Алиса

Алиса еще раз дергает дверь, стараясь не отводить взгляда от старухи, что буквально пожирает ее глазами. Но увы — ручка едва ли поддается. «Мне нужно обратить ее в своего фамильяра, пока нас не нашли. А там не важно, Василиса, Кощей, царевич- разговор пройдет уже совсем другой», — удовлетворенно скатится Яга. — Ты вроде как интересовалась, кто я такая… Так вот, я ведьма, — зеленые глаза ярко вспыхивают, Яга делает шаг к девочке, а та юрко отскакивает в сторону, опасаясь оказаться прижатой к стенке. — Ведьм не существует, — твердо произносит Алиса, и ее тонких губ даже слетает смешок, и все же, дрожащие кончики рук выдают волнение и страх, — Это все сказки. Ягу же эта фраза взвинчивает до ярости. — Ох милочка, на твоем бы месте я бы относилась к сказкам более чем серьезно, — когти проходятся по стене, оставляя череду царапин, — Как ты, к примеру, тогда объяснишь, что я могу менять лицо? — сощурив глаза протягивает старуха, — И то, что ты сама не помнишь, как оказалась здесь? Аргументы весьма резонные. Алиса хмурит брови, поджимая губы. — Это странно, — в конце концов произносит девочка, наталкиваясь на удовлетворенный оскал Яги, — но из этого совсем не следует то, что, что вы говорите правда. — А ты думаешь, что тебе вообще много правды говорят? — оскаливается еще шире старуха, — отец твой, к примеру. — Вам то что? — ежится Алиса под глубоким, пронзительным и неприятным взглядом. — А что, если я скажу, что он совсем не тот, за кого себя выдает? — протягивает Яга, — Учил тебя не врать, а сам только и делал, что лгал? Я могу рассказать тебе правду… О том кто он, и что такое на самом деле. — С чего я должна вам верить? — фыркает Алиса, с тревогой кося глаза на окно над столом, и прикидывая, получится ли добежать до него и, если да, выйдет ли разбить и вылезти наружу, — И вообще, все немного врут, — нахмуривается девочка. «И тебе уж точно можно доверять меньше, чем папе», — с досадой думает она. — Но некоторые врут много больше других, — оскаливается ведьма. — Вы наверняка даже в имени соврали, — поджав губы произносит Алиса. — Ох, имя… — старуха разрождается протяжным, злобным смешком, — А тебе пожалуй стоит знать настоящее. Имя- вещь куда более важная, чем смертные сейчас полагают. Утратили знание, заменили суеверием. Знать настоящее имя — значит иметь в руках ключ к человеку, возможность навести порчу и проклятье. А для существ иного порядка имя не менее, а быть может, даже более важно. Если имя богини забыли, не взывают к ней в молитвах, не произносят при кровавом подношении, не шепчут его тихим, боязным тоном, то… Ситуация становится весьма плачевной. — Я — Яга, — произносит она с мрачным, удовлетворенным достоинством, возвещая это предвкушением беды. — Яга? Баба Яга? — с недоумением переспрашивает девочка, что пафоса ведьмы не разделяет, и от того не удерживается от смешка, что мгновенно приводит к тому, что изумрудные глаза наполняются яростью, — Та, что ест детей или та, что помогает герою найти путь? От последней интерпретации собственного образа Темную Мать особенно корежит — делать вот бы ей было нечего, устраивать всякие проверки, укладывать спать на печь или дарить волшебные клубки. — А как сама думаешь? — Алису буквально обжигает блеском вспыхнувших изумрудных глаз. «Да, эта скорее сожрет», — с тревожной досадой резюмирует девочка. Она осторожно пятится назад, и ведьма делает шаг навстречу, но в прямую атаку не переходит. — Думаю, что вы так и не сказали, что вам нужно, — протягивает Алиса, ощущая как сердце бешено колотится, стараясь оглядеть комнату в поисках чего-то, чем можно защититься. — Что за дурак будет раскрывать свой план врагу? — оскаливается Яга, и следующий щелчок погружает помещение в беспроглядную тьму. Ведьма усмехается, делая неопределенный жест рукой — и по полу бегут маленькие темные змейки, что должны обвить ноги девчонки. Но в расстоянии шага ворожба рассыпается. Еще одна попытка- и происходит тоже самое. Яга резко дергает рукой, пытаясь снова, но… Алиса тем временем судорожно оглядывается, пытаясь привыкнуть к темноте, и разглядеть в ней хоть