16. Вишневая кока-кола
31 октября 2022 г. в 14:01
Примечания:
П/а: Нико и Дионис возвращаются к разговору о Купидоне.
— Куда мы идем? — спросил я.
— На пляж Лонг-Айленда.
— А почему мы идем на пляж Лонг-Айленда?
— Тематическая уместность.
— Вы о чем?
Дионис вздохнул.
— Когда мы были на пляже в прошлый раз, о чем мы говорили?
Уголки моего рта опустились.
— О Купидоне. А потом вы сказали, что хотите поговорить о нем побольше в будущем. А потом я вспомнил о нем в тот раз, когда мы беседовали о Джейсоне. Так что… теперь пришло время продолжить.
— Именно так.
Я вздохнул и опустился на песок.
— Ну, ладно. Но я даже не помню, на чем мы остановились в прошлый раз.
Он ничего не ответил, а сел рядом и протянул бутылку вишневой кока-колы.
— Вот. Также для тематической уместности.
— Потому что я тогда пил клубничную?
— Правильно. Итак, во-первых, как ты относишься к своему каминг-ауту после того, что произошло во дворце Диоклетиана?
Откупоривая газировку, я пожал плечами и задумался.
— Сначала все шло не так легко. С помощью Джейсона мне удалось рассказать остальным из Семерки… — Дионис закатил глаза, когда я назвал их так. — и Рейне. В конце концов, я рассказал Талии, потому что она была сестрой Джейсона. Потом еще нескольким важным людям со времен Войны гигантов: в общем, тренеру Хеджу, его жене, Гвен и Дакоте из Лагеря Юпитера. А потом, в конце концов, большей части Лагеря Полукровок и Лагеря Юпитера. Боги узнавали по ходу дела, и постепенно узнали почти все. Я не ношу на рукаве флага гордости, потому что это немного не по мне, но я открыт этому в дальнейшем. Знаете, после первого ухаба, я бы сказал, что каминг-аут у меня прошел вполне неплохо.
— Рад слышать. В прошлый раз ты сказал, что большинство людей принимают тебя, верно?
— Да. Большинство в лагерях были открыты для этого, а те, кто не был, быстро свыклись. Мы ведь потомки древних греков и римлян, в конце концов. Кажется, в прошлый раз я рассказывал вам о родственнице Уилла — о том, как она делает бестактные замечания. Но она не так уж сильно меня беспокоит. Я… может показаться странным, но мне кажется, что тот факт, что большинство людей приняли меня, помог мне справиться с моей внутренней гомофобией, которая, несомненно, имела место быть. Она и сейчас есть, но… в меньшей степени.
— Приятно слышать, что ты так себя чувствуешь. Нам все еще стоит поговорить о твоей внутренней гомофобии, как считаешь?
Я пожал плечами.
— Не знаю, можно ли сказать о ней больше того, чего я еще не сказал. Она была тут, и какое-то время оставалась реальной проблемой из-за всей этой пропаганды в фашистской Италии. Но не сейчас, когда я нахожусь в более принимающем времени, когда вокруг меня только принимающие люди, которые косвенно говорят мне каждый день, что быть геем — это не стыдно. Что я не должен ненавидеть себя из-за этого. А… а потом я начал встречаться с Уиллом, и постепенно мне стало… действительно нравиться, что я гей. Я уже не просто терплю, но радуюсь этому.
Дионис несколько раз кивнул. Он улыбался.
— Замечательно, Нико. Чудесно слышать, что ты смог справиться. И, конечно, мы все знаем, что у тебя есть Уилл — ты намертво к нему приклеен.
— Мгм.
Я отпил вишневой колы. Не был я к нему приклеен. Иногда у меня была терапия, в конце концов.
— Что ж, как тебе кажется, все пошло бы по-другому, не отреагируй Джейсон так, как он отреагировал во дворце?
Я как следует обдумал вопрос.
— Возможно… нет, да, уверен, что все пошло бы совсем по-другому. Я… я был бы гораздо более скрытным в том, кто я на самом деле, а моя внутренняя гомофобия была бы гораздо более серьезной проблемой, чем теперь. Уверен, я бы до сих пор сильно страдал от нее. — Я сделал глоток колы. — Но это… это то, что сделал Джейсон. Я рассказал вам в прошлый раз. Джейсон заботится… или заботился о людях вокруг него, и он в основном всегда видел положительное. Он нес это отношение, не утомляясь вообще.
