Manaveris Dracona

Он знал, как она страдала, и всё же не рискнул выдать своё присутствие. Сновидцы были очень хрупки, зависели от опутывающих их нитей Тени, и если эту связь порвать слишком резко, или переплести материю сна грубо, то это может привести к необратимым последствиям. Этого-то он как раз не хотел. Пока что он был ещё плохим ткачом. Фейнриэль проснулся от её кошмара и тут же погрузился в свой собственный, резко сев на кровати. Тишавель неподвижно стояла у его открытой двери, низко опустив голову, словно живое обвинение в его бездействии. За её волосами не было видно лица, но полуэльф сразу почувствовал, что что-то не так. У сомниари сильно разболелась голова в её присутствии, и в груди что-то ныло, как при запущенной простуде, молило его отойти, убежать. Мальчик позвал учителя. Раухтопаз дёрнулась, как от удара, и медленно подняла голову. Её глаза в темноте горели неживым, красным. Женщина смотрела на ученика исподлобья волчьим взглядом, выжидая, когда он допустит оплошность. «Она одержима?» - с ужасом спросил себя маг, но тут же, нахмурившись, отбросил эти мысли. Он знал магистра слишком хорошо, чтобы в это поверить. Да, она иногда заключала сделки, но умела грамотно это делать. Наставница скорее бы погибла, разом уничтожив и себя, и демона, чем отдала бы свою волю – по её словам самое драгоценное, что у неё есть. Но что же это тогда такое? Темнота наползала на мир, а бледные в сумраке цвета точно осыпались, мягкими ошмётками краски спускаясь на пол. В руку Фейнриэля что-то, уркнув, мягко ткнулось, и он, скосив глаза, но не позволяя себе отвернуться от чудовища Тишавель, увидел не мягкую кремовую с рыжим кошку, которую ожидал увидеть, а стоящую у кровати на четвереньках Страсть, с самым наглым видом подмигнувшую магу. Её плотная шкура переливалась серым, зелёным и фиолетовым, словно демоница была вырезана из горящих самоцветов, и потускнение мира вокруг, похоже, никак её не касалось. - Открой глаза, милый, - двоящийся голос, который не может принадлежать человеку, прозвучал прямо в голове сомниари. Тишавель обнажила зубы – неожиданно внушительные и крупные, - и издала звук, с каким камень может скрести по стеклу. Фейнриэль замер, старался не шевелиться, чтобы не провоцировать Раухтопаз и дать себе время подумать. Демоница перевернулась, по-кошачьи потеревшись о край кровати рогатой головой. Открыть глаза? Но он ведь проснулся, это уже не сон! А что, если кто-то оказался настолько хитёр, что спрятал сон во сне? Эта идея поразила юношу, и он попытался увидеть мир так, как из смертных в Тени мог только он – с изнанки. Это было поразительно! То, что полуэльф считал реальностью, раскраивалось, разваливалось, как слоёный пирог в руках, а на «Тишавель» проявились грубые швы. Демон, поняв, что изоблачён собратом, зарычал, ринулся вперёд, и, прежде чем проснуться, Фейнриэль увидел вместо прекрасного лица своей наставницы окровавленную, скалящуюся пасть идола Думата. Фейнриэль снова открыл глаза, и, не моргая и тяжело дыша, уставился на потолок. Нутром он почувствовал чьё-то присутствие, однако поднявшись на руках он обнаружил, что Страсть, вопреки предчувствиям, не лежала в его ногах в ожидании пробуждения подопечного. Зато он снова увидел Тишавель, словно в продолжение этого странного сна стоящей недалеко от входа в комнату. Луна выбеливала её кожу, придавая ей призрачное сияние. Едва заметные ещё днём, теперь под её глазами ярко проявились тёмные разводы усталости, обескровленные губы припухли. - Тишавель? – Осторожно спросил мальчик, молясь, чтобы глаза эльфийки не сияли рубинами. Они и не сияли. Вообще. Взгляд магистра как-то потускнел, и сомниари почувствовал себя виноватым перед этой женщиной. Та даже не заметила, что он посмел назвать её по имени. – Нужна моя помощь? – Физически природа уже перекраивала мальчика в мужчину, но лишь чуть надломившийся голос, зачастую неуверенно звучащий, выдавал в нём ребёнка. Практически ребёнка, даже несмотря