magic city

— Я так не могу. Шатохина отстраняется, виновато глядя на Глеба, но и не отпускает. Парень понимающе кивает, тоже не отходя от Лизы. — Прости. — Нет. Мне нравится эта часть, — девушка кидает выразительный взгляд на губы Голубина, — и мне нравишься ты. — Я понимаю твои переживания, но мне всё равно кажется, что ты преувеличиваешь, — парень делает шаг назад нехотя. Лиза скрещивает руки на груди. — Значит, не понимаешь… — Понимаю, — с явным нажимом повторяет Глеб. — И понимаю, что всем нужно разное время, чтобы отпустить прошлое, но два года — это уже садомазохизм. — Да почему вы ко мне все приебались с этим?! — неожиданно вскрикивает девушка. Голубин ошарашенно смотрит на Шатохину и на то, как дрожат её губы. Девушка съезжает вниз по стеклянной перегородке и прячет лицо в ладонях, когда раздаются тихие всхлипы и её плечи начинают подрагивать. — Лиз, ты чего?.. — Глеб медленно подходит и садится на колени перед управляющей, аккуратно касается её руки. Та дёргается, вжимаясь в стену за собой. — Тебе может воды принести? — Какой воды?! Ты совсем… вы... блять, я… — ещё один всхлип и слова превращаются в совсем неразборчивое бормотание. Голубин рассеянно оглядывает пространство вокруг себя, пытаясь понять, что лучше предпринять. К чему-то такому его жизнь не готовила и он осознает, насколько сейчас беспомощным себя чувствует. Прижимает к себе. Не знает, стоит ли так поступать, но других вариантов не видит. Сначала Лиза пытается его оттолкнуть, но поглаживающие её по спине руки и тихий голос Глеба, нашёптывающий что-то подбадривающее, достаточно быстро дают почувствовать себя в безопасности и расслабиться. Девушка обессиленно утыкается носом в плечо блондина, часто и рвано дыша. Ей стыдно. Понимает это, когда чуть успокаивается. За то, что скатилась в истерику при нём, за эту излишнюю слабость. Ещё и сразу после того, как они поцеловались. — Извини, пожалуйста, я не знаю, что на меня нашло… — Шатохина приподнимает голову и заплаканными глазами рассеянно смотрит на Голубина. Парень рассматривает лицо девушки, большим пальцем бережно стирая слезы с щёк. В этот момент думает только о том, что стоило заехать по лицу Артёму ещё много лет назад, потому что даже тогда Лиза плакала из-за него достаточно часто. Не сделал же этого потому, что были друзьями, хотя очень хотелось. — Всё хорошо, дыши, — гладит волосы, другой рукой придерживая за плечо. — Ничего страшного не произошло. Глаза девушки чуть округляются в удивлении. Чувствует дежавю, толком и не помня, когда подобная ситуация имела место... ... — Дыши, дыши, — блондин перехватил подбородок девушки и грубовато развернул его к свету тусклой лампы. — Что это? — Это какие-то... Я не знаю, Глеб, — Шатохина хныкнула и попыталась вырваться, но хватка Голубина не позволяла этого сделать. Он раскрыл веки Лизы, рассматривая зрачки. — Мне так плохо, боже... — Знаю, знаю, — отпустив девушку, встал и оглянулся, тут же натыкаясь глазами на зиплок. — Серьёзно, колёса? — Где Артём? — Шатохина запрятала голову в колени, пытаясь заглушить головную боль. — Сука, я его когда-нибудь убью, — Голубин вздохнул особенно тяжело, понимая, что таблетки у девушки взялись не из воздуха. — Он же меня любит, он сейчас за мной придёт, — простонала Лиза. Глеб кинул на девушку то ли сочувственный взгляд, то ли полный скептицизма. В этом он сомневался также, как и в том, что сейчас Артём не трахал одну из своих фанаток в ванной на втором этаже. Всё-таки сочувственный. Казалось, что у этой розововолосой дуры в голове только опилки и Кулик, потому что иначе она бы увидела все его проёбы. А может видела, но просто признаваться себе в этом не хотела. — Вот что мне с тобой делать? — скорее риторический вопрос задал парень. Шатохина подняла на него глаза и в них вдруг появилась какая-то осознанность. — Сахар. — Что? — с удивлением переспросил Голубин. Лиза смазано махнула руками в воздухе. — Что-то сладкое, снизит действие кислоты. И свет тут очень яркий… — она зажмурилась, прижимаясь