※※※
Небольшое трёхэтажное здание, расположенное почти в самом центре Неаполя, носило нескромное название «Casa della Beatitudine». Оконные рамы были украшены вдоль и поперёк узорами роз с острыми шипами, а вместо некоторых стёкол даже фигурировали витражи с яркими красно-оранжевыми стёклышками, надёжно скрывающими внутреннее убранство комнат. Над главным входом, представляющим собой широкие дубовые двери с длинной тяжёлой ручкой посредине, красовалась на тонких цепях вывеска с деревянной табличкой: «C&B». Дом и Блаженство. Пара высоких фигуристых девушек, облачённых в форму, напоминающую полицейскую, многозначительно переглянулись, лишь завидев приближающуюся Коралину. Она подняла на обеих взгляд, кутаясь в собственную шубу, будто бы взгляды обеих прожигали невысокую девушку насквозь. — Синьорина Панеттоне лично к госпоже? — спросила та из них, что была повыше ростом, и носила на губах ярко накрашенную помаду чисто чёрного цвета. Коралина часто заморгала, не сразу поняв подобное обращение. Не принято в Италии употреблять что-то вроде «господин» или «госпожа», это всё от другого языка. — Всё верно, — замявшись на пару секунд, ответила девушка. Спросившая вновь переглянулась со своей напарницей и открыла дверь, заходя в помещение первой. Она махнула рукой, облачённой в тёмную бархатную перчатку, приглашая Коралину следовать за ней. Дверь любезно поддержали, на что девушка аккуратно кивнула головой, шевельнув волосами. — Grazie, — негромко произнесла Коралина. Панеттоне почти бесшумно юркнула вслед за девушкой-охранником. Её совсем не удивило, что заведение, принадлежащее, возможно, единственной женщине капореджиме в Пассионе охраняют девушки. Яркий свет застал Коралину врасплох. Освещение внутри ресторана было настолько сильным, что от него рябило в глазах. Казалось, прямо под потолком висело само Солнце. Обои в тёплых тонах сопровождали все стены. Те были увешаны различными картинами или же предметами, предназначенными для азартных игр. Дух казино здесь явно присутствовал. Девушка на несколько секунд оглянулась вокруг, не то запоминая помещение, не то просто разглядывая его. Было шумно. Заведение открывалось преимущественно вечером, приглашая к себе не только богатых особ, но и всех, кто умел или хотел сыграть в покер, бильярд или просто скоротать вечернее время. Взгляд Коралины привлекли изящно разодетые девушки, наряды которых были слишком уж яркими и дорогими. Они казались простыми, но при этом удобными и явно изготовленными не из дешёвой ткани. Обилие макияжа, поблёскивающего на всём лице, стереотипно намекало на их род деятельности. — У нас здесь не только ресторан-казино, — игриво ухмыльнулась провожатая, заметив пристальный взгляд девушки, — госпожа предпочитает размещать их во всех точках, принадлежащих ей. Коралина слегка смутилась, отводя взгляд от ярко накрашенных девушек и, как бы невзначай, касаясь собственных губ. — Если хочешь, после встречи можешь выбрать ту, что приглянулась, — продолжила провожатая, довольно усмехаясь. — Я… — Панеттоне замялась, не зная, как правильнее ответить на столь неординарное предложение, — не любитель проводить вечера в компании девушек… — Понятно, — хмыкнула девушка, отвернувшись от гостьи, — но уж извини, мужиков мы здесь не приветствуем. В ответ на это Коралина попыталась улыбнуться, но вышло как-то криво. Всё равно провожатая уже отвернулась от неё, касаясь пальцами с короткими накрашенными ногтями перил лестницы, что выплыла из окружающего заведение света. Поднявшись на пару ступенек, девушка взглянула вверх, чуть прищурившись. — Поднимешься наверх и зайдёшь в первую дверь слева, — произнесла она, — Большая Мамочка ждёт тебя. «Госпожа» отошла на второй план. Теперь Коралина точно представляла себе эту встречу. Она глубоко вдохнула в лёгкие воздух, в котором витали странноватые ароматы еды, смешанные с терпкими духами некоторых клиентов, и заставила себя без дрожи в ногах начать подниматься по лестнице. Шаг на одну степень, на другую, — уверенными движениями девушка принялась подниматься всё выше и выше, упуская из вида первый этаж здания. Ощущения, чувства, что съедали Коралину изнутри, были для неё