Несколько лет назад…
Тяжёлые шаги мерно раздавались посреди пустующего узкого коридора, уходящего далеко вперёд и то и дело сворачивающего за углы. От них лёгкой рябью в воздухе металось эхо. Приглушённый свет, едва отдающий странным зеленоватым оттенком, спадал на лицо молодого человека. В подобной обстановке то казалось бледным и измученным, однако его холодное выражение, сидящее подобно каменной маске, говорило совсем об обратном. Голые стены, которые он видел уже не первый раз, вполне могли вызывать лёгкую дрожь и чувство безысходности, присущее этому месту. Городская тюрьма, огороженная высокими кирпичными стенами, изнутри больше походила на концентрационный лагерь. Камеры без решёток, да пуленепробиваемые стёкла: всё, чтобы, если не заставить заключённого раскаяться за свои преступления, то точно сойти с ума. Охранники уже давно остались позади. Бесполезные представители всё тех же блюстителей закона, только сосредоточенные в тюрьмах. Им и невдомёк было, что заключённый, находящийся в камере под номером «N-28», чувствовал себя прекрасно даже в этих холодных стенах. Вряд ли заключение строгого режима, к тому же ограничения по времени и количеству посещения, а также камера с бронированным стеклом, наглухо закрывающим её, могли заставить его горевать. Являясь капореджиме огромной организации уже не первый год, Польпо явно не собирался раскаиваться за свои преступления, которые он и вовсе не считал таковыми. Ко всем делам он подходил с холодной головой и ледяным расчётом. «Если дело касается доверия и чести — Бог простит даже убийство» — говорил он почти всегда. Молодой человек слушал это и запоминал. Впитывал, подобно губке, ещё с малых лет. Эхо от мерных шагов ещё несколько раз отскочило от стен, а затем затихло. Каблуки гулко стукнулись друг о друга, останавливаясь на одном месте. Приглушённый свет, льющийся из огромного размера камеры, упал на стекло, отражая силуэт высокого молодого человека. Стоило тому поднять взгляд, как вся его фигура резко накрылась массивной тенью. — Бру-уно, — протянул Польпо, глядя на пришедшего сверху вниз. Его голос прокатился по камере лёгким эхом, доносясь будто бы издалека. — Как прошло дело? — Всё завершилось так, как вы и хотели, — раздался в воцарившейся после вопроса капо тишине голос Буччеллати. Тот звучал довольно глухо, но заключённый прекрасно его слышал. — Больше он не будет мешать семье. Из гроба это будет довольно тяжело сделать… Тяжёлый смех Польпо, разнёсшийся приглушённым эхом, прозвучал довольно зловеще. Тучное тело капо затряслось, а тонкая линия губ, красующаяся под острым носом, расплылась в улыбке, медленно перерастающей в оскал. Ясные зеленоватые глаза с мутными, но тёмными глазными яблоками едва прищурились, посматривая на молодого человека. — Превосходно, — вновь протянул мужчина, одновременно с этим открывая низенький холодильник, являющийся нормальным для любого другого человека, но только не для него. Бутылка полусладкого вина, словно заранее подготовленная, стояла у самого края полки. Захватив её своей пухлой рукой, Польпо избавился от крепко держащейся на горле пробки и вылил добрую часть содержимого в широкий бокал, явно сделанный по специальному заказу. — Возьми и ты, Бруно, — демонстрируя через стекло второй бокал, поднятый с ближайшего к нему стола, предложил капо, — Прекрасное вино, прямиком с Сицилии. Тебе понравится. — Несмотря на ваше любезное предложение, вынужден отказаться, — покачал головой Буччеллати. — Что же даже один бокальчик не возьмёшь? — с тонко ощутимыми наигранно жалостливыми нотами, протянул Польпо. — Воздержусь. В ответ на это мужчина негромко хмыкнул, приступая к пробе нового алкогольного напитка. Тот был доставлен прямиком в камеру «N-28» совсем недавно. Несмотря на заключение, которое продлится далеко не один год, Польпо ни в чём не нуждался. Будучи приговорённым к десятку с лишним годам, провести которые судьба за толстым стеклом тюремной камеры, капо не слишком переживал за своё положение. За стенами тюрьмы строгого режима ему было в разы лучше, чем на свободе… — Ты обычно веришь слухам, Буччеллати? — громко причмокнув губами, произнёс Польпо, оставляя полупустой бокал. Бруно поднял на него взгляд, в котором читался немой вопрос, вперемешку с удивлением. — Им всегда не следует верить, — с долей неуверенности, проскальзывающей в голосе, ответил молодой человек, — Однако, порой, есть исключения… — Хорошо сказано, — усмехнулся капо, демонстрируя оскал белоснежных зубов, — Хочешь знать, какие слухи о тебе дошли до моих ушей? — Что ж, — осторожно вздохнул Бруно, — раз кто-то осмелился их распускать, то буду вынужден выслушать их содержание. Злостная ухмылка Польпо переросла в некую одобрительную полуулыбку, довольную ответом молодого человека. Капо приблизился к стеклу, казалось, ещё сильнее накрывая собеседника своей огромной тенью, и едва ли не впечатался в него объёмным лицом. — Говорят, тебя не раз видели в компании какой-то молодой девушки. Буччеллати едва дрогнул, услышав слова мужчины, однако виду не подал. Его непоколебимое выражение лица осталось прежним, лишь в глазах промелькнули едва различимые тени. — Ты завёл себе любовницу, мой дорогой мальчик? — Польпо слегка прищурился, перебирая в воздухе пальцами, — Скажи мне, ты водишь её к себе домой? Уверен ли ты, что она не предаст твоё доверие? На последних словах выражение лица капо помрачнело, а голос его сделался более настойчивым и холодным. Он взглянул своему подопечному прямиком в глаза, словно бы желая прочесть в них правдивый ответ. — Это всего лишь мимолётное увлечение, — прервав воцарившуюся на считанные секунды тишину, поспешил ответить Бруно. — Неужели? Ничего достойного? — словно бы в один миг разочаровавшись, протянул Польпо. Нет. Всё было вовсе не так. Ответ был полнейшей ложью, однако в случае с этим человеком — так было лучше. Не сложно было понять, что всего за несколько секунд капо успел вообразить в своих фантазиях самые прекрасные исходы событий, изничтоженные на корню всего одним ответом. — Ни за что не поверю, что в девушке, сумевшей хоть как-то привлечь твоё внимание, нет ничего особенного, — не унимался