что-то, вслушиваясь в тишину и выставляя вперед руки, опасаясь стремительного нападения. «Это плохой признак», — с досадой думает ведьма. Дело в том, что девчонка ее недостаточно боится? Или настолько защищена предусмотрительными родителями? Но тогда бы разве они бы и не предусмотрели все возможности похищения? «Ладно, надо попробовать еще сильнее ее запугать, может что и выйдет, страхи то я успела ее прочуять», — мелькает в голове Яги. И следующий щелчок пальцами возвращает в помещение свет. Алиса нервно оглядывается по сторонам, и вместо уродливой ведьмы обнаруживает, что на столе, уперев локти в коленки сидит девочка. Очень привлекательная девочка — с синими глазами, светлыми, рассыпающимися по плечам кудрями, алыми пухлыми губами и аккуратным, маленьким носом. Красавица — Ну привет, — хмыкает она, склоняя голову на бок. Даже голос- словно легкий перезвон. Алиса ощущает, как тело мгновенно прошибает холодный, можно сказать, ледяной пот. — Как думаешь, может мне стоит найтись вместо тебя, а? — жеманно поджав губки возвещает девочка. «Это…это бред, ее на самом деле не существует, это та же самая старуха!», — думает Алиса, и хочет произнести это вслух, но горло пересыхает. — Если бы я была там, на тебя бы даже не посмотрели… — снисходительно, почти жалостливо улыбается она, давя на лице злобную, удовлетворенную усмешку от растерянности на лице оппонентки, — Тебя бы с лёгкостью заменили на более подходящего ребенка, разве нет? — Замолчи, — шипит Алиса, и коротко хмыкнув, Яга в обличии девочки спрыгивает со стола, делая несколько шагов навстречу. — Замолчать потому что тебе обидно слышать правду? — передразнивает она, подмечая, как хрупкие ладони собеседницы сжимаются в кулаки, — Думается мне, что не так уж тебя твои родители и любят… Один уж точно, — брови складываются в притворном сочувствии, — Ты же в любом случае приемная, чужая, никто не любит чужих, так… Быть может любят, совсем немноженько…но точно не так как настоящих, родных детей. Яга продолжает пользоваться нахлынувшей на Алису панической тревогой и начинает кружить вокруг нее на расстоянии нескольких шагов, словно хищница вокруг загнанной жертвы. Сопротивляться страшной, злобной старухе, что лопочет не пойми что — одно дело. Смотреть в лицо своему самому главному страху — совсем другое. — Это не правда, — дрожащим голосом произносит Алиса. — Да? И почему же? — надменно возвещает соперница, дразнящее накручивая на свой аккуратный пальчик длинный белый локон, — Все говорит об обратном. Алиса на мгновение прикрывает глаза. — Пап… — робко начинает она, когда они уходят с детской площадки. На них ей больше всего нравилось качаться на качелях и играть в песочнице- особенно если там никого другого не было. Но и с кем-то, в целом, тоже можно поиграть, особенно если из рук не начинают нагло вырывать ее игрушки. — Да, солнышко? — Иван с ласковой улыбкой оборачивается на нее. — А почему ты не завел настоящую дочь? — эта реплика- результат размышлений и наблюдений за теми детьми, что очевидно были связаны с родителями той самой кровной связью. — В смысле, настоящую? - мужчина нахмуривается. — Ну… — Алиса смущается, опуская глаза в асфальт, — Родную, — тихо-тихо произносит она. На самом деле, на тех самых площадках папа пользовался большим спросом, особенно у мам одиноких. Она с тревогой наблюдала за тем, как Иван вежливо и мягко, но последовательно сводит все подобные знакомства на нет. Тогда она еще совсем не понимала, кто такой Константин, да и видела его крайне редко, и от того в ее голову закралась фантазия о том, что папа мог бы жениться, и тогда завести себе вторую дочку, обладающую теми качествами, что для нее невозможны. Иван с незаметным для девочки вздохом опускается на корточки, с легкостью подхватывая ее на руки. — Ты и есть моя настоящая дочка, солнышко, — он целует ее в неровный нос, ласково поглаживая по спине. Алиса обхватывает шею родителя, на эту реплику никак не отвечая, но ощущая как в груди маленьким огонечком растекается тепло. «Она…может и знает о папе что-то, но она врет мне, она…», — Алиса заставляет себя