слегка странными. Где-то на подкорке сознания она понимала: Соня лишь обычный человек. Да, с властью над некой частью преступного мира, но всё же человек. Однако эти мысли перебивались совершенно иными: она была вторым капореджиме, с которым Панеттоне встречалась. До этого был лишь Бруно, с которым, впрочем, девушка познакомилась ещё в бытность обычного солдата Пассионе. Для неё он был привычным человеком, ставшим частью её собственной жизни. Хоть Буччеллати и был почти столь же опасен, как и Антонелли, всё равно Коралиной он воспринимался совершенно иначе. Может, стоит просто воспринимать данную встречу, как собеседование на работу? От подобных мыслей девушку пробрало мурашками. Будь с ней хоть кто-то из команды Буччеллати в качестве поддержки, она бы ни за что не призналась, что, как самый обычный человек, боится встречи. Коралина сжала ладони в кулаки, ощущая, как впивающиеся в кожу ногти приводят её в чувства и отводят ненужные мысли на второй план. Она вновь глубоко вдохнула, осознавая, что уже стоит прямо на пороге начинающегося далее коридора. Из самой ближней двери доносились приглушённые звуки музыки, играющей смутно знакомую мелодию. Она попробовала применить свои силы, чтобы усилить исходящие от комнат звуковые волны и услышать какие-то разговоры или их обрывки, но получилось лишь в разы усилить и так хорошо слышимую музыку. «Первая дверь слева» — напомнила сама себе Коралина. Она в пару шагов преодолела разделяющую их часть коридора и звучно постучала в дверь, щёлкнув круглой дверной ручкой. Та поддалась без каких-либо усилий, открывая перед Панеттоне целый новый мир. Комната оказалась почти целым большим залом. В воздухе витали ароматы каких-то благовоний или духов, а перед глазами плыл еле заметный дым, словно бы кто-то выкуривал кальян. Окна, разукрашенные витражами, закрывались толстыми шторами, создающими в помещении полумрак, разгоняемый лишь тусклыми круглыми лампами, подвешенными почти у самого потолка на темноватых стенах. Из мебели Коралина успела рассмотреть небольшой столик совсем рядом от входа и окружающие его диваны с бархатным покрытием. Из радиоприёмника, надёжно запрятанного где-то среди многочисленных украшений комнаты, лилась звонкая музыка, разнося по всему помещению мелодичные слова, знакомые не только самой Коралине, но и многим другим итальянцам:«Una mattina mi son svegliato O bella ciao, bella ciao, bella ciao ciao ciao Una mattina mi son svegliato E ho trovato l'invasor.»
— Нравится музыка? — прозвучал совсем рядом приятный женский голос, говоривший с заметным акцентом, принадлежность которого Коралине понять не удалось. Она оглянулась на мягкие диванчики, заметив восседающую на них женщину, облачённую в яркую шубу леопардовой окраски. Алые губы растянулись в заметной ухмылке, стоило ей увидеть секундное замешательство гостьи. Обосновано оно было тем, что Коралина не ожидала увидеть перед собой женщину, выглядящую примерно лет на сорок, но сохранившую свою красоту. Редкие морщинки лишь слегка проглядывались под тонким слоем тонального крема, нанесённого довольно небрежно. Светлые волосы с выделяющимися более тёмными корнями спадали до плеч, уходя на самых кончиках в небольшие завитки. Внешностью София Антонелли совершенно не походила на итальянку, — это можно было сказать точно. В её зеленовато-серых глазах мелькали еле различимые бесовские огоньки, которые Коралина видела у кого-то впервые. Весь вид этой дамы производил впечатление сильной и властной женщины. Чего стоила одна лишь её поза с перекрещенными ногами и гордо поднятый подбородок. — Разумеется, — ответила Коралина на повисший в воздухе вопрос, — военные песни привлекают многих. У них есть свой собственный, особенный шарм. — О, — заметно округлила накрашенные губы Соня, даже чуть отстраняясь от спинки дивана, и внимательно посматривая на вошедшую девушку, — ты говоришь на чистом итальянском. Чудесно. Присаживайся, не стесняйся, — она указала кончиком тонкого мундштука на место рядом с собой. Коралина еле заметно поджала губы и послушно направилась в сторону женщины, осторожно садясь на краешек бархатистой ткани. Рядом с такой женщиной, — ещё и явно