Manaveris Dracona

Тёплые и солнечные дни, которые так внезапно вновь нахлынули на Киркволл и которых, судя по письмам, получаемым Тишавель, так не хватало теперь в Минратосе, не прекращали своё влияние на Город Цепей. Казалось, люди даже стали чаще обычного улыбаться, согреваемые нежными лучами дневного светила. Обычно неспокойное, Недремлющее море в такую погоду было удивительно безмятежным, и воды его, подкрашиваемые лёгкими бликами, очень трогательно волновались подле обломков не доплывших до гавани кораблей. Изабелла и её низкорослая спутница – долийка, судя по всему, - уже поджидали запоздалого магистра у вставшей, наехавшей на песок у самого берега лодки. Они не очень-то готовились к подобному мероприятию, по крайней мере пиратка уж точно. На её смуглом теле по-прежнему красовалась та бесстыжая одежда, которую несколько дней назад магесса срывала. Тишавель усмехнулась – изменить эту женщину, видимо, ничто не могло. Пожалуй, оно и к лучшему. Самобытность Изабеллы придавала особую перчинку «шайке Хоук» (как сама бывшая разбойница её называла). Ривейнка издалека заметила Раухтопаз и поприветствовала её, открыто помахав защищённой частью доспеха рукой. Эстетично, но не функционально, пожалуй. Её остроухая подруга, восхищённо распахнув глаза, обрамлённые короткими густыми ресницами, следила за порхавшей вокруг неё бабочкой с большими голубыми крыльями, и лишь когда наставница Фейнриэля подошла почти вплотную, девчушка подскочила на месте, с интересом посмотрев на новоприбывшую. Врезавшийся в её кожу валласлин не оставлял сомнений – эльфийка родом из долийского клана, и пробыла она там, по крайней мере, до своего совершеннолетия. У неё за спиной посох – значит, это Первая. На Хранительницу сие наивное существо не тянет. - Андаран атиш`ан, - первой поздоровалась вдова, выразив своё уважение лёгким поклоном. Похоже, сама Тишавель за долийку давно не сходит – по крайней мере лица у женщин, с которыми она делила эту встречу, выглядели несколько озадаченными подобным приветствием. – Прошу прощения за задержку. Меня зовут Тишавель, - представилась магесса, глядя на одну из своих собратьев. Магистр улыбнулась, скрашивая возникшую неловкость. - Андаран атиш`ан, Тишавель, - нашлась, наконец, Первая, отвесив ответный учтивый поклон магистру. Она подняла на Раухтопаз глаза – и той понравилось увиденное в них. Взгляд в меру решительный, твёрдый и уверенный, но несколько наивный и сентиментальный. Эльфийка с характером славной собачки – что может быть лучше? - Да не услышит Ужасный Волк твоих шагов. Меня зовут Мерриль, - долийка протянула тонкую руку новой знакомой для рукопожатия так, как это было принято у людей. Мариан научила её этому. Хоук вообще помогла своей остроухой подруге понять и принять многие аспекты культуры шемленов. - Приятно познакомиться. - Взаимно, - очень сладко выдохнула наставница сомниари, принимая рукопожатие. Затем в её разных глазах появилось сомнение, подавляемое скептицизмом предположение, и Тишавель не стала молчать:- Мерриль? Та Мерриль, которую передали клану Сабре? - Ну, я действительно выросла в этом клане, - неловко почесала черноволосый затылок девушка, явно озадаченная словами собеседницы. У долийки был приятный быстрый говорок. Она оставила непропорционально большую голову в покое и печально вздохнула: - Но я немногое помню. Я была ещё совсем малышкой, когда меня передали на воспитание Хранительнице Маретари. - Вы двое уже встречались раньше? – На порочном лице пиратки возникло заинтригованное, задорное выражение. Изабелла скрестила руки, отчего пышная грудь стала бросаться в глаза ещё больше, и, усмехаясь, всем видом показывала своё любопытство. - Однажды, - перевела взгляд на неё любовница. Но такой ответ был бы слишком коротким, поэтому сенатор Раухтопаз продолжила свою речь, не учитывая, что чем дольше она говорит, тем более явным становится акцент, скрасившийся было за время нахождения эльфийки в Киркволле:- Мне было не больше восьми, может, и того меньше. Но я запомнила всё очень хорошо – это было моё первое собрание кланов, - она горько ухмыльнулась и отвела глаза. - И последнее… - Ты не упоминала об этом, - заметила Изабелла, впрочем, нисколь не упрекая женщину. Пиратке становилось всё интереснее и интереснее. А Варрик, наверное, был бы просто в восторге! Сколько историй может подарить гному эта эльфийка? Ривейнка бы с радостью послушала подправленную Тетрасом историю – у торгового принца они всегда получаются острее и веселее. - Я была занята другим, помнишь? – Передразнила недавнюю фразу пламенной вдовушки Тишавель, бесячьи покачав головой. Изабелла захохотала, и в ответ кажущаяся всегда довольно серьёзной госпожа посол продемонстрировала пиратке язык. - Чем? – Не вполне понимая происходящее, так наивно и невинно спросила Мерриль, что Раухтопаз стало даже жалко долийку. Она могла поспорить, что из-за инфантильности над девушкой часто подшучивают – даже такой близкий ей друг, как Защитница. Новый взрыв хохота Изабеллы заставил щёчки Мерриль покрыться румянцем. - Так-так… выходит, ты у нас горячая долийка? – Грязно улыбаясь, соблазнительно подмигнула любовнице дева морей. Она встала в более открытую позу, словно приглашая изучить взглядом её пикантные формы и дивные изгибы тренированного тела. Впрочем, простым осмотром