Польпо, — Она ведь не одна из грязных девчонок Антонелли? — Вовсе нет, — ответил Буччеллати, дабы успокоить бдительного капо. Тот уже готов был побагроветь от злости, стоило только вспомнить о роде деятельности подчинённых Большой Мамочки. — Тогда к чему тебе обычная девица? Просто объект для плотских утех? Губы мужчины вновь расплылись в гадкой улыбке, что буквально заиграла на него лице. Взгляд, в упор смотрящий на молодого человека, казался едва ли не сальным. К сожалению, общую картину не дополнил ехидный смешок, который вырвался бы у капо, шути он в действительности. Сейчас же, несмотря на всё, он был предельно серьёзен. — Учти, Буччеллати, я не считаю нужным учить тебя доверию, которое так важно в нашей семье, — мрачновато произнёс Польпо, — Ты прекрасно справляешься с подобным и без нравоучений. Но, о каком доверии может идти речь, когда дело касается третьего лица? Не делись своим доверием с тем, кто этого не достоин. Повторюсь… Ты уверен, что можешь доверять этой женщине? — У нас ограничено время встречи, — помолчав с секунду, произнёс Бруно, — Вы, правда, желаете уделить его именно этой теме? Капо прищурил глаза, сверля своего подчинённого недоверчивым взглядом. Он еле слышно хмыкнул, наконец, отведя глаза в сторону. — Не думаю, что вам стоит уделять слишком много внимания подобному, да и, тем более, верить слухам. — Верю, верю, — буркнул Польпо, — Ты всегда был лучше других, Бруно. Пожалуй, когда-нибудь даже будешь метить на моё место. Он негромко рассмеялся, а подхватившее этот смех эхо разнесло его по камере, скользнуло в коридор, заставляя звучать всё тише и дальше…※※※
Серые тучи, клубящиеся за окном, не предвещали ничего хорошего. Всё небо ещё с раннего утра заволокло ими, не оставляя ни единого просвета. Небосвод погряз в мрачных оттенках предстоящего дождя. Они слабо отражались в тёмных глазах, то и дело норовя ускользнуть от взора. Сидящая на большом кожаном диване Коралина подпёрла рукой щёку, вяло глядя в сторону окна. Ей казалось, что ещё секунда — и мелкие капли брызнут на стекло, покрывая их хаотичным узором. — Кажется, скоро будет дождь, — протянула девушка, поудобнее кутаясь в светлую шерсть короткой шубы. — Да, похоже, — негромко хмыкнул проходящий мимо окна Фуго. Он прошёлся ладонью по своим светлым волосам, оставляя после этого копну сбившихся и выбившихся из общего объёма прядей. Стоило хотя бы чуть-чуть прикоснуться к ним, как те в ту же минуту становились взъерошенными до неузнаваемости и возвращалась непременная необходимость вновь зачесать их, придав более презентабельный вид. Паннакотта поднял взгляд на собственные пряди, упавшие ему почти что на лицо, и в раздражении запустил в светлые локоны пальцы, ещё сильнее взъерошивая их. — Выпить бы чего-то тёплого, — вновь протянула Панеттоне, вполоборота поглядывая на юношу. Тот поймал её взгляд, откровенно намекающий на возможность любезно приготовить что-нибудь, и тяжко вздохнул. — Я могу сделать для вас кофе пока Буччеллати не пришёл. — Давай, — согласилась девушка, одаривая Паннакотту тёплой улыбкой. В ответ юноша криво улыбнулся. Он не хотел быть грубым к гостю, приглашённому на квартиру его собственного лидера, однако понятия не имел каким именно образом контактировать с этой девушкой. Коралина казалась ему третьим лишним, очередным человеком, попросившим у Буччеллати помощи. К ним юноша не относился с каким-то презрением или недовольством, — вовсе нет. Он и сам был готов помогать нуждающимся, раз того требовало пребывание в организации под началом именно Бруно. Пожалуй, временами Панеттоне казалась юноше тяжёлым грузом, который явно мешал его лидеру. Однако при ней Фуго попросту не мог вести себя более естественно. Зажатость так и выплёскивалась наружу, стоило им двоим попытаться завести цельный разговор. Паннакотта собирался уже было пройти на кухню, захватив по дороге светлую керамическую кружку, как входная дверь с негромким скрипом отворилась. На пороге показалась фигура Буччеллати в привычном светлом костюме. Свисающие с него тут и там застёжки молний мерно стукнулись друг о друга, издавая тихий, едва различимый звук. — Буччеллати! — едва увидев молодого человека, оживилась Коралина. Она приподнялась с дивана, поудобнее усаживаясь на мягкой кожаной поверхности, и взглянула на него, слегка покусывая от нетерпения губы. — Вы сегодня задержались, — нахмурившись, произнёс Фуго. Он еле заметно скосил взгляд в сторону настенных часов, стрелки которых создавали зацикленный тикающий звук, отчётливо слышимый, когда опускалась полнейшая тишина. — Разговор с Польпо слегка затянулся, — потирая заднюю часть шеи, протянул Бруно. Короткий вздох сорвался с его губ, стоило ему покинуть прихожую и пройти в комнату. — Он сегодня, похоже, не в настроении… — Твой босс? — склонив голову, спросила девушка. — Да, — бросив короткий ответ, вздохнул молодой человек, — Причём речь шла именно о тебе. Панеттоне прикусила губу, заметно напрягаясь после сказанных Буччеллати слов. Тот же, в свою очередь, потёр переносицу, постукивая носками тёмных туфель по деревянному полу. — Кто-то доложил Польпо о наших с тобой встречах, и он принялся забрасывать меня вопросами о том, можно ли тебе доверять, кто ты и прочее… — О, наверное, он беспокоится о тебе? — натянуто улыбнулась девушка. — Он беспокоится только о собственной безопасности и репутации, — в лёгком раздражении отбросив лежащие на круглом столике бумаги, произнёс Бруно. — А разве у вас бывает как-то по-другому? Коралина негромко хмыкнула. Вместе с этим Буччеллати повернулся в её сторону, пронзая девушку пристальным взглядом, от которого та едва дрогнула. — Польпо очень опасный человек. Он готов использовать каждого, кто, так или иначе, подходит для дел семьи. От подобных ему я и стараюсь тебя защищать. Тень молодого человека упала на Панеттоне, накрывая всю её хрупкую фигуру с головой. Девушка подняла взгляд, тут же встречаясь с голубоватым омутом его глаз. Подобного зрительного контакта она явно не выдержит в течение всего лишь каких-то жалких секунд. Они покажутся Коралине вечностью, если она прямо сейчас не отведёт взгляд. Девушка негромко выдыхает. Стоит ей сделать