выдохнуть и раскрыть глаза. Девочка все так же стоит напротив, и взгляд у нее до ужаса уничижительно-снисходительный. И все же, она ведь ненастоящая, правда? Как и в том сне была ненастоящая. — Ты не можешь мне ничего сделать, — утвердительным тоном произносит девочка, почти что, победоносно взирая на Ягу, думая о том, что лучше нападать хоть как-то, — Иначе бы уже это сделала. Только говоришь, говоришь, зубы заговариваешь. «Умом точно не в царевича», — скалит зубы ведьма, — «В этом может быть ты и права…но это еще надо проверить. Мне терять нечего, пан или пропал». И эту ее мысль подтверждает еще один раскат грома. — А ты так уверена? — мягко и ядовито протягивает Яга и в следующее мгновение неожиданно быстрым и резким для Алисы движением напрыгивает на нее, поваливая на пол. Ведьма пытается сразу же передавить девчонке горло, одной ладонью, а другой достать второй, запасной пузырек. Но лишь только ее рука касается мягкой, бледной детской кожи, это отдается в руках болезненным импульсом, и ведьма, поморщившись, на миг ослабляет хватку. Алиса в свою очередь, прытко вырывается, лягнув Ягу ногой. «Вот черт», — думает ведьма, ощущая как пространство ее возможных действий стремительно сокращается. Алиса, утерев рот тыльной стороной ладони, встает на ноги, тяжело дыша. Ее взгляд скользит от противницы вдоль стен, оценивая обстановку. И натыкается на зеркало- старое, мутное и грязное, покрытое паутиной пыли. Она замирает, всматриваясь в свой образ — спутанные волосы, грязные щеки и лоб. Алиса невольно вспоминает лицо Константина — всегда спокойное, всегда холодное, уравновешенное, с нотой насмешливости по отношению к миру, вот кто бы точно не растерялся, он бы точно придумал, что делать. «Врагам нужно мстить элегантно», — вспоминает девочка, сглатывая, «А как нужно разбираться с ними лицом к лицу?». Внезапно страх отступает, давая пространство другому чувству, растекающимся холодом в груди, который несет странное успокоение. Она выдыхает, и, кажется, даже выпрямляет плечи отступая на шаг в сторону — к кривым и покосившимся кухонным шкафчикам. Ее привлекает металлический блеск. — Когда прыгаешь аксель, важно взять хороший разгон, — внезапно для Яги, и во многом, для самой себя начинает она, — Это самый трудный прыжок, потому что ты делаешь не один оборот, а полтора, — Алиса опускает глаза вниз, обнаруживая нож, и мутное лезвие со следами ржавчины отражает её голубые глаза. В голову приходит ответ. Константин бы сказал, что разбираться с врагами следует решительно. Быть может, подобрал бы другое слово, но смысл оставался бы тот же. — Двойной - еще труднее, тройной делают только на олимпийских играх, и то единицы, — медленно продолжает Алиса всматриваясь в холод металла, — И я очень долго тренировалась, чтобы прыгнуть его… А из-за того, что отвлеклась на тебя, упала, и после пропуска нескольких тренировок — считай почти заново начинать. Она не видит, но буквально чувствует на своей спине злобный блеск изумрудных глаз, в которых сквозит легкий оттенок недоумения. — И я, возможно, отсюда и не выйду, но и это мы еще посмотрим, — произносит Алиса спокойным, насколько может, голосом, и осторожно берет нож, крепко сжимая ручку, — Но и ты не надейся, что я просто так тебе дамся. — Яблоко от яблоньки, — шипит Яга, не вполне понимая, кого ей больше напоминает эта вздорная девчонка: тон кощеев, а речи ивановы, и сложно сказать, что ее больше раздражает. Алиса лишь сильнее сжимает рукоять ножа чувствуя, что отступать нельзя. Папа ведь говорил, что не стоит бояться трудностей, нужно быть храброй — и она будет. Так же, папа всегда говорил, что нельзя решать проблемы насилием, но, кажется, настал в ее жизни тот момент, когда придется переступить через родительские наставления. Алиса разворачивает лезвие, вновь ловя в отражении образ собственного лица. «У меня слабые руки, но если буду драться ногами, то может что и выйдет», — думает девочка, подмечая, что фигурное катание пригождается совсем не в том контексте, на который рассчитывают обычно, — «Я щуплая, но она на самом деле — старуха, у них хрупкие