щекой к холодной поверхности стиральной машины за ней. — Раньше не могла сказать? — парень с раздражением цокнул языком, снова оказываясь возле девушки. — Я тебя отнесу в спальню, хорошо? — Только принеси… — Я всё принесу, только тебе нужно лечь. Без сопротивления подхватив подругу, Голубин принёс её в спальню. На вопросы пьяных друзей отмахнулся, попросил сделать музыку немного тише. Уже когда светлая макушка коснулась подушки, прозвучал тихий голос: — Прости, я опять тебе всё порчу… — Всё хорошо, ничего страшного… … — Ты как? — спустя пару минут затишья спрашивает парень. Шатохина оглядывается. Они всё ещё сидят на полу, ей всё ещё стыдно, но теперь не настолько. Появляется насмешливая мысль о том, что её совесть лучше бы давала о себе знать, когда Глебу приходилось возиться с ней во время бэд трипов. — Странно, — девушка вытирает запястьем последнюю дорожку слез, тут же делая попытку встать и не принимая помощь Голубина. — Я не знаю, какого хрена это было. — У всего свои причины. Если захочешь поделиться сейчас, с радостью тебя выслушаю, — парень отходит, хватая со стола телефон. Напряжение с него заметно спадает, когда потенциальная опасность минует. — Не захочу. Итак разревелась при тебе, как дура, хочется в окно выйти, — после этой фразы ловит на себе убийственный взгляд Голубина и добавляет: — Выйти покурить. — Пошли? Она вяло кивает, не видя других вариантов. Голова пухнет от количества произошедших за последние полчаса событий и выкуренных до этого сигарет. Но она осознанно принимает из рук парня следующую. Пять минут тишины кажутся вечными. У Шатохиной буквально руки чешутся завалить вопросами Глеба, хотя она чувствует, что тот сам испытывает такие же ощущения. Не выдерживает и решает, что крайним в решении этого вопроса должен быть именно Голубин, раз уж он первый начал: — Что делать будем? — голос дрожит от напряжения и предвкушения и Лиза даже не узнает его. Парень поворачивается к ней и несколько мгновений рассматривает её глаза. — Почему тебе так важно знать чёткий план действий? Настолько боишься непредсказуемости будущего? — с интересом ведёт бровью. И снова она крайняя. — Так легче, — прижимает щеку к плечу и прикрывает глаза, пытаясь спрятаться. — Когда на каждый шаг от точки А в точку Б у тебя есть запасной ход, а к худшему из вариантов ты готов с самого начала. — И тебя это устраивает? — Что? — удивлённо оборачивается. — Вечное напряжение, которое даёт ощущение тотального контроля. Как громко и страшно звучит. И это точно не про неё, нет. Не хотелось бы, чтобы было про неё. Но это факт. Теперь Шатохиной думается, что каждая собака видит её насквозь. Неужели это настолько предсказуемо? Или просто у её подруги и Глеба есть способность считывать её мысли, а вдобавок и давить на старые раны. — Не задумывалась об этом, — однотонно произносит Лиза. Блондин понимает, что её это задевает за живое, но не горит желанием развивать тему. — Одну ночь без ответа переживёшь? Не думаю, что хорошая идея думать о таких вещах в твоём состоянии и, — он кидает взгляд на часы, — в начале третьего ночи. — У тебя фетиш на избегание серьёзных разговоров? — снова придаёт себе командирский тон. Голубин скучающе вздыхает, будто этот разговор его утомляет. — Нет, просто сейчас на любое моё предложение я буду слышать «Глеб, так нельзя», «Глеб, мы не можем», «Глеб, это неправильно»… — Я тебя ударю сейчас, — шипит девушка и от злости сигарета в её руке ломается напополам. Глеб с толикой обеспокоенности хмурится и ловит запястье девушки. — Не поможет. — Тебе нужно расслабиться, ты более напряжённая, чем обычно. — Интересно, почему, — с сарказмом выдыхает Лиза, поворачиваясь к парню. — Может, потому что я всю неделю мучила себя вопросом «что я сделала не так?», как собака ждала, пока дверь клуба откроется и в неё войдешь ты с объяснениями, а когда этого не произошло, грёбанная Алиса сказала, что, оказывается, мне нужно было самой до тебя достучаться и всё прояснить? И вот я тут, снова слышу о том, что