это, как теплая мужская ладонь осторожно касается её щеки, мягко поглаживая черты лица и убирая с него тёмные пряди. — В особенности его привлекают такие люди, как ты, — голос Буччеллати звучал не слишком радостно, — Их можно использовать в собственных целях, применить их силы правильным образом. Это именно то, чего бесспорно всегда жаждет Польпо. — Такие люди, как я? — переспрашивает девушка, неловко сглатывая. Её слегка озадаченное выражение лица не остаётся незамеченным. — Помнишь, в нашу первую встречу ты упомянула о своей «особой способности»? Силе, что позволяет тебе приоткрыть дверцу того, что неподвластно другим людям. Рука Буччеллати слегка дёргается, одним мягким движением заправляя упавшую на неё прядь волос. Коралина ощущает, как его пальцы полукругом очерчивают ухо, забрасывая локон обратно. От одного этого чувства мурашки лёгкой, приятной дрожью пробегают по коже, заставляя податься слегка вперёд. — Подобное называют «стендом», — произносит Бруно. — Стендом? — повторяет новое для себя слово девушка. Она переводит взгляд на молодого человека, поблëскивающий неким предвкушением, заинтересованностью, различимой в её глубоких тёмных глазах. — О них мне рассказывал сам Польпо. Их обладателей довольно много в нашей организации, однако наделены этой силой они были за счёт самого Польпо. Очень редки такие люди, как ты, Коралина. Обладающие стендом с рождения. — Я… — протянула Панеттоне, слегка хмурясь, — Я не уверена, что он у меня с рождения… Я имею в виду, да, наверное, так и есть, но… Она сглотнула, понимая, что слова не лезут из горла и ответ выходит довольно сбивчивым. Озадаченность, перемешиваясь с волнением, создаёт эффект определённого непонимания, тупика, в который попадает девушка. — Даже если ты открыла в себе эту силу не сразу — это ничего не значит, — успокоил её Буччеллати, ласково касаясь большим пальцем подбородка девушки, — В любом случае, если тебя никогда не пронзала едва ли не насквозь стрела, значит он точно с рождения. Молодой человек слегка усмехается, не скрывая, что дрогнувшая полуулыбка явно наполнена не слишком приятными эмоциями. От этого Коралина хмурится ещё сильнее, окончательно сбитая с толку. — Прошу прощения? — Не бери в голову, — отмахивается Бруно, — Самое главное, к чему я всё это вёл. Я хочу увидеть твой стенд. — А его…можно увидеть? — хлопая глазами, в удивлении спрашивает девушка. — Да. Но видят их только те, кто тоже обладают стендами. Для обычных людей это ничто, пустота, не имеющая никакого образа. Коралина с секунду смотрит на Буччеллати, а затем опускает взгляд ниже, тяжело вздыхая. Кажется, эта тема звучит для неё довольно странно или же, попросту, непонятно. Опущенные плечи немного вздрагивают, стоит девушке вновь взглянуть на молодого человека. В её взгляде он читает всё то же недоумение. — Давай я покажу, — произносит Бруно. Он даже не успевает услышать внятный ответ. Коралина жмётся ближе к диванной спинке, льнëт к прохладной коже, стараясь чуть ли не слиться с ней в единое целое. В её глазах Бруно читает промелькнувший на считанные секунды страх. Девушка смотрит на высокий грузный силуэт, материализовавшийся рядом с молодым человеком. Массивные габариты, пугающие не только своим видом, но и слишком неестественными цветами, вызывают именно ту эмоцию. Панеттоне с опаской поднимает взгляд на безмолвное лицо, не имеющее глаз, рассматривает огромные застёжки молний, поблëскивающие золотистым металлом. На фоне сине-белой кожи они выделяются достаточно резко, почти также неестественно. Высокий силуэт создания не двигается с места. Он стоит неподвижно, однако одного взгляда на шипастую голову Коралине хватает, чтобы ощутить вставший в горле ком. Волнение, вперемешку со страхом, накатывает само собой. — Тебе страшно? — голос Буччеллати звучит немного взволнованно. Он переводит взгляд с девушки на собственный стенд и непонимающе хмурится, — Тебя напугал его вид? Не волнуйся, он не двинется без моего желания. — Он… — Я не причиню тебе вреда, Коралина. Бруно ещё раз смотрит на безмолвное создание и мигом отзывает его. Высокий силуэт пропадает без следа, с каждой секундой, предшествующей его исчезновению, становясь всё бледнее и прозрачнее. — Я называю его «Sticky Fingers», — мягко продолжает молодой человек, видя, как Панеттоне успокаивается, больше не видя перед собой пугающее создание, — С его помощью можно оставлять молнии, подобные тем, что крепятся на одежду, на любой поверхности. Включая человеческие тела. — Это значит, что… — в напряжении тянет Коралина. — Я могу отделять любые части тела, оставляя каждую отдельно от других. — Ужасная способность. Тяжёлый вздох девушки раздаётся в воцарившейся тишине. Не трудно догадаться, что после этих слов, в её голове яркими красками рисуются картины, как под монотонный скрип открывающихся молний руки и ноги падают на землю с глухим стуком, не способные более держаться в цельном состоянии. От подобных чётких изображений любого другого, пожалуй, замутило бы, однако Коралина лишь сглатывает через силу и поднимает на Буччеллати взгляд. — Конечно, её можно использовать в более щадящих целях, — жалея девушку, произносит Бруно, — В этом и заключается главная особенность стендов — их способностям можно найти многостороннее применение. — Пожалуй, воздержусь от дальнейших расспросов, — со вздохом произносит Панеттоне, съезжая вниз по спинке дивана. Молодой человек на секунду давит полуулыбку, возникающую в уголках губ, и становится чуть серьёзнее. — Ты расскажешь мне о своей способности? Поверь, я хочу узнать о ней больше не по той же причине, что и Польпо. Наоборот, я могу помочь тебе познать себя, Коралина. — Раз она была у меня с самого рождения, — негромко тянет девушка, — значит…эта способность часть меня самой? Какая-то часть души? Коралина мнётся, то и дело ёрзая на кожаном покрытии дивана. Она перебирает пальцы обеих рук, поглаживает выпирающие костяшки, словно бы не зная, куда деть собственные ладони. — Ты права, — вздыхает Буччеллати, — стенд — это олицетворение души, внутренняя сила человека. Если для тебя это что-то слишком интимное, то я не буду просить тебя показать его. Молодой