Грешники тоже плачут

      Пасмурная погода длилась уже неделю. И каждый четвертый день у Киеко был перерыв в виде чтения какой-либо книги, в основном, больше полезных, нежели развлетельных. Так сложилось, что уже дважды девочке перепадала данная погода в подобный день, который ей устроила Микото-сан.       В этот день шёл сильный дождь, в отличие от последних двух. Такие сезоны были в Конохе, но обычно девочка предпочитала погружаться в тренировки, либо учёбу с головой. Однако в этот раз Киеко не стала убегать ото всего, она вновь сидела у окна и смотрела на улицу, наблюдая, как большие капли воды бьются о лужи, которые за несколько часов стали внушительными. Девочка держала в руках новую книгу — её недавно ей подкинул наследник клана, однако Киеко невольно заинтересовалась содержанием: «Отношения Учиха и Сенджу» — в ней были описаны новые детали, которые девочка ранее не знала.       — Оне-чан! — Саске с громким криком подбегает к Киеко и протягивает ей что-то.       Девочка хмурится и поднимает взгляд на малышню, который её раздражал своим поведением. Он был слишком громким и прилипчивым. Первое время этот ребёнок надоедал ей своей ревностью, а позже стал прилипать к ней. Конечно, Киеко было немного забавно наблюдать за тем, как мучается и разрывается наследник клана, но она никак не ожидала, что тоже может оказаться в похожей ситуации, поскольку не была сестрой этой мелочи.       — Что это? — спокойно и безразлично спрашивает девочка, смотря на бумагу в его руках с какими-то каракулями.       — Это ты, я и ни-чан! — яркая улыбка растягивается по детскому лицу, пухлые щёки заливаются румянцем. Саске начинает показывать, кто и где находится, описывая, что они делают.       Киеко вздыхает и прикрывает глаза. Громкий голос резал слух, а его слишком активное поведение немного раздражало… Девочка вновь смотрит на мальчишку, видит его румянец, небольшое смущение и страх в глазах. Такой невинный, совсем не знает того, что будет ожидать его за пределами этого мира внутри семьи. Даже печально, что однажды этот честный и наивный взгляд станет таким же чёрствым, как и другие. Киеко вздыхает и берет его рисунок. Она ничего не говорит, но Саске становится ужасно счастливым от одного только принятия его подарка. Мальчик светится от радости и бежит рассказывать матери, что оне-чан взяла его рисунок.       Киеко провожает его безразличным взглядом, а после смотрит на каракули, которые нарисовал этот мальчишка. Всё же в них можно было отличить какие-то человекоподобные фигуры. Юная Учиха складывает рисунок и кладёт его в книгу. Когда-нибудь его найдут спустя время.       После этого малышка возвращается к чтению и чувствует умиротворение, потому что малявка отстал от неё. Она также слышит его голос на кухне, а после указание Микото-сан, что пора ложиться спать. Киеко всегда бодрствовала больше ночью, нежели днём. И это, если честно, из-за кошмаров, но девочка скрывала это, отнекиваясь, что у неё такой режим сна.       Киеко снова смотрит в окно. Большие капли дождя отбивали знакомый ритм определённой тревожной мелодии, которая обычно мешает соориентироваться в пространстве и узнать о преследовании. Дождь был и преимуществом, и опасностью. С меньшей вероятностью тебя поймают по следам или запахам, но ты с большей вероятностью можешь потерять сам из слуха преследователя и побежать в неправильную сторону…       В день, когда её отец умер, был такой же дождь… Это должна была быть очередная тренировка сознания и подготовка к будущему, когда ты должен стать настоящим шиноби без изъяна, чтобы не лишиться жизни. Отец, как всегда, нёс её на спине, рассказывая очередную историю предательства, которую он расследовал. Это снова был член их клана, что не удивительно. Однако, Киеко, если честно, уже тогда начинала терять грань правильных и странных вещей. Ей скоро должно было исполниться семь лет. Казалось, что таких детей, как она, не должны тащить на поле боя и показывать убийства, а также призывать к ним… Однако отец был иного мнения, даже говорил, что долго оттягивал этот момент из уважения к матушке.       Мама умерла рано для своего возраста, от болезни. Тогда Киеко было четыре года, и она провела последние минуты с ней. Было странно признавать тот факт, что даже эту трагедию родители использовали, дабы дать ей возможность получить силу.       