на то, что полуэльф познал женщину. - Не хотела тебя будить, - чуть хрипло отозвалась Раухтопаз, покусывая губы. Её спальный костюм был слишком легкомысленным , полупрозрачной тканью всячески намекал на тело, пробуждая неуместные фантазии в молодом мужчине, однако магистра это, казалось, не волновало. Она считала, что выдрессировала своего ученика, и если она не даст ему повода нарушить дисциплины, то он этого не сделает. Воля крепнет, когда мы сопротивляемся желаниям. – Можно я буду спать с тобой? Он не мог ответить нет – такой опции попросту не было. Тишавель спрашивала его лишь из вежливости, и Фейнриэль знал, что отказа эльфийка не примет. - Что-то случилось? – Серьёзно спросил сомниари, не замечая, как повыше натягивает одеяла, пряча блестящее от капелек холодного пота тело от женских глаз. Волей-неволей он всё-таки стеснялся Раухтопаз, несмотря на то, что та его не стеснялась вовсе. Юноша надеялся, что она скажет правду. Он понимал, почему магистр здесь, хоть это его и удивило. Она казалась такой смелой, непобедимой. - В доме холодно, - уклончивый ответ. Раухтопаз отводит взгляд - она всё-таки соврала. Ей было не по себе из-за кошмара, который истязал её полночи, и магу это прекрасно было известно. Фейнриэль хотел бы спросить наставницу, почему в её снах так часто и печально воют волки, но никогда сами не показываются, однако задать такой вопрос - значит выдать себя в том, что сомниари вторгается в девичьи сны. Вряд ли Тишавель понравилось бы это. Она подошла, ступая так, словно боялась порезаться. Магесса встала у кровати – это был тот редкий момент, когда эльфийка смотрела на своего ученика сверху вниз. – Подвинься. - Хорошо, - улыбнулся сквозь болезненное чувство в сердце он, двигаясь к огромному окну. С той стороны и вправду тянуло холодом. Тишавель забралась на кровать – подол ночнушки опасно задрался, но она тут же оправила его и скрыла себя под одеялами. На руке, трогательно притягивающей ткань, юноша заметил длинный след от недавнего пореза, всё ещё несущего следы магии крови. На него даже смотреть было больно. – Зачем же вы так… Он дотрогулся до её кожи – магистр не отпрянула. Она позволила ученику взять свою левую руку, поднести к лицу, чтобы получше рассмотреть. - Это была необходимая плата, - Тишавель даже не поморщилась, когда юноша провёл по остаткам раны осторожными, чуткими пальцами. А ей всё же было больно – как и многие эльфы, Раухтопаз по природе своей была очень чувствительна, и это касалось не только восприятия мира, но и способности чувствовать воздействие на себя. Не нужно было стараться, чтобы причинить женщине страдание. - За это зеркало? – Посмотрел на магистра Фейнриэль. Он был похож на молодого льва, сильный, благородный, с настоящей гривой длинных светлых волос и золотисто-медовыми раскосыми глазами. Женщина только улыбнулась, глядя на него. С полуэльфом было удивительно тепло, и ночные смутные образы ужасов отступали, сменяясь покоем и уютом. Фейнриэль считал, что ужасы принёс элувиан. - Без него было бы намного труднее, Фейнриэль, - вздохнула она, опустив глаза. Её губы напряглись. Тишавель не понимала, почему чувствует себя должной оправдываться перед учеником. Может, тому виной память о тётке, воспоминания о которой теребит забота мага? Они оба хотели эльфийку сберечь, а та постоянно рушит надежды. - Это очень важно для меня. - Надеюсь, что так, - скривившись, фыркнул юноша. Впервые он повёл себя как ворчливый муж, не одобряющий чудачества любимой жены и всё же терпящий их. Фейнриэль позволил себе больше – наклонился над хрупкой, как тростинка, рукой, и мягко коснулся прохладной, гладкой кожи губами. От тевинтерки пахло лавандовым маслом. Мама всегда целовала его раны, и неизменно говорила одни и те же слова:- Пусть побыстрее заживает. Тишавель позволила это ему. Мальчику нужно было как-то выразить свою нежность, а эльфийка любила давать людям то, в чём они нуждаются, даже если сами они того не сознают. Магистр