magic city

Несколько лет назад Долгие гудки. Телефон норовит выскользнуть с трясущихся рук блондинки, но та крепко его сжимает, роняя заплаканное лицо в колени. — Привет, рыбка. Как ты? — Мама!.. — с надрывом всхлипывает и тут же заходится очередными рыданиями. — Тихо-тихо, дыши. Слышишь? Вдох и выдох. Медленно, — женский голос на том конце абсолютно спокойно даёт указания. Девушка пытается вдыхать и выдыхать, пока голос матери мерно считает. В конце концов становится легче, но тянущее и ломающее чувство внутри только разрастается. — Что случилось? — спрашивает, наконец. Шатохина шмыгает носом, вытирая слезы. — Мне Артём изменяет, — слова даются очень тяжело. Вызывают очередной приступ дрожи. — Что мне делать? — Он знает, что ты узнала? — Конечно, я как только… — Скандал закатила? Тебе сколько лет, Лиз? — разочарованный вздох. — Теперь ничего не делать. Я предупреждала, что семейная жизнь это сложно. — Мам, он мне изменяет! — возмущённо повышает голос. — Изменяет! Твоей дочери! — Рыбка, я слышу. Я понимаю, что тебе обидно, но это не повод тратить время на скандалы и истерики. Так бывает. — Что?.. — растерянно шепчет, удивляясь абсолютно равнодушному голосу мамы. — Есть люди, у которых есть потребность в разных сексуальных партнёрах. Это нормально и не значит, что он тебя не любит. — Как я должна в это поверить? Как я могу относиться к нему, как прежде, после этого? Ты шутишь? — Не относись, как прежде. Дай понять, что ты не пальцем деланая, тоже любовника заведи, — женщина слегка ухмыляется. — Я не хочу никаких любовников, если у меня есть Артём. Я его люблю, мам. — Физиологические потребности… — Ты же сексолог, как ты можешь нести такой бред? Или ты так говоришь только потому, что сама всю жизнь папе изменяешь? — Вот как раз потому, что я сексолог, говорю тебе, как есть. А в наших отношениях с отцом мы сами разберёмся… Тупо пялится в окно. Почему-то воспоминания о ситуации из прошлого накатили с утра пораньше, и ничего не остаётся, как от начала до конца прокрутить всё в мыслях. Мерзко и больно. Единственное, что спасает ситуацию, так это тихое дыхание за спиной. Точно знает, что Глеб уже не спит и даже вставал, но сдавать себя не спешит. Переживает, что её лицо выдаст настроение с потрохами, а объясняться ещё и сегодня об отношениях с бывшим совсем не улыбается. В конце концов прикрывает глаза и переворачивается, тут же обнимая парня и укладываясь на нём. Чужая рука мягко проводит по голове и плечам, губы оставляют поцелуй на макушке. — Ты очень плохо притворяешься спящей. Усмешка в голосе Глеба заставляет уголки губ предательски поползти вверх. Парень листает ленту в Твиттере, за чем начинает тихо подглядывать Лиза. — Кофе сделать? — Давай, — с энтузиазмом отвечает девушка, слегка приподнимаясь, — а я пока в душ сбегаю, совсем не могу проснуться. — Беги. Голубин отпускает девушку, наблюдая, как та наспех натягивает на себя футболку и взъерошивает копну волос. Что-то бесконечно очаровательное есть в её действиях, заставляющее сейчас особенно сильно жалеть о «приключениях» в туре. Спустя десять минут выходит на кухню, чтобы сделать обещанный напиток. Из ванной доносятся звуки льющейся воды. Почему-то рассчитывал, что Лиза уже должна была выйти, но тревожить всё равно не собирается. Принятием душа, правда, происходящее в ванной назвать трудно. Шатохина с нанесённой на волосы маской и пеной на теле сидит на полу, отрешённо наблюдая за струящейся водой. Монотонный шелест, словно однотонный фон для мыслей, на котором они звучат гораздо громче и конкретнее. С родителями она давненько