Алиса

Не дожидаясь ответа гостьи на предложение о чае, Ядвига начинает спокойно и размеренно хозяйничать на кухне, точнее её смутном подобии. Здесь всего несколько шкафчиков, старая плитка, полка, уставленная банками с неопределенным содержимым. «Всегда говорили, что не нужно брать ничего у незнакомцев…», — со скепсисом думает Алиса, одновременно испытывая неловкость от перспективы показаться невежливой и неблагодарной. — А у вас есть дети? — она решается прервать молчание, кажущееся ей неловким. — Дети… — девочка не замечает, как Ядвига, стоящая спиной к ней, злобно оскаливается, — Да. Двенадцать…тринадцать дочерей, поверишь? — когда она оборачивается к гостье, на ее лице дружелюбная улыбка. — Ого, это очень много, — удивляется Алиса, — Наверное весело жить в такой большой семье. Она произносит эту фразу скорее как ту, которую взрослый ожидал бы услышать — в глубине души мысль о подобном количестве братьев или сестер вызывает у нее содрогание. «О, ты даже не представляешь, насколько, милочка», — внутренне усмехается женщина, снимая с плиты чайник и наливая воду в чашку. Незаметное движение рук- и несколько капель из маленького пузырька, украдкой извлеченного из кармана, добавляются туда же. — Бывает по-разному, — Алиса замечает, как собеседница пожимает плечами, — А у вас семья большая? — Нет, — кратко отвечает девочка. «Только я и папа», — хочется добавить, но она сдерживается. Все же, болтать много лишнего не стоит. Она пытается сосредоточиться, вспомнить, как оказалась в этом лесу, но чем сильнее ее усилие, тем больше начинает болеть голова, словно ее обвивают горячим прутом. «Все равно странно… Мы ведь не собирались ехать на природу… Или собирались? Но зачем тогда бы выбрали такое мрачное место… А какой вообще день недели, будний, выходной?», — Алиса в тревоги сжимает ладони, лежащие на коленках в кулаки, — «Мне надо связаться с папой». — Да, быть может маленькая семья и лучше… — рассуждает тем временем женщина, — Вот у меня она, верно ты сказала, большая, да что толку, все дочери забыли, не навещали…не навещают, в смысле, — Алиса переводит взгляд на спину женщины, что наполняет вторую кружку водой, — Быть забытой, знаешь ли, так себе участь… И в ее голосе она слышит печаль, что отвлекает девочку от собственных тревог и вызывает сочувствие. «Наверное, ей очень одиноко…», — нахмуривается ребенок, — «Тогда не удивительно, что она хочет поговорить». И Алисе совсем неведомо, что пока Ядвига говорила эти слова, ее лицо исказилось в злобе и ненависти близкой к нечеловеческим, и не было в этих глазах ни капли печали — только яростная злость. — Забытым быть никто не хочет, — осторожно отвечает Алиса, с трудом подбирая реплику. — Ну, полно, — женщина с бледной тенью усмешки на устах подходит к столу, ставя на него две дымящиеся кружки: «Только сочувствия твоего мне не хватало… Такая сладкая девчонка, сразу видно, кто занимался воспитанием». Алиса переводит взгляд вниз, и, кажется, нет ничего необычного на вид. Протянув руку, она обхватывает одну кружку, больше из желания согреться, поднося к лицу и незаметно принюхиваясь к содержимому. Едва пахнет травяным чаем. Она такой не любила, предпочитая либо редкое сочетание зеленого с молоком, либо какао, но в гостях кривить нос и отказываться — невежливо. Но и пить, все же, она немного опасается, хотя в горле сухо и почти першит. Что-то останавливает ее, быть может, интуиция, а быть может вносимые в школе и дома предостережения, накладываемые на присущие Алисе недоверие и осторожность. — А как называется эта деревня? — спрашивает она, обнимая ладонями кружку. — А разве ты сама не знаешь? — поднимает