имеющей рост выше самой Панеттоне, — девушка чувствовала себя слишком маленькой и ничтожной. — Мне тоже нравится эта песня, — не переставая говорить с акцентом, произнесла Антонелли, — напоминает своим мотивом «Катюшу». Тебе так не кажется? — Если мы говорим о русской военной песне, то, возможно, — натянуто проговорила Коралина. — Bene, — облизнув губы, Соня довольно усмехнулась, — я знала, что разговор с такой девушкой, как ты, будет лёгок на подъём. Знаешь, здесь, в Неаполе, многие любят говорить не на итальянском, а на более близком для них неаполитанском. Это ужасно раздражает, — женщина закатила глаза, обмахнувшись собственной изящной рукой, украшенной множеством колец, — этот шум от вечно взбалмошных коренных итальянцев! — А вы, прошу прощения? — Коралина несмело задала этот вопрос, боясь, что ответа не него не дождётся и лишь разозлит женщину. Однако Соня расплылась в довольной улыбке, словно хитрая лисица, и постучала ногтями по мундштуку. — Я русская, дорогая. — А ваша фамилия? — От мужа, — легко ответила Антонелли. — Ох, — чуть кашлянула Коралина, — так вы синьора! После этих слов женщина чуть помрачнела, сверкнув недобрым огнём в глазах. — Можно считать, что уже нет, — с ощутимым напряжением в голосе, произнесла Соня, — никогда больше не увижу этого подлеца и просто конченного человека. Merda! — Должна сказать, что понимаю вас, — чуть выдохнула Панеттоне, радуясь, что хоть что-то может сказать от себя по правде, — если он был действительно ужасным человеком, то я бы тоже предпочла с ним более не пересекаться. — О нет, милая, — возразила Антонелли, разведя губы в волчьем оскале, демонстрирующем позолоченный зуб в самом углу, — я не могу увидеться с ним не потому, что не хочу. Просто с мертвецами обычно не встречаются. Девушку на секунду пробрал холодный пот. Вот она — устрашающая женщина-мафиози, которую не зря боятся даже в самой семье. От одних её слов, сказанных всё с тем же русским акцентом, веяло настоящим ужасом. Тот неприятным холодком пробежался по спине. — Думаю, тебе сразу же стало ясно, как я поступаю с теми, кто предаёт моё доверие, — всё тем же зловещим тоном, произнесла Соня. Коралина хотела бы издать нервный смешок, но сдержалась. Она с некой растерянностью глядела на женщину, стараясь не выдавать поселившийся внутри страх. — Да не бойся ты так! — совсем уж внезапно рассмеялась Антонелли. Смех её прозвучал звонкой мелодией, отскочившей от стен и разлившейся по комнате. — Поверь, к девушкам я лояльнее отношусь. Что к своим, что к чужим. Девушка еле заметно выдохнула, прогоняя волнение, и тоже негромко засмеялась, поддерживая Большую Мамочку. Нельзя было сказать, что слова женщины её успокоили, но Коралина старалась всеми силами поддерживать собственную роль и не выглядеть как самая настоящая трусиха. Не с проста ведь она пришла к одному из лидеров мафии. — А с чего вы взяли, что у меня можно было спросить про «Катюшу»? — сменив тему, поинтересовалась Панеттоне. — Ох, милая, я ведь не устраиваю встречи, не узнав о человеке, — прищурившись, словно опасная хищница, произнесла Соня, — кажется, я правильно поняла, что твоя мать была русской? «М-м-м, собрала на меня досье» — прикусив губу, продумала Коралина. Она почти незаметно отвела взгляд в сторону округлых ламп, горящих в комнате, и будто бы задумалась. Волноваться на счёт имеющейся на неё информации девушка не собиралась. Всё равно там не может быть слов о причастности к другому лидеру Пассионе, это уж точно. Лишь полная информация о её незаконной деятельности. А об этом волноваться не стоит, когда перед тобой точно такой же человек все закона. — Да, мама рассказывала, что своё детство провела в России, — хмыкнула Коралина, — прошу прощения, — в секунду исправилась девушка, — в Советском Союзе. — О, это прекрасное было время, — протянула Антонелли, сладко улыбаясь. Девушка не решилась задавать слишком дерзкий вопрос из серии: «Если вам так нравилось, почему уехали?» или что-то подобное, поэтому просто растянула губки в тонкую линию и продолжила мельком поглядывать на профиль женщины. Та достала откуда-то металлический портсигар, отражающий приглушённый свет и поблёскивающий