Чешир и Барсик

      Арсений чувствовал себя странно, когда был зажат между двух огней: Оксаной и Антоном.       У самого парня просмотр фильма оставил после себя лишь новую ненужную информацию в мозгу, как и другие подобные мелодрамы. Но эти двое точно так не считали, перекрикиваясь через Арсения (его почему-то положили в центр кровати перед началом просмотра).       — Он любил её! — кричал Антон уже не первый раз.       — Этот кретин поспорил, что добьётся её! Конечно, его нельзя прощать! — Оксана не отставала, ненароком сжимая плечо Арсения, да так, что тот кривил зубы.       — Ну и что? Было и было, а главное — что сейчас!       — Бред!       — Да хорош! — вмешался в диалог Попов, отодвигая уже нависшего над ним Антона и разжимая пальцы Оксаны на своём плече. — Ведëте себя как дети.       Брат с сестрой переглянулись и, видимо, что-то поняли. Кажется, теперь их целью стал другой.       — А ты что думаешь? Ты же согласен со мной?       — Нет, Арсений, не отвечай ему, он ещё тот манипулятор. Лучше скажи, что прощать его — полная дурь.       Теперь они ждали ответа от третьего лица. Арсений таковым являться не хотел.       — По моему мнению... — они затаили дыхание, — фильм полное говно.       Секундное молчание.       — Гаси гада!       — Нападаем!       Мог бы Арсений представить, что именно этим летом будет лежать под тяжестью тел новой подруги и недоврага, слушая смешные оскорбления в свою сторону? Наверное, нет. Он ждал типичные выходные, Серëжу под рукой и разговоры у костра с компанией дачных ребят. Нового не планировалось, но почему-то случилось.       И ему это нравилось.       — Всë, всë! Слезьте, идиоты! Щас задавите, — уже похрипывая, попросил Арсений.       — А нечего осквернять наши вкусы! — кажется, Оксана подняла ноги, утяжеляя вес на груди Арсения.       — Ладно-ладно! Классный фильм, верю! — его разрывало от смеха, но смеяться было невозможно, когда тебе зажали горло локтем. — Мама! Помог...       Его резко заткнула ладонь Антона.       — Никто тебе не поможет.       Звучало бы это угрожающе, если бы сам Антон не был весь красный и в смешной позе кверху головой.       А ведь вначале... Да не важно уже. Кажется, изменения Арсению даже нравятся.       Он смог приподнять колено, тем самым сталкивая Антона в бок. Оксана также завалилась, чуть не упав с кровати: благо, Антон сумел её удержать. Смех заполнил комнату, а про фильм уже никто и не вспоминал.       — Классно сидим, — уже отходя от безудержного смеха, сказала Оксана. — Правда, мне скоро уже надо будет идти.       Антон с Арсением притихли.       — Куда же?       Попов приподнялся и попытался примять растрëпанные волосы ладонью.       — Папе помочь — я обещала приготовить с ним пирог сегодня.       — С чего бы отцу готовить пироги? — Антон встал вдруг серьёзным, а от былого веселья ничего не осталось.       Оксана вопросительно приподняла бровь, словно слова Антона звучали неразумно.       — Так это наша традиция: каждый месяц вместе готовим, — она отодвинулась к стене. — Ты разве не знал?       Кажется, Шастуна что-то стукнуло по голове. Всплыл разговор с отцом, когда тот был настолько пьян, что еле держался на ногах. Его пустой взгляд и крики.       Именно тогда он рассказал сыну про маму. Про то, что винит его в смерти жены; про то, что ненавидит сына всего с головы до ног; про то, что никогда не простит. И про пирог — любимый мамин, который та готовила с Андреем каждый месяц. Клубничный пирог.       Антону тогда было шесть. Возраст, когда все нормальные дети хотят поскорее пойти в первый класс, поиграть на площадке за домом в футбол и приставку в подарок на Новый год. Антону же в шесть пришлось повзрослеть, посмотрев в глаза отцу.       И сейчас, когда Оксана напоминала об этом, захотелось убежать. Папа любит Оксану — сводную дочь, но ненавидит родного сына. Зависть душит сильнее боли и кома в горле. Хочется высказаться, крикнуть и, на крайняк, заплакать, но Шастун этого не делает.       — Нет, не замечал. Это круто, — всë, что ему остаётся сказать.       Арсений замечает его взгляд: потухший. Когда они смеялись, такого точно не было. Что-то случилось. Попов смотрит на Оксану и старается сдержаться, чтобы не спросить лишнего. А так хочется всë узнать, чтоб наконец не гадать.       — Согласен, удачи тогда тебе, — Арс улыбается и смотрит уже на Антона. — Ты тоже уходишь?       Шастун не хочет, но если прямо сейчас не выйдет на свежий воздух, то точно сорвëтся на нового приятеля (если он таковым является). А Антону не хотелось портить то, что сейчас между ними (что бы то ни было).       В голове сразу всплыл заброшенный дом и кличка кота. Вот кому точно можно выговориться.       — Да, мне нужно сходить кое-куда.       — Куда же?       — К Диме, — первое, что пришло в голову.       Арсений потупил взгляд, заметно расстроившись.       — Ну, ладно тогда. Хорошо посидели.       — Согласна, надо будет повторить.       Оксана обняла парня, а вот Антон просто кивнул, сказав на прощание глупое:       — До встречи, придурок.       И, кажется, улыбнулся. Это всё, что надо было Арсению, чтобы улыбнуться в ответ закрывшейся двери.