заправила прядь волос цвета ромашкового чая полуэльфу за ухо, молча улыбнулась, гладя его по щеке. Раухтопаз легла. Откинула голову на подушку. У Фейнриэля они были слишком мягкие. Даже такая маленькая голова, как у неё, тотчас же начала тонуть в толще пуха, а ведь у ученика она была гораздо массивнее. Тяжело вздохнув, госпожа Раухтопаз повернулась к сомниари. -Спокойной ночи, Фейнриэль, - она коснулась его лица и потянулась к нему. У Фейнриэля сердце в пятки ушло, волна за волной от груди до кончиков пальцев ног и обратно пробежала полная жара кровь. Но наставница лишь поцеловала его в лоб – губы у неё были немного влажными, - и легла, беззастенчиво устроившись головой на груди ученика. На ней спать было гораздо удобнее, пока, правда, мешал шум сошедшего с ума сердца. - Спокойной ночи, магистр, - неловко оскалился сам себе он, и, чуть помешкав, приобнял женщину за хрупкие плечи. О таком можно было только мечтать. Раухтопаз быстро погрузилась в полудрёму, сладко посапывая и изредка причмокивая губами, а Фейнриэль бессонно лежал и молился, чтобы перекинутая через его живот рука не опустилась ниже. Он ничего не мог поделать с природой. Мерриль казалось, что у неё вот-вот лопнет голова. Долийка всю ночь просидела на кухне (по совместительству служившей прихожей), мучимая бессонницей. Глаза болели от напряжения, но девушка продолжала смотреть в одну точку, методично массируя покрытые липкой испариной виски. Ладони почти зажили, но эльфийка чувствовала почти физически, как острый нож магистра снова и снова разрезает кожу, обжигая, словно смазанный ядом. Может, в яде и дело? Нет, она ведь сдалась на милость Тишавель намного раньше, чем лезвие коснулось рук. Эта ведьма что-то сделала с ней. Конечно, сделала. Мерриль чувствовала, как её обволакивала магия, густая, как смола. Чужая воля пронизала её мозг тонкими жалящими нитями, делая саму мысль о сопротивлении невозможной. Да, магистр Раухтопаз, вероятно, как Идунна. Она точно знала это искусство «издалека», то, что магию крови и похоть содержит поровну. А похоть уж точно была. Мерриль опустила руки на всё ещё горячую чашку. Девушка, силясь снять головную боль, пила настойку коры железного дерева и не чувствовала её горького вкуса. В маленькие оконца начал пробиваться утренний свет – Мерриль не верила его чистоте, сама того не замечая, сдвигалась в угол, где лучи её точно не достанут. Шум пробуждающегося эльфинажа пульсировал тупой болью во лбу. Почему эльфы такие ранние пташки? Почему так мерзко на душе? Она ведь сопротивлялась, сопротивлялась ведь, так? Мерриль ведь пыталась что-то сделать? Мысли путались, в горле пересохло. Всё тело эльфийки горело, но его трясла дрожь озноба. Тишавель ведь просто обладает огромной силой. Тишавель просто хуже, чем любой демон. Она вот и демона желания подмяла под себя, разве был у Мерриль шанс? Не правда, не правда, долийка не вручала магистру свою волю – она была насильно вырвана! Так ведь, Мерриль? Или не так? Долийка вскочила и направилась к себе в комнату. Элувиан, украшенный искусной резьбой, всё так же безжизненно стоял, и его матовая поверхность, необычная для зеркала, не отражала ни действительность, ни дальние миры, которых магия древних умела коснуться. Сколько сил отдала Мерриль? Сколько жертв было принесено, сколько крови пролито – и магический артефакт всё так же оставался лишь бесполезным куском чёрного стекла. Даже у Раухтопаз зеркало было чище, охраняемое тевинтерской магией долгие годы, целые века – то, чего не сумела, но должна была суметь магия Арлатана. «Твоя магия - фокусы». Так, кажется, она сказала. Но волшба магистра была не фокусом. Она была жестокой и губительной, и не имела права существовать – даже больше, чем поддавшийся демону смертный. Мерриль вернулась на кухню и с грохотом выдвинула ящик за ящиком в поисках очень простого предмета. Здесь нет, здесь нет… вот он! Рука уверенно сжала грубую деревянную рукоять ножа. Покрасневшие глаза заслезились, и по