человек поворачивается полубоком, вероятно, собираясь уйти из комнаты, однако не двигается с места. Панеттоне хватает самый низ его пиджака, буквально намертво цепляя пальцами ткань, перехватывает руку, не давая уйти от неё. — Нет! Подожди. Девушка стыдливо отводит взгляд, стоит только Бруно посмотреть на неё. Она закусывает нижнюю губу, ощущая лёгкую вспышку боли, и убирает руки, почти сразу же пряча их в светлой шерсти рукавов своей шубы. — Не утрируй, — недовольно бормочет Коралина, — Я не говорила, что демонстрацию стенда можно приравнять буквально к раздеванию перед кем-то… Панеттоне бросает мимолётный взгляд на молодого человека и только затем продолжает: — Просто…я никогда не звала его…её… Наверное, мне стоит говорить о ней в женском роде? Это ведь часть меня… — Давай, для начала, просто разберёмся в сути твоей способности, — мягко произносит Бруно, присаживаясь рядом с девушкой. — В чём она состоит? — В детстве я часто подслушивала разговоры родителей, да и наших соседей, когда они находились довольно далеко от меня… — неуверенно начинает Коралина. Она прикрывает глаза, задумываясь на несколько секунд, — Думаю, это значит, что моя способность заключается в усиливании чужих голосов… Нет, даже звуков в целом. — Манипуляция звуками, — касаясь в задумчивости собственного подбородка, произносит Буччеллати, — Думаю, ты ещё не полностью раскрыла свой потенциал. Если научиться правильно управлять стендом, то перед тобой откроется много новых возможностей. — Или же ты окажешься ограниченным на всю оставшуюся жизнь, — едко звучит голос появившегося в дверях Фуго. Он криво улыбается, проходя в комнату и оставляя на круглом столике небольшой поднос с двумя чашками. Внутри тех можно разглядеть темнеющую, приятно пахнущую жидкость, от которой вверх тянутся лёгкие дорожки пара. — Не говори глупостей, Фуго, — поглядывая на подопечного, хмурится Бруно, — Твоему стенду тоже можно найти отличное применение. — Исключительно в жестокой и летальной форме, — цедит Паннакотта, скрещивая на груди руки. — У Фуго тоже есть стенд? — поглядывая на юношу, задаёт вопрос Коралина. — Да. Из-за принадлежности к территории Польпо я собираю команду исключительно из одарённых людей, — кивает Буччеллати, — Но, стенд Фуго, он…довольно своеобразный. — Не думаю, что в моём случае это можно охарактеризовать подобным словом, — фыркает юноша, удаляясь обратно в другую комнату. Подол его зеленоватого пиджака мелькает за углом, провожаемый заинтересованным взглядом Панеттоне. — Видишь ли, — вздыхает Бруно, — зачастую стенд олицетворяет какую-то определённую черту человека или его внутреннее желание. К сожалению, в случае с Фуго в его стенде нашёл отражение лишь его буйный и вспыльчивый нрав. Коралина пытается улыбнуться, отчасти сочувственно, однако выходит лишь очередная натянутая улыбка. Она перебирает пальцами подол своей светлой шубы, обращая, наконец, внимание на принесённый кофе. Девушка уже и успела позабыть, как хотела его выпить. Касаясь тонкой керамической ручки, Панеттоне берёт чашку, поднося её к губам. В нос тут же ударяет приятный сладковатый аромат. Тонкие карамельные ноты узнаются почти сразу же, от чего девушка слегка озадаченно моргает. — Что это? — Карамельный латте, — слышится негромкий выкрик из соседней комнаты. Фуго вновь появляется на пороге, смотря прямиком на Коралину. Аметистовые глаза внимательно следят за тем, как девушка делает первый глоток, пробуя горячий напиток. Тот приятным жаром оседает на языке, проникает дальше — в горло, и мягко обволакивает всё внутри, заставляя блаженно прикрыть глаза. — Очень вкусно, — восторженно выдаёт Коралина, покручивая в руках кружку, — Не думала, что кофе можно сделать подобным, потому что я не часто его пью. Спасибо, Панна. — Не за что, — выдаёт Фуго, в ответ на благодарность, — Думаю, вам и не стоит слишком часто употреблять кофеин. Всё же, он негативно влияет на организм. А латте, хотя бы, разбавляется молоком… — Да ещё и сопровождается таким приятным вкусом, — довольно улыбаясь, тянет Панеттоне. Пожалуй, девушке стоило признать, что в этом напитке действительно сочетался изысканный вкус, являющийся любимым у многих ценителей кофейных напитков, и божественный аромат карамели, буквально врывающийся в общее содержимое, оставляя сладкое послевкусие. — Давай вернёмся к разговору о стендах, — привлекая внимание Коралины, произносит Буччеллати. — Да! — тут же оживляется девушка, слегка дёргая губами, — Я хочу, чтобы ты научил меня тому, как правильно пользоваться своей способностью. Панеттоне смущённо улыбается, смотря на молодого человека, и невольно жмётся к спинке дивана, ловя на себе его ответный взгляд. — Надеюсь, вы не собираетесь начинать прямо сейчас. У нас кончается время, — постукивая по циферблату наручных часов, произносит Фуго, — Ещё уйма других дел. — Конечно, — кивает Бруно, посматривая на подопечного, — Думаю, Коралина не будет против ещё одной встречи. Пока что отвези её обратно домой. — Не стоит, — девушка поднимается с места и смотрит в окно, немного хмурясь, — Конечно, возможно, скоро будет дождь, но, всё же, я планировала добраться до дома сама. — Замечательно, — торопливо собираясь, бросает Фуго, — У меня как раз останется больше времени для урока с Наранчей. Когда входная дверь с негромким хлопком закрылась за девушкой, Паннакотта оторвал взгляд от её металлической поверхности. Он прошёл в комнату, мельком бросая взгляд на окно. Серые тучи, сгущающиеся на небе, остались точно такими же: тяжёлыми и мрачными. — Вы думаете — это хорошая идея? — обратившись к Буччеллати, негромко произнёс юноша. — Что именно? — оторвавшись от стопки бумаг, переспросил Бруно. — Скрывать правду от Польпо, — вдохнул Фуго, — Он ведь капореджиме, один из лидеров семьи… — Пускай относится с должным уважением к моим людям, если хочет получать моё уважение в ответ, — сухо отвечает молодой человек. — Но Коралина не одна из ваших людей, — сжав зубы, выдаёт Фуго. Как бы ему не хотелось перечить своему лидеру, делать это приходилось. Ведь его слова были чистой правдой, избегать которой Буччеллати просто не мог. Он одарил Паннакотту пристальным взглядом. — Если