тут можно было и не ограничиваться. Даже если вы знакомы один день. - Оу, - суть дела дошла и до Мерриль – быстрее, кстати говоря, чем обычно, - и у неё стыдливо покраснели кончики ушей. Однако долийке, похоже, нравились подобные ситуации. Она питала порицаемый многими Хранителями интерес к пороку человеческой культуры больше, чем следовало бы наследнице гордых элвен. - Простите. Хотя нет, не стоит. - Выходит так, - на мягких губах магистра возникла лукавая улыбка, и она, не удержавшись, подарила Первой игривый взгляд. Однако вскоре к Тишавель вернулась серьёзность, и она, как главный организатор сего мероприятия, обратилась к порядку: - Впрочем, мы здесь не за этим собрались. Мерриль, ты знаешь что-нибудь о той башне? Магистр Раухтопаз указала пальцем на небольшой островок неподалёку от затонувшего дредноута родом явно из Пар Воллена. Над скромной горкой земли, обезжизненной солёными водами, незначительно высился острый, как игла тевинтерского портного, шпиль, по которому вниз спускались резные кружева пугающих узоров, характерных для архитектуры Ранней Империи. - Совсем немного. Знаю, что она старше этого города, - Лицо Мерриль сделалось задумчивым. Теперь она была куда больше похожа на Хранителя – рассудительная и зрелая, живая энциклопедия знаний прошлого. Даже тонкий девичий голосок не портил создавшегося образа, прекрасного в лучах приморского солнца. - Первые шаги Тевинтера. Нашему клану удалось найти карту этого места, но Маретари сказала, что никому не стоит тревожить былые раны. Она загрустила, словно от напоминания о далёком неприятном событии. Потупила взор, плавно покачала головой. Один из хвостиков, собранных из коротких чёрных волос, упал на гладкий лоб долийки. - А как считаешь ты? – Тишавель позволила себе тронуть острый подбородок Первой, захватывая в свою власть глубоко-зелёный взгляд. Долийка не промедлила ни секунды, сдвинув тонкие бровки в вовсе не грозном гневе: - Я знаю, что позабытое прошлое стоит некоторых жертв, - в ней колыхнулась какая-то горечь, которую не мог не заметить опытный маг крови. Она уже потеряла кого-то, гоняясь за призраками великого прошлого. Потеряла что-то более значимое и материальное, чем страницы истории проигравших. Раухтопаз заметила ещё кое-что, когда Мерриль подняла руку, чтобы коснуться щеки освободившегося лица – глубокие застарелые раны на узких ладошках, из которых сочилась знакомая тёмная сила. Похоже, долийка любит нарушать запреты. - А я знаю, что в таких местах можно найти то, что можно дорого продать, - подала голос намного более приземлённая пиратка, которая уже устала от всех этих высокопарных, далёких от жизни разговоров. Ей не были чужды понятия личного кодекса чести и дружбы, человечности, однако пустые разговоры и философствования казались ривейнке излишними. Возможно, такая нелюбовь возникла из-за матери-фанатички, предавшей дочь ради Кун. - На корабль тебе хватит, - хмыкнула магистр, жестом приглашая дам загрузиться в небогатое транспортное средство – всю ту же деревянную лодку у берега, которую методично лизал ленивый солёный язык моря. Глаза пиратки удивлённо расширились. Изабелла первой приняла приглашение, присев на морёную сырую перекладину. - Правда? В одной башне – на целый собственный корабль? – Недоверчиво уточнила она, помогая Мерриль забраться в «плавучую повозку». Несмотря на некоторую неловкость, передвигалась долийка изящно, как галла. Тишавель, широко улыбаясь, просто кивнула, подтверждая сказанное прежде. Изабелла присвистнула и просияла: - Ты мне нравишься, ушастая. Сила воли даже самого слабого создания порой могущественнее мышц воина. Закрытые глаза. Короткий вздох, проницающий тело – и дыхание чего-то большего, чем просто хрупкая женщина, проходит по рукам и высвобождается властью, меняющей мир. Лодка соскальзывает в объятия ждущего моря и лишь слегка дёргается, когда последний пассажир дарит ей свою тяжесть. Такая простая математика. Андерс рассказывает о приключениях, которые ему довелось пережить, будучи Серым Стражем, а Варрик взамен поит его лучшим пивом, которое можно найти в «Висельнике». Правда, понятие «лучшее» здесь относительно. Оно значит лишь, что тебя не тянет блевать от первого же глотка, но в целом пойлу самой известной в городе таверны очень далеко до приличного алкоголя. Самый лучший всегда был у Огрена – он умел нажираться всем, что найдёт, и всё же отлично разбирался в спиртном, предпочитая умыкнуть самое крепкое и самое вкусное. - А хочешь историю повеселее? – Оживился Андерс, закончив свой долгий и жутковатый рассказ о первой встрече с загадочным Архитектором. У Варрика мурашки шли по коже, когда отступник старательно подражал вкрадчивому голосу чудища, склонялся над гномом, щекоча нервы. Разумное порождение тьмы – вот уж действительно невиданное чудо. Лучше бы, правда, боги, какими бы они ни были, удержали это чудо при себе. - Конечно, - ощерился гном, слегка щуря некрупные глаза, старой бронзой блестевшие в свете слабого пламени. Варрик сделал знак зашедшей в номер официантке, Норе – «повтори». Всё равно ведь забудет, пустоголовая баба, и им с Блондинчиком придётся очень уж долго ждать, когда же дама соизволит вспомнить об их заказе. Он перевёл тёплый взгляд на собеседника, решившего в конце концов присесть напротив. Длинный нос кошатника