***

      За пару недель надписи почти заполнили одну из стен комнаты. На обшарпанных обоях можно найти всë: от признаний любви к горькому шоколаду, до странных рисунков то ли медведей, то ли котов. Антону нравилось видеть, что ему отвечают с таким же азартом и неким сумашествием. Ему нравилась эта детская игра, которая хоть и немного, но разбавляла скучную жизнь.       Шастун садится на пол, беря в руки маркер. Перед ним его же слова, глупые и смешные, что становится не по себе. Именно сегодня захотелось пооткровеничать. Никаких шуток и странных каламбуров, лишь правда о том, что происходит с «Чеширом» по-настоящему. «Ты спрашивал как я? Так вот, хуëво. Последнее время я не выдерживаю. Иногда так хочется умереть». Чешир       И как бы сильно это не смахивало на нытьё, Антон непреклонен. Просто хочет, чтобы Барсик увидел и что-то ответил. Помог. А сможет ли?       Снизу сразу же появляется ещё одна надпись: «Не парься, я это так. Просто высказаться некому. А ты вроде смышлёный. Понимаешь меня :)»       Антон доволен, поэтому спокойно закрывает маркер, кладёт его на своё место. Забавно, что у него есть своё место, а Шастун так ещё не нашёл его.       Наплевав на грязный пол, он ложится на спину и вдруг замечает на потолке то, чего раньше не мог.       «Чего смотришь? Улыбнись, давай!»       Подписи не было, но этот почерк уже Антону приелся. Улыбка, и правда, растянулась по лицу. Шастун рад, что хоть что-то (кто-то) заставляет его улыбаться.