не я, её легко достанет любой из облапошенных ею мужчин, — со вздохом произносит Бруно, — В конечном счёте всё закончится тем, что она наткнётся на кого-то поопаснее не слишком честных богачей и закончит уже не в тюрьме, а в какой-нибудь подворотне или, чего хуже, в багажнике чьего-нибудь автомобиля… Фуго прикрыл глаза, избегая не самых приятных картин, которые в одночасье стремилось рисовать подсознание. — Поставить Майлза Дэвиса? — со вздохом произнёс юноша, подходя к небольшому шкафу, в котором ровной стопкой покоились джазовые пластинки. Паннакотта обернулся, поглядывая на своего лидера, пока не получил в ответ молчаливый кивок. Тёмный лакированный бок пластинки мелькнул в светлых пальцах юноши, и та мигом оказалась уложенной на спиральный диск граммофона. Соприкоснувшаяся с поверхностью игла оставила лёгкий, почти незаметный след на пластинке и позволила музыке с тихим шумом окутать комнату целиком. Фуго довольно улыбнулся, касаясь пальцами металлической трубы граммофона, и отошёл в сторону. Он вновь посмотрел в окно, различая посреди улицы маленькую фигурку вышедшей из дома Коралины, что неторопливым шагом собиралась убраться прочь. Девушка спустилась по небольшой лестнице, останавливаясь в паре метров от той и поглядывая на небо. Из-за его сероватых оттенков всё вокруг казалось таким же тусклым и мрачным, не позволяя мыслям настраиваться хоть на что-то хорошее. Панеттоне испустила тяжёлый вздох, ощущая какую-то тяжесть, давящую на грудь изнутри. Пожалуй, день действительно не сулил ничего хорошего. — Сiao, красавица, — послышалось со стороны, — Не найдётся лишней тысячи-другой лир в долг? Коралина замерла на месте, с секунду хлопая глазами и лишь затем понимая, что обращаются именно к ней. Довольно-таки задорный голос звучал совсем рядом, и обнаружить его обладателя девушка смогла сразу же. Стоило ей повернуть голову, как взгляд наткнулся на молодого парня, облокотившегося на перила той самой лестницы, которую Панеттоне покинула секундами ранее. Странными ей сразу же показались две вещи, мигом бросающиеся в глаза. Довольная улыбка молодого человека ужасно контрастировала с мраком, стоящим на улице, и выглядела слишком уж неуместной. Казалось бы, чему радоваться в такую погоду? Однако неуместным было не только это. Пожалуй, Коралина считала, что нынешняя погода была ещё достаточно тёплой, уж точно не подходящей для странной шапки, покрывающей голову незнакомца. Тем более, отсутствие какого-либо сочетания с его рубашкой, неряшливо застёгнутой отнюдь не на все пуговицы, мозолило девушке глаза и вызывало нервный тик. Удар на поражение по моде. — И как же ты думаешь возвращать этот долг? — склонив голову, спросила Коралина, поглядывая на парня. — Ну-у, — протянул тот, сильнее облокачиваясь на перила, — можешь дать свой номер или адрес. Буду не против зайти. — Угу, — будто бы для себя, буркнула девушка. «Как и ожидалось» — мелькнуло в её мыслях, подтверждая догадки, возникшие ещё при первом взгляде на незнакомца. — Прости, — отвернулась Панеттоне, — лишнего ничего нет. — Ну как же. Вон, у тебя шубка наверняка дорогая, — указывая на одежду девушки, продолжил молодой человек, — Неужели нет ни одной лишней бумажки? — Хм? — девушка опускает взгляд на светлую шерсть своей одёжки, словно бы видит её первый раз, — Она куплена не на мои деньги. Коралина склоняет голову, обращая пристальный взгляд на парня, и негромко вздыхает. — Она, кстати, енотовая, — слегка прищурившись, выдаёт девушка, в надежде, что своеобразный намёк будет понят, — Так что, прошу не связываться со мной. Сiao! Панеттоне скользнула на мостовую, спеша увеличить расстояние и как можно быстрее убраться с места встречи. Она никогда не любила, если люди, подобным этому парню, не понимали с первого раза и отказывались слышать её. Люди — не пустой звук, к ним нужно прислушиваться. Каждый должен уметь слышать друг друга. Именно так всегда думала Коралина. Светлый подол её шубки зашелестел, виднеясь на повороте за угол, и скрылся, стоило самой девушке ускорить шаг.※※※
Коралина сама не понимала почему, но эти встречи продолжались. Каждую новую она ждала с особым нетерпением и предвкушением. Не заканчивались они не только по одной лишь той причине, что девушка пыталась разобраться в себе, исследуя собственную силу, раскрыть потенциал которой мог один лишь Бруно, но и по тысяче иных причин, которые Панеттоне могла бы придумать, спроси у неё: почему она продолжает видеться с этим человеком. Признавать, что Буччеллати стал её своеобразной слабостью, не хотелось. Коралина убеждала себя, что каждую неделю ждала под своими окнами чёрную машину, которая отвезёт её к Бруно, не потому, что надеялась на встречу с ним, а потому, что лишь так могла разнообразить своё довольно однообразное времяпрепровождение. Повод сменить обстановку — не более. Однако как бы девушка не пыталась, лгать самой себе было бесполезно. Квартира молодого человека находилась в нетерпеливом ожидании её визита. Там девушку всегда были рады видеть, уделяли ей должное внимание и слушали… — И вот, он подарил мне кольцо, — Коралина вытянула вперёд руку, демонстрируя, как в приглушëнном свете ламп поблëскивают крохотные камушки серебряной окантовки кольца, продолжая рассказывать очередную историю, произошедшую не так давно, — Потом обещал свозить меня в Рим… Бруно внимательно слушал девушку, едва улыбаясь уголками губ, и даже не думая притрагиваться к давно оставленному стакану с виски. Вместе с приятным голосом девушки, звучавшем в явно приподнятом настроении, комнату заполняли негромкие ноты музыкальной пластинки, поставленной на граммофон по желанию самой Панеттоне. Пару минут назад она крутила тонкую чёрную пластину в своих аккуратных пальчиках, с интересом изучая её, а затем та уже играла на всю квартиру, дополняя разговор нужной атмосферой. «Эти пластинки достались мне от отца» — сказал Буччеллати, стоило ему увидеть, как девушка с интересом рассматривает его личную коллекцию. Она сразу же оживилась, прося поставить абсолютно любую из них, дабы послушать, как звучала музыка прошлых лет. — Я тоже могу свозить тебя в Рим, — как только Бруно произнёс это, мягкая