выгравированными золотистыми инициалами. Двумя пальцами Соня вытянула тонкую сигарету из общего крепления и протянула её Коралине. — Вынуждена отказаться, — тут же всплеснула руками девушка, — я не курю. Антонелли лишь легонько пожала плечами, вставляя сигарету в свой мундштук и несколько раз крутя его меж пальцев, словно бы не могла налюбоваться своей любимой вещицей. Секретом не было, что у многих дам, в особенности прошлого столетия, подобный предмет больше выполнял эстетическую роль, чем действительно курительную. — Если ты вдруг не знала, милая, — выпустив, наконец, тонкий дымок, проговорила женщина, — не только твоя мама была известна в некоторых кругах Неаполя. Синьор Панеттоне тоже. — Знаю, мама была достаточно хорошим и известным врачом, — стиснув зубы, выдавила из себя девушка, игнорируя вторую часть про отца. Похоже, эта реакция не ускользнула от зоркого взгляда Сони. — Не волнуйся, мне покойный старик тоже не нравился, — оскалила та зубы, — он занимался не слишком приятным делом, который я исключительно не терплю. В особенности, на своей территории. — О покойниках либо ничего, либо правду, — сухо ответила Коралина. — Да-а, как же верно! — рассмеялась в полный голос Соня, откидываясь на мягкие подушки, — ты мне начинаешь нравиться. Женщина окинула Панеттоне изучающим взглядом, словно бы не делала это вот уже на протяжении нескольких минут. От этого девушка слегка поёжилась, но постаралась выдавить из себя улыбку. — Думаю, нам пора обсудить именно то, зачем ты пришла сюда, милая, — проговорила Антонелли, — но, сначала… Она переложила мундштук в другую руку, освобождая рабочую, и потянулась к небольшому колокольчику, восседающему на столике. Тот был изготовлен из меди и отливал новеньким металлом. Женщина коснулась его деревянной ручки, осторожно обхватывая пальцами. Громкий звук раздался на весь зал, даже почти заглушая тихую музыку, по-прежнему льющуюся из радиоприёмника. В ответ за зычный звонок в комнату вошли с другой стороны, отворив дверь в самом конце. На пороге показались несколько девушек, облачённых уже не в форму охранников, и ни в вызывающие наряды проституток, а в самые обычные одеяния, напоминающие форму официантов в любом кафе или ресторане. Они приблизились к столику, водружая на него несколько подносов, крышки которых тут же оставались у девушек в руках. Запахло ароматными блюдами. На широких тарелках показалась всевозможная еда от простых фруктов, то полноценных блюд, состоящих из многочисленных ингредиентов. Они заполнили всё пространство и так маленького столика. Замелькали белоснежные салфетки, а темнеющие горлышки бутылок вина закончили всю композицию. — Важные дела ведь всегда обсуждают за обедом или ужином, — улыбнулась Соня, — ешь, не стесняйся. Что ты больше предпочитаешь: ризотто? Прошутто? Или, может быть, будешь просто лазанью? — Пожалуй, предпочту что-то из пасты, — натянуто произнесла Коралина, смеряя взглядом принесённые блюда. Она невольно сглотнула. Мысли забежали стремительным потоком. Неужели вновь придётся делать вид, что ешь? Как почти на каждом свидании с потенциальными жертвами аферы. Панеттоне никак не была готова, что Соня захочет накормить её. Вдруг это какая-то ловушка? А, может, некая проверка? Коралина покосилась на сидящую рядом женщину. Сама она отложила мундштук и принялась нанизывать на вилку тонкие кусочки розоватой ветчины, из которой состояло прошутто. Приятные ароматы проникали с невидимым дымком в нос, и девушка несмело коснулась серебристой вилки, надеясь хотя бы для вида положить себе что-то из еды. — У тебя кожа такая бледная, дорогая, — послышался голос Сони, которая посмотрела на гостью, как только проглотила несколько ломтиков солёной ветчины, — разве итальянки не должны иметь более тёмную кожу? У тебя ни загара, ничего… — К сожалению, многие черты передались мне от матери, — неловко улыбнулась Коралина, чуть не упустив намотанные на вилку спагетти. — Bene, bene, — довольно закивала женщина, — это, однако, хорошо. Панеттоне ещё раз улыбнулась Большой Мамочке и, стоило той вновь отвлечься на свою тарелку, как девушка поднесла блюдо почти к самому носу, принюхиваясь. В такие