Дионис наморщил лоб.
— Достойно уважения.
— Достойно, — я отпил еще немного. — А еще вы правы насчет того, что мне не стыдно ходить с Уиллом, держась за руки, или что-то в этом роде…
— Как будто сцепленные ручки — это все нежности, что мы видим от вас двоих.
Я хотел попросить его заткнуться, но это показалось глупым.
— Вы же знаете, что я имею в виду!
— Я точно знаю, что ты имеешь в виду, и мне кажется, что это очень хорошо, что ты чувствуешь себя достаточно комфортно для таких вещей.
— Ну все тогда!
Он пожал плечами, что, вероятно, было его способом извиниться.
— Хм. Я не чувствую стыда. Отчасти потому, что меня нельзя ненавидеть, когда я прогуливаюсь вместе с Уиллом Соласом, конечно.
Дионис рассмеялся.
— Похоже, вашим отношениям ничего не угрожает.
— Ага. Вроде как. — Ориентиров-то у меня все равно никаких нет. — С ним я чувствую себя защищенным и любимым.
Вдруг в глазах Диониса промелькнула грусть.
— Это самые важные составляющие. Если вы просто любите друг друга и доверяете друг другу… остальное придет само собой.
Я сделал еще один глоток колы и задумался над его словами.
— Это… я имею в виду, люди часто так говорят, но действительно ли это правда?
Он посмотрел на меня.
— Ты и правда спрашиваешь меня о таком? Я — бог алкоголя.
— Ну, в конце концов, я не знаю никого другого, кто состоял бы в браке в течение буквально тысяч лет и умудрялся бы по-прежнему глубоко заботиться о своем партнере.
Мое лицо немного побледнело. Помимо Купидона, конечно.
Дионис не заметил изменений у меня в выражении.
— Да, почти правда. Но ты должен знать, что для бессмертных отношения строятся по-другому. Обычные люди живут, если повезет, лет восемьдесят. Некоторые люди могут быть вместе десятилетиями, но большинство пар не продерживается дольше пары лет. Даже найди ты, так сказать, того единственного, и достигни той стадии отношений, когда речь не столько о влюбленности, сколько о любви друг к другу, вы все равно были бы далеки от того, на что похожи отношения, длящиеся тысячи лет.
Речь уже не об одном только «я». А о том, что этот человек — тот, кого ты любишь больше всего и кто всегда будет с тобой душой, даже если вы не будете видеться годами. Он будет рядом с тобой, а ты — рядом с ним, даже если вы оба любите кого-то еще. Ты чувствуешь его присутствие в своей жизни. Если только тебя насильно не отправляют в летний лагерь и не разлучают с этим человеком, что ослабляет ваши узы, но не в том смысле, что вы меньше любите друг друга, а в том, что вы буквально больше не способны чувствовать связь, которая вас объединяла.
Он уставился на песок. Я сделал глоток колы. Секунду он держался в задумчивости, пока, казалось, не очнулся.
— Я только что рассказал все это какому-то четырнадцатилетнему подростку.
— Эй, мне пятнадцать!
— Это значит ровно ничего.
Я сделал еще один глоток, но бутылка почти опустела.
— Я много рассказывал вам о своей жизни. Справедливо, что…
— Терапия не так работает.
— …И я считаю, что знать такое о богах важно, потому что… ну, со всеми этими детьми и всем прочим… — я точно должен был на этом заткнуться, без вопросов. Я поднялся. — Но у меня скоро занятия.
Дионис не смотрел на меня.
— Используй эту информацию с умом.
Я пожал плечами. Буду стараться изо всех сил.
— Пойду к Уиллу.
Слова вернули его внимание ко мне.
— Да, иди и сделай это. Ты заслуживаешь, чтобы в твоей жизни был такой человек, как он.
Я вновь кивнул и пошел прочь. С одной стороны, мне удалось вытянуть из него хоть крупицу информации о бессмертных, что не могло не радовать. С другой же, мне было немного жаль. Интересно, как это — быть в разлуке с тем, кого так сильно любишь. А с третьей стороны — о которой я и не подозревал, — я был счастлив, что тема Купидона и внутренней гомофобии, похоже, изжила себя, а я ни слова не сказал о Перси Джексоне. Теперь же я расскажу про него, когда почувствую готовность. То есть, скорее всего, никогда.