Грешники тоже плачут

      Я вздохнула, прикрывая глаза и отсчитывая в уме до десяти, чтобы почувствовать себя лучше. Солнце слишком ярко освещало мою палату — немного раздражает. Мне, конечно, довольно уютно находиться одной, но это также несколько напрягало, так как, потенциально, здесь больше возможностей, чтобы совершить незаметное убийство: несколько окон, дверь, которая находится в отдалении от основного потока медиков и охраны. Если бы опытный убийца попытался меня убить, то у него бы вышло. Я открыла глаза, чувствуя только больше напряжения, находясь в этом закрытом месте, откуда меня не желали выпускать уже на протяжении пятнадцати дней, несмотря на то, что я чувствовала себя нормально.       Медики говорили Микото-сан о том, что моё физическое состояние почти восстановилось, но во благо стоило подержать меня здесь дольше — только деньги пытаются выгребсти из главы клана. Подобное вызывает отвращение, ведь даже на войне люди были падкими на деньги.       Сердце непритяно заболело. Схватившись за грудь, я нахмурилась, чувствуя себя плохо. Да, помню, как меня тоже хотели продать подороже, так как во мне течёт кровь клана Учиха, что придавало мне ценности, а с учётом того, что у меня увидели шаринган — это была уже двойная ставка на начальную цену… Да, именно так они говорили. Я прикусила губу, чувствуя себя странно. Почему сердце реагировало именно так? Это из-за того, что Микото-сан твердит о том, что это ужасно? Но я ведь справилась… я ведь смогла сбежать! Почему никто не видит этого? Почему говорят о том, что мои страдания просто ужасны?       Думаю, что я никогда не смогу их понять, потому меня раздражает всё это. Лицемерие и глупость людей, которые совсем не видят истины… Да, мой возраст пока что помеха для меня, но в тоже время и возможность. Однако именно собственными силами я бежала сквозь лес и дождь, бежала, плакала, спотыкалась о камни, которые больно втыкались в ноги… Обуви-то у пленников зачем оставлять? Было бы немысленно глупо.       Я бы хотела казнить всех тех ублюдков публично. Дать всем лицезреть, что такое месть клана Учиха… что значит, если убивать дорогих мне людей. Чувствуя себя отвратительно. Я сглотнула ком в горле и посмотрела на дверь — там были слышны шаги, одни очень тихие, вторые более грубые и заметные. Первые мне были знакомы. Когда в мою палату вошёл медик и Итачи, я нисколько не удивилась. Меня наконец выпустят из этой тюрьмы?       — Привет, — наследник клана мягко улыбается и смотрит мне в глаза. Как всегда странный и жуткий, с чего бы ему так себя вести по отношению ко мне?       Несмотря на то, что отчего-то тепло Итачи мне начинало даже нравиться, но я совсем не понимаю, какие он цели преследует. Что стоит за этой улыбкой? По какой причине наследник клана так старается получить моё доверие? Мне был интересен его план. Тяжело было поверить, что Итачи действительно делал это по той причине, что хотел узнать моё прошлое. Чувствую странную горечь при таких мыслях, но он ведь также, как и остальные, умрёт. Я в этом чётко уверена. Все умрут — Микото-сан, Фугаку-сама, Итачи, Саске, клан, люди, живущие вокруг клана, Коноха… Они все умрут. Зачем мне привязываться к ним? Почему я должна испытывать чувства к будущим трупам? Не хочу…       Их также могут убить в любой момент, как то-сана, как тех пленённых… Да, мне нельзя заблуждаться.       Я сглотнула слюну, отворачивая голову. В любом случае, пока наследник клана здесь, то я могу не думать о том, что кто-то попытается меня убить — основной целью станет для убийц он, так как занимает более важную позицию в политике. На меня… стоп. Если он так относится ко мне, то вполне моё тело могут использовать в качестве заложника. Это звучит слишком мерзко. Можно ли стать сильнее за день?       К сожалению, нет. Я бы, правда, хотела быы исправить пробелы своих тренировок, в которых мне очевидно надо делать упор на физические показатели и объём чакры, чтобы не лежать так долго, после использования шарингана. Интересно, какого ворам, которые не имеют в себе крови Учиха и пользуются его даром? Или же это проклятие? Кто знает, но именно это меня спасало в тяжёлые дни, потому для меня оно будет лишь благословнением для выживания в этом мире.       Люди отвратительны.       Итачи разговаривал с медиком — он договаривался о том, чтобы меня выпустили наконец из госпиталя. Если честно, то я не могу увидеть лицо тех, кто мне не интересен. Они похожи на серые пятна, которые рано или поздно развеятся ветром. Ха! Только интересные и важные лица можно запоминать — так говорил то-сан. Бессмысленно запоминать тех, кто не будет нести веса в событиях, которые мне необходимы. То-сан всегда так относился к людям и учил меня этому, но… возможно, это случилось после возвращения из плена, но с тех пор почти каждый напоминал лишь клубок дыма, который рано или поздно развеется, — их всех ждёт смерть. Никто из них мне не нужен.       