не созванивалась. Не настолько, чтобы они не знали про развод, но и достаточно, чтобы они не знали, как та отмечала Новый Год. Что-то всё никак не было времени, да и желания, особенно говорить с мамой. Сейчас вообще ни к чему об этом размышлять. Надо вставать и выходить отсюда, тем более сама прекрасно понимает, что Глеб и его присутствие облегчат тягость. Делиться подробностями её отношений с семьёй пока не считает нужным. Спустя пару минут выходит из ванной, потирая влажные глаза. Голубин оборачивается на неё, с трудом подавляя ухмылку: от разгорячённой красноватой кожи исходит пар, на щеках нежный румянец, а мокрые пряди небрежно падают на плечи и лицо. — Сказала бы, что надолго. Кофе остыл, — парень подталкивает Лизе её чашку. Она неловко жмёт плечами, делая глоток. — А я всё ждала, что ты зайдёшь со словами «в душ, и без меня?», — поигрывает бровями и заставляет блондина чуть ли не подавиться. — Кошмарное у тебя обо мне мнение. Я без стука в ванную не врываюсь, — с шутливым раздражением закатывает глаза. Однако, по тени разочарованности, скользнувшей в глазах Шатохиной, понимает, что её настроение надо поддержать. — Но я тебя ждал тут. — Да? — хмыкает, наблюдая, как парень медленно огибает стол, подходя ближе. — И что же тут? — Ну… — задумчиво отводит глаза в сторону, позволяя руке коснуться горячего бедра. — Можно что-то придумать. Подхватывает Лизу, усаживая на холодной поверхности. Она с одобрением кивает, упираясь руками позади себя. Раскрывает ноги, позволяя Глебу прижаться к ней и найти своими губами её. Сквозь мокрую ткань массирует грудь, затем пробирается под футболку и грубовато сжимает упругую кожу. Руки с удовольствием вспоминают очертания фигуры Шатохиной, все плавные изгибы и пышные формы, которые так приятно трогать. Надавливает своим весом на девушку, заставляя её лечь на стол. Чуть стягивает вниз по гладкой поверхности, подхватив под коленями. Пальцы поддразнивающе скользят по внутренней стороне бедра и останавливаются, поглаживая ажурную ткань. Поднимает футболку, припадая губами к бедру. Язык ведёт извилистую линию вверх и задерживается у груди. Белоснежные зубы прикусывают сосок, заставляя блондинку рвано втянуть воздух. Прохладный ветер из окна вызывает новую волну мурашек на оголённой коже. Шатохина чуть прижимает Глеба к себе и направляет к шее. — Есть идея получше, — облизывает губы, кусает девушку за скулу. — Какая?.. — с лёгкими задыханием спрашивает, с мольбой глядя на Глеба. — Ложись на живот. Покорно переворачивается, перед этим позволив парню стянуть с себя футболку, и стопы вновь касаются пола. Голубин откидывает длинные волосы Лизы в сторону и отстраняется, проводя пальцами по голой спине. Сглатывает слюну, откровенно наслаждаясь открывшимся видом. Рукой оглаживает пухлые ягодицы и, звонко шлёпнув, сдвигает в сторону мягкую ткань. Чувствует, что нет смысла тянуть и дразнить девушку пальцами, поэтому стягивает с себя спортивки и входит резко, до самого основания, чтобы по кухне разлетелся протяжный надорванный стон. Лиза локтями упирается в стол, когда чувствует, как волосы на затылке стягивает. Намотав пряди на кулак, блондин оттягивает их к себе, заставляя девушку по-кошачьи выгнуться в спине. Кусает молочную шею, шумно выдыхая в кожу, под равномерный звон чашек на содрогающемся столе. — Быстрее… — глухой шёпот срывается с алых губ. Ускоряет темп, ещё ближе подтягивая Шатохину к себе. Вторая рука сжимается под её горлом, добавляя в мелодичные стоны сбивчивость и хрипотцу. Голубин закрывает глаза, зарываясь носом в светлой макушке и