перепачкался в тенях, так и шалящих, показывающих причудливые картины, рождаемые неровным пламенем. - Люди любят страшные байки, но ещё больше они любят посмеяться. И Андерс поведал гному-рассказчику о ворчуне Огрене. Поначалу-то он не очень жаловал мага, подшучивал над ним – при этом целитель не оставался в долгу, - но в конце концов стал отступнику другом, настоящим другом, каких до вступления в Орден взбалмошный маг и не знал. Улыбаясь, поддавшийся ностальгии одержимый рассказал Варрику одну из забавных историй, произошедших с рыжим гномом, когда тот был пьян – ту самую, когда он, шатаясь и икая, слёзно выпрашивал у Стража-коммандора пони. Торговому принцу нравилось слушать Блондинчика – он рассказывал живо, словно заново переживая однажды увиденное, заражал Тетраса эмоциями, не упуская ни одной важной детали, но и не перегружая ими. - А потом упал замертво, - посмеиваясь вместе с другом, завершил основную мысль отступник. Он помолчал, чувствуя, как от улыбок сводит скулы, и, оправив золотистые волосы – они теперь куда короче, чем тогда, - чуть серьёзнее сказал: - На следующее утро он, конечно, ничего не помнил. А коммандор взял и правда подарил ему пони. - Настоящего пони? – Не поверил услышанному Варрик. Морщинки на его большом горбатом носу придавали ему сходство с каким-то злобным зверьком – может, с крысой, если они могут быть такими харизматичными и благородными. Тетрас обладал феноменальным магнетизмом, умением расположить к себе людей или попросту заговорить зубы – исключением, разве что, являлись достаточно сообразительные зануды вроде рыцаря-коммандора Мередит. - Конечно нет, - смеясь, махнул рукой Андерс. Вопреки ожиданиям, Нора в этот раз пришла в номер гнома достаточно быстро, и, поставив на стол две полные доверху кружки пенного напитка, отправилась прочь, покачивая бёдрами. – Он бы никогда не позволит держать такое животное в Башне Бдения. Не выносил «отходов», - фыркнул отступник, вспоминая утончённого орлейского рыцаря. Красивый был мужик, но слишком опрятный, настоящий ханжа. Зато он был добрым и весёлым человеком, не то, что тот урод, которого поставили на роль коммандора после исчезновения Феррила. - Простая деревянная игрушка. Но Огрен обладал хорошим чувством юмора для безжалостного берсерка, - ему явно нравилось вспоминать те дни, хотя бывший Страж и не мог сказать, что для него они были простыми. Приподнятое настроение Андерса постепенно пошло на спад: - Шутку оценил. Интересно, что с ним стало теперь… Отступник задумчиво замолчал. Тетрас отхлебнул немного кисло пахнущий напиток из высокой кружки и, причмокнув губами, предположил: - Может, он остался в ордене, - он потёр друг о друга пальцы в плотных кожаных перчатках, внимательно их изучая, словно интересный механизм. Один из тех, что непоседа Бьянка показывала ему. И всё же гном возобновил зрительный контакт:- Не все такие свободолюбивые как ты, Блондинчик. - Он был таким. Независимым, - возразил Андерс, вспоминая, как рыжий гном бегал от ответственности перед женой, забавно спорил со Стражем-командором, до красноты на лице, начиная уже брызгать слюной… Только вот он был самым надёжным товарищем, когда доходило до дела. - Но он был и настоящим воином. Он упивался битвой и, в общем-то, ему нравилась его работа. - Может, и тебе стоит наконец остепениться? – Вернулся к своей излюбленной теме гном-рассказчик. Эти разговоры Андерсу уже оскомину набили, хоть тот и понимал в глубине души, что Тетрас говорит верные вещи. - Маг-отступник – не очень хорошая профессия. И пенсию не платят. Я уж не говорю о твоих революционных наклонностях, - усмехнулся Варрик, сделав широкий жест непропорционально крупными руками. Он вздохнул:- Мередит, конечно, не подарок, но стоит ли дразнить её? Хоук не переживёт, если с тобой что-то случится. - Я знаю… - Протянул мужчина, потупив взор. Он украдкой посмотрел на свой напиток и, тяжело выдохнув, опрокинул кружку – в том смысле, что выпил её почти до дна. Такой прыти от целителя торговый принц не ожидал. Опустив её обратно на стол, отступник отрешённо водил длинными пальцами по краям кружки.- Но Хоук давно бы стала Наместником, если бы не Мередит. Храмовники правят городом – это неслыханно! – Андерс резко повысил голос, и глаза его поглотило свечение Тени – пугающее и притягательное одновременно, словно чёрное солнце зажглось в номере. Но секундой позже оно погасло. Мужчина склонился над столом, уткнувшись похолодевшим лбом в ладонь.- А теперь она, похоже, окончательно слетела с катушек. Так продолжаться не может, Варрик. - Она немного перегибает палку, но… - неуверенно начал Тетрас, однако что же было за «но» осталось неизвестным – воспользовавшись слабостью в речи друга, Андерс перебил его: - Тишавель заставила меня задуматься в церкви,- он поднял голову. Его глаза казались полными муки: - Почему Эльтина до сих пор не вмешалась? Почему она ничего не делает?! Может, Аришок был прав? Наш город прогнил до основания, и гниющей рыбе пора отрубить голову, - его голос всё повышался и повышался, и наконец Андерс уступил Справедливости – воплощению мести, рвущему мага изнутри. Это был совершенно другой человек – грубый, безжалостный. Морщины гнева изуродовали его до неузнаваемости. - Кто-то должен восстановить справедливость! - Эй, эй, Блондинчик, - принялся исправлять положение не на шутку встревоженный Варрик. Его, далёкого от магии, зрелище мягко говоря напрягало. После того, как целитель чуть не убил девочку-магессу пару лет назад, Тетрас понимал, что шансов на выживание перед свихнувшимся одержимым у него, в общем-то, немного. И вероятность того, что Андерс-Справедливость остановится – ещё меньше. Но к облегчению гнома Справедливость стал меркнуть.