Нелегкая судьба фотографа

Полет был нормальный. Шутки шутками, но полет правда мы перенесли как-то… Быстро. Несмотря на все пересадки, ожидания и само время в воздухе. Нам нашлось, о чем поболтать, и мы предвкушали все темы приезда домой. Тем более, что встречать нас в аэропорту будут родители Артема. И обрадуются хотя бы тому факту, что мы улыбаемся друг рядом с другом. Правда. Факт того, что мы держимся за руки, обнимаемся и целуемся. В Борисполе интересная схема зала прибытия, поэтому мы еще семью искали минут двадцать, все потерялись. Что мы, что они. — Я нашел, Кир. Вот. — Артем направил меня в нужную сторону, пусть родителей я до сих пор и не видела. А нет, увидела. — Привет! Всем привет! Приехали, наконец! — тетя Таня нас старается обоих обнять сразу, одним махом. Виктор Петрович оказался немного размереннее, и обнял обоих по очереди. — Приехали, да. — я слабо улыбаюсь, все еще чувствуя себя третьим лишним звеном в общении сына с родителями. — С тобой должен быть отдельный разговор по одному поводу. — Татьяна Ивановна с серьезным упреком посмотрела на Артема, крепко держащего мою ладонь. — Мам. — Тань. — Теть Тань, ничего не нужно. Все хорошо. Правда, все отлично. Не нужно ничего и, пожалуйста, не надо поднимать эту тему. По дороге домой мы разговаривали, но никаких серьезных разговоров уже не затевали. Я не хочу слышать, не хочу этого поднимать снова. Меня любят. Я знаю. Да, он идиот. Но он меня правда любит. Пусть говорят мне, что я дурная, что простила, но я так не могу. Не успела я зайти в квартиру, как у меня просто на лице прорезалась улыбка. Я здесь была в последний раз много лет назад, когда Загорский заезжал к Андрею. На очередные плюхи тети Тани и какие-то их собственные дела. И все. Так что не помнила, что и где почти. — Моя комната, а теперь наша с тобой, там. — чувствуя себя маленьким ребенком, который постоянно теряется и его толкают в нужное направление. — Вперед. Комната была такой. Пустой. Обычная комната мальчишки-подростка, не тронутая уже очень много лет. Много места, двуспальная кровать, шкаф, стол рабочий, почти пустой и книжный шкаф. Все. Минимализм. Раньше такого за Темой не замечала — этот живет на полную катушку. — Хочется засмеяться. Не могу представить тебя маленьким. — мне тяжело сдержаться. Такой миленький маленький мальчик, пять лет отроду. А потом здоровый пацан лет семнадцати-восемнадцати, упрямый драчун. — Моя мама замечательно справится с этим заданием в своей естественной среде. Фотографии, истории, о том, какой я козел и сколько раз я отмечался в милиции, и так далее и тому подобное. — Пиндюра закатывает глаза и целует меня в лоб. — Попроси только. — Она сама расскажет. Знаю. Нас выгнали на кухню и заставили перекусить перед сном. Ну, как перекусить. Мое понятие перекусить это салатик скушать, а вот в теть-Танином это тарелка супа, за которой следует пюре с котлетами и салатом. И еще чаю сверху с кусочком сладкого сырника, который она делает вообще идеально. — Я Смешариком себя чувствую, мне столько кушать нельзя. — я тихо смеюсь. — Конечно, кто же вас там кормит в вашей Москве нормально? У вас никогда ни на что нет времени, сами себе по мелочи готовите. — обругала нас Татьяна Ивановна. — Ма, ну жизнь такая. Работа такая. Как получается, так и живем. — кивнул Тема. — А как живете? Рассказывайте, мы несколько месяцев не виделись. И то, вы работать приезжали, а не отдыхать. — вмешался, наконец, дядя Витя. — Нормально. Мы работаем, стараемся вместе время проводить, как получается. Чаще всего просто спим вместе. Тема совсем недавно помогал мне выставку работ провести. — мне вспомнился тот волшебный вечер (а затем и ночь); настроение тут же улучшилось. — Ну, как помогал. Так, творческий пинок периодический давал. — он тоже хохочет, явно припоминая все случившееся. — Я фотографии сейчас покажу. Хах, у меня их нет. Часть из СМИ, часть от остальных гостей и часть от Шмеля конкретно. Он наснимал нас от души тогда. Мы с Темой целуемся, обнимаемся, я плачу еще. Огромным букетом заслонились от