Мэттью был самым красивым человеком из всех, что он когда-либо видел. На несколько мгновений его мозг потерял способность функционировать, сбитый этим с толку, затем он подскочил, ударившись о внутреннюю часть черепной коробки, и Доминик пришел в чувства.
Мэттью действительно поранился, его губы были разбиты, а уродливая ссадина плавно переходила в уже начавший заплывать глаз.
— Пойдем. Надо привести тебя в порядок, — сказал Доминик, и Мэттью послушно последовал за ним в кофейню, а затем в кабинет.
— Присаживайся, — сказал он, когда Мэттью замер у двери.
Он снял со стены набор для оказания первой помощи, сказал:
— Давай-ка посмотрим, — и приподнял подбородок Мэттью.
Он обработал ранку на губе и заметил, что Мэттью не дернулся, хотя это должно было быть больно. Затем он промыл ссадину на его щеке, придерживая голову за неповрежденную сторону. Невольно он заметил, какой мягкой была его кожа.
Он закончил и убрал руку.
— Мэттью, они ударили тебя куда-нибудь еще?
Тишина.
— Мэттью, мне нужно знать. Они как-то еще тебя поранили?
На этот раз он отрицательно мотнул головой, и Доминик облегченно вздохнул. Теперь ему предстояло позвонить его старшему брату, и делать это он совсем не горел желанием.
— Здравствуйте, мистер Уолстенхолм. Это Доминик Ховард…да, из кофейни. Нет, я не поэтому Вам звоню. Боюсь, на Мэттью было совершено нападение. Нет, тогда он не был в кофейне…ничего серьезного. Похоже, он в порядке…хорошо, увидимся.
И снова он нашел себя очарованным Мэттью, плененный этими острыми скулами и носом, не отличавшимся прямотой. А нижняя губа, не будь она окровавленной и отекшей, выглядела бы весьма аппетитно.
Тут он себя остановил… Господи, Доминик.
Стук в дверь оторвал его от своих мыслей, прежде чем они стали совсем неуместными.
Внутрь вошел злой и растерянный Крис.
— Мэтт… Господи! — воскликнул он, увидев состояние лица Мэтта. — Опять тот гребаный придурок?
Мэттью уронил голову, но Крис схватил его челюсть и повернул его лицо к себе.
Доминику это не понравилось, но он ничего не сказал; очевидно, что мужчина был расстроен и действовал на эмоциях.
— Мэтт, это был он? Это был Дэнни?
Можно было заметить, что между ними происходило какое-то немое общение, когда Крис прорычал.
— Я выбью всю дурь из этого мелкого гаденыша.
Доминик удивился, когда Мэттью вывернулся из рук Криса, схватил его запястье и затряс головой.
— Нет, не на этот раз, Мэтт, — сказал Крис.
Мэттью снова затряс головой, и Доминик увидел появившуюся на его лице панику.
— Да, Мэтт. Полиции и суда ему недостаточно.
Доминик должен был что-то сказать.
— Если вам нужен свидетель…
Крис посмотрел на него.
— Вы все видели?
— Кое-что видел. Дэнни, он один из тех, кто считает, что он поджег дом?
Крис покачал головой.
— Тогда почему на него напали?
— Потому что Дэнни — маленькая гомофобная дрянь, — сказал Крис. — Как бы то ни было, спасибо, что помогли Мэтту. А сейчас нам пора домой.
Несколькими днями позже Доминик открыл двери кафе и обнаружил на полу конверт. Он был адресован ему, но почерк он не узнавал. Кем бы ни был человек, подписавший конверт, он был довольно творческим, так как почерк был почти каллиграфическим.
Доминик открыл его и….о.
Мистер Ховард,
Крис сказал, что я должен поблагодарить Вас, но я бы сделал это в любом случае. Так что спасибо, что помогли мне на прошлой неделе.
Мэттью.
К письму была приложена карточка, обернутая в бумагу; приглашение.
Когда в кафе зашла одна из девушек, он показал ей карточку.
— Вау, — сказала она. — Такие штучки не дают задаром…ну, по крайней мере не часто.
— Объясни.
— Уолстенхолмы, у них много денег…старых денег. Они поддерживают и владеют множеством благотворительных организаций. Это мероприятие по сбору средств, крупнейшее в этом году. Люди платят тысячи за привилегию присутствовать и тратят еще больше на аукционе. Персональное приглашение говорит о том, что они хотят с тобой встретиться.
— Зачем им хотеть встречи со мной?
— Из-за Мэттью. Ты собираешься пойти?
— Было бы грубо отказать. Но что, черт возьми, мне надеть?
***
До своего десятилетия жизнь Мэттью Джеймса Беллами была адом. Он знал, что то, что делал его дядя, было неправильно, в школе им говорили, что так трогать их никому нельзя; даже взрослым.
Он никогда никому не рассказывал, в конце концов, кто бы ему поверил?
Когда огонь охватил дом, он был счастлив; его страданиям близился конец.
Однако он выжил, и единственным плюсом было то, что его абьюзер и мучитель сгорел заживо, не сумев выбраться из спальни.
Оставшаяся семья его не хотела, предпочитая верить в то, что он устроил пожар. Но, в любом случае, не случись пожар, Мэттью бы просто…сделал бы что угодно, лишь бы избавить себя от этого дьявола и найти покой.
Он провел шесть месяцев в опеке, и он ненавидел каждую минуту. Другие дети его не любили, и он ненавидел их в ответ. Он ненавидел людей, предлагавших ему «поговорить об этом», и ненавидел их фальшивые улыбки.
Так он продолжал убегать и попадать в неприятности, вымещая свою ненависть на вещах и ровесниках, а порой и на детях постарше и побольше; следы от этих встреч он все еще носил.
Он получил звание трудного ребенка, и планировал сбежать и никогда не быть найденным….до тех пор, пока они не пришли в его жизнь.
Следующие десять лет принесли свет в его жизнь…однако счастье было тем, что он никогда не знал….и любовь. Конечно, они любили его, но любовь, которую он знал, была изуродованной и порочной.
Нет…он не знал любви и не думал, что сможет когда-нибудь ее показать….или любить кого-то.
