***
Безвыходное пребывание в стенах дома изводило Мэттью. В оздоровительных целях, сказали они. С его выписки прошло уже две недели, и ему не терпелось выйти на улицу. Но любая его попытка выбраться пресекалась. Он чувствовал себя так, словно попал в ловушку, и проявлял свое недовольство деструктивным поведением. Его «семья» пыталась быть терпеливой, но когда он стал вымещать свой гнев на содержимом библиотеки, их терпение иссякло. Они не хотели этого делать, но в конце концов поступили именно так, как им было велено действовать в такой ситуации. Крис просто сгреб его в охапку и закрыл в его комнате, а затем набрал врачу, чтобы тот ввел ему успокоительное. Оказавшись запертым в комнате, его гнев обратился в страх, который вскоре перерос в настоящую панику. В последний раз, когда его запирали в комнате, это означало только одно. Он должен был выбраться… Но куда бы он пошел. Он подавил панику и достал свою записную книжку, но большинство имен принадлежали друзьям семьи; он не мог пойти к ним. Затем его взгляд остановился на кусочке бумаги… Да, он мог бы пойти туда. Он открыл окно и вылез наружу, избегая камер видеонаблюдения, и темнота спрятала его от глаз обитателей оставленного дома. У него не было куртки, только ингалятор и телефон; ему было все равно, что было холодно и мокро…он просто хотел уйти. Когда он достиг места, к которому так стремился, храбрость покинула его; он не мог постучать в дверь, но не мог и вернуться. Поэтому он сел на ступеньки, с каждой секундой замерзая и промокая все больше.***
Доминик не мог пошевелиться, шок приковал его к месту. Затем Мэтью хрипло закашлялся, и это подтолкнуло его к действию. — Мэттью, внутрь, — скомандовал он, не заботясь о том, на сколько вежливо это прозвучало. Когда реакции не последовало, он просто сам взял и затащил его в дом. Он пошарил по его одежде и нашел ингалятор. Он вложил его в руку Мэттью и сказал: — Используй его. Мэттью посмотрел на него, и в его лице Доминик увидел не вызов, но покорное согласие. После того как он им воспользовался, Доминик потащил его в тепло кухни, а затем в хозяйственное помещение. Он выхватил парочку чистых вещей из корзины для белья и положил их на сушильный барабан. — Надевай, — сказал он и отвернулся. Он слышал, как мокрые вещи падают на пол, и как шелестят сухие. Он подождал столько, сколько, он думал, было достаточно, и обернулся. Мэттью стоял на том же месте, все еще дрожа, и чернильно-черные волосы облепляли его фарфоровую кожу, обрамляя эти глаза……………. Он осадил себя…ну же, Доминик, не теряй голову. — Я позвоню твоему брату, — сказал он и достал телефон. Он не ожидал реакции Мэттью. Тот сократил расстояние между ними и дотронулся до его плеча, а его глаза говорили «нет». Что-то случилось дома? Он хотел бы, чтобы Мэттью заговорил, так все было бы куда проще. Если же Мэттью собирался продолжать молчать, Доминику нужно было проявить изобретательность….ну конечно. Он потянул Мэттью на кухню. — Садись, — сказал он и отвернулся к одному из кухонных шкафов. Он достал блокнот и ручку, положил это все перед Мэттью, и сел сам. — Почему ты не хочешь, чтобы я звонил? Мэттью что-то нацарапал и отодвинул блокнот. Доминик прочитал написанное и нахмурился. — Почему ты это сделал? Еще одно небрежно выведенное предложение…вот оно что. — Мэттью, я уверен, что они сделали это, потому что думали, что так будет для тебя лучше. В лице Мэттью появилась жесткость, а следующие слова были яростно нацарапаны. Доминик прочитал их. Слов было всего шесть, но они несли в себе столько эмоций.Никого не заботит, что думаю я.