кости». — Посмотрите, какая храбрая девочка, — на распев протягивает Яга, делая шаг к ребенку, — Думаешь, сможешь воспользоваться тем, что в твоих руках? — Смогу, — жестко произносит Алиса, резко оборачиваясь и сощуривая взгляд. Лик ведьмы, изображающей из себя претендентку на роль лучшей дочери для папы только подстегивает нечто смутное, что острой пульсацией разгорается внутри. Она ловит в себе чувство, похожее на то, что возникло в ней, когда она разбивала однокласснику лицо. Жесткое, яростное. Тогда все собрались вокруг, скандируя радостно — восхищенное: драка! Драка! Слезы на глазах и болезненное, саднящее чувство в груди перетекают в темный, словно черная патока гнев. Она легко сбивает противника с ног, ударяя по лицу, яростно шипя и царапая кожу, ее с трудом оттаскивает учительница, ибо она не готова остановиться даже тогда, когда мальчишка под ней жалобно скуля, пытается закрыть лицо руками. Откуда тогда такая сила взялась? Нужна была и взялась, значит и сейчас возьмется. Она и раньше такое испытывала, даже сильнее чем тогда, в школе. Когда злые старшие девчонки в детдоме как-то раз отобрали ее рисунки и порвали. Сначала она тихо плакала в туалете, свернувшись калачиком на холодной, грязной плитке, но ночью, когда все легли спать, тихонько подкралась в спальню и долго всматривалась в спящую обидчицу, ту, что все это затеяла. А затем, забравшись на постель, сомкнула свои тонкие и слабые руки на ее шее. Та, конечно же, сразу проснулась и завязалась драка, из которой Алиса едва ли могла выйти победительницей, учитывая разницу в силе. Так в детдомовском деле и появилась пометка — склонна к агрессии. Яга отчетливо улавливает в промелькнувшем в васильковых глазах отблеске то, что с одной стороны вызывает у нее удивление, а с другой- разливающейся по венам азарт. «Что ж, всегда приятнее иметь дело со сносным противником», — думает ведьма, в предвкушении перебирая покрытыми мороком когтями воздух. — Кощеева дочь, — хмыкает она, скользя взглядом по тонким рукам, держащим нож, — А думаешь, второму отцу понравилось бы такое поведение, а? Разве он не учил тебя быть хорошей девочкой, доброй? — ядовито роняет ведьма. Алиса в ответ вздрагивает всем телом, но решимости в глазах не теряет, и того чувства внутри, за которое цепляется, находя храбрость, тоже. — Жаль, что ты не хочешь по-хорошему… — Яга еще шире усмехается, оскаливая пасть, где зияющие дыры перемежаются c клыками, и на контрасте с детским, почти что смазливым лицом это смотрится воистину ужасающе, — Из тебя бы вышла отличная ведьма, милочка. — Я вообще-то собираюсь стать биологом, — тихо и мрачно отвечает Алиса, Ведьма, коротко усмехнувшись, резко бросается вперед, сбивает ее с ног, хватая за волосы, и стремясь приложить головой об пол. Алиса пытается вырваться, но хватка в этих, казалось бы, старушечьих по сути и хилых на вид руках ребенка вполне себе сильная. — Твои родители знатно мне задолжали…а долги нужно возвращать, — шипит Яга, наматывая на руку длинную черную косу. У ее жертвы нет времени ни думать, ни осмысливать произнесенные слова. Рука быстро и судорожно заводится за голову, наобум располосывая воздух ударами ножа. И наконец выходит — обрезанная коса остается в руке ведьмы, а сама Алиса быстро отскакивает в сторону. — Отпусти меня, — Алиса, переводя дух, всматривается в лицо ведьмы. — Нет уж, милочка, — мнимая красавица растягивает губы в злобной улыбке. — Ты тоже по-хорошему не хочешь, — тихо и сипло произносит девочка. — О, а ты думаешь, что сможешь по-плохому? Ножичком меня едва заколешь, и чем больше ты боишься…а ты боишься, — пальцы перебирают воздух в азартном нетерпении, — Тем больше у меня силы. — Может и боюсь, — Алиса крепче сжимает рукоять ножа, — Но мы еще посмотрим, кто кого. И в следующую минуту она не ждет, когда ведьма на нее напрыгнет, а делает это сама, пихая ее локтем в бок, хватая за ноги и поваливая на пол. Ей прилетает удар по лицу, но, это, кажется, лишь распаляет, и после яростного перекатывания ей удается сжать ногами противницу, нависая сверху. Короткое движение рукой, голубые глаза ярко сверкают, и