всего мира. Родители с таким упоением рассматривали снимки, что не замечали наших с Темой переглядываний и осторожных поцелуев. — Потом отправь мне. Их хочу себе тоже. — Обязательно. — Артем мягко чмокает меня в волосы и встает из-за стола. — Мамуль, спасибо. Я, с вашего разрешения, в душ. Вы не засиживайтесь. Нам вставать рано. — Я тоже пойду, девушки. Посплетничайте спокойно. — Виктор Петрович приобнял меня и чмокнул жену, ретируясь вслед за сыном. — Кирунь, поможешь утром мне с корзинкой? Напакуем, нас много будет. Все наши приедут. На дачу съездим, посмеемся, отдохнем. — она подсаживается ко мне ближе и обнимает за плечи. — Конечно, помогу. Скажите во сколько встаем и я вся ваша. — я подаюсь на ее объятия. Надеюсь, из-за того, что я почти в ее семье теперь, я меньше нравиться не перестану. — Все хорошо? — мне прекрасно понятен ее вопрос. — Все хорошо. Поверьте. Я поняла, что мне больнее без него, чем с ним. Я не могу. Мне он просто нужен как мой человек, рядом со мной. Он меня любит в ответ, и я счастлива. — вырывается дурацкая улыбка снова. — Мне иногда кажется, что он может делать, что захочет, а я все равно не уйду. Наверное, просто слишком слабая. — Ты просто полюбила его. Я, как любая мать, скажу, что мой сын самый замечательный, конечно, но он ошибся слишком сильно. — разговор велся на уровне шепота. Не потому, что мы скрываем это, потому что это глубокая тема. — Он сделал больнее любого другого поступка на этом этапе ваших отношений. — Я знаю, теть Тань. Не маленькая, все понимаю. Но я его люблю. И сейчас, другие его поступки сказали мне, что он меня хочет рядом, что он меня любит. Мне меньше больно. С каждым разом, что Тема говорит мне, что любит, что ценит, когда целует, мне легче и легче. Рана будет навсегда, но она болеть не будет. Как говорится, сам натворил, сам исправляет быстро. — я встала с места и подошла к графину с вишневым компотом. Во рту пересохло. — А я все равно рада, что мы тебя в свою семью переманили. — настроение у женщины сменилось с меланхолии и размышлений, на небольшое злорадство. — Я помню еще тебя замужем за Темой другим, и тогда смотрела и думала, что такая ты замечательная жена. У тебя все всегда было чистенько, аккуратно, прибрано. Загорский всегда ходил обстиранный, ухоженный, сытый. И мой, вечно как. На этом моменте послышался «тихий» кашель с порога. Цокнув языком и отмахнувшись, женщина намеревалась продолжить, но воспринимать всерьез это было нельзя: говорила, скорее чтобы сына достать, нежели мне рассказать. Артем подходит и обнимает, закрывая своим телом от мамы полностью. — Не слушай мою маму. Наговорит, а мне разгребай! — нарочито «тихо», снова, заговорил парень. — Вот, как обычно, маму не слушай! А потом… — обижено буркнула тетя Таня. — Мы спать пойдем, теть Тань. Я еще в душ, и потом окончательно спать. К скольки мне вставать? — поинтересовалась я. — Давай в шесть. Там соберемся по-человечески и всех соберем. И в церковь потом. Будет нормально? — мы вернулись обратно к человеческому настроению, и к нормальному тону разговору. Без шуток, но и без траура. — Конечно. Спокойной ночи. Тема поволок меня в спальню. Сразу ложиться я не планировала, надо еще после дороги ополоснуться. И у Артема на меня были совершенно другие планы. Он почти нагло ко мне приставал. — Ты весь разговор слышал? — шепотом спросила я. — С момента, что ты считаешь себя слишком слабой. И с этим я готов ругаться. Ты одна из самых сильных девушек, которых я знал вообще. Ты меня простила, меня полюбила. Я должен быть мужиком и оттолкнуть, если чувствую, что во вред тебе. А я не могу. Твоя забота, твоя улыбка, твои прикосновения, все меня делает слабым. Все заставляет любить тебя только сильнее. А еще я очень рад, что у тебя меньше болит. Рад, что любишь в ответ. Мне большего не надо. Я не могла на это ответить. Просто молча поцеловала. Он улыбнулся в ответ и отпустил. Неловко было стоять в одном полотенце. Дома-то все равно, но не в соседней спальне от его родителей. Каникулы предвещают быть просто замечательными.