Наследник наконец поворачивается ко мне и распечатывает свиток, доставая мою одежду из дома, свежую. Наконец-то свобода. Ненавижу, когда меня пытаются контролировать, даже в таких мелочах… Это слишком раздражало и вызывало желание идти против, но необходимо было смиряться с этим, чтобы потом добиться более высокого звания.       — Ты рада? — Итачи отворачивается и ждёт, когда я переоденусь — медик ушёл.       — Да, — коротко отвечаю я, не испытывая огромного желания разговаривать. Мне не понравилась мысль, что меня могут использовать в качестве заложника, лучше пусть берут Саске, им же легче.       Эта мысль действительно начала слишком уж заботить мою душу, иначе не могу объяснить, почему в груди появилось напряжение и волнение. Не хочу в плен! Это страшно… Мне нельзя бояться. Когда-нибудь я смогу достигнуть того уровня, когда бояться будут меня. Да, это то, что мне необходимо, как воздух, чтобы чувствовать себя комфортно. Отвратительно жить с семьёй главы клана — это мой вывод после всех этих предположений о возможных опасностях рядом с ними. Ничего ведь не будет, если я немного ещё побуду с ними?       По телу прошёл холод, ощутилось чувство тошноты — я не хочу возвращаться в родной дом и жить одна. Там… вещи ка-чан… Её алтарь для молитв. Фото, которое где-то откопал то-сан. И, конечно же, сохранение всей картины со времён, когда я жила с отцом. Все следы жизни того времени. Сердце заболело. Я остановилась, надев только футболку, которая даже не моя, а Итачи — перепутали, быть может. Прикусив губу, я ощутила на языке привкус железа, который помогал осознавать тот факт, что моя жизнь всё ещё была сохранена. То-сан… на глаза появились слёзы. Я скучаю по папе и маме. Всхлипнув, я обренулась к Итачи, который уже обернулся и смотрел на меня с широко распахнутыми глазами. Почему этот гадёныш всегда рядом в такие моменты? По щекам скатились горячие слёзы. Я ведь так хорошо держалась, так почему снова плачу перед ним?       — М-можно… — всё же экзамен на генина я уже сдала, а значит могла жить самостоятельно, — мне ещё немного, — я опустила голову, сжимая края длинной футболки, — пожить у вас? — не хочу возвращаться домой.       Сердце сильно стучало в груди. Мне было страшно? Вероятно, это и есть то, чувство, которое сложно описать. Дома было всё так, как осталось в день, когда мы с то-саном собрались на миссию и ушли… Кажется, даже тарелки остались на коврике для сушки. Даже моя разбросанная одежда на кровати в моей комнате, даже…       — Конечно, — в голосе наследника клана звучало тепло. Он странный. — Почему ты плачешь? — послышались шаги, и я увидела ноги этого малявки перед собой. Мне не хотелось поднимать взгляд, ведь слёзы всё ещё капали из глаз.       — Не хочу… домой, — я всхлипнула, не сразу осознавая, что призналась честно в причине моего поведения. Слёзы стали литься сильнее, мне пришлось сильнее прикусить губу, чтобы сдерживать вслихпы. Я же не ребёнок! Мне нельзя…       Мои глаза распахнулись, когда меня вдруг притянули к себе и прижали к груди. Итачи старше меня всего на два года, ему всего десять, скоро будет одинадцать… Так почему ведёт себя так, словно взрослый? Мне уже не удалось контролировать свои эмоции. Это оказалось слишком сложной задачей после того, как я вспомнила родной дом, в который не заходила с того самого дня, как мы с отцом ушли оттуда, а потом вернулась я одна… Ведь папе… Я сильнее заплакала, обнимая Итачи. Странно до ужаса, но тепло. Мне кажется, что я слишком громко плакала, но это было неконтролируемо. Хочу снова увидеть папу… Хочу снова встретиться с мамой. Почему меня оставили одну? Почему я выжила? Почему они умерли? Я хочу снова кушать вместе со своей семьёй, как Итачи и Саске. Радоваться маминой готовке и помогать ей, показывать свои рисунки папе.       Я плакала до того момента, пока не уснула после этого, кажется, всё также в объятиях наследника клана…

От третьего лица