щеке скатилась одинокая солёная капля, раздражая нежную кожу. Долийка убьёт Тишавель – чего бы ей это не стоило. Тишавель чувствовала себя девчонкой. Она сидела на высоком табурете, болтала длинными ногами в чародейских гетрах и довольно щурила раскосые глаза. Умелые юношеские руки приносили ей невероятное удовольствие, какое сама себе магесса доставить не могла – нежными ловкими движениями Фейнриэль заплетал своей наставнице очередную дьявольски длинную косичку. Эльфийку всегда смешило это обстоятельство – долийка, которая не умеет плести косы. Какой абсурд. Страсть сидела у ног хозяйки и мирно изображала кошку – умывалась, урчала, сладко потягивалась, зевая во весь рот. Раухтопаз сдула со лба прядь красно-каштановых волос – она щекотала нос, вызывая невыносимое желание чихнуть. Солнце пронизывало длинные ресницы, рассеивая остатки дурного сна – кошмаров ночи больше и не существовало, зато Фейнриэль всё ещё чувствовал кожей тепло молодого женского тела. Сердце грело и одновременно ранило чувство сближения с объектом юношеских мечт. Одним барьером стало меньше, но Тишавель оставалась такой же недосягаемой, хотя казалось, что до её любви можно дотянуться рукой. - На вашем месте я бы не стал отправляться в Казематы в одиночку, - вежливо заметил полуэльф, тихо и незаметно вдыхая терпкий травяной запах эльфийских волос, ореолом окутывающий голову наставницы. Он закрепил голубой атласной лентой волосы и снова взялся за деревянный гребень, отбирая очередную прядь. – С Мередит опасно сталкиваться лицом к лицу. - Не бойся, ученик, - с тоном шутливого официоза отвечала магистр, прикрывая сияющий пересвеченной зеленью глаз. Ей хотелось смотреть прямо на солнце, пусть оно и больно обжигало глаза. Леатиска рассказывала, что её прошлый ученик ослеп, пытаясь переглядеть солнце. Тишавель не знала, байка это была или нет, но рисковать не стоило. Женщина прикрыла и второй глаз, подставляя сонное личико тёплым рукам солнечных лучей. – Я тоже не лыком шита. Она не посмеет меня тронуть, если не хочет войны. Повисло молчание, нарушаемое лишь щебетанием какой-то неугомонной птицы за окном. Во внутреннем дворе росло небольшое деревце, служившее хорошей защитой маленькому гнезду. - А что, если война всё-таки будет? – Напряжение в голосе сомниари граничило с подозрением. Что, если он догадался? Ринется он защищать свой родной город или смолчит ради тевинтерской наставницы? Тишавель коротко усмехнулась. Губы болели – Раухтопаз в последнее время их нервно обкусывала почти до крови. - Тогда Тевинтер покажет Вольной Марке свои зубы, - сказав это, магесса и сама оскалилась – её зубы были совсем не внушительными, вряд ли могли быть угрозой кому-либо. А вот древнейшее государство… оно было настоящим хищником. Женщина открыла глаза, подняла голову – ученик немного поправил её, чтобы коса не вышла кривой. - Слишком долго Империя спала. Пришла пора проснуться, - Тишавель покосилась на своего ученика, но так и не смогла его за собой увидеть. Она вздохнула, умаляя возможное беспокойство полукровки:- Но не переживай. Твой драгоценный Киркволл в безопасности, покуда ведёт себя разумно. - Только разумности с каждым днём на наших улицах всё меньше, - досадливо отчеканил он, поправляя собственные светлые волосы. Киркволл всегда был неспокойным местом, но за годы, проведённые магом в Тевинтере, что-то неуловимо и в то же время сильно изменилось. Казалось бы, без кунари город должен был начать вновь процветать, но спокойная жизнь уступала место безумию. А может Фейнриэль попросту отевинтерился, стал слишком критично смотреть на вещи. Свет магии был ярче света солнца. Личина спала с демона, она лежала на полу, не чувствуя ползущего по полу сквозняла, и поигрывала длинным плетеобразным хвостом. - Маленьких зазор в Завесе становится больше, - с донельзя довольным для потустороннего чудовища лицом сказала Страсть, упираясь красивой головой о согнутую в локте руку. Эта простая фраза с лёгкостью могла