брови собеседница, приводя девочку в смущение, — Как ты сюда попала тогда? Такое глухое место… «Ой, глупость сказала», — с досадой на саму себя Алиса поджимает тонкие губы. Казалось бы, быть может, стоит признаться, что она ничего не помнит? Но не слишком ли это странно? Вызовет вопросы и к ней, и к папе, который, как девочка уверена, уже с ума сходит от тревоги. «Еще пожалуется потом в опеку», — нахмуривается ребенок. Она еще в детдоме слышала от некоторых детей такие истории, что мол, семья-то у них была, а потом пришли какие-то люди и забрали, от того, что родители плохо справлялись. — Ничего, я быстро найдусь обратно, — девочка неловко улыбается, — Могли бы вы дать мне телефон? Пожалуйста. — Да, конечно, — отвечает Ядвига, и от этой реплики Алиса внутренне выдыхает. Женщина поднимается с места, выходя в коридор, и девочка слышит шуршание, словно перебирают пакеты. — Знаешь, был тут как-то случай, — доносится безмятежный голос, — Тоже потерялся ребенок, родители привезли на реку и оставили. Так ужасно… «Нет, папа бы меня не оставил», — думает Алиса, и тем не менее внутри тревожным набатом клокочет тревога. Ядвига пользуется этой временной паузой, чтобы достать стянутый с руки девчонки браслет. Тонкая выделка, верные руны. Почти верные. «Что ж, не так талантлива, как рассчитывал Князь», — губы расходятся в злобном оскале. — Тебе, наверное, так одиноко и страшно было в этом лесу, — продолжает литься мягкая, словно обволакивающая вязкой карамелью речь, — Досадно, что взрослые могут быть столь непутевыми, чтобы забыть такую славную девочку одну. Разве ты на них не злишься? «Мой папа не непутевый», — сразу же рвется с губ Алисы, но она сдерживает это, ощущая как внутри тревога действительно переливается со злостью, но не на отца, а на эту женщину, что так долго копается. — Прости милая, не могу найти тут, — Ядвига вновь показывается в комнате, — Знаешь, бываю рассеянная, возраст уже не тот, забываю то одно, то другое… — женщина подходит к полкам, заглядывая за банки, медленно переставляя с места на место одну за другой, — Так вот, разве тебе не обидно, что о тебе не позаботились? — Нет, — коротко роняет Алиса, голосом твердым и ровным. «Нет, значит…интересно», — женщина поджимает губы, — «Я растеряла в этом хватку, или дело в ней?». С другой стороны, девчонка слишком мало была одна в лесу — в иные годы она плутала детей в чащобе несколько суток, чтобы они продрогли до костей, изголодались, быть может, были пару раз покусаны зверьми, и попадали в ее руки слабыми, надломленными, готовыми молить о капли милосердия и призрачной надежде на спасение. Но сейчас времени на подобную роскошь не было. «Она…странная», — думает ребенок, все еще сомневаясь в том, как относиться к новой знакомой. С одной стороны, в этом всем есть слишком много необычного и подозрительного, с другой, разве она не должна пожалеть старую, одинокую и рассеянную женщину, которая к тому же, приютила ее? — А что ты не пьешь чай? — с мягкой улыбкой оборачивается на нее собеседница. — Пью, — пожимает плечами Алиса, опуская глаза в еще полную кружку. Внезапно за окном раздается громкий, протяжный гром, и комнату освещает яркая молния. От этого ребенок вздрагивает, неловко дергая рукой, и чай летит на пол вместе с кружкой. Хозяйка дома с тревогой смотрит в окно, нервно постукивая ногтями по стене, но в следующее мгновение возвращает лицу спокойное и безмятежное выражение. — Гроза видно надвигается, дождь будет, — «Они уже близко», — отстраненно думает она, подходя к столу, — «Хорошо, что я сварила про запас». — П…простите, — девочка морщится, опускаясь на корточки, собирая