- Приди в себя. Эта штука выходит из под контроля? Теперь перед сочувствующим рассказчиком сидел просто Андерс – усталый, вымотанный Андерс с потемневшими от напряжения глазницами. - Иногда он сильнее меня, - с нотками тихого отчаяния в мягком голосе признался отступник. Он фыркнул, как лошадь, оправил растрепавшиеся золотисто-русые волосы: - Прости, Варрик. - Что такого тебе сказала Мотылёк? – Поинтересовался гном, искренне переживающий за душевное здоровье глупого ухажёра Хоук. И своего друга, между прочим. - Это совсем не важно, - отмахнулся, мотнув крупной головой, Андерс. Он задумчиво стучал пальцами по столу – то равномерно, то волнообразными движениями опуская на подушечки один за другим. - Скажи, Варрик, как ты познакомился с ней? - Госпожа Раухтопаз – давняя подруга вдовы моего кузена, Мэй, - связь эльфийки с Варриком выходила очень посредственной, и вряд ли Тетрас стал бы доверять этой приезжей женщине. Но Мэй обычно очень разборчива в выборе союзников, а раз так, то торговому принцу не о чем и беспокоиться. В конце концов Тиш оказалась довольно… забавной. - Она и порекомендовала её мне. - Скажи, она никак не могла быть… осквернена? – Щуря и без того довольно вытянутые глаза, поинтересовался отступник. Его рука опасно подтолкнула пустую кружку к краю стола, но мужчина вовремя заметил возможную фатальную ошибку и, шаркнув дном посуды о стол, поставил её в центре композиции из полусъеденой закуски и собратьев керамического чуда. - На манер одержимых? – Озадаченно почёсывая донельзя широкий подбородок, вопросительно поднял бровь гном. От поднесённой к лицу перчатки пахло дубильной смесью и крепким потом. Была и нотка пугающего вкуса чужой крови. - Нет, я бы это сразу почувствовал, - Справедливость всегда остро реагировал на присутствие гостей с той стороны Завесы, разве что изредка пропуская их мимо. Но такой опытный одержимый маг, как Андерс, почувствовал бы захватчика в теле смертного, в этом не было сомнений. - Она… неординарная личность, но в ней живёт что-то тёмное. - Она тевинтерский магистр! – Воскликнул, всплеснув руками, Варрик. Кривая ухмылка, должно быть, делала его страшнее, но харизма всё скрашивала. Тетрас бы без сомнений сказал, что харизма позволяет ему проводить большинство успешных сделок в его непостоянной и неспокойной жизни. - В них всегда живёт что-то тёмное. - Может, ты и прав, Варрик, - спокойно принял эту точку зрения Андерс. Человек понимал, что в Тишавель есть что-то ещё, не присущее рядовому магистру. Он словно чувствовал другого стража или порождение тьмы, когда эта женщина была рядом. Но как это Тетрасу объяснишь? Он никогда не проходил Посвящения, а значит и не чувствовал чёрное, расползающееся по жилам, не чувствовал мерзкое биение скверны в крови, когда рядом появлялся другой её носитель. Стало тяжеловато дышать, что-то будто сковало рёбра целителя, словно на нём вместо любимой мантии появился вдруг жёсткий корсет. - Как… как дела у Хоук? - Ты же с ней живёшь, Блондинчик, не я, - не очень искренне посмеялся Варрик, подозрительно косясь на мага. Ну и щенячьи же у него глаза! Точно у мабари Мариан, когда тот выпрашивает у гнома хоть маленький кусочек бекона. Такие же влажные и блестящие. Что же от торгового принца хочет этот пёс? - Мне кажется, ты лучше её понимаешь, - похоже, отступнику сейчас приходилось нелегко. Вот уже с пару минут он выглядел подавленным, то и дело вздыхал или закрывал лицо руками. Прежде для адекватного состояния ему вполне хватало маленьких житейских радостей. Теперь Андерсу, похоже, многое постыло. - В последнее время она словно отдалилась от меня. - Шутишь? Хоук души в тебе не чает, дурак, - убеждал друга гном. Он прихлопнул рукой по столу – слегка, словно похлопывая человека по плечу. Тетрас откинулся на спинку высокого не по размеру кресла грубоватой, явно орзаммарской работы. - Это ты отдалился. Она чувствует себя одиноко, даже когда ты рядом. «Будто он где-то не здесь» - так она мне сказала. И это очень её задевает. Варрик изучающе смотрел на отступника, с моральной точки зрения – сверху вниз. Андерс тёр саднившие виски. От жары последних дней кожа несколько засалилась. - Мы знали, что будет непросто, - его голос для творца историй превратился в раздражающую, однообразную ноту. Маг снова заладил говорить о своей любимой проблеме. Каждый раз одно и то же, из раза в раз, будто в мире не существует ничего хуже. Варрик встал с места. - Я должен изменить текущее положение дел, маги не заслуживают такого. Я должен… Тетрас подошёл к одержимому на своих коротеньких ножках и прервал его оправдания одним кратким, каменным ударом в челюсть, от которого мужчина пошатнулся на стуле. - Прежде всего ты должен заботиться о Хоук, - грозно сведя брови к переносице, внушительно выплюнул гном, почти тыкнув Андерса пальцем в нос. Целитель держался за широкую челюсть. Этот удар был болезненным, но ещё более – обидным. Однако бывший Страж знал, что, приложи торговый принц больше силы, кости бы треснули безо всяких трудностей. - Она сильная девушка, но сама нуждается в Защитнике. Если я хоть раз увижу, что она из-за тебя плачет, я тебя в порошок сотру, Блондинчик. И все ужасы Тени меня не остановят. И почему-то Андерс ему верил. - Спасибо, Варрик, - неожиданно произнёс одержимый, несмотря на то, что щеку его уже начал захватывать лиловый синяк. Тетрас по-братски любил Мариан, и весьма крепко, поэтому не удивительно, что в её благо он так же крепко врезал её же кавалеру. Гном надеялся, что Защитница не рассердится. - Всегда готов дать другу отрезвляющую пощёчину, - улыбнулся торговый принц, присаживаясь на своё законное хозяйское место. Он сложил большие руки на коленях, сцепив пальцы, и приветливо встретил сменившую Нору официантку, спешащую к ним, чтобы утолить голод и жажду постоянных клиентов. Прогулка по башне первое время напоминала настоящий девичник. Пиратка, магистр и Первая спокойно болтали, так, словно давно знакомы и между ними не существовало преград. Всем известно, что проще всего довериться незнакомцу – он тебя не осудит, никому не расскажет. Но позже такое доверие может перерасти в нечто большее. В непредвзятом слушателе со временем можно найти понимающего друга. Когда наземная часть постройки была пройдена, Изабелла была обескуражена – какая-то старая, полуразвалившаяся рухлядь в паре комнатушек, и ни золота, ни ценностей. Но Тишавель не из тех, кто так откровенно обманывает. Магистр знала один маленький секрет, и вскоре благодаря этому секрету приключенцам открылся бесконечный простор подземных руин, освещаемых призрачным магическим светом. Таких было в Киркволле много – город Цепей в самом деле был построен на костях другого города. Под землёй уже становилось жутковато. Тевинтерские руины отличались сырым и холодным дыханием смерти, постоянным чувством потенциальной опасности, не отпускающего понимания, что за тобой следят. По-настоящему спокойной здесь выглядела только Тишавель – она была готова почти к любым неожиданностям и знала, что власть Старых Богов сильна в этом месте. Чего же опасаться их верной последовательнице? Несмотря на хруст истлевших скелетов под ногами скромных дам, этот маленький лабиринт был очень полезен. Изабелла уже не знала, в какую сторону обратиться – зал мёртвых был полон оставленных, точно в спешке, ценностей – непонятных артефактов, редких книг, древнего вида монет. Мерриль же интересовало другое. Она видела перед собой историю захватчиков, поработителей своей расы, столь же славную, сколь и ужасную. Элвенан обладал невероятной магической мощью – и что же такого было у древних магистров Тевинтера, если они сломили некогда бессмертную и могущественную расу? Эльфийке начинало казаться, что восстановить историю древнего врага не менее важно, чем собственную. В конце концов девушки пришли к развилке коридора. Тишавель тянуло во вполне конкретном направлении, Изабелла же сказала, что проверит другой ход. Это её дело, ничьё больше. Мерриль пошла за госпожой Раухтопаз. Женщины условились встретиться на этом же месте, том, где начинается развилка. Если Изабеллы долго не будет, то магессы поспешат ей на помощь, если наоборот – пиратке лучше выбираться из полного магических ловушек места. Решения приняты, осталось пожинать плоды. Эльфийкам достался просторный зал с высоким потолком. Освещения здесь не было вовсе – только тускло отсвечивали огнями коридора золотые безделушки, сваленные в кучи, словно мусор. Тишавель пыталась привыкнуть к темноте, шагая почти наощупь. Вскоре в абсолютной нагнетённой тишине раздался оглушительный хруст – чья-то давно иссохшая рука попала под ботинок тевинтерки. Мерриль эта темнота начинала давить, и потому она исправила самым простым и тривиальным способом – запустила в воздух маленький шар магического света. Раздался протяжный скрежет камня о камень. - Ой, - пригнулась виновница, дёрнув ушками. Взяв в руку посох, она посмотрела на госпожу Раухтопаз с обречённостью и извинением: - Это не очень хороший звук, да? Магистр заняла оборонительную позицию, резко обернувшись. Но никакие силы защитников башни пока не обрушились на них. До сих пор все ловушки были пройдены удачно, и только теперь была допущена оплошность. Каменная плита, съехавшая вниз, закрыла выход. На стенах голубоватым пламенем одна за одной вспыхнули чаши, и девушки наконец смогли во всей красе увидеть место невольного заточения. Зал был украшен мозаикой с изображениями странных сцен, наполненных разным чувством – картины любви и мира вперемешку с ужасными пытками и крайностями человеческой фантазии. Здесь переплетались война и поэзия. Из дальнего конца зала, гордо расправив широкие крылья, тянулся ко входу идол из смеси золота и лириума. И идол этот изображал дракона. - Где это мы? – Озираясь по сторонам, спросила Мерриль. Она старалась обходить осколки человеческих костей – для её босых ступней они очень опасны. Это место напоминало ей те руины, где пропал Тамлен и куда отвела её Махариэль, однако внешних атрибутов сходства было совсем немного. Долийка, скорее, чувствовала это душой. Девушка подошла к тевинтерке, вдумчиво изучающей обстановку. Раухтопаз провела по шершавой стене рукой. – Похоже, это место древнее, чем я думала. - Это