***

Я не давал Кире встать с постели уже около минут пятнадцати. Сдался я довольно быстро, ибо не спал куда дольше чем она. Едва глаза прикрыл, так уснул железно снова. Только и почувствовал, как она мягко целует в лоб и встает с кровати. Приспала меня замечательно, девочка. Прижималась всю ночь. — Тем, пора вставать. Пошли собираться. Поедем отмечать и собираться вместе снова, семьей. Давай. Вставай. Я пока наряжаюсь. — я глаза открыл около восьми утра. Кира сидела около меня накрашенная, но все еще в домашней одежде. — Спасибо, солнышко. — сажусь, чмокая ее в щеку. Понаглею в такой светлый праздник. Вместо остаться в ванной, пока чистил зубы, решил пройтись обратно и посмотреть на свою красоту. Кира как раз зацепляла себе небольшой веночек из красных маков на распущенные темные локоны; фигурка была скрыта под красным, льняным, в тон веночку, платьем, и невысокие черные каблучки стояли около шкафа. — Нравится? — шатенка обернулась ко мне личиком, уже одетая и обутая. Красивая. Очень. Почему-то смущенная, с алыми щечками. Румянами она никогда не пользовалась, я не замечал, по крайней мере. Забыв о наличии зубной пасты у себя во рту, я хотел ответить, но потом понял, что чуть пол весь не загадил. Кира звонко засмеялась тому, как быстро я ушел оттуда. Правда, красивая очень. Вообще, она красивая. Мама погнала собираться по ускоренному режиму. Мужики, то есть мы с отцом, решили, что собираться нам меньше всех и поэтому решили, что можно вообще медленно одеваться. Поэтому и, собственно, получили нагоняй. Кира с мамой минут пятнадцать нас ждали. Ну нам это просто так еще и не сошло с рук: мы же еще и в рубашечках должны, с иголочки. После церкви, у меня еще одно важное дело было. Мне нужно было уехать поговорить с одним знакомым и чем раньше это сделать, тем лучше. В данном случае, лучше всего сегодня. Мы оба тут, и оба со свободным временем. Я — относительно, но надо объяснить свой уезд Кире. — Я съезжу кое-куда, мне с одним человечком встретиться надо. Вернусь через пару часиков, но я к двум уже буду, обещаю. — приподняв наши сплетенные руки, я целую ее ладошку. — Тебе обязательно? Просто спрашиваю. — быстро переспросил Кира, немного обеспокоенно глядя на меня. — Обязательно. Этот человек уезжает завтра из города заграницу. И нужно увидеться перед этим. Скоро увидимся, слушайся родителей. — я усмехаюсь, увидев надутые на мое последнее предложение губки. — Я люблю тебя. — Я люблю сильнее. Будь осторожен и не бей никого, пожалуйста. И сам не попадайся. Просто аккуратно. — девушка очень нежно касается моего лица и чмокает в подбородок, отпуская от себя. — Обязательно, не переживай. С семьей оставлять не боюсь. Ты сама тут всех доведешь. — получив еще по рукам, я ретировался обратно к машине. Родители уже знали, что я занят, но вот Кира была последним маленьким звеном. Дорога к месту была больно знакомой и неприятной. Да, мужики раздражительные и ревнивые, не только бабы на месячных. Хотя, Кира мне никогда мозг не выносила. Она просто говорила, что сильно болит (не всегда), и ластилась ко мне еще сильнее, чем обычно (это уже всегда, в любом случае). — Здравствуй. Что-то случилось? Я искренне не понял, почему ты хотел встретиться. Загорский подает мне руку, чтобы я ее пожал. На лице и правда какое-то непонимание и шок, но, и в то же время, спокоен, как удав. Черт, чувствую себя маленьким провинившимся мальчиком перед отцом. — Я хотел поговорить о Кире. — это его тем более не удивило. Артем кивнул