осколки. Женщина на мгновение позволяет своим губам разойтись в оскале раздражения. — Ничего, сделаю новый, — мягко улыбается Ядвига, но девочка отчетливо ощущает холодок, проходящийся по спине, — Разве тебе не хочется пить после всех этих блужданий по лесу? «Почему она так хочет, чтобы я выпила что-то из ее рук?», — с тревогой думает Алиса, косясь на разбитую кружку, — «Слишком настойчиво предлагает», — она переводит взгляд в окно, за которым уже непроглядная темень. — Знаете, я, наверное, пойду, — с неловкой улыбкой роняет девочка, — Дойду до соседних домов, они же не очень далеко, верно? — она встает с места и под пристальный взгляд движется в сторону двери, — Там найду работающий телефон и свяжусь с родителями. — Там же дождь сейчас будет, куда ты пойдешь, промокнешь ведь, — мягко произносит Ядвига, голосом обволакивающими и спокойным, — А дождевик у меня один, так бы я, конечно, тебя проводила… Разве не разумно переждать дождь тут? Алиса на секунду замирает, неловко улыбаясь. За окном снова раздается раскат грома, но дождя, капающего по крыше, не слышно. — Еще не начался, думаю, я успею дойти до ближайшего дома, — девочка с растущим волнением в груди всматривается в лицо собеседницы, — Тем более если начнется гроза, связь может пропасть, а мне правда нужно связаться с папой. «Да, дети нынче поумнее пошли», — мрачно размышляет женщина, — «Пойдем иным путем». — Спасибо большое за помощь, в любом случае, — рука с изящными, длинными пальцами ложится на ручку двери, дергая, но та не поддается, — Откройте, пожалуйста. В комнате повисает молчание, и с каждой его секундой Алиса с неотвратимостью осознает, что не просто попала в странную историю, она вляпалась в очень, очень большие неприятности. — Ты ведь не хочешь никуда идти, правда? — протягивает Ядвига, поднимаясь с места и буквально вгрызаясь взглядом в Алису, — Ты хочешь остаться здесь. — Ядвига? — ребенок неловко улыбается, и блестящие васильковые глаза с головой выдают нарастающую тревогу и страх: «Почему…она говорит это, зачем?!». — Разве ты не хочешь остаться? — женщина знает, что ее голос обволакивает, словно мягкая перина, а взгляд манит, словно глубокая бездна, но с девчонки это стекает как с гуся вода. — Я хочу уйти, — твердо произносит Алиса, снова дергая ручку, нахмуриваясь и поджимая губы. «Что ж, тебя не заморочить… Один из отцов одарил с барского плеча, не иначе», — оскаливается Ядвига, — «Какая сентиментальная щедрость, Кощей». — Боюсь, милочка, что никуда ты не уйдешь, — усмехаясь, произносит женщина, проводя по лицу рукой. «По-хорошему она не хочет, а времени слишком мало, чтобы ее уговаривать, так что будем действовать иначе», — думает Яга, ощущая в кончиках пальцев томительное предвкушение, — «Так даже будет веселее, с другой стороны». Алиса замирает на месте, чувствуя леденящее оцепенение. Вместо приветливого и дружелюбного лица с мягкими чертами она видит морщинистый лик, крючковатый нос, губы, растянутые в оскале, и самое главное — те самые яркие, словно горящие демоническим зеленым пламенем глаза. — Вы кто? Что вам нужно? — она не решается сделать ни шага, наблюдая за тем, как старуха с коварной усмешкой перебирает воздух длинными, клюющими когтями. — Интересно, где они тебя такую под себя взяли, — изумрудные глаза смотрят на нее неотрывно и злобно, хотя голос сладкий, обволакивающий. И от этого контраста бегут холодные мурашки по коже. Алиса хмурит брови, сжимая губы в тонкую нить, и отворачивается в сторону, твердо намереваясь теперь не проронить ни слова лишнего. Яга оскаливается, подходя ближе, а девочка от этого делает шаг в сторону, не желая оказаться