святилище, Мерриль, - не глядя на спутницу, меланхолично ответила Тишавель. Ей знакомы были символы, выделяющиеся из резьбы на стене – такие же были врезаны в нежную бледную кожу на её левой лопатке. Что ж, может, произошедшее не является такой уж сильной оплошностью. - Святилище бога Уртемиэля. И, кажется, я знаю, что нужно делать. Ей не давала покоя одна из фресок. Тишавель, отставив робость, смело схватила долийку за тонкое запястье, и, резко потянув её, застигнутую врасплох, на себя, магистр тут же прижала Мерриль к стене своим телом. Не медля ни секунды, Раухтопаз заставила долийку неловко обронить посох одним глубоким поцелуем. Жертва пыталась сопротивляться, но её воля по неведомой ей самой причине слабела, меркла, как жизнь неизлечимо больного, и она теперь даже попыталась войти в такт с влажным тёплым языком магистра, проникшим в её приоткрытый рот. Женщина прервала поцелуй, и мелькнувшие из-за опущенных ресниц глаза, казалось, не отражали свет, а поглощали его. Раухтопаз целовала шею девушки, и чувствовала, как ту трясёт участившееся сердцебиение. Мерриль была точно птица в клетке. Крылья воли сильны, а прутья из магии крови тоньше волоска, и всё же чем больше бьёшься – тем больнее и труднее адекватно воспринимать реальность. Тишивель медленно провела по шее языком, оставив мокрую полосу. - Что ты делаешь? – Только и смогла простонать Мерриль. Она чувствовала нарастающее тепло и напряжение внизу живота, и, ощущая неудобство, зажимала ноги. После поцелуя магистра во рту остался острый металлический привкус, а на прикосновения, на ласку другой женщины, дыхание, щекочущее шею, тело отвечало волной мурашек, в конце концов вылившихся в отвердение маленьких сосков. Долийка боялась себе признаться, но надеялась, что рука магессы, мнущая прикрытую тканью совсем не девичью уже грудь, почувствует это. Ремень, удерживающий посох из костей, соскользнул с плеча, и грозное оружие стало у стены, сливаясь с общим пейзажем. - Доверься мне, - очерчивая рукой изгибы тела Первой, вплоть до бёдер, шепнула Тишавель. И эльфийка, чувствуя нахлынувшее вдруг головокружение и слабость, просто сдалась. Это ведь так просто и приятно – не сопротивляться, чувствовать такой интерес к собственному телу, ощущать гладящие внутреннюю сторону бедра пальцы, прикусывание кожи шеи и ушей – а уши вообще являлись у эльфов одной из главных эрогенных зон. И потому Мерриль позволяла чужой магии затуманить свой разум. Не павшая пред демонами, Первая теперь пала перед смертным магом – таким же, как она сама. Долийка тянулась за поцелуями, наслаждаясь приятной мягкостью чувственных губ магистра. Теряя голову, позволяла раздевать себя, сама боготворила обнажённое тело другой женщины, ласкала его, отдавая не имевшие долгие годы выхода чувства. Никто прежде пред ней не становился на колени. То, что делала с ней Тишавель – самое жестокое и самое прекрасное преимущество смертных. К эльфийкам сползались шепчущие тени, но Мерриль уже не могла их заметить. Как не могла заметить и того, что идол теперь возвышался прямо над ними, и что Раухтопаз, подразнив её клитор влажной лаской, оставила порочные прелюдии и, вытерев рукой мокрый рот, уложила долийку на каменный алтарь, сжимая в руках непонятно откуда взявшийся нож, тускло и бесстрастно блеснувший в темноте опасной остротой. Первая хотела было вскочить, но чужая, сильная воля пригвоздила её к алтарю Уртемиэля, сделала быстрые эльфийские ноги ватой, бесполезной и безвольной. Жертвоприношение началось, и оно не может быть остановлено. Тишавель взобралась на алтарь, на четвереньках подползла к смотрящей напугано Мерриль. Живот к животу, грудь к груди – магистр заглушила крик эльфийки безжалостным поцелуем, покрывая лезвие кровью распоротых ладоней. Долийка хотела бы заплакать от обиды и безотчётного животного страха, но тёмный ритуал её завораживал – настолько, что она, к своему стыду, начала восхищаться тевинтерской магией. Точно так, как пророчил ей один магоненавистник. Тишавель не остановилась на ладонях своей жертвы. С несвойственным большинству представительниц слабого пола хладнокровием она уверенно провела ножом по своему предплечью, чувствуя, как льётся из раны горячая кровь. Она размазывалась по коже долийки, когда пальцы девушек сплетались. Кровь запачкала магистру лицо, когда Мерриль, повинуясь трепетному ужасу и любви жертвы, гладила щёку нависшей над ней чудовищной женщины. Ведьма поднесла руку к лицу, приоткрыв рот, и слизала со своих пальцев чистую магию. Мир затуманился полупрозрачной тканью алой магии крови. Призраки смотрели на них, и призраки пели оду в их честь. «Владыка Уртэмиэль, - шептала про себя тевинтерка, и волна горячего дыхания прошла по залу. – Посвящаем тебе мы тела свои, ибо они – сосуд живейшей души. Дарим тебе пот и стоны свои, - губы ласкают тёмного цвета сосок почти без ореола, пальцы проскальзывают между стройных тонких ножек, и вот уже влагалище эльфийки сжимается, польщённое проникновением. – Дарим тебе похоть и кровь, ибо они – обратная сторона красоты». Первая прерывисто, тяжело дышит. Кровь отравляет ей разум. Томные вздохи превращаются в радующие слух стоны, и они становятся громче, усиливаясь каждый раз, когда пальцы Тишавель проскальзывают глубже. Простые и ритмичные движения в сочетании с темнейшим из