magic city

Прошла неделя. Он не появился. Я нервно заламываю руки и старательно избегаю Токио. Мне не хочется, чтобы она знала, как глупо я наступила на те же грабли. Не могу бегать вечно, но максимально оттягиваю момент, когда мы останемся наедине. Сейчас начало пятого утра, понедельник. У меня слипаются глаза, потому что последние ночи, а точнее дни, выдались у меня крайне неспокойными и я даже не чувствую, что спала. Выхожу на перекур, наверное, уже десятый по счету. Когда в руках оказывается пачка сигарет, я на мгновение задерживаюсь. Бросить, может? Только сейчас время совсем неподходящее. Успеваю сделать только одну затяжку, когда дверь чёрного входа открывается и я слышу стук каблуков. Превосходно. Намеренно не поворачиваюсь, продолжая глядеть в рассветающее небо. — Мы можем об этом не говорить, но не разговаривать совсем это... Ну, так себе затея, — Алиса щёлкает зажигалкой и я тут же ощущаю запах её ментоловых сигарет. — Он исчез после того, как я была с ним в привате. И мы, кажется, говорили о том… — сглатываю и пытаюсь вздохнуть поглубже, унимая дрожь в руках. — О нас? Хотя, о каких, блять, нас… — То есть, у вас с ним что-то было? — спрашивает, когда я поворачиваюсь. Токио со сложенными на груди руками слегка ежится от холода. — В том и дело, что нет. Это просто так странно, обычно наоборот происходит, какой-то близкий контакт и только после чувства, а мы с ним… — Ты же понимаешь, что у всех отношения разные? Как снежинки, — я удивленно вскидываю брови на такое сравнение, — они не могут быть одинаковыми ровно также, как и идеальными, но все всё равно красивые. Я дёргаю плечом, вроде согласно, а вроде бы и сомневаясь, что это про меня и Глеба. У нас ведь с ним вообще ничего не было. А может, это и не про нас вовсе. Чтобы подтвердить свою догадку, чуть понижаю голос и спрашиваю: — Вы с мужем опять поссорились? Токио вздыхает и ничего не отвечает, но я прекрасно понимаю, что ответ положительный. — Не соскакивай с темы, — она тушит сигарету, следом доставая другую. — Тебе так сложно признать, что между вами что-то происходит? — Какое это имеет значение, если он исчез быстрее, чем я успела выйти в зал? — неосознанно повышаю голос, на что Алиса, к моему счастью, не реагирует. — А если не исчез? Может, ждёт, что теперь ты проявишь инициативу? — Что мне сделать? Написать ему? — на это девушка как-то загадочно приподнимает уголки губ. — Ты знаешь, где он живёт. Не может быть, что она не шутит. Я смотрю на девушку долгие десять секунд, ожидая, что она признается в шутке. Но Токио всё такая же серьёзная, как и до этого. — Ты на полном серьёзе предлагаешь взять и просто заявиться к нему? — я не понимающе выгибаю бровь. Брюнетка кивает. — Более конченной идеи я бы не придумала. — У меня хотя бы какие-то есть, а ты и дальше будешь бояться рискнуть и сделать осечку, — Алиса жмёт плечами и притаптывает сигарету каблуком. Встряхивает головой, поправляет волосы и перед тем, как уйти, напоследок говорит: — Вылезай уже из образа холодной стервы, у которой всё под контролем. Ошибаться тоже бывает полезно. С недовольным прищуром провожаю её спину и только тогда, когда двери захлопываются, даю себе сделать то, чего давно не разрешала. По щеке стекает горячая слеза, губы выдыхают болезненный стон, грудную клетку спирает и мне сложно вздохнуть. Не признать, что Алиса права, будет означать как раз то, что так и есть. Всё равно считаю, что она лезет не в своё дело глубже, чем стоит, и слова подбирает не те, пусть и говорит правду. Я заебалась быть сильной, если напускные равнодушие и надменность можно так назвать. Может, мне действительно стоит попробовать. Терять всё равно нечего, а мою гордость ничего уже не заденет сильнее чем то, что я позволила себе поддаться соблазну переспать с Артёмом. После всего, что он мне сделал. Почти безумие и отвага, только мне больше подходит инфантильность и импульсивность. Быстро стираю следы своей минутной слабости, поправляю макияж и возвращаюсь в зал. Мучиться остается недолго, а ожидавший меня кофе успевает остыть за время моего отсутствия. В сторону Токио я даже не дышу, не то, чтобы не смотрю. Хотя стоит отдать ей должное, эти резкие слова дают мне повод задуматься и даже принять такое сомнительное предложение. Но только с одним условием — если Глеб не появится в следующую мою смену.