на дверь в дом. — Прошу. Коньяк не предлагаю, ты за рулем. Выпьешь чего-то? — У меня очень времени нет. Мы отмечаем и я обещал быть дома к обеду. Тем, я вижу и понимаю, что ты ее любишь. Я сам такой. Не собираюсь ни делить тебя с ней, ни отпускать ее от себя. — врач меня перебывает на пол слове. — Она тебя любит, а не меня. Не дурак, сам понимаю. И знаю, что она хочет быть с тобой. Но у нас есть определенные моменты в жизни, которые мы с ней будем делить до конца. У нас есть история, которая только наша и тебе не желаю ее познать. — встрял он, опираясь на кухонный стол. — Я знаю о Даше. После этой моей фразы он приостановился и посмотрел на меня с уже большим интересом. Не ждал, что Кира меня посвятит в подробности своей жизни. А особенно, их совместной жизни. — Она тебя правда любит. Об это истории знает крайне узкий круг людей. Один из них — твой брат. Андрей нам помог с этим справиться. Он отличный друг и мне как брат. — киваю, всем видом показывая, что пока что согласен. Важный момент — пока что. — Мне искренне жаль, что так случилось. Но если она зациклиться, то будет плохо. Сам понимаешь. Она старается, она от тебя ушла и уехала, но я хочу ей помочь зайти еще дальше. И все. — Артем ждет, понимая, что я не закончил. — Я ей предложение сегодня хочу сделать. — Надеюсь, не разрешения спрашивать приехал? — шутка немного разрядила обстановку. — Нет. Просто убедиться, что ты не стоишь у меня на пути. Я не собираюсь запрещать вам общаться, или что-то еще в этом роде. Просто не хочу, чтобы ты переходил границы. Если что. — беру налитый хозяином стакан сока и просто кручу в руках. — Кира никогда не изменит тебе, если полюбила. Она ко мне не то, что не прикоснется, она язык прикусит и будет мне тебя хвалить в любом случае. Не в штыки воспринимай, но когда ты ей изменил, она все равно мне говорила, какой ты хороший и как она скучает. И не позволила к себе коснуться и пальцем, кроме объятий. Все. «Не хочу» и все. — мужчина пожимает плечами. — Я пытался ее вернуть, пока знал, что одна. Но я не хочу делать ее несчастной для себя, для того, чтобы она просто была в этом доме. В общем, совет да любовь. Не откажет. Поверь. — Спасибо. — телефон жужжит, отвлекая на секунду. Быстро читаю У тебя все в порядке? У меня почему-то сердце не на месте. Будь осторожен. Люблю сильно. — Это Кира, прости. Должен написать. Все хорошо. Я скоро приеду, часик-полтора с дорогой. Не волнуйся. И я тебя люблю. — Да, она волнуется. Тебе лучше ехать. Она просто будет нервничать. Ты ей говорил, с кем встречаешься? — Нет. Не хочу, чтобы думала что-то не то. Потом расскажу. Но ехать мне правда пора. Увидимся как-то. — теперь я уже протягиваю руку. — И. Чтобы сюрпризом не было. Мы всегда ездим на кладбище к Даше. На следующий день после Пасхи. Поэтому будет просить тебя отвезти ее завтра. — Конечно. С этим без проблем. Я уехал почти сразу. Нормальный он мужик, но грызет где-то. Грызет не из-за ревности, а скорее из-за чувства собственности. Если бы не любила, то никогда в жизни бы не простила за измену, да и вообще бы внимания на Рудову не обратила. Она бы просто забила на факт того, что та на мне висела. — Да, малышка, привет. — шумно выдыхает. Услышав шум машины, успокоилась. — Я. Прости, не хотела отвлекать. Просто надо было тебя услышать. Не знаю. Извини, если я помешала. — почти шепчет. На заднем фоне слышен смех детей. Уже все собрались, наверное. — Все хорошо, я уже еду к тебе. Ты чего так разнервничалась, девочка? — я