***

      Придя на заброшку утром, Антон совсем не ожидал увидеть под ногами не только маркер, но и блокнот.       Оглянувшись, он взял его в руки, рассматривая: обычная синяя обложка, сорок восемь листов и ручка, одиноко лежавшая меж пустых страниц. Лишь подпись внизу первой страницы привлекает внимание: «Принадлежит Чеширу и Барсику, 05.07.23»       Антон смотрит на стену перед собой, где замечает свою вчерашнюю надпись. Становится стыдно. Писать глупости — одно, а вот настоящие чувства — совсем другое. Щëки в момент становятся алыми. К счастью, никто этого не видит.       Сбросив с себя это странное ощущение, Антон смотрит на новую надпись чуть ниже. «Ощущать себя плохо — нормально. Я уверен, ты сможешь это пережить, Чешир. Главное, не держи всё в себе. (Блокнот внизу именно для этого. Спрячь его куда-нибудь, только напиши куда)». Твой друг, Барсик       Впервые подпись изменилась. Кажется, Антон нашëл на этой даче то, чего и вовсе не искал. Он не знает, кто это такой, но уже безумно ему благодарен. Барсик в момент перестал быть смешным собеседником на стенах — он стал кем-то большим.       Шастун, как и всегда, уселся на пол спиной к стене, открывая блокнот. Первым делом захотелось высказать благодарности, что он и сделал. Слова лились из него потоком. Сколько было чувств — не описать. Кажется, он заполнил сразу половину страницы, а дальше продолжил делиться впечатлениями о даче.       Антон не упоминал ни возраста, ни когда приехал сюда, ни чего-либо из личной жизни, хотя безумно хотелось. Всё-таки они оба соблюдают антонимность, нечего нарушать границы. По крайней мере, пока.       Шастун писал о речке, красивом мостике между двух берегов; о смешных бабушках, болтающих о своём во время прогулки; о чистом небе, в отличие от города, и о заброшке, подарившей ему такого интересного собеседника. На этом и закончил, как всегда подписав свой псевдоним. Лишь через пару секунд размышлений зачеркнул и написал заново: «Тоже твой друг, Чешир».       Было приятно на душе, а после расписанной страницы перехотелось ненавидеть. Себя, мир и даже немного отца. Стало легче. Антон был безумно благодарен за это чувство и подумал, что обязан высказываться так хотя бы раз в неделю.       Быстро придумав, куда он уберёт блокнот, Антон написал на стенке: «Первая комната справа, в старом столе P.s.: смотри не провались в подвал».       И почувствовав полное удовлетворение, вышел на свежий воздух, до этого, конечно же, спрятав блокнот в назначенное место.       Спрятав блокнот в назначенное место, он вышел на свежий воздух и почувствовал полное удовлетворение.       Жизнь явно стала преображаться.       Единственное, чего он не ожидал, так это встретить кого-то на пути из зарослей заброшенного участка. Заметив какую-то подвижность перед собой, Антон запаниковал. Первой мыслью было прыгнуть в борщевик: там точно никто не найдёт. Правда, от неё пришлось отказаться (интересно почему?).       Шаги слышались всё ближе, а Шастун стоял как вкопанный. Вспомнилась одна фраза: «Лучшая защита — это нападение». Поэтому Антон, ничего лучше не придумав, делает несколько быстрых шагов вперёд, встречается лицом к лицу с потенциальным врагом и выдаёт:       — Что ты здесь делаешь?       Секунда непонимания. Антон смотрит на Арсения, Арсений смотрит на Антона. Искра, буря, смех.       Попова прорывает. Он чуть ли не сгибается пополам, упираясь ладонями в колени и смеясь на всю улицу. Антон же стоит на месте, не понимая, какого чёрта этот олух разоржался.       — Я тут, значит, — смех не прекращается, Арсений говорит сбивчиво, — иду и думаю, кто же там спрятался. Может, маньяк какой-нибудь. А это ты!       И продолжает. «Как ребёнок», — думает Антон, но уголки губ всë же подрагивают.       — Ты вообще что здесь забыл? — успокоившись, говорит Арсений.       — А я первый спросил.       И стоят, как два придурка, смотрят друг на друга.       — Я-то гулял, — выдаёт наконец Арсений. — Вот услышал шум и решил проверить. Теперь ты.       — Я тоже гулял. И нашёл вот, заброшку, решил полазить, но ничего интересного не нашёл.       Арсения это заявление кольнуло. «Как моë любимое место и ничего интересного?!» Но так даже лучше: делить ни с кем этот дом не хотелось. Лишь с Чеширом, которого он изначально планировал сейчас проверить. Только Антон немного помешал, и что-то подсказывало, что этим всё не закончится.       — Ну, раз мы оба гуляли, — пересиливая себя, начал Арсений. — Может, вместе продолжим?       Шастун не ожидал. Даже растерялся на мгновение, ведь думал, что Арсений просто попрощается, продолжая дальше идти по своим делам. Правда, перспектива сейчас погулять казалась чудесной. После того, что он оставил в заброшке, а именно весь свой негатив, захотелось жить. Даже Арсений казался милым сегодня.       — Хочешь провести со мной время? С чего такая щедрость?       Арсению хотелось съязвить, но он почему-то передумал. То ли мир вокруг стал ярче, то ли Антон не назвал его ещё придурком?       Почему-то Попову уже не казалась эта встреча провальной. Стало интересно пообщаться так, в обычной атмосфере, а не когда кто-то кого-то выручает.       — А почему нет? Покажу тебе нашу дачу как следует, — и подмигнул.       Антон опешил. Звучало с подтекстом, но Шастун решил принять это за обычную вежливость.       — Ну пошли, придурок.       «Нет, всë тот же», — улыбаясь, Арсений вывел Антона из травы, и они направились прямо по песчаной дороге вдоль домов.       Никому не понять их неожиданных взаимоотношений.