всё объяснить. Лучи играли на кручёных рогах, делая их похожими на вырезанные из тёмного-тёмного дерева. По всему телу демона на свету играли цветные искры, но наяву Страсть уже не сияла самоцветами. - Я знаю, что и вы оба чувствуете это. Рана на теле вашего мира не захочет заживать. - В этом повинны люди, - протянула Тиш, изучая тонкую паучью сеть магии на тканевых гетрах. Это очень хорошо успокаивало нервы, как и плетение кос, наверное. Магистр пробормотала чуть тише: - И такие, как я. - Если кто-то смог открыть прореху в Завесе, то её можно и закрыть, - вполне логично предположил юноша. Ещё одна лента была вплетена в волосы бывшей долийки. Оставалась ещё одна прядь, которую нужно довести до ума. Глаза юноши вспыхнули решительностью: - Если я смог добраться до Тевинтера через Тень, то смогу и это. Он же сомниари в конце концов, не так ли? По словам тех, кто охотился за Фейнриэлем, его способности могли бы существенно повлиять на целый мир. - О, сил тебе не занимать, - хищно оскалилась Страсть, облизывая языком полные тёмные губы. Полуэльф почувствовал себя жирным гусем, которого готовятся зарезать на праздник. Он не мог отделаться от ощущения угрозы, вызываемого в нём демоном, даже несмотря на то, что потусторонняя слуга наставницы не раз помогала ему, более того – защищала. Трудно найти лучшего телохранителя и помощника, чем демон, а заодно – и худшего союзника. - Ты слышал когда-нибудь о Чёрных Болотах? Это в Аммарантайне, - тонкие пальцы эльфийки стучали по острой коленке. Комната искрилась изнутри от солнечных лучей, отгороженная от грязи за окном. Раухтопаз методично изучала стык стены и потолка, продолжая рассказ: - Там разверзлась огромная щель, в которую даже можно было увидеть картины Тени, не погружаясь в неё. Эта щель возникла в одночасье из-за людской гордыни, и закрыть её было крайне сложно, - Тишавель так и не смогла в точности выяснить, как Стражу-командору из Башни Бдения удалось такое проделать, и всё же существовали прямые подтверждение того, что слухи о Чёрных Болотах – не байки. - И даже теперь пройдёт много лет прежде, чем на этом месте смогут жить люди. Здесь нет щелей, Фейнриэль, но Завеса долгие годы с завидным упрямством истончалась, - её ресницы дрогнули, как и голос. Магистр сглотнула – она терпеть не могла просматривать Завесу с помощью Страсти. - Сейчас она похожа на истёртый до ветоши чулок. Легко его восстановить? Сил тебе может и хватит, но мастерством этим давно никто не владеет. - Получается, жертвы неизбежны? – Досадливо спросил юноша, быстро перебирая пальцами. Фейнриэль уже здорово устал от длинных волос. Гораздо проще было бы, к тому же, если бы наставница попросила его заплести одну косу. - Они всегда неизбежны, мой хороший, - выдохнула Раухтопаз, от скуки рассматривая свои руки. На светлой коже особой белизной отличались застарелые шрамы ещё с самого начала пути. Голос женщины прозвучал отрешённо:- Такова природа жизни. - Не жизни, - поправила свою заточительницу Страсть. Её слова звучали словно из глубокого колодца. Демоница посмотрела на магов из-под длинных, пушистых ресниц, носимых ею лишь для того, чтобы сохранять привлекательность для людей, и в этом взгляде Фейнриэль прочитал ледяное презрение. - Смертных. Архонт лежал на диванчике и просто смотрел в окно. По прозрачному, почти невидному стеклу змеями сползали холодные капли осеннего дождя. За окном было туманно, весь город потонул в густом молоке. А, впрочем, там ему и место. Старик вздохнул, поправляя пуховую подушку под головой, и от движений его сухого, жёсткого тела диван неприятно проминался. Погода в Минратосе портилась день ото дня, сезон штормов Нокена делал берега Тевинтера опасными. Торговые пути окончательно переместились на сушу. Зато на Сегероне климат, наконец, поменялся в лучшую сторону. Эта ферелденская выскочка, Хоук, кажется, здорово подсобила им в извечной борьбе с уродами-язычниками. Без своего Аришока армия врага пошатнулась, и кто