Muted Symphony

Пораженные случившимся Крис и Доминик сели за обеденный стол. К счастью, уставший Мэттью не протестовал, когда Крис направил его к дивану, и уснул. — Я не могу поверить в это, — сказал Крис, бросая на него взгляд. — Ты правда думаешь, что он был…...ну, знаешь? Доминик вздохнул. — Хотелось бы думать, что нет. Но, когда я работал терапевтом, я видел достаточно жертв, чтобы узнавать признаки...поведение. — Господи, почему они не сказали нам об этом, когда мы его забирали. — Они могли не знать. Обычно это делается в тайне….так, что только жертва и абьюзер знают о том, что происходит. — Но кто бы мог...Боже, я даже думать не могу об этом. Они обернулись на Мэттью, когда тот издал тихий стон; похоже, даже во снах он не мог найти покой. — Мне нужно рассказать обо всем маме с папой, они должны знать. И полиция должна знать, тот, кто это сделал, все еще может быть на свободе. Доминик не стал делать хуже, рассказывая о том, что в большинстве случаев абьюзер оказывался тем, кого жертва давно знала. Вместо этого он сказал: — Да, позвони родителям, но не полиции, не сейчас. Нас должен вести Мэттью, он будет тем, кто скажет нам кто и когда. Кроме того, ему нужна профессиональная помощь. — Не мог бы ты это сделать? Не думаю, что он будет говорить с каким-то левым психиатром, и что, если они вздумают сообщить о нем полиции? Его утащат куда-нибудь для его же безопасности. Это бы бог знает к чему его привело. — Не думаю, что он достаточно мне доверяет, — помотал головой Доминик. — Я знаю, но то, что ты позвонил мне означает, что тебе можно доверять. Пойду позвоню родителям. Крис поднялся и вышел на кухню, чтобы сделать звонок, который, Доминик знал это, он не хотел делать. Он сидел молча, наблюдая за спящим Мэтью; неужели он только что разворошил осиное гнездо? Он уже видел, что могут сделать подобные вещи....с людьми....с сообществами, и он хотел избавить Мэтью и Уолстенхолмов от кошмара, в который, как он знал, это может превратиться. Он мог представить заголовки.....мальчик, переживший семейную трагедию в скандале с жестоким обращением, и все эти обвинения, правды....полуправды и ложь, которые последуют за этим. И что бы ни случилось с ребенком, его жизнь изменится, и не обязательно к лучшему; и спасение может обернуться проклятием. Мэттью издал еще один стон и стал ерзать. Из кухни слышался голос Криса, и, судя по всему, в том, что его родители скоро приедут, можно было не сомневаться. Неожиданный крик Мэттью заставил его подпрыгнуть, и, среагировав инстинктивно, он подошел к дивану. Он положил руку на плечо Мэттью и сказал: — Тшшш, тише. Мэттью снова вскрикнул и на этот раз его глаза открылись, они были полны паники. Доминик ожидал, что он отпрянет, однако внезапно обнаружил, что держит Мэтью в своих объятиях, стараясь не удивляться оказанному ему уровню доверия. — Эй, все в порядке, — сказал он и почувствовал что-то мокрое на своей футболке….Мэттью плакал, и он позволил ему это сделать. Он поднял взгляд, когда в гостиную вошел Крис, и постарался показать жестами, чтобы тот взял ситуацию в свои руки. Когда Доминик отстранился, Мэттью издал тихий протестующий звук, не желая терять контакт. — Мама с папой скоро приедут, — сказал Крис, садясь рядом с Мэттью и обнимая его одной рукой. — П-прости меня… — тихо произнес Мэттью. — За что? Мне наконец удалось услышать твой голос….десять лет тишины, приятель, — улыбнулся Крис. — В-вы д-должны м-меня н-ненавидеть. Крис бросил растерянный взгляд на Доминика. — Почему я должен тебя ненавидеть? — Потому что я-я о-о-отвратительный. Крис посмотрел на Доминика, не находя, что ответить, и тогда Доминик вернулся и сел на корточки перед Мэттью. — Мэттью, почему ты так думаешь? — Я позволяю им….я позволяю им… Он замолчал, снова заливаясь слезами. Доминик положил руку на коленку Мэттью, а Крис сжал его плечо….еще один шок; насильник был не один. — Мэттью...ты не сделал ничего плохого. Это они поступили плохо, очень плохо. — Да, — сказал Крис. — Но не ты, Мэтт...никогда. Мэттью посмотрел на Криса, а затем и на Доминика. — Но я-я сделал к-кое-что.... Он был прерван звонком в дверь….Уолстенхолмы.

***

Когда ему было девять лет и одиннадцать месяцев, он начал понимать, что его жизнь была не такой, какой она была у других мальчиков в школе. Они выглядели счастливыми и бегали, гонялись друг за другом и говорили о том, какие подарки они собирались получить на свои дни рождения. Его день рождения должен был быть в субботу, и он знал, что это означало….не велосипеды, компьютерные игры и игровые приставки; это значило….другие вещи. Пришла суббота и да, он получил подарки от матери и отца; пребывавших в счастливом неведении о том, что день рождения значил для него. Он улыбнулся, сказал спасибо и ушел в свою комнату, желая спрятаться от него, того, кто смотрел на него другими глазами. Он зарылся под одеяло, зная о том, что он скоро будет здесь. Он попытался заглушить испуганный всхлип, когда дверь открылась. Он старался не дрожать, когда прозвучал голос...его голос: — Не думай, что я забыл… маленький Мэтти. Он лежал без сна, слишком напуганный, чтобы заснуть, зная, что он вернется. Тут он услышал звук, похожий на звук почтового ящика. Но почтальон не работает ночью. Он не обратил на это никакого внимания и продолжил свое испуганное бдение. Затем послышались крики...голос его матери, пронзительно-высокий и испуганный; голос его отца, зовущий Мэттью и его брата. Откуда-то донесся запах дыма...что происходит? Потом послышался его голос...а затем и приглушенные ругательства. Он выглянул из-под своего одеяла...вот и он, на полу, с искаженным болью лицом держится за свою ногу. Но Мэттью смотрел мимо него...смотрел на дым, черный и удушающий…слушал крики его семьи...его матери...его отца...его брата. Пожар...ему говорили, что делать, когда пожар….выбираться...выбираться. Он выбрался из постели…..впервые страх перед ним уступил место чему-то другому….сейчас огонь страшил его сильнее, чем он. Даже в этот момент паники....мысль пришла в его юный разум....порочная мысль, как могли бы сказать некоторые; но так он мог бы освободиться от него...от них. Только раз он взглянул на него, лежащего на полу с одной ногой, вывернутой под забавным углом. Затем он выволок свой стул из комнаты, закрывая дверь и ставя его под ручку двери. Он мог слышать, как тот кричал, а затем истошно вопил, но звуки исчезали по мере того, как он вслепую спускался по лестнице, зная о том, что языки огня, лижущие стены, вскоре должны были поглотить и его самого, и его мучителя. Затем он произнес слова, которым было суждено стать его последними на долгое время. — Простите меня, мамочка, папочка, Джейми. Тут черный дым взял над ним верх, и он приготовился умереть.