все же, ее одолевает сомнение. «Нет…в сердце, это убить же, да?», — думает Алиса, ощущая как хватка ножа в руке ослабевает, но сомневаться нельзя, даже если выбираешь компромисс. И она, замахнувшись, вгоняет нож в плечо Яги- глубоко, сильно, и в ответ та, взвыв, сбрасывает ее с себя, пытаясь подняться. Алиса, ощущая, как все тело колотит в адреналиновой горячке, пытается рвануть к окну, но когтистая рука вцепляется в лодыжку, притягивая обратно. — Я убью тебя, маленькая тварь, — шипит ведьма, укладывая руки на тонкую бледную шею, — Толку будет мало, но как же расстроится твой недотепа-папочка, с удовольствием посмотрю! Руки жжет, буквально горят, сжигая ее кожу, и Яга отнимает их от горла ребенка, опуская ниже пытаясь передавить грудь через ткань рубашки, но и это отдается болью: «Кощей, вот тварь, и об этом подумал значит…», — мелькает с яростью в ее голове. «Кто еще кого убьет», — зло думает Алиса, сжимая зубы, отчаянно и сильно брыкаясь ногами, стремясь ухватиться за рукоять ножа чтобы снова овладеть оружием. — Оставь ее. Обе участницы драки резко замирают, услышав этот голос, тихий и ровный, не вполне осознавая кому именно адресована реплика. Поднимая глаза от перекошенного лица Яги, Алиса видит на пороге комнаты женщину. Лицо ее в потемках видно плохо, но это те черты, по которым трудно определить возраст — ни то юная девушка, ни то зрелая женщина. Русые волосы собраны в простую косу, карие глаза кажутся почти черными в сумерках. Одета она в простой черный плащ, скрывающий фигуру. — Явилась не-запылилась, — ведьма издает громкий, хлесткий смешок, а девочка ощущает, что хватка на груди слабнет, и пользуясь моментом, вскакивает на ноги, тяжело дыша, замечая, что Яга вновь обратилась в свой истинный лик — Больно долго искала, Темная Мать из тебя явно вышла скверная. Да и как могло быть иначе? Ты лишь жалкая копия, которой никогда не стать оригиналом, смешно просто, — ведьма так же поднимается на ноги и теперь все ее внимание приковано к новоприбывшей персоне, — Что, Васенька, не тяжела была для тебя ноша Верховной, а? — елейно произносит она, и от того уголок губ ее собеседницы вздрагивает, — Не настало ли время вернуть титулы законной хозяйке? Алиса же цепенеет, словно в мгновение теряя всю концентрированность. «Я…ножом ударила ее?», — руки мелко трясутся, по позвоночнику пробегает холод. — Беги в лес, — Василиса переводит взгляд с лица мачехи на девочку и невольно вздрагивает. Что ж слухи, молвившие что приемная иванова дочь, которую он завел в яви, похожа на Бессмертного были полностью оправданы, — Тебя там найдут. Коротко и судорожно кивнув, девочка бросается к двери, и, ударяясь о косяк плечом, буквально кубарем вываливается на землю. «Главное не останавливаться, бежать!», — думает девочка, морщась от боли в коленках — наверняка разбила их. Страшно, темно- в ушах отдаются тревожное уханье и гарканье лесных птиц и животных, и кажется, что сейчас вот-вот кто-то выскочит из-за дерева и с рыком набросится. Страх, что отступил перед дракой, захлестывает большой и удушающей волной, смешанный со странным чувством вины и стыда. «Я…я же…», — она ощущает, как слезы предательски подкатывают к глазам, грудь сдавливает до невозможности выдоха, а ноги слабеют, — «Нож в руки взяла? Ударила им?.. Так страшно…». Всхлипнув, Алиса оседает на землю, обхватив закрыв глаза руками, всхлипывая и сжимаясь в комок. Она вспоминает, как отец утешал ее, когда ей снились кошмары — их вообще-то было достаточно много, особенно первое время жизни дома. Их было много и до этого, но раньше никто не подходил к ее постели, не обнимал, не гладил утешающе по спине и волосам, не оставался с ней, пока она вновь не засыпала, уже сном тихим и спокойным. «Если становится страшно, можно попробовать подумать о чем-то хорошем», — ласково произносит Иван, и в ответ она, нахмурив брови, серьезно и сосредоточенно кивает, а после утыкается в отцовское плечо. Потом отец стал заваривать ей на ночь какой-то вкусный, травяной чай и смутные, тревожные сны отошли вовсе. «По-подумать о чем-то хорошем», — руки трясутся, а сердце