прижатой к стенке. — Внешностью в одного, а характером поди в другого, да? Такая же упертая и упрямая? — еще один шаг навстречу. «Так говорит, будто на самом деле знает папу… И Константина? Чего ей от меня нужно?» — Алиса косит глаз на ведьму, и столкнувшись с пристальным, почти гипнотизирующим взором, быстро отводит взгляд обратно. — Чего молчишь, а, красавица? — ехидно произносит Яга, протягивая руку вперед, словно бы желая коснуться, отчего девочка резко дергает головой в сторону, сверкая голубыми глазами исподлобья. — Думаешь, придут они за тобой? — протягивает ведьма, — Да как бы ни так. Не больно уж и ищут. Так или может, ты их уже утомила? Думаешь, что оказалась здесь случайно? Как бы ни так. Если бы твои родители действительно тебя любили и ценили, дали бы тебе потеряться? Алиса чувствует, что от этих слов внутри поднимается самый главный и затаенный страх. «Нет, неправда, они придут, она это просто говорит, чтобы меня испугать еще сильнее», — и все же, в душу предательски заползает паника. — Ты хоть и похожа на них, но не родная, приемыш, верно? — продолжает давить Яга, — Смерть не зачинает, и ведьмовская сила в тебе не течет, так что ты так, чужая кровь. Да еще и непослушная, кому такой ребенок нужен? Они только рады будут, что я тебя забрала, что избавились от обузы. Кощей уж точно, он у нас детолюбием никогда не славился, — губы Яги расходятся в злобной усмешке. «Ничего она не знает», — продолжает убеждать сама себя Алиса, хватаясь за мысли как за спасательный круг. Но в горле- комок, руки- холодные. И последняя оброненная ведьмой фраза заставляет васильковые глаза оторваться от созерцания стены и бросить на ведьму недоумевающий взгляд. И Яге этого достаточно, чтобы найти ниточку, за которую можно уцепиться. — Ох, так они тебе ничего не говорили? — с притворным сочувствием протягивает старуха, — И ты даже не знаешь, кто твои названные родители на самом деле? Интересно, интересно… — ведьма кружит вокруг Алисы, с азартом всматриваясь недоумение и тревогу на лице ребенка, — Хочешь расскажу? Алиса прикусывает губу, чувствуя, как в груди стремительно колотящимся сердцем бьется волнение. Да, есть вещи, которые очень хочется знать- куда время от времени пропадает папа, к примеру? Почему эта старуха тоже называет Константина Кощеем? Причем здесь какая-то ведьмовская сила? Почему приписывает и ему родительство над ней? Как и почему она оказалась здесь? «Папа мне потом сам расскажет, если я спрошу. Он мне не соврет…», — думает Алиса, продолжая свое упрямое молчание, которое уже порядком раздражает ведьму, — «Мне нельзя было с ней идти! Нельзя доверять ничему, что она говорит». — Я вижу, ты не очень разговорчивая, — оскаливается Яга, — Ничего, у нас с тобой много времени, чтобы подружиться… Ведьма приторно, сладко улыбается, и за этой гримасой девочка отчетливо считывает угрозу. На самом деле времени у Яги мало, но похищенной знать об этом совсем не обязательно. Буквально час назад, совсем в другом месте Иван с серым и замершим в оцепенении лицом пытается осознать степень фатальности произошедшего. Несколько часов назад ему позвонила встревоженная няня дочери, с вопросом, не забрал ли он ее из школы сам. Уже после этого Иван ощутил, как сердце уходит в пятки. Он мчится туда, обнаруживая, что, судя по записям с камер, Алиса вошла в школу утром, как обычно, но так и не вышла из нее. Завуч пытается мягко успокоить его, утверждая, что ребенок не мог просто испариться в охраняемом здании в центре города, в которое, к тому же, вход только по пропускам. Иван давит в себе желание вцепиться в пиджак этой улыбчивой до приторности женщине, хорошенько