником света. Гладким шёлком лежащие на сутулых плечах, длинные волосы полукровки приобрели оттенок белого золота. На обнажённой груди юнца, прибавившей мышц по настоянию наставницы, блестели прозрачные капельки пота. Они, вступив в мерзкий сговор со сквозняком, вероломно напустили на кожу мальчика армию мурашек. Довольно пухлые розоватые губы юноши то и дело мучительно сжимались, и время от времени Фейнриэль кусал их, снимая небольшие участки подсохшей кожицы. Очень зря – потом губы будут болеть. Стараясь не пугать ученика, Тишавель сперва сдержано покашляла, затем осторожненько постучала весьма скромных размеров кулачком по дереву. Фейнриэль почти не вздрогнул, спокойно и медленно открыл глаза, светящиеся изнутри словно лучами солнца, но секундой позже с самым неуклюжим выражением лица вскочил с кровати, чуть не упав назад, тряхнул ногой, спуская нелепо задравшуюся штанину, чтобы она прикрыла щиколотку. - Магистр! – Равно обрадованно и извиняясь воскликнул он, приветствуя едва сдерживающую смех Тишавель. Неизведанным образом волосы сомниари тут же растрепались, и вид юноши полностью соответствовал виду солдата, которого застали врасплох за сном на дежурстве. - Всё в порядке, Фейнриэль, - поспешила успокоить ученика эльфийка прежде, чем его смущённость приведёт ещё к каким-нибудь порывистым действиям. Видя улыбку на лице наставника, полукровка, надувшийся и поднявшийся, как вспугнутый воробей, расслабился, опустился, выдохнув, и чуть ссутулился, однако видно было, что юноша продолжает пытаться держать осанку в присутствии магистра Раухтопаз. Она не могла убрать с лица широкую улыбку, которую невольно вызвал у неё Фейнриэль. – Ты делаешь успехи, и впечатляющие успехи, мальчик мой, - говоря это, эльфийка лёгкими, бесшумными шагами подплыла к ученику. Тонкий палец Тишавель ткнулся юноше в живот, будто проверяя упругость его мышц, и магистр посмотрела на молодого мага снизу вверх. – Я горжусь тобой. Фейнриэль отступил и отвёл взгляд. - Это вышло как-то само собой, - виновато отверг комплимент своей наставницы полукровка. Он насупился и принялся словно оправдываться перед Тишавель, рассказывая свою версию происходящего. - Я спал, и вдруг почувствовал, что у меня пытаются отнять что-то важное. Я испугался, и… Разум госпожи Раухтопаз вдруг остро почувствовал ложь. Эльфийка не стала пытаться выяснить, где именно соврал её ученик, но решила немного подыграть ему, чтобы прибавить будущему магистру уверенности в собственных силах. - Чччч, - женщина приложила указательный палец к тёплым губам сомниари, прерывая поток неуверенной, но не сбивчивой речи. Она посмотрела в лицо полукровки, и их с Фейнриэлем глаза встретились. Тишавель опустила полог ресниц, делая взгляд более закрытым. - Ты сделал то, что сделал. Не нужно искать оправданий своему успеху – он просто есть, - магистр пожала узкими плечами, на которых легко накинуты были лямки неуместного эльфийского летнего платья. Накидка за ненадобностью была забыта в сундуках. - Всё, что ты в таком случае должен сказать… - она опустила руку и отстранилась, с улыбкой выжидая ответа мальчишки. - Спасибо, магистр, - вздохнул он, отвечая озаряющей сумеречную спальню робкой радостью. Фейнриэль запустил пальцы в свои светлые волосы и провёл рукой, зачёсывая их назад. Непослушные гладкие пряди водопадом вновь упали на широкие сутулые плечи. - Умница, - Тишавель опустила сомкнутые руки на невесомый подол цвета морской воды. Она немного склонила голову набок и сказала: - Запомни: магия – это не наука, которой можно просто выучиться, и не стрельба из лука, которую можно натренировать. Магия – это сила. Чтобы получить эту силу, нужно верить, что она уже у тебя есть, - госпожа Раухтопаз задрала подбородок, строго глядя на полукровку, словно надеясь вбить в его голову мысль о подлинном величии магического дара. О нём женщина говорила, как о живом существе, как о диком звере, которого необходимо было приручить. Босая и простоволосая эльфийка в лёгких одеждах ассоциировалась у Фейнриэля с Арлатаном и Элвенаном – полной колдовства первой родине эльфов, легендарной процветающей стране бессмертных. - Ты видел мир Тени, и знаешь, как это работает. Магия ускользает, если не чувствует воли своего повелителя. - Мне по-прежнему непросто поверить, учитель, - мальчишка плюхнулся на пружинистую кровать под багрового цвета балдахином. Даже так он казался очень большим по сравнению со своей маленькой ушастой наставницей. Его лицо исказила боль бессилия и сокрушённость. Сомниари боялся разочаровать своего наставника. - Я изо всех сил стараюсь выполнить последнее ваше упражнение, но у меня не