бьется как бешеное, и все же, ей удается сделать глубокий вдох. Скольжение конька, когда удается зайти на хороший прыжок. Вкусный аромат какао с зефиром, сделанное любящими руками отца. Ощущение тепла, когда она лежит укрытая мягким одеялом, а ласковый голос читает любимую историю. И я люблю тебя, солнышко, не забывай об этом никогда. Еще несколько всхлипов, и дыхание постепенно становится ровнее. «Ну, давай, успокойся», — уговаривает она сама себя, — "Главное выбраться отсюда». Алиса встает на ноги, намереваясь продолжить движение. Усталость отдается тяжестью в теле, но тревога гонит вперед- чаща непроглядная и темная, и девочке кажется, что стоит остановиться, то обязательно подкрадется что-то ли кто-то опасный. «Не может же быть лес бесконечным…», — мысленно уговаривает себя ребенок, тем не менее чувствуя, как глаза наполняются слезами отчаяния. Она на секунду останавливается, утирая локтем глаза, судорожно и глубоко вдыхая и выдыхая. «Так, папа бы сказал…будь храброй. Надо быть храброй. Черт, а пить-то хочется… Быть может, найду ручей или реку… Она сказала, что меня найдут? Кто?..». Внезапно Алиса слышит воронье карканье, заставляющее ее вздрогнуть и продолжить путь дальше, почти переходя на бег. Но спустя пару минут она останавливается- впереди показывается высокая фигура, чьи очертания от чего-то кажутся ей интуитивно знакомыми. Девочка сперва прячется за дерево, но после того фигура оборачивается на нее и делает шаг навстречу, становясь более видимой, Алиса неуверенно и робко протягивает: — Константин?.. — в сумраке леса черты все равно остаются смутными, трудно различимыми. — Иди сюда, — да, голос тот самый, знакомый- но можно ли в этом месте чему-то доверять, не обман ли это? — Это я. Алиса осторожно отходит от дерева, с облегчением выдыхая, поддаваясь интуитивному чувству, быстро добегает до мужчины и обхватывает его за ноги, зажмуривая глаза. «Вторая ходячая беда…», — с досадой думает Кощей, и, секунду поколебавшись, берет девочку на руки. — В городе ее почти невозможно отследить, — устало произносит Василиса, растирая виски руками, — Если бы она не показалась сама, мы бы так и не узнали даже. — Понимаю, — хмыкает Темный Князь, постукивая когтями по столу, — Значит, нужно выманить в навь, или в близкое пограничье. Один из недостатков разросшихся возможностей рода людского в науке — наличие гигантского количества техники самого разного сорта и вида, порождающих такое же количество электромагнитных полей. Ничем не мешает людям, и нечисти, в каком-то смысле, порой на руку — отследить в такой атмосфере маленькие, слабые всполохи магии почти что искать иголку в стоге сена. — Если у нее осталась хоть капля здравого рассудка, она заляжет на дно, — хмурится женщина, — Это ее единственный шанс продолжить хоть какую-то свободную жизнь. — Это ведь, в том числе, должно было бы стать частью ее наказания… Выбраться в чуждый и колоссально изменившийся мир, с силами, едва равными самой захудалой ведьме, забытой всеми как Богиня и влачить убогое и жалкое существование…- губы Кощея расходятся в глубокой усмешке. Василиса отводит глаза от лица собеседника, ощущая как по телу бежит холодок. У нее есть причины опасаться встречи со своей мачехой, но они весьма далеки от объективных страхов. — Но…с этими, новыми обстоятельствами, дело приняло иной оборот, верно? — осторожно протягивает она. — Да, — и от внимательного взора Верховной не утаивается отчетливая нота раздражения, проскользнувшая в глазах Бессмертного. «Твоя Алиса, свет мой, буквально встает поперек горла», — размышляет Кощей, всматриваясь в вершины деревьев, — «Не было бы ее, возвращение Яги не сулило бы ничего, кроме приятного злорадства, но теперь…» — Во-первых, мы скажем ему, что она все еще в заточении — потому что иначе своей тревогой он вскормит ее силы так, что масштаб проблемы изменится. Это уже и так происходит, и усугублять ни в коем случае нельзя. Василиса сосредоточенно кивает, но прикусывает губу: придется врать, и врать хорошо. Не то чтобы она не умела или делала это плохо, но в сторону Ивана это действо вызывает царапающий дискомфорт. И все же, это разумно: сила Ведьмы Ведьм питается верой и страхом, и не важно от кого они проистекают — от почитателей или от врагов. — Но как нам поймать ее? — Дадим ей думать, что она может куда больше, чем на самом деле, что ты ведьма куда менее опасная, действительно столь ничтожная, как ей хочется думать, — роняет Бессмертный сквозь плечо, — Что мы можем быть легкомысленны, подарим ей возможность подобраться...