моменты её даже посещали мысли «почему я умею усиливать звуки, а не запахи?!», ибо последнее было бы отличным навыком в те моменты, когда хотелось выяснить: отравлена ли еда или нет. От накрученной на вилку карбонары пахло самыми обычными ингредиентами. Блюдо сильно отдавало свежим беконом и сыром пармезан. Ничего необычного Коралина не учуяла. Тревога слегка сошла на нет, но всё ещё теплила где-то внутри, не давая девушке расслабиться. «Нужно сосредоточиться на том, зачем я сюда пришла» — выдохнув, подумала про себя Панеттоне. — Что ж, милая, — снова заговорила Антонелли, выбирая изящными пальцами из салфетницы лишь один белоснежный квадратик, — ты ведь пришла сюда, скажем так, на вакансию «управляющего», верно? — накрашенные губы вновь расплылись в хитрой улыбке. — Да, — твёрдо произнесла Коралина, благодаря небеса за то, что она, наконец, может проявить себя не как стушевавшаяся маленькая девочка, — думаю, одно моё желание работать на вас устроит? Не люблю кичиться какими-то возвышенными желаниями или мечтами. «На самом деле я просто не придумала, что могу сказать ей!» — так и кричало всё внутри, еле поддерживая спокойный образ девушки. Это ведь очевидно: если тебя самого пригласили — вопрос нет, если ты сам захотел вступить в организацию — просим пояснить свои мотивы. После того короткого разговора с Джорно в ресторане, Коралина прекрасно понимала, что юноша сделал, чтобы привлечь внимание Бруно. У неё же всё было не так. Она могла лишь сыграть на очевидном: чем-то она нравилась самой Соне. По большей части, похоже, играли её незначительные русские корни, о которых сама Панеттоне вспоминала достаточно редко. В любом случае, это был её шанс. — Тогда, первым делом ты должна запомнить одно совершенно простое правило, — чуть помрачнев, произнесла Антонелли, — никогда не пытайся давать взятки полицейским. Глаза женщины сверкнули недобрым блеском, от которого Коралина вновь ощутила неподдельный страх. Она застыла на месте, даже не решаясь опустить на тарелку вилку, и почти не мигая смотря на Соню. — Это под строгим запретом, — процедила женщина, — если играешь роль сутенёра, играй её так, чтобы полиция тебя не привлекла. Мы в Италии, а не в Нидерландах. Здесь подобный бизнес под запретом, дорогая. Если ты попался полиции — прими свою ошибку, но ни в коем случае не смей договариваться с этими шавками на какую бы то ни было сумму. Коралина сглотнула, осторожно кивая. Ей казалось, что сейчас гнев, явно скрывающийся под милой и приветливой оболочкой Софии Антонелли, вырвется наружу и она стукнет кулаком по столу, причём с такой силой, что тарелки подскочат вверх. Однако этого не произошло. Женщина лишь сверкала затаённым в глазах гневом. — В качестве примера, — потянувшись за вином, уже в более привычной манере, произнесла Соня, — скажу, что в моей сфере, среди моих же подчинённых, был один такой умелец, решившийся дать взятку какому-то молодому полицейскому. Пострадали тогда оба. — Что случилось с вашим подчинённым? — почти наверняка зная ответ, спросила Коралина. — Он встретился с моим бывшим мужем, — оскалилась женщина, откупоривая бутылку вина. Панеттоне попыталась улыбнуться хотя бы уголками губ, но вышло плохо. Она поковырялась вилкой в собственном блюде, вновь и вновь наматывая спагетти на неё. Со стороны Антонелли послышались плескающиеся звуки, заполнившие пространство между ними на несколько недолгих секунд. В следующий же момент женщина оказалась совсем рядом с Коралиной, почти нависая над ней. Тёмная бутылка с алкоголем появилась в поле её зрения, как и довольное лицо Сони. Бокал, что стоял неподалёку от девушки, стал наполняться алой жидкостью, плескаясь о стеклянные стенки. — Ничего, — почти прошептала женщина, касаясь подбородка Коралины, дабы та смотрела ей прямо в глаза, — думаю, с тобой мы сработаемся. Этот уже знакомый хищный взгляд заставляет девушку ощутить некую опасность, повисающую в воздухе. Её бедра касается аккуратная женская рука, нежно пробегаясь по нему от кожаной ткани шорт до коленки, проводя по последней круговыми поглаживающими движениями. Коралина замирает, покрываясь неприятными мурашками. Отстраняться она не