улыбка тут же покинула его губы, не оставляя после себя и следа, — Только эта поездка будет безопасной. Я не потребую с тебя ничего… Коралина замялась на несколько секунд, замечая, как омрачившийся взгляд молодого человека падает на её костяшки. На тех виднеется немного содранной кожи, демонстрирующей лёгкие повреждения. Девушка натягивает рукава чуть ниже, стараясь спрятать слишком заметные ранения. — Всё в порядке, — стараясь не смотреть в сторону Буччеллати, произносит Коралина, — Это из-за меня самой. Не стоило бить слишком сильно. В следующий раз буду использовать что угодно кроме собственных рук… — Я говорю не об этом, Коралина… — Ты ведь знаешь, я не могу закончить с этим! — выплëскивая эмоции всего на секунду, выдаёт девушка, — Это опасно — да, но вполне справедливо. Я ведь обманываю на деньги тех, кто этого заслуживает. — Я не говорю, что какой-нибудь бизнесмен, построивший своё дело на костях своих же людей и совершенно в этом не раскаивающийся, не заслуживает хоть какого-то суда, — вздыхает Бруно, — Но, речь идёт о твоей безопасности. — И что же ты мне предложишь? — хмурится Коралина, слегка приподнимаясь с дивана, дабы взглянуть на молодого человека с иного ракурса, — Снова предпримешь попытку отправить меня в колледж? Она нависает над ним, смотря с решительным блеском в глазах, не заметить который буквально невозможно. Панеттоне слегка склоняет голову, а её тёмные пряди едва не падают Буччеллати на лицо. — Я уже предлагал тебе подобное, — спокойно отвечает он, — Повторяться не буду. — Прекрасно, — девушка выдаёт скудную улыбку, немного расслабляясь, — Не люблю когда повторяют по несколько раз. Она чувствует, как накатившие на несколько недолгих секунд напряжение постепенно исчезает. Слушать бесполезные нравоучения девушка привыкла и от покойного отца. — Единственное, что я хочу повторить — тебе следует быть осторожной. Предпринимай не только самые обычные меры безопасности, но и учись понимать людей. Присматривайся к ним. Порой бывает очень легко распознать ложь в словах и действиях человека… Коралина кивает, негромко выдыхая. Она опускается на колени молодого человека, устраиваясь поверх светлой ткани, и осторожно кладёт свои руки ему на грудь. Ладонь Буччеллати касается её щеки, мягко накрывая кожу и вызывая непроизвольный рой мурашек, что стремится пройтись по всему телу. Девушка прикрывает глаза, склоняя голову так, чтобы её лицо буквально находилось в мужской ладони, и едва двигается, потираясь щекой о чужую кожу. Бруно мягко гладит её, проходясь большим пальцем по чувствительной области под глазами, ощущая, как пышные ресницы слегка касаются его, оставляя лёгкий след туши, стоит только прикрыть сами глаза. Панеттоне перехватывает запястье молодого человека, словно боясь, что тот окончит ласку, оставит её без трепещущего чувства, что расцветает внутри, стоит ему хотя бы слегка к ней прикоснуться. Тяжёлый вздох тяготит грудь, пока после него не становится в разы легче. — Это больно? — негромко задаёт вопрос Коралина, слабо приоткрывая глаза. Тёмный бездонный омут смотрит прямиком на Буччеллати, читая возникший на его лице немой вопрос. — Когда ты открываешь на каком-то молнию. Что они чувствуют? — Ты хочешь узнать? Девушка слабо кивает. Продолжая смотреть на молодого человека, она уводит его руку ниже, проходясь тёплой ладонью по шее, опускаясь дальше к собственным ключицам, от соприкосновения к которым Коралина едва вздрагивает, и останавливается лишь когда достигает груди. Она настойчиво давит, заставляя ощущать под поверхностью чужих пальцев твёрдые кости, слегка выпирающие в области грудной клетки. Через ткань одежды почувствовать это сложнее, однако Коралина не оставляет попытку, надавливая аккурат под областью ключиц. Слабое тепло, сопровождающееся странным ощущением, подобным тому, что возникает стоит человека ударить током, заставляет девушку на секунду замереть. Тихий звук расстегивающейся молнии слышится совсем рядом, и Коралина опускает взгляд, замечая тонкие золотистые зубчики прямо у себя на груди. Ресницы едва трепещут, явно ожидая не чего-то подобного, однако руку девушка не уводит. — Нравится? — спрашивает Буччеллати. У Панеттоне вмиг перехватывает дыхание. Почему-то ей кажется, что именно после этого вопроса Бруно должен был выдать какую-нибудь мерзкую ухмылку, которую зачастую строит большинство мужчин, радуясь собственному превосходству. Однако его лицо остаётся всё таким же спокойным. Губы не дрожат, норовя расплыться в приторной усмешке, а глаза неотрывно смотрят на девушку, словно бы ожидая ответа. — Я могу коснуться твоего сердца… Будто бы подтверждая собственные слова, пальцы Буччеллати тянутся к пустоте, следующей за золотистыми зубчиками молнии. Коралина едва вздрагивает, осознавая, что частый стук этого самого сердца заглушает почти все остальные звуки, непрерывно звуча в ушах. Она касается мужской руки, осторожно поглаживая длинные пальцы, едва сжимая их. — Можешь забрать его полностью, — едва ли не задыхаясь от нехватки воздуха, произносит девушка. Она слегка тянется вперёд, норовя сократить и так ничтожное расстояние, отделяющее её от молодого человека, однако расстёгнутая молния с тихим звуком тает, разлетаясь в воздухе на едва различимые голубоватые огоньки. Бесследно пропадает. Коралина опускается вниз, крепко прижимаясь к мужской груди. Девушка ощущает, как лицо соприкасается с мягкой тканью светлого костюма, а в нос ударяет приятный аромат уже давно знакомого одеколона. Едва уловимый, но по-прежнему сохранившийся на ткани. Ей достаточно и этого. Прижиматься к надёжному, любящему человеку, не отпуская его. Хотя бы на несколько совсем недолгих минут… Панеттоне слабо выдыхает, слыша, как в такт её сердцу бьётся чужое — совсем рядом, так близко и чувственно, что девушка буквально теряет себя. Слабо, совсем несмело, она касается губами слегка загоревшей кожи. Такой мягкой, приятной для касаний. Коралина принимается покрывать всю шею робкими поцелуями, оставляя после себя незримые влажные следы. Бруно кладёт ладонь ей за затылок, мягко поглаживая, а затем постепенно зарываясь пальцами в тёмные шелковистые пряди. Они двигаются