и оказаться в иллюзии, что у нее есть шанс на месть, которую она так жаждет. «Ловля на живца, значит», — думает ведьма, сглатывая, — «Слышал бы тебя твой муж… Но это действительно самый действенный метод, иначе вряд ли мы ее выкурим». — Следует ли разжевывать детали? — усмехается Кощей, поворачиваясь к ведьме. — Что будет с девчонкой? — решается все же спросить Василиса. — Ничего, — оскаливается Бессмертный, — О том, чтобы Яга не причинила ей действительного вреда позабочусь я. Думаю…она не откажет себе в удовольствии поиграть в свою любимую игру притворится доброй старушкой, и, скорее всего со злорадным торжеством будет раскрывать ей правду об ее…отце, — на этих словах ведьма отчетливо слышит в голосе собеседника раздражение, — …Все это займет время, которое даст нам окружить ее в кольцо, и все, конец. — А если оставить все как есть? — нахмурившись, произносит ведьма. — То она будет маячить раздражающим пятном на периферии до тех пор, пока этот рычаг давления не исчезнет, — фыркает Кощей, — и в какой-то степени уже поздно: он все равно не сможет не думать об этом, пока мы с ней не разберемся, а Яга в свою очередь едва ли откажется от идеи отомстить. Растягивать это опасно, надо лишь разыграть партию правильно. «А спрятать девчонку за семью замками — значит показать, что Ягу действительно стоит боятся, а это значит, в свою очередь, возвращать ей источник силы и власти… Домино, падает одна костяшка и все остальные следом…», — с раздражением размышляет Бессмертный. — Хорошо, — произносит Василиса, поднимаясь с места, — Мне нужна любая вещь девочки, чтобы я могла найти ее…их…в нужный момент. В ответ Кощей достает из ящика стола небольшую заколку, что Алиса регулярно носила в волосах и щелчком когтей отправляет на противоположный конец стола, ближе к ведьме. Та молча берет ее в руки, всматриваясь в пластиковую жемчужинку, украшающую защёлку металла. «Ладно, мое дело малое- со всем остальным пусть разбираются сами», — не без доли досады думает Василиса, кивая Темному Князю и покидая кабинет. Кощей провожает ее удовлетворенным оскалом — в том числе, та вещь, которую он весьма ценил в нынешней верховной: умение не задавать лишних вопросов, которые ее безусловно пытливый ум уже нарисовал в своей голове. Ловить Ягу на Алису умно, но зачем это делать по-настоящему, почему бы не сплести очень качественную копию, спрятав оригинал, обеспечив ему надежную безопасность? Риск, что ведьма поймет все слишком быстро и снова ускользнет? Дать девчонке оказаться в нави, увидеть и узнать правду, не слишком ли это опасно? А если даже не опасно — то все равно, зачем сталкиваться с последствиями? Зависит от того, как эти последствия использовать. «Что ж, Яга…», — размышляет Кощей, проходясь когтями по дубовой поверхности стола, — «С одной стороны, твое пленение истекло крайне невовремя, а с другой…». Он проходит несколько шагов по комнате, оказываясь у зеркала. «Ты, свет мой, вечно заставляешь меня быть лучше, чем я могу…И я могу не всегда», — склонив голову, Бессмертный всматривается в собственное отражение, — «Но разве я все равно не пытаюсь найти вариант... с наименьшим ущербом для тебя?». Будь у его тьмы свой голос, она бы возразила ему напрямую, ехидно указав на то, что вообще-то, он хочет найти свою выгоду в сложившейся ситуации. Но голоса своего она больше не имеет, однако Кощей все равно видит ее на дне бездны своего отчетливо отблескивающего чем-то нехорошим взгляда. Его любовь, столь же сильная, сколько темная и собственническая. И эти два полюса не раз ставили его в неудобное для себя положение. С одной стороны — хочется видеть блеск радости в ивановых