магических искусств заставляли Завесу дрожать от возбуждения, превращая простое изнасилование в полупьяные игры сознания. Всхлипы и стоны Мерриль, хлюпающий звук, который издавало её тело, сливались с голосами принесённых в жертву рабов, сливались с рычанием алчущих духов, и бесплотные девы оправляли растрепавшиеся волосы долийки. «Manaveris Dracona, да будет так, - чувствуя, как переувлажнилось её собственное лоно, продолжала исполнять задуманное Тишавель. Она шептала про себя, как безумная, с удовольствием понимая, что эльфийка под ней уже на пределе: - Слава Драконам, Слава Драконам, Драконам Слава!» «Слава драконам!» - шептали тени давно канувших в историю магистров, окружившие каменный алтарь. Тупые ноготки скребнули по камню, пальцы оставили на нём кровавый след. Мерриль выгнулась, выдавая себя такой очевидной пульсацией удовлетворения. Но останавливаться было рано. Мерриль и не подозревала прежде, что с женщиной можно сношаться, как с мужчиной. От Первой не требовалось ничего, кроме как чувствовать холодный камень, впивающийся в спину, да слепо, рабски подчиняться воле тевинтерского магистра. Основная работа была на Раухтопаз – как расположить ноги, насколько стоит отклониться… не выпустить бы ногу жертвы раньше времени. И всё же – и всё же – в переплетеньи тел, в движении бёдер жила сила первобытной магии. Это было странное чувство, когда влажная от соков плоть тёрлась о плоть. Мерриль кусала тонкие губы, она страдала от удовольствия, схватилась прочно за руку магессы. Раухтопаз склонялась к ней, и одурманенная жертва ловила поцелуи, боясь упустить хоть одно прикосновение творящей ритуал. Долийка кричала, из вдовы же вырывались лишь сдержанные вздохи. Но и та наконец ахнула, достигнув пика наслаждения и, восстанавливая дыхание, выгнулась, откинув голову назад. Стройное тело с татуировками на бледной коже, чуть влажной от выступивших капелек пота, было прекрасно в призрачном свете. Тишавель выдохнула задержавшийся в лёгких воздух и обратила взгляд на невольную жертву магии крови. Волосы её спутались, взгляд был потерянным. На скулах с долийским узором был болезненный румянец. - Ты никому не расскажешь об этом, - Мерриль жутко было смотреть в разного цвета глаза, но она чувствовала, что не сможет ослушаться. За треснувшим магическим барьером возникло маленькое углубление в стене. Там стояло зеркало, в котором не было отражения. Авелин в который раз пыталась понять, почему она помогает остроухому. Она пила из миски тёплую густую похлёбку – то, чего ей не хватало после тяжёлого дозора, - и наблюдала за Фенрисом, с трогательной тщательностью пытавшимся читать по слогам письмо сестры из далёкого Тевинтера. Он хмурился, не мог сидеть спокойно, словно не знал, куда девать руки, то и дело касался седых волос и беззвучно шевелил губами с таким видом, словно ему досталась тяжелейшая головоломка. Да, чтение явно давалось бывшему рабу с трудом. Зато годами с момента побега оттачиваемые навыки самообслуживания позволяли ему очень недурно готовить. По крайней мере похлёбка уж точно вышла вкусной и ароматной – не то, что в ферелденской армии. Эльф разбудил её однажды ночью, беспардонно ворвавшись в чужой дом и чужой сон. Ему никак не давали покоя слова, сказанные в надежде на спасение магистром Адрианой. Мужчина, больше всего на свете мечтавший вернуть украденное у него прошлое, теперь был мучим денно и нощно мыслями о своей сестре – Варанье. И по каким-то неизвестным капитану стражи каналам он умудрился найти её – Фенрису сказали, что она портная в Минратосе. «А от меня-то тебе чего надо?» - спросила тогда Авелин, сонно приглаживая потерпевшие явное бедствие ярко-рыжие волосы. Этому чуду в перьях ещё повезло, что Донник на ночном дежурстве. Вероятно, от такого наглого вмешательства воина в спальню жены стражника их дружба могла бы пошатнуться. И Фенрис сказал, что ему нужно. Он сперва требовал, кричал, но потом слёзно попросил Авелин помочь ему написать письмо сестре. Он объяснил Валлен, что таким, как он, просто не позволялось уметь читать или писать. Не в картинках же отправлять послание? Вздохнув, рыжеволосая пробормотала ночному гостю, чтобы он приходил утром, а затем честно послала его к чёрту, когда эльф пожелал ей спокойной ночи. Капитан стражи искренне надеялась, что ей это всё привиделось из-за подпортившегося пирога, съеденного на ужин, а если Фенрис и был реален, то утром она его всё равно не увидит. Ещё Авелин было крайне интересно, как гость прошёл через запертую дверь. Он точно лишь игра воображения. Однако уже утром чудное видение ждало женщину под дверью с писчей бумагой, помятой когтистыми перчатками. Валлен пришлось принять его. Фенрис диктовал стражнице письмо, несколько раз психовал, едва ли не рыча от раздражения в собственном бессилии, по нескольку раз заставляя Авелин переписывать послание, но примерно через час мучения закончились. Женщина запечатала письмо и отдала его эльфу. Он принял конверт, словно величайшее сокровище, взял со стражницы слово не говорить ничего Хоук (до капитана тогда наконец дошло, что она могла послать остроухого к Мариан) и ушёл, словно его и не было. Валлен было понадеялась, что он не вернётся, но надежды не всегда оправдываются. Первое письмо от сестры он принял необычайно эмоционально. Этот вечно хмурый и