встряхнув ее. — Где последний раз видели ее? — холодно интересуется он, и собеседница невольное съеживается: все прочие встречи Иван Мстиславович казался ей чуть ли не самым приятным из родителей, который никогда не позволял себе того пренебрежительно- высокомерного тона, столь присущего людям, считающим, что за деньги они приобретают не только образование для своих чад, но и людей его оказывающих. Но теперь ей почти что страшно от того, что звучит в этом, казалось бы, разумном вопросе. Классная руководительница, так же обескураженная мрачным и озобленым видом Ивана, лопочет о том, что обычно Алису можно найти либо в зимнем саду, либо в библиотеке. Какая досада и странное совпадение — почему-то именно в тот промежуток времени, когда его дочь могла находиться там, случился сбой электричества и камеры не записали ничего. Единственное, что ему удается узнать — его дочь действительно направлялась в библиотеку. Последняя, кто ее видела, судя по камерам, новенькая из первого класса. Бедная малышка, не понимающая отчего взрослые столпились вокруг уже почти плачет, от того что совсем не помнит, что происходило с ней с самого утра, и не помнит о том, что сегодня, перед тем как она переступила ворота, ограждающие территорию школы ее цепко подхватила когтистая рука, дьявольски-зеленыеь глаза впились в лицо, гипнотизируя и отбирая на время ее лик, а ей самой приказывая весь день мирно и тихо сидеть в пустом классе. Подняв с ковролина в библиотеке надкушенное яблоко, Иван ощущает, как земля уходит из-под ног. Знакомый почерк, весьма знакомый. И отсылка пусть не тонкая, но очень яркая. Он выходит из библиотеки, сталкиваясь с мрачным блеском глаз Бессмертного, которому, к слову, даже не успел сообщить о происшедшем, молча протягивая ему плод. Мужчина никаких эмоций лицом не выдает, лишь притягивает супруга в объятие, вполне ожидая что тот оттолкнет, одарив злобным и болезненным взглядом исподлобья. Он ведь обещал ему держать это под контролем, но оно утекло сквозь руки. — Ты понимаешь, что ей нужно? — сипло произносит он, не поднимая глаза на Бессмертного, стоящего рядом, — Ни записки с требованиями, ничего… «Я…я подвел ее», — все внутри юноши словно оледенело, — «Неужели она просто убьет ее, медленно и мучительно? Она же не может ее коснуться, не должна…» — Более чем, — мрачно усмехается Кощей, прокручивая в руке откусанное яблоко. «Что ж, решилась все-таки, и терпения проявила крайне мало, но это не удивительно, после стольких лет-то заточения», — лицо Бессмертного остается во многом непроницаемым, — «Все, как я и предполагал, мстительность перевесила дальновидность». — Скажи, — еще глуше и тише произносит юноша спустя паузу. «Будто тебе от этого будет легче, свет мой», — с досадой думает Кощей, — «Ты ведь знаешь, зачем ведьмам фамильяры… Помимо услужения по мелочам и не только», — когти безжалостно вгрызаются в плод, и сок тонкими дорожками стекает по пальцам, — «Если убить фамильяра, с ведьмой ничего не случится. Но попробовать причинить вред ведьме… Первый пострадает фамильяр. Она думает, что сможет сделать ее гарантом своей безопасности», — с мрачным хладнокровием Бессмертный отбрасывает обезображенный плод в сторону, — «И это действительно самое толковое, что она могла бы провернуть, такое унижение для нас, ко всему прочему...». — Мы найдем ее раньше, чем Яга сможет что-либо сотворить, свет мой, — твердо произносит Кощей, подходя к все так же оцепеневшему собеседнику и укладывая ладони на плечи. От этого Иван вздрагивает, наконец сбрасывая оцепенение резко оборачиваясь, и в васильковых глазах плещется и разливается бескрайняя, острая и