смеет. Антонелли позволяет себе странные вещи, но Панеттоне не вправе высказать и слова на этот счёт. Пусть хоть заставит её раздеться, как на какой-нибудь старомодной проверке будущей куртизанки на невинность. Для Коралины главное — выполнить повешенное на неё задание. — Думаю, ты уже поняла, милая, что для меня самое важное в моей сфере, — пристально глядя в тёмные глаза девушки, произносит Соня. — Доверие? — сглотнув, уточняет Панеттоне. — Именно оно, — сверкает глазами женщина, — мне нужно будет проверить лично твоё доверие, дорогая. Антонелли тянется куда-то, ощупывая свою шубу с множеством тёмных пятен, имитирующих шкуру животного, и еле заметно улыбается, обнаруживая нужную ей вещь. Она касается пальцами маленькой золотистой броши с множеством неясных узоров и выпуклостей, что формируют саму структуру вещицы. — Это — символ того, что я часть нашей семьи, — довольно урчит Соня, — если ты хочешь вступить в Пассионе под моим началом, то должна заполучить такую же вещь. — Вы устроите мне проверку? — не сдержавшись, напрямую спрашивает Коралина. — Что-то вроде, — ухмыляется женщина, — я расскажу тебе о кое-каком задании, которое ты выполнишь для меня. Завершишь его — успешно завоюешь моё доверие и место в нашей семье. Девушка выжидающе смотрит на неё, осознавая, что даже старается не дышать. Вот этот момент, тот, который Коралина ждала весь вечер. Нужно лишь добиться доверия Антонелли, сделать всё, что она хочет, а затем уже попытаться найти улики к делу Санто. — Коралина, — её имя, впервые за весь вечер слетевшее с уст женщины, кажется Панеттоне чужим, — ты ведь довольно известная в преступных кругах аферистка, — довольно улыбается Соня, — обманщица, ловко подстраивающаяся под любого мужчину, которого ты намереваешься обмануть… — Вы мне льстите, — негромко произносит Коралина, отводя взгляд. — Вовсе нет, — уверяет её Антонелли, — многие, зная о твоей деятельности, завидуют. Не буду это скрывать. Именно такой талант, как у тебя нужен мне, чтобы подобраться к человеку, которого я жажду устранить. — Устранить? Слово, которое вторит фразе Сони, секунду назад пущенной в воздух, заставляет Коралину вновь вздрогнуть. Не сложно догадаться, что именно оно означает в тех кругах, в которых привыкли находиться обе женщины. Внезапное волнение накрывает девушку тяжёлой волной, но она изо всех сил старается его перебороть. Панеттоне тянется к бокалу с вином, чтобы выглядеть совершенно обычно, скрыть свои истинные эмоции. — Тебе знаком человек по имени Бруно Буччеллати? Коралина чувствует, что вот-вот поперхнётся напитком. Она тяжело сглатывает, медленно поднимая взгляд на Антонелли. Женщина продолжает сидеть в привычной для неё манере, лишь изредка поглядывая в сторону девушки. — Н-нет, кажется, — выдавливает из себя ответ Коралина, стараясь звучать сухо и безучастно. «Это ведь не будет звучать неправдоподобно?» — с бешено бьющимся сердцем думает девушка. — Жаль, — хмыкает Соня, — на самом деле, я думала, ты будешь не то, что знать о нём, а даже и сама стремиться устранить… Ведь именно он причастен к смерти Давиде Панеттоне. Коралина неоднозначно мычит, насильно вливая в себя вино, плескающееся в её бокале. «Если бы она только знала, насколько мне плевать на этого человека…» Девушка думает лишь о том, как неуместны в её случае аргументы на подобие: «Неужели ты не хочешь отомстить за любимого папочку?» Нет, к чёрту всё подобное! — Зачем вам это? — спрашивает она, оставляя за тонким стеклом лишь половину напитка и водружая бокал обратно на поверхность стола. — Хочу заполучить подчиняющиеся ему территории, — произносит Антонелли, чуть ближе опускаясь к Коралине, — видишь ли, паршивец совсем недавно получил такое же, как и у меня, звание и территории, принадлежащие бывшему капо. Мне стоит расширить своё влияние, убрав совершенно ненужного мальчишку, который в делах семьи уж точно разбирается поменьше моего. — И вы хотите оставить это на меня? — мрачноватым тоном проговорила Коралина. — Да-а, — с улыбкой, расплывающейся в самый настоящий оскал, произнесла Антонелли, — подберись ближе к Бруно Буччеллати и убей его, Коралина. Тогда место подле меня тебе гарантировано...