Такой же сильный и крупный дождь неприятно стучал по круглой шляпе, вызывая неприятное ощущение в груди. В тот день даже отец говорил, что какой-то странный был день. И их чувства не подвели — возле водопада была ловушка из фуин, на которую старейшина клана потратил около пятнадцати секунд, но этого было достаточно, чтобы Киеко кто-то схватил и вырвал со спины родителя. Ей тогда приставили к горлу что-то острое, девочка не помнила, но чётко помнила, как перед её глазами развернулась одна из самых мерзких картин: отец с паникой в глазах разворачивается, смотрит на неё и активирует шаринган, но в этот миг со спины ему наносят удар по шее… и голова папы падает в сторону, вслед за лезвием. На его лице всё также стоит выражение беспокойства и злости. А потом люди в масках берут его голову и вытаскивают его глаза, начиная что-то обсуждать.       Киеко не помнила того, что они говорили. Кажется, её глаза полностью застилали слёзы, несмотря на то, что она не проронила ни звука. Тогда очень болело в груди и в глазах. Казалось, что ком в горле не давал и разу вздохнуть. Казалось, что мир в эту секунду разбился вдребезги, ведь теперь в нём не было ни папы, ни мамы. И после потери последней, девочка ценила отца ещё больше, чем раньше, потому для неё это было слишком ужасно.       И те люди что-то говорили, смеялись… Разве было смешно, что её папа умер? Киеко не понимала, ей было больно и плохо, но недолго, ведь чуть позже всё стало тёмным — она стала заложником.       Киеко вздрагивает, когда кто-то зовёт её по имени. Девочка оборачивается и смотрит в сторону дверного прохода — снова Итачи, как-то часто он стал появляться дома в её свободные дни. Мальчик подходит к ней и садится рядом на корточки, а после протягивает данго. Киеко впервые видела, что он с кем-то делился любимой сладостью.       — Что ты вспомнила? — снова этот раздражающий вопрос. Девочка невольно слегка хмурится и вдруг чувствует влагу на лице, когда Итачи мягко ей улыбается и достаёт платок.       Киеко не хочет принимать помощь. Отчего-то всё нутро отказывается. И она отворачивает от него голову и рукавов водолазки вытирает слёзы с лица, совсем не понимая, почему они вдруг появились на её лице. Что за предательство? Разве можно показываться кому-то в таком виде? Киеко поджимает губы, чувствуя себя странно до ужаса отвратительно. Она переводит взгляд на Итачи, собираясь что-то сказать, но как только она открыла рот, то сразу же почувствовался вкус домашних данго… Карие глаза распахнулись в шоке и неверии, что наследник позволяет себе такую грубость.       — Сладости отвлекают, правда ведь? — Итачи мягко улыбнулся и тыкнул Киеко в лоб двумя пальцами, а после сел рядом.       Они сидели в тишине. Киеко взяла палочку данго и всё же съела эти разноцветные шарики, чувствуя себя ещё более странно. Почему-то этот мальчишка появлялся именно в такие моменты, тогда, когда она становится уязвима слишком сильно. Это было непривычно. Итачи не старался узнать всё, что хотел, просто задавал один вопрос и находился рядом. Он был непривычным. Киеко давно уже не ощущала чего-то подобного — ощущение спокойствия. Отчего-то Итачи умудрялся её поддерживать своим странным поведением, но это не было противно, скорее… было страшно. Рано или поздно и наследник клана умрёт от чьих-то рук, соответственно испытывать к нему такое спокойствие было непозволительной роскошью для неё.       Киеко посмотрела в окно, наблюдая за большими каплями дождя. Теперь, вероятно, это будет ассоциироваться не только с тем, как такие капли могут смешиваться и смывать кровь, но и со вкусом данго.       Итачи посмотрел на профиль лица девочки, наблюдая, как она жуёт неохотно его сладость. Её глаза немного покраснели от слёз, а на щеках остались еле заметные дорожки слёз. Он был уверен, что Киеко вспомнила что-то ужасное, что даже не смогла сразу осознать и понять, что это заставило её плакать. Вероятно, одна из самых свежих ран на её сердце напомнила о себе. Итачи в какую-то секунду испытал странную нежность по отношению к Киеко. Хотелось подарить ей чувство безопасности, чтобы она не боялась принимать чей-то платок, чтобы вытереть слёзы. Чтобы эта малышка, которая не сильно-то и старше Саске, когда-нибудь смогла улыбнуться также ярко, как его отото.       Наследник клана понимал тот факт, что как-то сильно много думал о Киеко, но не мог ничего с этим сделать.       Было странно признавать тот факт, что они действительно сближались.       Итачи сидел рядом с Киеко, на небольшом расстоянии от неё, — он тоже что-то читал, как и девочка подле него. Это начинало превращаться в какую-то обычную традицию позднего вечера, когда Саске уже спал, а родители были заняты своими делами, время от времени проходя мимо дверного прохода и задерживая на них взгляд. Казалось, что данная картина грела сердце Микото.       