      Итачи гладил по волосам девочку в своих руках и не мог не удивляться тому, как всё неожиданно и резко произошло. Он даже на секунду расстерялся, не зная, что делать. Учиха совсем не ожидал, что эта девочка, которая на протяжении полутра лет сдерживала слёзы и плакала в одиночестве, вдруг расплачется у него на глазах и даже разрешит себя обнять. Ему всё ещё не верилось, что обнимал сейчас эту малышку, которая напоминала маленького ёжика. Быть может, из-за её волос, которые были очень небрежно острижены и короткими местами, несмотря на то, что уже отросли до лапаток с тех пор, как она начала жить с ними. А может быть, от того, что никого не подпускала к себе и даже не позволяла себя трогать. Подобное её поведение было подобно чуду.       Мальчик смотрел на то, как старается тихо плакать Киеко, почти задыхаясь от собственных слёз и моментами хрипло кашляя. Она сильно травмирована. Итачи было ужасно печально смотреть на то, как эта малышка так горько плакала. Учиха сильнее прижал её к себе и гладил по спине, пытаясь поддерживать.       Он никогда не видел, чтобы Киеко плакала именно так — осознанно. Ранее это было то, что она сама не сразу осознавала, когда резко видела, что у неё текут слёзы, а здесь полноценная истерика… К сожалению, не просто детская, а из-за боли в душе. Она сказала, что не желала возвращаться в родной дом. Итачи прикрыл глаза, думая об этом и приходя к выводу, что это у неё могло возникнуть из-за того, что в Конохе было разрешено жить самостоятельно, если ты достиг звания генина (естественно, были свои нюансы, но в её случае глава клана легко мог её отправить жить в родной дом) — это, вероятнее всего, её мысли. Конечно же, никто не собирался отпускать эту малышку одну с такими травмами внутри. Итачи точно знал, что ка-сан бы закатила ужасную взбучку, если бы такая тема хотя бы поднялась. Это были просто страхи Киеко.       Итачи слабо улыбнулся. Как-никак, его всё же радовало то, что моментами малышка могла вести себя как девятилетняя девочка. То, как она сейчас плакала, как покраснели от слёз её глаза и щёки — она была миленькой, хоть и было ужасно тяжело видеть её в таком состоянии. Сколько же ещё в себе сдерживает боли Киеко? Итачи почувствовал спустя время, как ослабла хватка на его спине маленьких рук девочки. Подобное всегда вызывало волнение, но наследник клана увидел, что малышка всего лишь уснула в его руках. Как необычно и непривычно, словно дикого котёнка приручил. Итачи лишь шире улыбнулся, поднимая на руки Киеко и кладя её на кровать. Похоже, что им придётся немного здесь задержаться. Взгляд мальчика скользнул на футболку, в которой была девочка — это его вещь. Ка-сан спала, когда мальчик пришёл домой и собирался сообщить, что Киеко планировали выписывать сегодня. Саске всё же требует много внимания, в силу его характера и поведения. Вероятно, в этом была и вина его старшего брата. Именно потому Итачи взял свои вещи, чтобы дать переодеться девочке, так как ему не хотелось нарушать её личные границы, входя без разрешения и без присутствия в комнату.       Было бы неплохо, если бы Киеко считала эту комнату своей крепостью.       Учиха вздохнул, проводя рукой по волосам и накрывая одеялом Киеко. Было, действительно, волнительно и немного страшно увидеть её вдруг в таком состоянии. Итачи немного расстерялся. Ему на секунду стало страшно, что он не сможет дать нужной поддержки этой малышке. Всё же подход к ней нужен уникальный. Как она вообще справляется со всем в одиночку? Что она чувствует? Наследник клана положил руку ей на лоб, убирая с лица пряди волос, которые были разной длины и часто закрывали ей глаза. Быть может, даже к лучшему с её неконтролируемыми эмоциями и нестабильным состоянием, при котором активируется шаринган.       Итачи узнал всё, что мог, — матушка Киеко умерла от болезни, когда та была мала. Вроде, малышке тогда было четыре года. А вот полтора года назад был убит её отец, голову которого демонстративно отправили в Коноху… Около одного месяца и пятнадцати дней девочка считалась также убитой, либо взятой в рабство. Но Киеко каким-то образом удалось сбежать. Никто не понимает, как у неё это получилось, но предположили, что просто никому не было дела до пленников, которые часто умирали.       Наследник клана смотрел на заплаканное лицо этой девочки и не понимал, как она вообще до сих пор держится после всего этого? Судя по отчётам, которые Итачи удалось прочитать, то убили отца Киеко на её глазах. Это всё узнали от неё. Фугаку тогда подметил, когда его сын читал эти отчёты, что глаза малышки были совсем пустые, ещё хуже, чем сейчас. Учиха испытывал искреннее негодование, разочарование, бессилие и злость. Эта девочка была не сильно старше его любимого и дорогого отото… подобное могло случиться с любым ребёнком, но вот какова вероятность его выживания? Сто процентов, что Киеко помогло её происхождение и пробуждённый шаринган. Не просто же так, помимо множества физических ранений, у неё также было истощение, почти полностью исчерпанный запас чакры и повреждённая СЦЧ. Всё это было последствиями тех ужасов, которые она пережила в одиночку. И даже сейчас справлялась со всем одна. Итачи совсем её не мог понять, но чувствовал странное жжение в груди, когда думал обо всём этом.       Она слишком настрадалась для своего юного возраста… быть может, потому они были похожи?