так осторожно и плавно, что девушка поначалу вздрагивает, не ожидая ответной реакции. Она льнёт к телу ещё сильнее, едва покусывает кожу в тех же местах, где только что багровели следы поцелуев. Кончик языка проходится по выступающему кадыку, что мерно двигается почти что в такт дыханию. То лишь немного учащается, заставляя Коралину оторваться от ласк. Она смотрит прямиком в полуприкрытые глаза молодого человека. Довольно густые ресницы наполовину скрывают чарующие голубые глаза, в которых Панеттоне надеется увидеть мутную дымку желания, застилающую почти весь взор. Буччеллати слегка надавливает на затылок девушки, заставляя её лицо приблизиться. Пухлые губы обдаёт чужим дыханием, от чего Коралина медленно сглатывает. Сердце вновь пускается в волнительный скач, отдаваясь гулким стуком в ушах. Желанное тепло накрывает её губы, заставляя прижаться ещё ближе и мягко двигаться в ответ. Тягучая сладость разливается по всему телу, поначалу приливая ярким румянцем к лицу. Коралина явственно ощущает, как её тело млеет от подобных ласк, тут же желая в разы большего. Девушка невольно хватается за одежду Бруно, сжимая светлую ткань в своих пальцах, когда слышит приглушённые шаги. Те медленно, но верно приближаются к гостиной из соседней комнаты. Панеттоне отрывается от молодого человека, не успевая сдержать глухой стон, срывающийся с её губ, когда она разрывает столь желанный поцелуй. — Думаю, я смогу уговорить Наранчу сегодня… Фуго замирает на пороге комнаты, так и оставаясь в дверях. Его взгляд отрывается от сложенных аккуратной стопкой бумаг и медленно поднимается вверх, обращая внимание на то, что творится в комнате. Бруно махает ему рукой, одним лишь жестом приглашая войти. Юноша спокойно пересекает порог, поглядывая в сторону Коралины. Девушка мельком смотрит в его сторону, стараясь стыдливо спрятать взгляд. Пожалуй, она уверена, что Паннакотта успел что-то да увидеть. А, если не увидеть, то точно услышать. Она удивляется тому, каким спокойным остаётся сам Буччеллати. Либо он достаточно хладнокровен, либо попросту умеет играть. — Продолжай, Фуго, — мягко произносит Бруно, — Я успел тебя услышать. Коралина неторопливо сглатывает. Как бы она не была спокойна, проявляя чаще всего именно эту черту, сейчас лёгкое ощущение стыда брало верх. Девушка поднимается с места, выдавливая из себя подобие улыбки, и смотрит на обоих молодых людей. — Пожалуй, мне стоит уже идти. Получив утвердительный кивок, дающей ей право спокойно покинуть квартиру, Панеттоне в самом, что ни наесть, быстром темпе исчезает в дверях, выскальзывая в коридор. Лёгкое шуршание одежды и металлический скрип двери — единственное, что сопровождает её незамедлительный уход. Бруно проводит удаляющуюся девушку взглядом, отрываясь от её фигуры лишь когда за ней слышится стук двери. В воцарившейся тишине мерно шуршат бумаги, переданные ему Паннакоттой. Именно на них Буччеллати сосредотачивает своё внимание, продолжая делать вид, что ничего не было, совершенно ничего не произошло. Удаётся это ему не так уж долго. Фуго переводит на лидера взгляд, отрываясь от созерцания дверной рамы, и негромко вздыхает. — Это всё может плохо закончится, — слышится его негромкий голос, отдающий раздражёнными нотками. Пока что лишь ими… — И чем же, например? — поднимая на подопечного взгляд, спрашивает Бруно. Он подпирает щёку рукой, поглядывая на юношу в томительном ожидании. — Нежелательной беременностью, — скептически произносит Фуго, отводя взгляд. — Не говори глупостей, — не в силах сдержать усмешку, выдаёт Буччеллати, — Я ещё ни разу не поддался плотским желаниям. — Хорошо, — кривит губы юноша, — Тогда проблемами иного масштаба. — Не стоит так переживать, Фуго, — подавив негромкий смешок, улыбается молодой человек, — Как ты мог заметить, с Коралиной я не занимаюсь любовью, а только отдаю её. В этом нет совершенно ничего плохого…※※※
Вечер обдаёт обнажённые плечи своей прохладой, ласково касаясь кожи. Стоит только ощутить её, как нежные прикосновения превращаются в неприятные покалывания, словно бы вечерняя прохлада щиплет нагие участки своими тонкими пальчиками. От этого Коралина ёжится в жалких попытках согреть себя тёплыми ладонями. Те скользят вверх-вниз по предплечьям, перекрещиваясь в слабой хватке. Лёгкое тёмное платье с открытыми плечами никак не спасает от подобной погоды… Девушка устремляет взгляд на город. Отсюда — с балкона не такой уж большой квартирки — Неаполь почти не видно во всей его красе. Этажами ниже тянутся узенькие улочки, расширяющиеся ближе к площади. В окнах соседних домов, стоящих почти вплотную друг к другу, ещё горят огни, вызывающие приятный восторг. Свет из этих окон отражается на мостовой, изредка освещая тёмные силуэты чьих-то домашних питомцев, торопливо возвращающихся домой. Фигуры людей мелькают в тёплых огнях домов, отчётливо демонстрируя времяпрепровождение почти каждого. Город ещё не спит. Колыхающееся под лёгкими порывами ветра белье видно даже в сгустившихся сумерках. Мотоциклы, стоящие совсем рядом с балконами первых этажей домов, поблёскивают своими металлическими боками. Всё вокруг кажется таким спокойным, умиротворённым… — Коралина. Она едва вздрагивает от звука собственного имени, звучащего с приятной тягой, разливающейся по балкону не хуже желанного тепла. Панеттоне поворачивает голову. В глаза ударяет яркий свет, исходящий прямиком из комнаты. Одна из стеклянных дверей, отделяющих её от балкона, раскрыта настежь, а на её пороге в тёплом свете мелькает фигура Буччеллати. Яркое освещение внутренних ламп создаёт ощущение некого божественного ореола над его головой. Смотришь непрерывно и отчётливо видишь его, моргнёшь хотя бы раз — и уже нет. Однако стойкое ощущение этого образа застывает перед глазами, не отпуская девушку ни на секунду. — Тебе стоит зайти внутрь. Вечера последнее время всё прохладнее. Ты можешь легко простыть. Коралина вдыхает прохладный воздух, тут же оседающий внутри, и смотрит, как молодой человек подходит ближе. Его голос звучит с такой непривычной для неё заботой. Раньше никто особо не волновался об её состоянии. Выйди Коралина на балкон их с отцом квартиры, тот бы и слова