знает, когда выберут нового? Если кунари зазеваются, Империя сможет нанести по ним окончательный, сокрушительный удар. И это воистину хорошо. Архонт зевнул, манерно прикрывая рот рукой, хоть рядом никого и не было. Ему вообще начинало казаться, что столица вымерла – мужчина то и дело оказывался в одиночестве. Наверное, это всё мерзкая осенняя слякоть – кому из светлейших магистров захочется выйти из особняка в такую погоду? Ему самому-то не очень хотелось двигаться. Пасмурное небо делало мужчину очень сонным, а влажность осени заставляла суставы не то, что ныть – выть, но он-то не мог просто так взять и наплевать на ответственность, возложенную на его плечи. Камин совершенно не грел, и архонт ещё больше закутался в свой тёмно-коричневый шерстяной плед. Стопка документов и отчётов к рассмотрению вызывала отчаянную зубную боль, и потому маг, грустно сложив пушистые седые брови домиком, взял одно из писем и, прежде, чем приступить к чтению, осушил кружку ривейнского чёрного рома. В письме, как всегда, ничего интересного – очередной агент Империи отписывался о том, какова ситуация на месте работы: как продвигается миссия и тому подобная чепуха. Архонту не очень понравилось прочитанное. На государственных харчах этот мужлан стал совершенно бесполезен . Как бы это не превратилось во вредность… Нехотя, старик сел, оправил жёсткие заросли немного отросшей серебряной бороды, как он любил делать прежде, чем принимать важные решения, и взял в руки ждущее его на столике у дивана гусиное перо. Тевинтерец обмакнул его в открытую чернильницу, резким росчерком руки размашисто написав прямо на конверте два слова: «утилизировать и заменить». Всё. Так-то будет лучше. От глубокой тени возле камина отделился силуэт, отдалённо напоминающий человеческий. Архонт весь подобрался, напрягся, его синие глаза вмиг стали двумя жёсткими льдинками. Тень подарила мужчине оскал и бросилась на старика с недвусмысленными намерениями, но не тут-то было. Магистр – опасное существо, архонт – ещё опаснее! Хоть маг и выглядел, как старик, он был всё же опытным убийцей-паранойиком, не питающим к окружающему миру ровно никакого доверия. В нападающее существо полетел ледяной шип, и ему явно не понравилось, как орудие жертвы проткнуло его невесомое дымчатое тело. Архонту хватило времени, чтобы с невероятной для его возраста прытью перемахнуть через спинку дивана и укрыться от когтей разъярённого духа. Маг глубоко вздохнул и закрыл глаза, успокаивая дыхание и прислушиваясь. Глубокое, басовитое ворчание плавно поднималось, оно звучит всё ближе и… архонт резко выкинул вверх сжатую в кулак руку, огненной струёй сжигая морду чудовища. Оно отшатнулось, пронзительно завизжав, и старик понял, что пора бежать. Архонт, пригнувшись, сорвался с места, ринулся к высокому креслу, у которого стоял его посох. Ноги его были уже не так быстры, как в молодости, за что и поплатились – к суставной боли добавилось жжение в голени, раненой сгустком чистой энергии. Маг упал и покатился по полу. Сердце болезненно замерло – страх пронзил душу старика острой иглой, и демон довольно заурчал. Тогда в человеке закипела ярость. Пред ним склонялись демоны гордыни, и какая-то теневая шавка не смеет на него покушаться! Следующий удар чудища был отражён взмахом притянутого магией посоха. Архонт неуклюже вскочил, припав на ногу, и яростно закричал в ответ на рёв демонического создания. Старик огрел чудище посохом по голове, и оружие плотно увязло уже в шее тени, имевшей весьма неплотную консистенцию. Мужчина не растерялся – он ринулся вперёд, погружая всё древко внутрь тела монстра, и ударив напряжёнными пальцами по его груди, выжег, уничтожил узел магии, дающий ему жизнь. Тень качнулась, словно под порывом ветра, и провалилась сквозь пол, словно её никогда и не существовало. Напоминанием о недавней битве служили порченные магией вещи и саднящая нога, не больше. Что-то ударилось в окно, и на пол полетели холодные мокрые осколки. Мёрзлый