я что-то не так делаю и что все мои переживания оцениваются фразой «ты себя накручиваешь». Ахуеть просто. Голубин молча смотрит на Шатохину. В голове не укладывается, что она действительно так переживала. Ему всё это время казалось, что появляющаяся между ними химия важна для него, но никак не для Лизы. Ещё он отмечает, как по швам трескается её маска, хотя бы перед ним. Следом появляется вопрос, давно ли она держит это всё в себе и кому говорила об этом кроме него? Сейчас хочет просто обнять её и закрыть этим тему, но уже знает, что Шатохину это только разозлит. И тот факт, что она всегда хочет слышать чёткий внятный ответ, самому Глебу не нравится — он любит говорить загадками и делать, не говорить. — Не хотел, чтобы показалось, что я отношусь к твоим словам несерьёзно. Мне просто пока непонятно, почему ты настолько цепляешься за прошлое, — подходит немного ближе, с осторожностью кладя на её шею руку. — Но я хочу это понять, правда. Мне не всё равно. И что ему отвечать? Девушка просто смотрит на Глеба исподлобья, пытаясь подобрать слова. Опять расплакаться очень не хочет, но чувствует, что глаза снова пощипывает. Рвано вздыхает, жмурясь. — Наверное, всё-таки завтра поговорим. Я хочу спать, — выпаливает и наконец выбрасывает обломок сигареты в пепельницу. По лицу Голубина пробегает тень удовлетворения. — Хорошо. Останешься? Закусывает щеку. Хочет. Несмотря на всю свою раздраженность и злость, чувствует сильное желание быть рядом с Глебом. Но позволить себе поддаваться слабости настолько не может. — Нет, прости. Парень понимающе кивает. Не рассчитывал на положительный ответ, хотя надежда была. Голубин вызывает такси для Лизы, не желая даже слушать её возражения на этот счёт. Хотя ему неловко даже за то, что она приехала к нему сама. Когда уже прощаются, Глеб ещё раз проходится взглядом по Шатохиной. Не может отделаться от мысли, что Кулик что-то в ней сломал. Помнит, какой та была беззаботной, громкой и иногда даже вызывающей, и не верит, что она просто повзрослела. Девушка мнется в неуверенности, но затем всё же прижимается к Голубину в объятиях. Он отвечает, крепко прижимая к себе Лизу. Проводит рукой по длинным волосам, прикрывая глаза. Так спокойно. — Извини, мне так неловко за это всё, — сдавленно выдаёт Шатохина, слегка сжимая футболку парня. — Перестань, — тихо выдыхает, отстраняясь. Видит немой протест в карих глазах и чувствует, что она его так и не отпускает. — Точно не хочешь остаться? — Мне нужно подумать. В одиночестве, — делает шаг назад, тут же пряча руки в карманах пальто. Блондин кивает. — Тогда спокойной ночи. — Ага, и тебе, — Лиза улыбается на одну сторону и скрывается в темноте подъезда. Идёт по коридору, думая о том, как же, блять, хочется вернуться. И этого чувства она боится больше всего, когда рядом с кем-то становится лучше, чем с собой. Боится снова с головой нырять в человека, в чувства, терять свою личность, которую она так старательно пыталась собрать по кусочкам. Где-то на подкорке мозга бьётся мысль, что отношения могут быть другими, но приходится её глушить. Да, могут, а откуда знать, что так и будет? А не хуже, чем в прошлый раз? Таксист понимающе не заводит разговор и даже не здоровается с Шатохиной, видя, что она мыслями где-то не тут. Смотрит в окно, пока не решает прикрыть глаза, чтобы мельтешащие огни города не отвлекали от размышлений. Может, он и прав. Пора бы уже забыть всю эту историю с Артёмом, вот только как выкинуть сомнения из головы? И с чего вообще начинать? Ответ находится, когда нога девушки ступает на порог квартиры. Ебаные фотографии. Без капли сожаления срывает их со стены, даже не задерживаясь на них в последний раз. Стена теперь, правда, пустая. Шатохина решает, что обязательно нужно будет съездить за какой-нибудь картиной или что-то в этом духе, когда проснётся. Находит в себе силы вынести мусор и, вернувшись в квартиру, успевает только скинуть с плечей пальто, прежде, чем упасть в кровать. На губах сама появляется довольная улыбка.