болезненная тревога на грани страха. — Разве?! Почему мы вообще все еще здесь сидим?! Мы уже упустили ее, почему ты думае… — лиловые глаза смотрят на него мрачной глубиной, и он даже фразы закончить не успевает, когтистые ладони резко обхватывают его лицо, губы Кощея беззвучно и коротко шевелятся, и спустя мгновение тело юноши обмякает в руках Бессмертного. — Тебе лучше отдохнуть, свет мой, — тихо произносит он, касаясь теплого виска поцелуем, — Когда очнешься, дело уже будет сделано. «Твоя эмоциональность может дорого обойтись сейчас, во всех смыслах», — думает Кощей, осторожно убирая пшеничные пряди с наконец расслабившегося лица, — «Да и волнения эти все ни к чему, лишнее…» Кощей взвешивал это некоторое время, и в одну ночь неслышной тенью подходит к постели спящей Алисы, всматриваясь в столь похожее на свое лицо. Он делает это в тайне от Ивана, прекрасно понимая, насколько подобная предосторожность взвинтит и так находящегося на иголках возлюбленного. «Одарить тебя попусту большими силами…слишком уж», — Бессмертный испытывает досадное, злостное раздражение, — «Но когда все пойдет не так, у тебя должна быть защита… Ты даже не заметишь разницы, да и никто другой». Холодная рука ложится на теплый лоб буквально на несколько мгновений. Ребенок морщится во сне, переворачиваясь на другой бок, не догадываясь о том, что теперь чарующие речи Темной Матери ей не страшны. Кощей нахмуривается, скользя взглядом по комнате, натыкаясь взглядом на фотографию, стоящую на столе — с последнего дня рождения Алисы: отец, небольшое количество подруг, именинный торт со свечами. Взгляд Ивана теплый, ласковый, наполненный любовью, тот, что он предпочитал видеть направленным только на себя. Лиловые глаза сощуриваются, и по стеклу пробегает тонкая трещина. «Если бы он потерял тебя…это бы его весьма расстроило», — с досадой думает Бессмертный, ощущая как внутри перекатывается тьма, — «Как так быстро можно привязаться к такому тленному, что исчезнет спустя пару десятилетий?..», — взгляд вновь падает на Алису, ни сном ни духом не ведающую, о том, как мрачны мысли сидящего подле нее существа, — «А ведь, если тебя не будет, все снова стало бы по-прежнему, с погрешностью на его чувство вины», — когтистая ладонь отбивает неслышный, тихий ритм по мягкой поверхности постели, и в нем скрывается тревожно-возбужденное размышление, — «И разве не стало бы это хорошим предохранителем от подобных случаев в дальнейшем… И в чьи бы руки ему пришлось прийти за утешением?..». Тонкие губы расходятся в глубокой усмешке. Кощей на мгновение прикрывает глаза. — Прямо светишься от счастья, — он, цепко ухватив юношу за талию, притягивает его в свое объятье. — Да ладно тебе, — теплые руки обвивают его шею, и Иван давит в себе счастливую улыбку, но это удовлетворенное выражение почти невозможно стереть с лица, — Кажется, пока все идет хорошо, она ко всему привыкает постепенно, робкая такая и трогательная… — он на мгновение замолкает, перехватывая в лиловых глазах тяжелую глубину, — Ревнуешь? — Нет, — коротко и насмешливо бросает Бессмертный, смыкая когти на талии собеседника. Иван в ответ улыбается мягко, укладывая ладонь на острые скулы, вовлекая в поцелуй. — Я люблю тебя, — тихо произносит он, разрывая касание — И эта любовь никуда от тебя не денется, мой князь. «Любовь…такая связывающая руки нелепость», — хмыкает Бессмертный, в смутном раздражении растирая переносицу. Затем тонкие пальцы с когтями скользят вверх по одеялу, вычерчивая на детской ладони незримый глазу знак защиты. Перед тем, как покинуть комнату, он подхватывает со стола одну заколку. Пропажа маленькая, едва ли кто заметит.