Киеко прикрыла глаза, слушая стук капель дождя за окном. Она не ожидала, что вдруг расплачется, ведь последний раз по-настоящему плакала около полутора лет назад… Когда осознала, что перед ней находились шиноби Конохи, что она смогла сбежать из этого кошмара. Тогда она потеряла сознание и много времени провела в больнице, где её опрашивали и допрашивали, а также проверяли на наличие каких-либо печатей — слишком сложный и болезненный процесс, когда приходилось повторять из раза в раз, как убили её отца, как издевались над ней, что именно говорили вражеские шиноби, что хотели и то, как ей удалось сбежать… Это ведь всего лишь удача, не более. Всего лишь удача из-за сильного дождя в тот день, из-за того, что её глаза слишком хорошо видели в темноте и показывали потоки чакры. Всего лишь повезло, если бы не один дождливый день, то, возможно, она бы всё ещё находилась там, либо уже была бы мертва за попытку бегства.       Возможно, Ками-сама ещё не желает её смерти, от того и повезло так сильно.       Киеко сложно было думать что-либо ещё обо всём этом. Было ощущение, что в тот день она лишилась чего-то важного: того, что должно быть в каждом человеке — с тех пор не ощущались какие-либо чувства, да и, в целом, всё казалось серым. Хотелось больше тренироваться, стать сильнее, настолько, чтобы больше никто не смог коснуться даже кончиков её волос. Малышка коснулась своих волос, которые уже успели отрасти по локти. Если бы Микото-сан её не остановила, то Киеко снова бы обрезала их очень коротко, чтобы избежать возможных опасностей… Странно, что куноичи продолжали думать о красоте, когда речь шла об их жизни. Всё же женщинам часто перепадает роль рабынь постельного характера, Киеко видела таких, пока находилась в плену. И она могла сказать, что такие куноичи больше напоминали живых трупов, в глазах которых было желание поскорее умереть, после испытанных издевательств, что отражались на всём теле.       Итачи мягко улыбнулся, увидев, как девочка рассматривает свои волосы.       — Тебе идут длинные волосы, — произнёс он, испытывая желание погладить её по голове, но сдерживая себя, зная, что Киеко не любила прикосновения.       — Но за них могут схватить в бою, — хмуро отвечает девочка, прищуриваясь. Этот ответ заставил наследника клана предположить, что такое уже случалось, потому заставило её придерживаться этой позиции.       — Тогда, — Итачи продолжал мягко улыбаться, — стань настолько неуязвимой, чтобы никто не смог этого сделать, — ему показалось правильным сказать именно это, потому что Киеко была немного старше Саске, соответственно тоже желала силы.       — Несомненно, — хмыкает малышка, отпуская волосы и думая о том, как можно было бы добиться уязвимости при наличие силы. И она нашла ответ в гендзюцу.       Это был очередной поздний дождливый вечер. Крупные капли дождя громко ударялись о кафель крыши, о листву деревьев и заполняли дворы. В гостиной главы клана Учиха горел тусклый свет, а возле панорамного окна сидели двое детей: мальчик и девочка — они читали что-то, пока их глаза не закрылись и они не уснули, опираясь спиной о стену, но даже во сне придерживаясь некоторой дистанции. И первым проснулся посреди ночи Итачи, который отнёс Киеко в её комнату и уложил в кровать, несмотря на то, что знал, что девочка не обрадуется, узнав, что кто-то к ней прикасался.       В тот день наследник клана узнал, что Киеко мучают кошмары.       Её лицо словно искажалось в боли, она хмурилась и хныкала во сне, сжимая край его водолазки. Итачи поджал губы, держа на руках эту малышку и думая о том, что же ей пришлось пережить, что даже спустя полтора года она не могла оправиться. Наследник клана положил Киеко на кровать и укрыл пледом, наблюдая за её лицом и со вздохом садясь рядом с ней. Итачи взял её руку и держал, не зная, как ещё можно было бы поддержать её в такую секунду.       Киеко всегда отталкивала людей, строила вокруг себя высокие и толстые стены, не подпуская никого близко. Итачи слышал от матери, что эта девочка мало спит, да и спит днём. Сейчас наследник клана понимал, что это было из-за кошмаров, которые ей мешали просто-напросто отдохнуть. Почему же прошлое так сильно вцепилось в неё? Итачи хотелось бы помочь ей, но он понимал, что никак не сможет помочь этой девочке, чью душу изранили даже сильнее, чем его.       Иметь пробуждённый шаринган в раннем возрасте — это уже достижение, которое было оплачено чем-то дорогим. Иметь несколько томоэ в таком возрасте — это доказательство того, что ты отдал за это даже больше, чем полагалось ребёнку… А у неё уже было три томоэ. Итачи невольно сжал её маленькую руку, понимая, что Киеко ведь не сильно старше Саске, но уже пережила нечто ужасное.       И этот дождливый вечер закончился бессонной ночью для наследника клана, который слишком много начал думать о том, что сломало Учиха Киеко.