втягивает полные лёгкие какого-то пряного аромата. Обычно чувствует душевное спокойствие рядом с Лизой, но в такие моменты скорее наоборот, словно крыша едет со скоростью света. Прижимает, целует, трогает с остервенением, подобным зависимости. Словно боится, что завтра её уже не будет, впитывает каждую секунду близости. Он любит контролировать всё и всех, а всегда строгая управляющая сейчас тает в мужских руках от ощущения безвольности. Весь процесс только в руках Глеба, достаточно лишь слегка его направить. Осознание, насколько они друг другу подходят, просто взрывает мозг. Время тянется мучительно долго. Парень то набирает темп, то замедляется, заставляя Шатохину вскипать и хватать руками воздух. Вынуждает снова вжаться в стол, надавливая на спину. — Моя, только моя, — проговаривает сквозь зубы, уже доходя до конца. В ответ девушка протяжно стонет, ногтями цепляясь за край стола. Когда глаза словно ослепляет вспышка белого цвета и она обессиленно норовит упасть на стол, Голубин вовремя подхватывает её, поворачивая лицом к себе. Сбившееся дыхание и раскрасневшиеся щёки, алые пятна на шее. Прижимается к любимым губам, крепко сжимая Лизу. Когда её голова утыкается в его шею, вздыхает. Разрастающееся чувство в груди, так старательно игнорируемое парнем, сейчас будто растеклось во всему телу обволакивающим, нежным теплом. Таким же, как она сама. — Доставка или поедем куда-то? — Что-что? — растерянно спрашивает Шатохина, слегка приподнимая голову. — Кофе теперь точно остыл, — усмехается, проводя рукой по влажным волосам, — а готовить сейчас никто не будет. Так что, выбирай. — Давай поедем. С тобой опасно долго находиться наедине, — отстраняется и с лёгким смущением закрывается футболкой от пристального взгляда. — Пойду волосы высушить.

***

Расстаются лишь вечером, когда Лизе приходится пойти на работу. Глеб, лениво откинувшись на сиденье, провожает спину девушки взглядом через окно машины. У самого входа в клуб та поворачивается, чтобы послать воздушный поцелуй, и исчезает. На губах парня расплывается улыбка. Заводит машину и тянется за пачкой сигарет. На крыльцо клуба выходит высокий крепкий мужчина, глаза которого тут же упираются в Голубина. Замечает такой наглый взгляд и вопросительно вскидывает бровь. Брюнет как-то ядовито ухмыляется и возвращается обратно, хлопая дверью. — Сброд какой-то, — выплёвывает в пустоту, тут же подкуривая. Однако, внутри зарождается лёгкое волнение за Шатохину, потому что не похоже, чтобы в это время были посетители. Значит, с этим они работают вместе. Бармен? Охранник, может? Глеб раздражённо проходится рукой по волосам. Шумные улицы и огни ночного города сейчас почему-то ужасно давят. После тихого и спокойного дня с девушкой хотелось, чтобы и ночь прошла также. Но не в одиночестве. Что угодно, лишь бы не давящая пустота вокруг. Дорога домой занимает чуть ли не в два раза больше времени, чем обычно. Старается собрать сегодня все пробки, самые долгие пути, чтобы вернуться лишь ближе к полуночи. Холод подъезда заставляет вернуться в реальность, из которой он так неумело сбегает. Шарит по всем карманам, выискивая ключи. Тяжёлые шаги эхом отбиваются от бетонных стен, заполняя окружение хоть каким-то звуком. Уже перед своей дверью перепроверяет телефон на наличие новых сообщений, когда из-за спины раздаётся знакомый голос: — Прости, что без предупреждения. Рука с ключом замирает в сантиметрах от замка. Глеб прикладывает все силы, чтобы не вздрогнуть, и ошарашенно поднимает голову. На его плечо мягко ложится женская ладонь, от чего всё тело резко натягивается, как