улыбаюсь, стараюсь успокоить и ее. Чувствует, наверное, что я недоговариваю. — Мне минут пятнадцать осталось. — Просто как-то так было, нехорошо. Надо было узнать, что ты в порядке. Мы ждем тебя. Андрей с Леной приехали с Лизкой и Мариком. Сережа уже едет со Светой и Женькой. Тут пока только мы с родителями. — голос успокаивается, становится мягче и даже еще теплее и нежнее, чем раньше. — Я повернул только в поселок. Минут семь. Она молчит и просто слушает меня и шум машины. Кажется, сейчас этого достаточно, чтобы она просто была спокойно. Вжимаю педаль сильнее, набираю скорость, но тут же почти молящий тон: — Не гони, пожалуйста. — Не буду. Мне два поворота до нашего дома. Кира успокоилась и отключилась окончательно, только когда я въехал во двор. Стояла около открытой входной двери, такая же нарядная. Дети уже повисели на ней, уже видно. Стала улыбаться мне сразу, а не успел я из машины выйти, как тут же повисла на мне. Ей почему-то было не по себе. — Я соскучилась. Разобрался с делами? — Да. Все хорошо. Я тоже по тебе. Пошли праздновать дальше. — Тем. — притормозила меня на месте, позволяя себя приобнять почти полностью. — Хочу попросить тебя об услуге. — Мы не чужие, можешь просить просто. Не об услуге. За услугу обычно должны. Ты тоже можешь быть должна, если захочешь. — я пошло подмигиваю, она краснеет и бьет меня ладошкой по плечу. — Конечно, проси, Кир. — Артем и я обычно ездим на следующий день после праздников к Даше. Можешь меня утром отвезти завтра? — я, видно, слишком надолго затормозил. Кира тут же засуетилась, и смутилась еще больше. — Я пойму, если ты не захочешь или. — Так, сразу стоп. — поворачиваю ее полностью лицом к себе и останавливаю на ходу. — Захочу. Потому что это твоя жизнь. И ни в коем случае не подумаю тебе запрещать, никогда. С ума сошел, если запрещу, и от меня надо сразу уходить. К Даше — никогда. — Спасибо. — и целует. Одними такими поцелуями с этого самого ума сведет. — Пошли, нас родители ждут. Знала бы она, во что это все сейчас превратится, не поехала бы в жизни. Не такая наша пошлая Кира-фотограф в жизни, не занимается сексом со всем, что движется. Стоит, обнимает меня крепко и краснеет в тон своему сегодняшнему наряду. — Ну и где тебя носило? Отец приучил в праздники работать! — мама упрекает, но все равно улыбается мне. — О, брательник! Теперь я вот доволен, а не то, что в прошлый раз! — Андрюха внаглую пародирует Кирин возглас в кафе, когда она заявила, что родниться с ним не собирается и племянников рожать тоже. — Да иди ты! — Дядя-папа! — Женька налетает на всех на нас и я ловлю ее почти сходу. За пять лет выработался рефлекс; всю жизнь так бегает. — Привет. — Привет, Жека. Как дела? — я щекочу малышку и она извивается у меня на руках. — Хорошо. Кира тут. Только без штучек. — ну да, она же не работать приехала. Вот Женьке и скучно. — Не волнуйся за штучки, иди к Лизе играться. — шлепнув девочку по попе, я отпускаю и притягиваю свою девочку, чуть постарше, обратно. Ох, получу я дома полотенцем каким- нибудь по своей певучей морде. Мама стала нас быстро собирать к столу. Все традиции сразу были соблюдены. Мама с папой там носились, с яйцами, с супами, с едой, и мы все работали как конвейер: просто стояли ленточкой от летней кухни к беседке и передавали все, а дети смотрели друг за другом. В разгар празднества, когда уже почти все, кроме меня, Киры, детей и Лены, еще кормящей грудью, попробовали достаточно Кагора. Нащупав рукой коробочку в кармане