воздух ворвался в комнату, жадно лизнув тёплое тело старика и пытаясь пожрать пламя камина. Огонь потух, когда кто-то открыл дверь. Комната казалась такой пустой и незнакомой… - Вы в порядке, господин архонт? – Это была Она. Связующая. Низкорослая женщина в пышном платье, с простым округлым лицом, совершенно непримечательным, обычным. Архонт коснулся своего лба и отвернулся. Он подошёл к окну, пытаясь вспомнить, как гостья выглядит. – Господин? Маг не мог восстановить в голове облик женщины, не глядя на неё, как не пытался. Ледяной воздух из дыры в окне обжигал живот. Мужчина поднял взгляд. - Да, всё хорошо. Высоко в небе, за просвечивающимися рваными клубами светлых туч, застыл огромный чёрный силуэт. Архонт нахмурился. Казематы нельзя назвать гостеприимным местом. Дом и тюрьма для Круга магов Киркволла, прежде служившая загоном для тевинтерских рабов, имела не только устрашающий вид, но и весьма грозные нравы. Орсино оттянул прилегающий к горлу ворот мантии – сегодняшний день был беспощадно жарок, и от палящего солнца не спасала даже тень. Старому эльфу казалось, что воздух плавится вокруг статуй, заставляя бронзовых рабов падать от измождения, корчиться от боли. Ему было даже немного жаль своих тюремщиков – шутка ли, стоять в полном металлическом доспехе на посту под палящим солнцем? Впрочем, в помещениях ещё хуже. Там, кажется, выгорел весь воздух. Маги бы могли с этим что-то поделать, но в последнее время Мередит вовсе запретила пользоваться своим даром. Твердолобая деревенщина, при всём его уважении. К воротам Каземат кто-то поднялся. Кто в здравом уме заглянет сюда сегодня? Гость, а точнее - гостья, уверенно шагавшая сейчас по каменным плитам внутреннего двора прямо по направлению к Орсино, оказалась богато одетой эльфийкой. Маг глазам своим не поверил – за спиной женщины висел костяной посох, явно магический. Так смело и безрассудно магесса, не принадлежащая здешнему Кругу, приходит в гнездо храмовников? Однако всё прояснило кольцо, которое Первый Чародей заметил, когда незнакомка поправляла сотканную из кос и лент причудливую причёску. Эльфу не нужно было рассматривать украшение близко, чтобы понять, что изображено на нём – Перевозчик, символ власти Архонта Империи Тевинтер. А костюм, вероятно, лаетанский. Внутри мужчины всё похолодело. Магистр всё ближе, а ему невыносимо хочется сбежать от проблем. - Рыцарь-капитан Каллен, я полагаю? – Мягкий голосок заставил чародея вздрогнуть, но, к счастью, жертвой магесса назначила не его. Орсино она, судя по всему, даже не заметила либо посчитала одним из многих магов, заключённых здесь. Тем лучше для него. Эльф не хотел лишнего внимания, особенно сейчас, когда он не знал, как реагировать. - Именно так, миледи, - вежливо поклонился храмовник, ощутимо звякнув доспехами. Упругие мелкие кудри светлых волос были мокрыми, капельки пота прятались в морщинах высокого лба, повисали на волосках жёсткой щетины. Мужчина выглядел чем-то взволнованным, что никак не сказалось на его социальных навыках. - Чем обязан? - Мне нужно получить аудиенцию у Рыцаря-командора Мередит Станнард, - пропела незнакомка, и голос её отдавал слащавым имперским акцентом. Эльфийка посмотрела на Каллена снизу вверх, немного склонила голову набок. Солнце, бьющее прямо в глаза, заставляло её щуриться. - Насколько я знаю, именно она сейчас имеет наибольшую власть в городе. Хотелось бы узнать, почему она препятствует избранию нового Наместника. - Рыцарь-командор никого не принимает, - напрягся Рыцарь-капитан, выпрямившись так, словно его посадили на длинный металлический штырь, как чучело виверна. Его глаза смотрели жалостливо, едва ли не бегали. Упоминание Мередит явно заставило его подчинённого нервничать. Наблюдавший за сценой Орсино коротко усмехнулся. - Уверяю вас, что это – исключительный случай, - сдвинув тонкие брови, настойчиво сказала женщина. А у неё капризный рот. Должно быть, эта тевинтерка на многое готова, чтобы осуществить свои