***

А должен был вообще? У него нет никаких обязательств передо мной, с чего бы вдруг. Глупо было надеяться на появление Голубина, а ещё глупее брать с самой себя слово. Наебать кого-то это то ещё удовольствие, а вот саму себя — почти преступление. На часах час ночи. Сегодня я не работаю, но и лечь спать в такое время не могу. Поэтому всё, что остаётся, это скуривать запас сигарет на ближайшую неделю. Вишнёвый Чапман уже, кажется, въелся в мои губы, потому что кроме сладковатой липкости я не чувствую ничего. Руки трясутся. Мне страшно. Страшно от того, что я и правда буду всю оставшуюся жизнь бояться сделать шаг навстречу, открыться, довериться, позволить себе расслабиться и позволить кому-то увидеть эту слабость. Ещё одна и еду. Нечетное количество сигарет получается тогда. Значит, ещё одну. Это никогда не закончится. Похуй. Быстро, чтобы не успеть передумать, вызываю такси в приложении. У меня есть четыре минуты. Превосходно. Меняю домашний халат на белую рубашку и джинсы, накидываю на плечи длинное пальто и «впрыгиваю» в кроссовки. Сегодня абсолютно исключительная ночь во всех аспектах, потому что я бы никогда не появилась в таком виде на людях. Макияжа на мне тоже никакого. Успеваю только мазнуть красным блеском по губам, надеясь, что это поможет. Волосы только вымытые, без укладки. Есть большой шанс, что меня никто и не узнает. Толком даже не понимаю, что происходит в моей голове. Вроде рой мыслей, вроде звенит пустота. Чуть не пропускаю вопрос таксиста мимо ушей, настолько его голос сейчас кажется инородным в моём мире. Оказываясь у подъезда задаюсь вопросом, насколько вообще прилично заявляться ночью к человеку, от которого неделю с лишним ни слова. Насколько тогда прилично с его стороны исчезать сразу после того, как у нас случается не последней важности разговор? Я злюсь. Понимаю это только тогда, когда в мою руку в кармане впиваются ключи от квартиры. А ещё у меня нет никаких гарантий, что Голубин дома. И если его действительно не будет, я разозлюсь ещё сильнее потому что окажется, что я зря двадцать минут терлась под подъездом в ожидании какого-нибудь его обитателя. Пятьсот третья квартира. На губах непроизвольно появляется улыбка от мыслей о дне фестиваля. Ударьте меня, пожалуйста. Я действительно сейчас тут? Смотрю на дверь, прислушиваюсь. Тишина гробовая, но какие-то шорохи до меня доносятся. Или я себе их придумываю, может, из других квартир. Интересно, сколько я могу тут простоять ещё, просто чтобы дать своему страху одержать надо мной победу. Стучу. Рука выполняет действие за меня, а я чувствую, как тело немеет, когда абсолютно точно за дверью передо мной раздаются шаги. Из-за шума в ушах уже успеваю подумать, что и шаги мне чудятся, когда дверь открывается. Из дверного проёма на меня смотрит Голубин. Не выглядит удивлённым, скорее наоборот, и чертовски уставшим. Уголки его губ приподнимаются, когда он осматривает меня с головы до ног. Думаю, что я сделала достаточно, чтобы оставить Глебу право начать сегодня первым. Поэтому он отходит в сторону, тихо произнося: — Проходи. — Спасибо, — шёпотом отвечаю, переступая порог квартиры. Тут всё также прохладно, всё также открытый настежь балкон. Парень идёт впереди меня, я за ним. Мы поднимаемся на второй этаж и, зайдя в одну из комнат, попадаем в домашнюю студию. Остаюсь стоять у двери. Глеб присаживается на край стола, смотрит на меня. Вся ситуация ощущается невероятно неловко и странно, так что я всерьёз подумываю о том, чтобы просто выйти. Но, наконец-то, у Голубина хватает сил начать: — Прости. Прикрываю глаза. Хочется ответить колкостью, издевательским тоном задать вопрос «за что?» или сообщить ему о том, что он поступил как мудак. Беру себя в руки, стараясь держать голос максимально ровно: — Я надеюсь, что у этого есть серьёзная причина, — делаю несколько шагов навстречу парню. — И что это не из-за меня. — Из-за тебя, — с опустившимся в пятки сердцем и раскрытыми от шока глазами я замираю, — но это не то, о чем ты думаешь. — Я уже не знаю, что думать. — Подумай о том, что я тебе очень благодарен, — опять он это делает. Улыбка на лице Голубина становится шире и всё также пропитана нежностью и теплом. — Ты дала этому месту второе дыхание. — То есть?.. Я непонимающе хмурюсь, когда Глеб кивает на экран одного из мониторов. Записи треков, тексты, какие-то наброски. Всё новое, даты совсем свежие. Вопросительно поднимаю глаза на парня, лицо которого оказывается лишь в полуметре от моего: — Ты на студии всю неделю провел? — Да. Заметно? — гордо хмыкает, на что я снисходительно вздыхаю. — Выглядишь как труп. Заметно, — снова немного отхожу, не желая сильно сокращать дистанцию между нами. — Только я всё равно не понимаю, каким я боком. — Я долго думал, где и в ком искать вдохновение. Быть может, стрипклуб? Много красивых девушек, разных, — отталкивается от стола и подходит ближе, — но «ту самую» нужно было искать в тени коридоров, а не свете софитов. — Глеб, так не может быть. Мы… — отвожу взгляд и сглатываю ком в горле, сжимая край рубашки. — У меня работа, у тебя музыка, нам ещё нужно время, чтобы расстаться с прошлым. Из этого всего ничего хорошего не выйдет. Парень кусает щеку, отворачиваясь в сторону окна. Выглядывает в нем что-то, обдумывая, и вздыхает. Напряжённо наблюдая за его лицом, пытаясь прочитать хоть одну конкретную эмоцию и о чем он думает. — Ты так думаешь? — спрашивает он наконец. Я неуверенно пожимаю плечами. — Да. Наверное, — последние буквы превращаются в невнятную кашу. Я уже ни в чём, блять, не уверена. — Просто… Я боюсь, что мне снова будет больно. Также, как и с Артёмом. И я знаю, что ты сам знаешь, каково это, но всё равно… — В общем, нам не стоит торопиться? — в голосе Голубина мелькает какая-то насмешка, но я списываю это на свои нервы и киваю. — Да. — Хорошо. В следующую секунду Глеб оказывается опасно близко и я даже не успеваю понять, в какой момент на моих губах и языке ощущается горечь табака и виски. Чувствую, как крепко, но в то же время нежно меня сжимают его руки, и расслабляюсь. Отвечаю на поцелуй, складывая руки на его шее и прижимаясь ближе. Теперь я конкретно влипла.