не сказал: будь на улице хоть зима, хоть лето. Пожалуй, единственное, что бы сделал Давиде — выгнал бы дочь с балкона, чтобы сам занять его и выкурить очередную пару сигарет. — Мне не холодно, — слабо улыбаясь, отвечает Панеттоне. Она слегка приподнимает голову, дабы смотреть подошедшему вплотную Бруно прямо в глаза. Тот нависает над девушкой, заставляя прижаться к металлическому ограждению и ощутить его опору где-то в области копчика. Держаться за прохладные перила нет смысла. Коралина без особого стеснения укладывает руки на грудь Буччеллати, медленно проводя по ней пальцами. Те замирают лишь в области плеч, мягко обхватывая их и поглаживая. Бруно приятно улыбается и позволяет себе соприкоснуться с девушкой губами. Лёгкий поцелуй, оставленный на них, ощущается тягучим и тёплым. Панеттоне сразу же думает лишь о том, что её губы успели стать настолько холодными. Перехватывая руку девушки, молодой человек оставляет и на ней кроткий поцелуй: прямиком между костяшками пальцев. Затем ещё один и ещё… — Любишь похвалу? — посматривая на Коралину с каким-то игривым прищуром, спрашивает Бруно. — Конечно, — облизнув губы, на которых всё ещё ощущался секундный поцелуй, отвечает она, — А кто не любит? Буччеллати улыбается, по-прежнему удерживая руку девушки и осторожными касаниями поглаживая её. Из комнаты льётся приятный свет, едва доходящий до конца балкона. Тот лишь немного освещает его спину, едва касаясь волос. — Как раз думал похвалить тебя, — сдерживая строгую улыбку, произносит Бруно, — Ты делаешь успехи в работе над собой. — Это теперь так называют попытки освоить действие стенда? — губы Панеттоне дёргаются в лёгкой улыбке. Она на один единственный миг мелькает у кончиков губ, почти сразу же исчезая. — Ты ведь делаешь всё это не из-за того, что нуждаешься в моей силе? Девушка не замечает, как её голос слегка дёргается, сбиваясь с ритма на считанные секунды. Воспоминания об отце неприятно колют в самое сердце, заставляя то ускорять свой ход. «Тебя просто используют» — звучит голос подсознания, как бы напоминая о том, что творил тот самый человек и как испортил её жизнь… — Нет, — Бруно замирает на мгновение, отчётливо различая в глазах Коралины страх. Страх, что она вновь будет использованной, обманутой, — Я не такой, как Польпо. Я бы ни за что так не поступил… Панеттоне слегка расслабляется, обмякая в руках молодого человека, и льнёт ближе к нему. Шелковистые волосы падают Буччеллати на грудь, а сама девушка укладывает голову ему на плечо, мягко выдыхая в шею. — Поверь, я хочу, чтобы ты изучила свои возможности лишь для себя самой. Это может стать куполом твоей безопасности… — Моя безопасность зависит ещё и от тебя, — Коралина произносит это так тихо, что сама не верит в звучание собственного голоса. Она ощущает, как чужие пальцы осторожно перебирают отдельные пряди волос, прикасаются к лицу, заставляя поднять взгляд. Девушка смотрит на Бруно из-под полуприкрытых ресниц, слегка трепещущих от яркого света, что маячит за его спиной. Большой палец молодого человека проводит по её подбородку ровную линию, слегка надавливая, будто бы предупреждая не отводить взгляд. — Верно. Ты всё ещё моя должница. Коралина едва вздрагивает. Она замечает, как в глубоком море его глаз мелькает почти незаметная искра, проблеск чего-то иного. Девушка тяжело сглатывает, ощущая, как мелкая дрожь пробивает её на краткий миг. На тебе неоплаченный долг. Последствия нарушенного условия. — Коралина, ты в моём распоряжении в любое время дня и ночи… Бруно опускается к лицу девушки ещё ближе, убирает рукой тёмные пряди, заводя те за ухо, и обдаёт его тёплым дыханием, от которого новая дрожь прошибает всё её тело. — Однако это всё, чего я прошу. Влажный поцелуй остаётся на шее Панеттоне. Стоит ей только ощутить на себе чужие губы, как все гнетущие до этого мысли становятся совершенно неважными. Глупо вот так просто поддаваться этому. Глупо, глупо, глупо… — Я не могу взять с тебя большего. — Потому что ты хороший человек, Бруно. Рука скользит по её талии, мягко опоясывая и не давая возможности отстраниться. Коралина издаёт тихий вздох, перемешанный со сбившимся дыханием. Мокрые дорожки поцелуев остаются на её шее, ключицах, плечах. Вечерняя прохлада касается их, заставляя ощущать лёгкий холодок, пробегающий по всей коже и вызывающий неприятные мурашки. — Этот вовсе не так. Слова срываются с губ резче, чем ожидалось. Буччеллати хмурит брови, глядя на прижатую к его телу девушку. Лёгкая озадаченность читается в её глубоких глазах, едва ли не сочетающихся с оттенками опускающейся на город ночи, стоит ему сказать подобное. На бледном лице расцветает едва различимый румянец. Щеки двигаются в такт груди, которая всё чётче отражает сбитое дыхание Коралины. — Я опасный человек, — обводя пальцами очертания девичьего лица, произносит Бруно, — Не в такой же мере, как Польпо или любой другой член семьи, но я тоже убийца. На моих руках уже не меньше крови, чем у вышепоставленных лиц. — Какая мне разница, — Коралина закусывает губу, стараясь сдержать разъедающую слова горечь, — Я давным-давно не лучше… «Когда чьи-то руки обнимают и ласкают тебя, странно думать о том, сколько крови на них…» — отчаянно кричит сознание, желая больше любви. Не задумываться о чём-то, а просто получать то, чего желает уставший разум. То, чего он заслуживает. Он опасный человек. Так нельзя — слышится голос разума, буквально разрывающийся напополам. Противоречие силится погрузить девушку в пучину отчаяния и мрака, окончательно сведя с ума… Ты отнюдь не лучше. Между вами разницы почти что никакой — вторит другая часть самой Коралины, желая отвергнуть ненужные мысли. Разница в той самой грани, переступать которую не дозволено никому! Эти последние слова врезаются в сознание, оставляя на нём чёткий отпечаток, кровоточащую рану. Есть определённая грань, порог, переступить который может не каждый. Возможно, эта тонкая грань существует для одной лишь Коралины, однако сломать её она не в силах. Точно не своими руками… — Давай зайдём, — слышится над головой голос Буччеллати, обволакивающий девушку незримой пеленой, — Думаю, сегодня тебе стоит остаться у меня…