недовольный эльф был готов расплакаться от счастья – до тех пор, пока письмо не было прочитано. Варанья не поверила ему. Но Фенрис упорно продолжать посылать послание за посланием, а Авелин стала его верным писцом. Капитанше это не очень-то нравилось, и она стала учить эльфа грамоте в надежде, что он быстро поймёт азы письма и чтения и оставит её в покое. Не тут-то было. Тевинтерец стал появляться в доме Авелин и Донника всё чаще и чаще, и уже не только чтобы написать письмо или сыграть с мужем железной девы. За уроками Валлен и Фенрис стали общаться, и стражница поняла, что совсем не знала его. Она ещё хлебнула похлёбки, свободно развалившись на стуле. Бывший раб поднял на неё решительный взгляд, и, нахмурившись, сказал: - Она должна приехать сюда. Тишавель сидела на выступе скалы и выжимала свою рубашку. На теле женщины видны были следы пыли, грязи и крови, ткань в её руках была кое-где порвана, и всё же бой прошёл с минимальными потерями. Мерриль, прикрыв глаза, лежала на мели у берега, и прибой ласково гладил её тело, утешая эльфийку. Изабелла, отбросив стеснение, плавала обнажённой, а её неботатый наряд сушился неподалёку от магистра. Золото пиратка предпочитала с себя не снимать. Но она всё же доверила мешок разворованного тевинтерского богатства всё той же старой лодке, которая привезла приключенцев на островок. - Разве я не говорила тебе уходить, если нас долго не будет? – Поджала губы магистр, отложив расправленную одежду в сторону и поудобнее устраиваясь на своём личном выступе. Мышцы под смуглой кожей ривейнки красиво играли при каждом движении. Тишавель исцелила большую часть ран пиратки, поэтому плавать было легко и безболезненно. К тому же, исцеляющая магия всегда пробуждала в авантюристке бодрость, странную, но такую приятную. - Да брось, вам нужна была моя помощь, - ухмыльнулась Изабелла, ложась в воде на спину. Вода, преломляя свет, выводила на теле женщины диковинные узоры. Хоук явно сделала с ней что-то. Пиратка могла бы сбежать без зазрения совести, не подвергая свою жизнь риску, но вместо этого, как и во время вторжения кунари, повернула назад в надежде, что сможет помочь тем, кто имел неосторожность довериться ей. Это так глупо. Ривейнка и помогла эльфийкам выбраться из западни, но её вмешательство очень не понравилось силам, охранявшим зеркало без отражения. – Да и эти чудища нам проблем не доставили. Ну да, конечно, не доставили. Тишавель едва оделась, когда пришла Изабелла, и тут же вынуждена была вступить в схватку со стражами святилища. Колдовской ужас, демоны, клыкастые скелеты – не та компания, встрече с которой можно порадоваться. Да и за посохом пришлось бежать, отмахиваясь от тварей непроведённой магией. Зато драконья кость, едва оказавшись в хозяйский руках, здорово изменила перевес сил. Мерриль, правда, в силу пережитого была не очень-то активной, но, например, Изабелла держалась молодцом. Раухтопаз прежде не видела, чтобы кто-то так быстро передвигался, и для лишённого магии человека она показала себя хорошим борцом с угрозами Тени. - Спасибо за заботу, - искренне и всё же неодобрительно-сладко откомментировала это тевинтерка. Она оправила красно-каштановые влажные волосы, так и норовившие попасть в глаза, заправила их за привлекающие внимание острые уши. - Но в следующий раз, если я прошу тебя уйти – уходи. - Вот ещё, - хмыкнула капитан Изабелла, никогда не признававшая чьей-либо абсолютной власти над собой. Единственный, кто мог откровенно помыкать девой морей – его величество Случай. Не снимая с лица ехидной улыбки, ривейнка перевела взгляд на долийку на песке. Девчушка показалась ей какой-то очень бледной, даже сероватой, и совершенно измученной. Это действительно забеспокоило Изабеллу: - Мерриль, ты там живая? - Да… - тихо ответила эльфийка. Её тонкий голосок звучал задумчиво и грустно. Она всё это время смотрела за движением облаков на небе, но теперь её большие зелёные глаза закрылись, точно она собралась спать прямо здесь. - Просто я очень устала. - Отдыхай, да`лен, - нежно сказала долийке Тишавель, прикрывая глаза пологом пушистых ресниц. Мерриль едва удержалась от того, чтобы не вздрогнуть. Ей не хотелось ни показывать слабость и шок перед магистром, использовавшим на ней Настоящую магию крови, а не фокусы, которым юная элвен научилась от демона зеркала, ни выдавать себя перед Изабеллой. Очень трудно потом будет объясниться. - Ты была умницей. На пару секунд на лице магистра возникла поистине змеиная, коварная ухмылка. - Скоро вернёмся в город, - сосредоточившая всё своё внимание на Мерриль, пиратка даже не заметила выражения лица одной из своих многочисленных любовниц. Изабелле казалось, что этот факт должен обнадёжить Мерриль. Вскоре она сможет зайти в свою ветхую лачугу в вечном беспорядке, упасть на кровать и вдоволь выспаться, восстановить поеденные руинами силы. - Эй, Тишавель, - прикрикнула ривейнка. Магистр Раухтопаз подняла голову, и первое, за что уцепился её взгляд – небольшой шрам на ключице пиратки, который прежде не бросался в глаза. Изабелла довольно беззаботно улыбалась, вечная любительница моря. - Не хочешь поплавать? Магистр пожала плечами, и, сняв оставшуюся одежду, рыбкой прыгнула в воду. Тёплое море приняло её в свои объятия, и соль ещё пощипывала первую кожицу в районе порезанного предплечья.