глазах, счастливую, удовлетворенную улыбку. А с другой стороны, лицезреть, как столько внимания утекает в чужие руки, как в этом сердце кто-то, кроме него может занять столь обширное и прочное место… «Все это другое», — твердит он себе. «Его чувства ко мне от появления этих не меняются» — сжав зубы, убеждает он сам себя. «Да какая разница, она все равно умрет, лишь человек, просто потерпи» — утешается он, смыкая когти на обожаемом теле при встрече после разлуки, с раздражением ощущая чужой, мягкий и тонкий запах на шее мужа, которую совсем недавно обвивали тонкие детские руки. «Ты ничего не теряешь, разве не так?» — и все равно неудовлетворение жалящей змеей кусает всякий раз, когда выходит так, что баланс между супругом и дочерью, терпеливо и скрупулёзно выстроенный Иваном, по той или иной причине кренится не в ту сторону. «Сам согласился на это, вот и расхлебывай», — с недовольством, которое не может высказать, Князь Тьмы давит внутри злость и раздражение. «Подобная ревность — это абсолютно иррационально», — с досадой резюмирует он, и все равно алчные и темные звери его глубин недовольны. Всматриваясь в глаза супруга, растекающегося океаном тревоги о потенциальной опасности для дочери, он сформулировал для себя опасный, очень опасный вопрос: а если бы перед Иваном встало решение, вопрос жизни и смерти, кого бы он выбрал? Ее или его? Во многом бесполезный мыслительный эксперимент, такой выбор перед юношей едва ли встанет, и все же… Кощей, разумеется, этот вопрос Ивану не задает, во-первых, от того что нет смысла задавать те вопросы, ответ на которые может расстроить, во-вторых, от того что сама формулировка обнажит то самое зверино-эгоистичное, мрачное и темное, затаенное в нем: А что если она- это именно то, ради чего ты бы мог отказаться от меня? Если этот иной сорт любви, что зародился и расцвел в тебе, сильнее? И он даже может сформулировать возможный ответ возлюбленного, как и представить болезненную горечь в его глазах: что бы я не выбрал, я никогда бы не смог простить себя за то, что не выбрал второе. Он стремится отогнать от себя эти мысли туда, откуда они пришли, и все же, на дне его темнейшей души колышется неудовлетворенность. И если есть возможность, быть может, даже объективный повод использовать обстоятельства так, чтобы избавиться — не в плохом смысле, конечно же, это было бы слишком — от этой назойливой мелочи, почему бы… Не дать этому шанс? Тьма может искушать, но и саму тьму искушать опасно. «Но разве это не причинит ему боли? Он же так сильно привязан к ней. Если бы он узнал, о чем ты тут размышляешь, он бы…» — нечто, отдаленно похожее на совесть, колышется внутри, подпитываемое единственным светлым лучом в мрачных глубинах сущности Князя Тьмы. «Посмотрим по обстоятельствам», — мрачно подводит он итог своим размышлениям, — «Иметь карту в рукаве- не обязательно ее сыграть». Алиса видит знакомое лицо- только вот кожа у Константина серо-бледная, во рту сверкают клыки, а глаза нечеловеческие, с узким, словно у кошки зрачком сияют двумя лиловыми огнями. Девочка замирает, в удивлении рассматривая каждую черту. — Боишься? — с легкой усмешкой спрашивает Бессмертный, и собеседница отчетливо слышит в голосе мужчины усталость. Он, вообще-то, никогда ее лицо вблизи тоже не рассматривал. Лицо, нелепо, по-дурацки похожее на его черты, но глаза, все же, больше ивановы — голубые, теплые. Алиса осторожно косит взгляд на руки, держащие ее- знакомые тонкие пальцы венчают острые, длинные когти. «Ну…по крайней мере, он-то меня точно не съест, верно же? Папе бы это не понравилось» — думает девочка, и не удерживается от нервного смешка при этой мысли. — Нет, — кратко отвечает Алиса спустя паузу, храбро обхватывая шею Бессмертного руками и закрывая глаза. Кощей усмехается, ловя внутри забавную, и немного горькую ноту — все-таки девчонка по безрассудности вся в отца. Бессмертный проводит по лбу ребенка едва ощутимым касанием ладони - пусть спит крепко и спокойно, забывая о слезах и страхе. Он несет уснувшую девочку на руках, чувствуя, как внутри оттенок облегчения смешивается с глубокой злостью и досадой.