струна. — Что ты тут забыла? — в полтона спрашивает, позволяя стальным ноткам придать голосу угрозы. Поворачивается, скидывая с себя чужую руку: — Саш, что ты, блять, тут делаешь? — К тебе приехала. Что за тон? — она обиженно скрещивает руки на груди. Только тогда Голубин замечает стоящий рядом небольшой чемоданчик. — Ты не рад? — Я не рад? Блять, — обреченно хватается за волосы, — да я вообще в восторге. С каких пор ты решила, что можешь вот так заявляться сюда? Кучерявая с непониманием щурится. Сканирует взглядом лицо парня, что так въелось в память, скользит глазами по шее, которую ещё не так давно целовала, и замечает. Следы красной помады. — А-а-а, это, значит, — тянется к мужской шее, ближе наклоняясь к парню, — подружка новая, да? — Руки, — грубо перехватывает запястье, убирая от себя. — Тебя вообще ебать не должно. То, что было в Питере, было на один раз. И ты с этим согласилась. — Но я ведь и не рассчитывала, что Ваше благородство будет трахать бывших, когда дома ждёт «та самая», — она косо улыбается, слегка кусая губы. — А в этом случае, кажется, моё появление не должно стать большой проблемой. — Даже если, тебе это не даёт полномочий лезть в мою жизнь и тем более караулить под дверью моей квартиры. У тебя от соли совсем мозг высушился? — Ты мне это говорить будешь? Со злостью выдыхает, осекаясь перед тем, как что-то ответить. Тёмные глаза опасно блестят в свете луны, в то время как парень не выходит из тени. Кровь кипит от злости и пульсирует где-то в горле, челюсти сжимает до тупой боли. Две минуты назад казалось, что хуже одиночества ничего не может быть, но появление Вайсбейн заставило в момент пересмотреть приоритеты. — Что ты хочешь? — Я же сказала… — Нет, — отворачивается, открывая дверь. — Ещё что-то? Если нет, то уходи. — Куда? У меня тут никого нет, кроме тебя, — она жалобно оглядывается, хватаясь за собственные плечи. — Я тоже не просил тебя приезжать, — отчеканивает, вновь удостаивая девушку вниманием. — Не выворачивай всё так, будто я тебя выгоняю. — Не выгоняешь. Я сама виновата, решила, что получится что-то вернуть, — вздыхает и сползает по стене на пол. — Могу хоть тут посидеть до утра? Совсем не охота на вокзале ночевать. Парень в нерешительности замирает, глядя на Сашу. Идиотка сейчас выглядит до бесконечности жалко и идея действительно оставить её ночевать в подъезде скалит ему свои острые клыки. Пусть почувствует себя на его месте. Но всё-таки, это же Саша. Саша, которую он когда-то любил и с нетерпением ждал каждой встречии. И всё та же Саша, которая обвела Голубина вокруг пальца и изменила. Даже не смотря на это человечность в нём просто не может позволить ему оставить девушку тут. Тёмные волосы падают на колени, в которые уткнулась лицом Вайсбейн, выискивая удобную для сна позицию. Этот вид заставляет обозлённого Глеба почувствовать укол сочувствия, и тот, цокнув языком, широко раскрывает дверь: — Заходи, но как только проснёшься, то будь добра уйти. Спустя мгновение стройный силуэт уже скрывается в темноте квартиры. Глеб же, изнутри съедаемый угрызениями совести, закрывает в коридоре дверь. Об этом придётся рассказать Шатохиной. Она должна знать, как бы глупо и неправдиво не звучало оправдание ситуации. — Я скуча-ала по этим стенам, — тянет, заваливаясь на диван. Голубин абсолютно игнорирует услышанное, направляясь в свою спальню. — Я спать, где что разберёшься. — Сладких снов, — с усмешкой кидает уже в закрывшуюся дверь и бросает куртку на пол. В руках оказывается телефон, а через мгновение щёлкает затвор камеры. — Очень сладких снов.