праздничных брюк (наверное, еще и свадебных, ха-ха), решаюсь заткнуть очередной, в этот раз слишком пошлый анекдот, от своего старшего брата: — Андрюх, я тебя помолчать попрошу, пару минут. Может больше, как пойдет. Это не от меня зависит. — прокашлявшись, я смотрю на Киру. Она смотрит на меня еще большими глазами. Я нагло улыбаюсь и предчувствую шок. Встаю с места и немного тяну девушку на себя. — Прелюдий не будет. Слова растратил по дороге домой. Кир, выходи за меня замуж? Появляется бархатная коробочка, купленная еще в туре, в Питере. То кольцо мне понравилось, еще перед нашим концертом там и, поняв, что в Москве такое не найду, после концерта вернулся в тот же магазин. Да, я давно уже готовился к моменту, но никогда не успевал по-человечески поговорить с ней. Кира шумно выдыхает и смотрит на меня, как не верит. Я улыбаюсь, стараясь расслабить и ее. Шатенка игнорирует кольцо, игнорирует всех вокруг и обнимает меня, зарываясь лицом мне в грудь. Чувствую влагу на рубашке. — Так, Ленка, Светка. Это «да», «нет», «я подумаю», или «мне понравилось кольцо, но пошел ты к черту»? Расшифруйте! — получаю кулачком по спине за свою шуточку, смехом поддерживают остальные. — Шучу, солнце. Но так ответа и не услышал. Что думаешь по поводу свадьбы? — Да, Тем. Конечно, да. — в общей тишине был слышен ее шепот и хриплый от слез голос. — Замечательно. Никто из присутствующих не против? — я оглядываю комнату, тоже пропуская смешки. Не найдя никого «против», я надел ей на безымянный пальчик колечко. — Были бы документы, сам бы расписал, честно. Свидетелей толпа. — Клоун он в тебя, отец. — слишком громко вздыхает мама. — Я люблю тебя. — Кира говорит шепотом, чмокая меня в губы. — Просто люблю. Конечно, за наше здоровье тут же все выпили, и загудели по поводу предстоящей свадьбы и всего такого. Но Кира никак не могла унять слез. Совсем. Просто плакала ручьями, периодически утирая тушь. Это, естественно, заметили все. — Я тебя опять до слез довел, в очередной раз? — поцеловав, утыкаясь лицом ей в плечико, не в полную силу. — Нет. Я сама себя. Это не только из-за предложения. — выравнивается и выдыхает ровно. — Что-то случилось? — теперь интересуется Андрей и с ужасом смотрит на меня. Я жму плечами. — Я просто своему уже «почти-мужу» три дня не могу сказать, что беременна. Давлюсь соком и смотрю на нее. Теперь у меня рот открывается не хуже, чем у нее. Отомстила за шок, так отомстила. Наплевав на любые правила приличия, касаюсь губами шеи и почти сгибаюсь, ладонями касаясь совсем плоского животика. Ничего не видно. Вот мне все ее слезы, все ее переживания, смущение. Вот оно все. В одном маленьком жителе ее тела. — Тебе же врачи сказали, что не раньше следующего года? — Медсестры вместе со мной плакали. — Кира потупила глаза, как застеснявшаяся школьница и, кажется, наконец, стала успокаиваться. Сейчас это еще важнее, чем обычно. — Все, не плачь. Не надо. Ты молодчинка, умница. Я тебя люблю, слышишь? — И я тебя, Тем. — ладошка касается моего затылка и ласкает орла на ней острыми ноготками. — А срок, срок какой, ну? — не выдержал Виктор Петрович, обрадовавшись появлению внуков. — Маленький совсем, шесть недель заканчивается. Совсем еще маленький кто-то. Кира искренне рассмеялась моему задумчивому лицу. А зря, я всего-навсего считал, когда мы успели малыша получить в подарок. — Получается. Дубаи? — Да. Ровно первая неделя в отпуске. Теперь уже плакали все остальные, почти, включая меня. Тьфу ты, точно бабой стал. Совсем.