получается, - он смотрел на Тишавель почти умоляюще, такой юный маленький божок, потерянный в призрачном свете полной луны. - Возможно, мы подходим к этому не с той стороны, - приподняла тонкую бровь магистр Раухтопаз. Она посмотрела в окно. Сквозь прозрачные стёкла можно было видеть почти чёрное небо, разбитое перекрытиями на кусочки. Оно было усыпано звёздами, и Тишавель подумалось, что ночное небо похоже на чёрный бархат, на который просыпали сахарную пудру. В зените был огромный слепой глаз ночи – луна. - Скажи, Фейнриэль, – насколько близки тебе все эти люди в Киркволле? Хок и её окружение? Тишавель перевела взгляд на сомниари. Он сидел, сгорбившись, и не отрывал от наставницы взгляда. - Очень близки, - честно признал он, и на секунду поджал губы. Его всегда неуверенный голос звучал очень грустно. Магистр, пожалуй, понимала, почему. Ей не было знакомо такое чувство полной отверженности, и всё же кое-какой опыт у эльфийки-магистра имелся. - Они – мои единственные друзья. Почти что семья. - Замечательно, - мурлыкнула себе под нос девушка. Она принуждала ученика смотреть в глаза. Фейнриэлю было не по себе от этой близости взглядами, к тому же, на глазах Тишавель было сложно сосредоточиться. Непросто решить, в какому уделить больше внимания – зелёному или серому, и один всегда отвлекал внимание от другого. Раухтопаз знала это. - Когда ты спас меня, тебя вёл страх. Пусть теперь ваша связь соединит вас, - наставница, оказавшись ближе, погладила голову юноши. Это было приятно, но вызывало слишком сильный трепет, заставляющий сердце молодого мага уйти в пятки. - Проникни в их сны, экспериментируй со своими возможностями. Страсть будет твоим проводником, она сможет сказать, всё ли ты правильно делаешь. - По правде говоря, магистр… - попытался возразить полукровка, поднимая голову, но Тишавель, как это часто бывало, перебила его: - Ты не доверяешь ей. Я знаю. И это более чем правильно, - доверяться демону полностью было бы наивно. Кому, как ни магистру, осознавать это. Страсть не была в числе тех демонов, что пытались когда-то взять верх над ещё совсем юным и одиноким Фейнриэлем, и всё же не отличалась от жадных до смертного бытия тварей по ту сторону Завесы. - Но в данной ситуации такая, как она, будет тебе лучшим союзником. - Хорошо, магистр, - бессмысленно было спорить, ведь, раз Раухтопаз считает, что так будет лучше, ученику лишь остаётся поверить наставнику и смириться с её решением. Такова его ученическая доля. Раухтопаз видела, что что-то юношу беспокоило, что есть что-то, из-за чего у мальца сердце не на месте. Магистр любила давать людям то, что им нужно – в таком случае они становятся очень поддатливыми и мягкосердечными. Однако что в данный момент беспокоило Фейнриэля, понять было не так уж просто. - Как дела дома? – Спросила эльфийка наудачу, значительным усилием дёрнув острым ухом. Звякнули серьги. В обычное время из-за «броскости» ушных раковин мало кто обращал внимание на гнутые колечки золота. - Отлично, - издал Фейнриэль лёгкий смешок, собирая руками волосы в хвост – чтобы затем, не имея ленты, вновь распустить их. Полуэльф часто возился со своими волосами, когда нервничал. - Мать была рада вновь увидеть меня. Я сказал, что буду заходить время от времени, - его бровь дрогнула, и он выжидающе уставился на наставницу. Своевольные каштаново-красные волоски, лохматым ореолом окружающие голову эльфийки, высвечивались, становились явными в свете луны. - Почему бы и нет? Охотно разрешу тебе навещать семью, пока мы здесь, - сделала свой ход Раухтопаз, зная, что за этими словами ученика стоит что-то ещё. Тишавель усмехнулась про себя и присела на край кровати рядом с юношей, скрестив ноги и по образцу прилежной ученицы уложив на них сомкнутые руки. - По правде говоря, наставник, я не знаю, хочу ли я этого, - его неформальный, естественный вид сильно граничил с позой женщины. Брови Фейнриэля сложились домиком, на лбу проступили морщины. Он выглядел ещё печальнее, чем обычно. - Мне кажется, это больше не мой дом. Я чувствовал себя там немного не в своей тарелке, - эльфийка решила, что улыбка куда больше подходит парнишке. Его скуластое лицо, сейчас обращённое к ней, делает даже робкий намёк на выражение радости лучистым, впрочем, тому немало способствуют глаза цвета янтаря с приподнятыми уголками. Тишавель тряхнула головой. - Цени то, что есть, Фейнриэль, - как-то странно сказала она, и лицо её разом будто окаменело. Всегда лукаво приподнятые, уголки чувственных губ опустились, стали видны желваки, выдающие сильное напряжение женщины. Она смотрела куда-то прямо перед собой. - Магистр? – Взволнованно