прихоти, и остаётся только молить Создателя, чтобы она не была так же упорна в выполнении прихотей Архонта. - От нашей встречи с госпожой Станнард зависит будущее положение вещей. Возможно, лаетанка права даже больше, чем думает. - А вы сами, простите, кем будете? – Подозрительно сощурился Каллен, переступив с ноги на ногу. Эльфийка молча выудила из потайного кармана какие-то бумаги и вручила храмовнику. Мужчина читал, чуть шевеля губами, затем недоумённо поднял глаза на собеседницу. Улыбнувшись, тевинтерка продемонстрировала рыцарю свою тонкую руку, точнее – надетый на длинный палец массивный перстень, который сложно было не узнать. Мужчина вернул документы, сурово выдвинул вперёд подбородок: - Простите, госпожа посол, но в ближайшее время ваша встреча невозможна. - Я вынуждена настаивать, капитан, - она старалась сохранять вежливое самообладание, но на доли секунды красивое молодое лицо дрогнуло, искажённое высокомерным гневом. Порыв ветра шевельнул незаплетённые кончики её волос. - Вас вызовут, если командор сочтёт это необходимым, - холодно ответили ей. Рыцарь сцепил руки за спиной. Храмовники – церковная организация, и если хорошенько подумать, ни один политик, не считая официального хозяина города, не имеет права на них давить. Не будет он лебезить перед Тевинтером, чего бы магистры не хотели. Женщина опустила голову и медленно вздохнула, явно успокаивая себя. Она подняла взгляд, и её глаза были пропитаны тихим бешенством. Орсино мог поклясться, что столь отвратительной и пугающей улыбки не видел никогда. - Какое неуважение… - прошептала она себе под нос, поворачиваясь к Каллену сухой спиной. - Вы сами отведёте меня к ней. Эльфийка вовсе и не собиралась уходить. Её обувь немного цокала по камню, но раздражающий звук прекратился, когда тевинтерка остановилась прямо посреди площади. Она бережно сняла со спины костяной посох, высоко подняла его и стукнула о пол. Взмывшие в воздух потоки каменной пыли и песка окружили магессу идеальным кругом, после чего вспыхнули пламенем так, будто могли гореть. Над головой эльфийки собрались чёрные тучи, ворчанием явно дававшие понять, что внутри них буйствуют молнии. Горячий пласт застойного воздуха, к облегчению присутствующих, был разбавлен ледяным ветром. Влага начала замерзать мелкими снежинками, ветер усилился, и Орсино понял, что магистр вызвала настоящую бурю. - Это маг! Держите её! – Крикнул кто-то. Храмовники наконец вышли из ступора и ровным потоком саранчи полетели к хрупкой женской фигуре, лязгая железными доспехами. Никто не видел, какое у неё в этот момент было лицо, но маг сам мог себе это представить. - Орсино, что происходит? – Прибежавшая на шум Бетани осторожно тронула учителя за руку. У неё была очень тёплая кожа и растерянное смуглое лицо. Эльф вздохнул. Увидев, что в действительности происходит на площади, младшая сестра Защитницы ринулась вперёд, но Старший Чародей мягко остановил её. - Не вмешивайся, Бетани, - тихо, но убедительно попросил он, не выпуская из пальцев округлое плечико молодой чародейки. Её карие глаза смотрели откровенно непонимающе. Обрамляющие её округлое личико чёрные кудри бились на ветру, делая её юность такой дикой и притягательной… - Вы знаете эту женщину? – Спросила девушка, глядя то на учителя, то на маленькую битву, развернувшуюся почти на расстоянии вытянутой руки. Она была обеспокоена, растеряна. Орсино неожиданно для себя заметил, что, хоть тевинтерка и создаёт иллюзию сопротивления, в действительности она даже не пыталась ранить кого-то из храмовников. Ей нужно было, чтобы её отвели прямо к Мередит, но становиться усмирённой женщина явно не стремилась. Эльф покачал головой: - Нет, - в этом коротком слове мелькнул оттенок грусти. Старший чародей накинул на практически седую голову глубокий капюшон, и, обняв Бетани за плечи, постарался незаметно увести её отсюда. Глядя прямо перед собой, маг очень уж уверенно произнёс: - Но, уверяю тебя, она пришла за нашим городом.