Перевёрнутая кружка

Спатифиллум давно завял, его, по идее, белые цветки, иссохли и чуть дотронься, рассыпятся в мелкий порошок. "Женское счастье", мать его. А может, идея заводить этот цветок изначально была провальной, ведь Сокджин далеко не женщина. Красивый, взрослый мужчина, который не может нормально разойтись, с теперь уже, бывшим парнем. — Всё сказал? Джин переворачивает очередной блинчик на сковороде, а Чонгуку кажется, ещё немного и он эту самую сковороду познакомит с физиономией старшего. — Нет, дорогой, не всё, — зло скалится Чон. — Я всё ещё не дождался объяснений твоих нежностей с Тэхеном. Мыло мочало начинай все сначала. Этот разговор можно записывать на диктофон и воспроизводить каждый раз, когда Чонгук решает зайти к бывшему парню, за какими-то "случайно", оставленными вещами. Как будто Сокджин не видит, что в каждый свой приход, Чонгук приносит с собой новую вещь и старательно прячет в квартире старшего. Повод на будущее, так сказать. И его это так подзаебало. И ревность удушающая и Тэхен со своими "дружескими" объятиями, в которых от дружеского только название. Ведь друзья не целуют в открытую шею и не дышат слишком тяжело, щекоча горячим дыханием и совершенно точно, не проходятся руками по заднице, оглаживая аккуратно, ненавязчиво. Вот Сокджин например, такого в отношении Юнги никогда не делает, тот в принципе тоже. Поэтому, ревность Чонгука могла быть оправданна, но дело в том, что они бывшие. И этим как бы, все сказано. — Съебись, — коротко отвечает Джин, оправдываться за то, что сам объяснить не в состоянии, не входит в его планы. — И не забудь забрать свою футболку, да-да, ту самую, которую ты запрятал под ванную. Обиженный взгляд и тихие ругательства от Чонгука, тоже можно записывать на камеру и включать, всякий раз, когда Джин не даёт ему и шанса для новой встречи. — Да пошел ты! От бессильной злобы вырываются только эти жалкие слова и Чонгук готов поклясться, Сокджин сейчас заржет в голос. Он уходит как и всегда громко хлопнув дверью. Джин смотрит на время, выключая плиту и раскладывая аккуратно блинчики на тарелку. Минут пятнадцать, максимум двадцать и к нему постучат. Порой, кажется, что Тэхен ведёт непрерывную слежку за его домом и появляется на пороге, именно после ухода бывшего парня. У Сокджина есть время принять душ, чтобы смыть запах масла и жареного теста, но он хуй на это забил. Ведь Тэ совершенно не тот, ради которого хочется выглядеть лучше. А, может, именно тот, кому это совершенно неважно. — Ты как по часам. Джин открывает дверь и сразу разворачивается, не желая смотреть на квадратную улыбку и по-щенячьи преданные глаза. Тэхен дарит улыбку и взгляд его широкой спине, ничуть не расстраиваясь из-за этого. Он первым делом бежит мыть руки, ведь хён немного повернут на чистоте и прочем. — Твой цветок выглядит неважно, — стряхивая капли с рук, замечает Тэхен, скосив взгляд на подоконник. — В этой квартире все выглядят неважно. Джин молча расставляет тарелки, ставит чайник, достает сгущёнку и апельсиновый джем. — Хён, — зовёт Тэ, раскидывая руки в стороны, приглашая в "дружеские" объятия. Джин готов и его послать, и внутри все скручивается, и нелепая вина перед Чонгуком скребётся вновь, царапая рёбра. Неправильно, это всё, думается Сокджину. Но теплые руки вновь оплетают его, влажные губы мажут по открытой шее, а сам Тэхен тяжело дышит, вдыхая запах масла и жареного теста. У Чонгука сто процентов нет повода ревновать уже, бывшего парня. Сердце не замирает от этой близости, дух не перехватает, а колени даже и не думают дрожать. Джин отстраняется первый, деликатно выставляя руку вперёд, упираясь ей о грудь парня. Тэхен почти готов жалобно заскулить, совершенно по-щенячьи, но сдерживает себя в последний момент. Он смотрит всё также, квадратно улыбаясь и садится за стол, где блинчики уже изрядно остыли.