обратился к эльфийке юноша. Раухтопаз встала – её босые ноги холодил незастеленный пол – и медленно пошла в сторону окна, захваченная какими-то своими мыслями. Голос ученика заставил её остановиться. - У тебя есть любящая мать. Это дорого стоит в нашем мире, - бросила она через плечо сомниари. Голос Тишавель стал безжизненным. Вот, в чьи сны Фейнриэль хотел бы проникнуть. Женщина полна была горечи неизвестного полукровке происхождения, и эта горечь, выливаясь через край, выдавала слабость магистра. Подумать только – даже у таких признанных «чудовищ», как тевинтерские магистры, есть свои, совершенно смертные слабости. - А где же ваши родители, магистр? – Осторожно осведомился юноша. Он гнул пальцы и щёлкал суставами. Мимоходом маг отметил, что его кожа стала гораздо нежнее с тех пор, как её хозяин переселился в Минратос. Тяжёлая физическая работа для ученика магистра предусматривалась крайне редко. - Не знаю, - честно ответила женщина, скривив рот. Раухтопаз поглядела на луну. - Мы разделились, когда нас всех захватили в рабство, - полукровка знал, что его наставница была рабом. В знак этого на её правой ноге поверх шрама, опоясывающего узкую лодыжку и оставшегося то ли от цепи, то ли от верёвки, была татуировка. Тонкая острая вязь цепью сковывала Тишавель. Когда юноша спросил, что это означает, эльфийка ответила: «Андорал навсегда укрыл меня своим крылом». Вероятно, это было его имя на каком-нибудь древнем наречии. - По правде говоря, я не особо и старалась их искать. Меня воспитывала тётя. Но она умерла, - магистр подошла к окну и плотнее закрыла его, чтобы прозрачная ткань, обрамляющая его, перестала колыхаться. Предстояло ещё обставить дом и, по мнению женщины, необходимы были новые шторы. Обязательно тяжёлые. - Примите мои соболезнования… - Надрывно-спокойный голос застал юношу врасплох. Он ничего не знал о семье своего магистра – обычно остроухая как-то осторожно избегала подобных разговоров, но, видимо, смена обстановки послужила для неё той стрессовой ситуацией, которая заставляет раскрыться. - Как это случилось? - Она стала одержимой, пытаясь защитить нас – свой клан, - Тишавель неровно сглотнула, и Фейнриэлю показалось, что она вот-вот заплачет. Женщина обернулась к ученику и одарила его долгим, уничтоженным взглядом. На душе снова было неспокойно. Раухтопаз вздохнула, вновь взглянула на небо и задумчивым, далёким тоном рассказала: - Я – долийка, Фейнриэль. А она была нашей Хранительницей. Я хорошо помню её спокойный, мягкий голос. От неё всегда пахло травой и древесным соком. Если в клане возникал какой-то спор – она находила лучшее решение, устраивающее всех, никому не позволяла огрызаться друг на друга. Леатиска говорила, что мы все – семья, нравимся мы друг другу или нет, но мы – самое ценное, что у нас есть, и потому мы должны стремиться к взаимопониманию, - девушка горько покачала головой, и юноша не мог в точности знать, какое у неё выражение – лишь небольшая часть лица магистра была видна из-за поворота головы и опустившегося полога волос. - Она перебила почти всех. И своих, и чужих, - юноша обеспокоенно привстал и в тот момент учитель повернулась к нему. Её щёки блестели в лунном свете, а покрасневшие глаза были влажными – очень влажными. - Она убила свою семью, Фейнриэль. - Простите, что поднял этот вопрос, учитель… - Он подошёл к Тишавель и неловко поднял руки, боясь обнять её. И всё же полукровка решился – молодой маг крепко прижал к себе эльфийку, чувствуя, как усиленно забилось её сердце. Раухтопаз казалась себе такой слабачкой, она собиралась дать ученику лишь немногое, чтобы ещё больше контролировать его – но сама поддалась своим воспоминаниям, и они поставили её на колени перед прошлым. Впрочем, цель её всё равно была достигнута. - Ничего, Фейнриэль, - женщина обхватила сомниари слабыми руками, и их длины едва хватало, чтобы объять его полностью. - Всё в порядке. Это всё, должно быть, из-за погоды, - её голос подрагивал, и Тишавель снова словно наяву слышала звериный крик создания, которым стала её тётя. Безнадёжная дура, разве она не знала, что получив своё сполна, демон никогда не сдержит слова? Как же велико было её отчаяние, раз Хранительница согласилась на такое? Раухтопаз подняла голову. - И ты можешь звать меня по имени. Нет – зови меня по имени, ладно? - Как скажете, Тишавель, - сказал он, стараясь сдерживать трепетную дрожь в руках, сжимающих его наставницу. Фейнрилю было приятно услышать подобное, он очень хотел быть ближе к тому, кто может его понять, и всё же полукровка не позволил себе улыбки. Лишь глубоко вдохнул, ловя Её сладковатый запах.- Всё, что пожелаете.