***

      Солнце уходило за горизонт, оставляя после себя лишь рыжий отблик на облаках. Луна с другой стороны дороги уже поднималась на небосвод, а звёзды становились куда более заметными, чем при вечернем свете. Они блистали в ночи, будто специально. Словно знали, что за ними наблюдают два парня, которые пришли сюда за закатом, но немного задержались.       Позади разъезжали туда-сюда автомобили, а люди в них и не знали, какую красоту пропускают. Трасса казалась живой, но на самом деле живыми здесь были лишь Антон с Арсением. Они стояли плечом к плечу у самого края, рассматривая то небо, то бегущую реку в метрах пятнадцати от них. К счастью, перила казались крепкими. Никто не переживал.       — Как думаешь, а мы сможем поставить сюда лавочку?       — Только хотел это спросить, — загадочно отвечает Арсений. — Думаю, сможем, почему нет?       — На мопеде притащим? — Антон указывает на транспорт, стоящий поодаль.       Арсений кивает: «А почему бы и нет?»       — Ну и придурок.       И знаете, в этом обзывательстве не осталось ничего, кроме хорошего настроения. Антону больше незачем злиться на Арсения. Они провели вместе целый день: это ли не значит, что отношения явно налажены?       Обойдя всю дачу под смешные рассказы друг друга (хотя и скомканные вначале), парни решили взять Антоновский мопед и погонять. Кажется, Арсений давно так не веселился: пару раз они чуть не свалились в кювет, раза три чуть не врезались в дерево, а из самого интересного — помахали ментам и угнали, виляя по просёлочным дорогам.       А потом приехали сюда: на мост, в километрах трëх от дачи. Им так приглянулся закат, что уже около получаса они стоят на месте, разговаривая о всяких пустяках.       — Да, — Арсений кладёт голову на сложенные руки, вновь всматриваясь в воду. — Тут точно не помешает скамейка. Ноги отвалятся стоять.       — А ты сядь на перила.       — Чего?       Арсений смотрит на Шастуна с подозрением: то ли пошутил неудачно, то ли с ума сошёл.       — Да ладно, боишься высоты?       — Умирать не хочется как-то, знаешь, — язвит, но без агрессии. Просто пытается понять.       Антон пару секунд ещё тупит взгляд, а после выдает:       — Я тебя подержу.       Попов замирает. Вроде как обычный прикол, можно и отказать, но почему-то он себя останавливает. Почему-то хочется довериться. Да и перспектива посидеть на перилах казалась не такой уж и пугающей, даже нормальной. Адреналин.       — Не уронишь?       — Честное пионерское.       — Ты не пионер.       — Я знаю.       Антон как-то странно улыбается. Арсению остаётся лишь не обращать на это внимания.       Попов нервничает, но старается расслабиться. Ничего же не случится, правда? Он приближается по максимуму к краю, закидывая ногу. Совсем неподалëку стоит столб — он и становится первичной опорой. Антон стоит сзади и ждёт.       Когда Арсений решается закинуть и вторую ногу, то тут же чувствует чужие руки на своей талии и слышит совсем негромкий голос:       — Не переживай.       Непонятная дрожь разошлась по телу. То ли от адреналина, подскочившего в крови от вида под ногами, то ли от чего-то ещё. Арсений сидит стойко, не шатаясь. Руки отпустили столб только тогда, когда Антон обхватил торс достаточно крепко, точно не давая парню сорваться. И вот в тишине Попов смотрит перед собой, и всë внутри него будоражит. Этот момент кажется чудесным. И не только из-за красивого вида.       — Доверяешь? — так же тихо спрашивает Антон.       Арсению кажется, что его голос разносится прямо у уха.       — Да.       И это правда. Даже тех жалких часов, которые они провели вместе, начиная с драки в начале июня, хватило, чтобы развести руки в стороны. Хватило, чтобы закрыть глаза и чувствовать ветер, бьющий в лицо.       Но сказка продлилась недолго: буквально через несколько секунд Арсения потянуло назад. Антон, смеясь, тянул его на себя, снимая с перил. Сил не хватило, поэтому Арсений, зацепившись кроссовком за столб, рухнул прямо на Антона. Тот, в свою очередь, на землю.       — Ты дурак? — чуть ли не кричал Арсений. — Зачем пугаешь?       — Слезь, — Антон кряхтел. — Задыхаюсь!       Арсений вспомнил их посиделку, когда брат с сестрой так же навалились на него. «Слезть? Нет уж».       Попов как будто специально переносил вес тела с одно конца на другой, чтобы как можно больше принести боли Антону.       — Ай! Придурок!       — Я здесь власть!       Арсений не сдерживался — смеялся вдоволь. Антон же шипел и цыкал.       — Надо было тебя столкнуть.       — Ага, надо было.       После этих слов Арсений приподнимается, упираясь локтем в чужую грудь. Антон ещё раз вскрикивает, после чего Попов наконец-то встаёт. Даже подаëт руку. В голове всплывает момент с драки. В прошлый раз Антон руку не принял, сейчас же — с недовольством, но принимает. Встаёт, отряхивается и немного, но улыбается.       — Придурок.       — Сам такой.       И смотрят друг на друга.       — Пойдём? — говорит Антон, последний раз кидая взгляд на уже тёмное небо за перилами моста.       — Следовало бы.       Арсений обходит Шастуна, намереваясь сесть на мопед, но теряет равновесие из-за неожиданной подножки. Только Арсений не падает. Его ловят руки Антона, задерживая на секунду. Через мгновение его уже ставят на ноги, а он лишь растерянно смотрит перед собой.       — Аккуратней будь, а то так и нос сломать можно, — подмигивает, но руки с чужих плеч не убирает.       Арсений как стоял в ступоре, так и стоит. В темноте уже плохо видно глаза напротив, но те явно блестят. Секундное молчание заканчивается так же неожиданно, как и начиналось.       — Поехали.       Антон в мгновение оказывается у мопеда.       — Ты едешь или здесь ночевать будешь?       Арсений чувствет себя странно.       — Еду.       Почти сразу после его слов в кромешной тишине слышится шум мотора, уезжающего вдаль.       Звёзды ещё будут ждать их в гости.