Необратимый процесс

Лукас вскрикивает. Отдача от выстрела повредила его плечо, с кем не бывает. Малышка Кэрол, которая на самом деле старше Эммы, приближается к нему, чтобы помочь с перевязкой, он мельком оглядывается и тоже начинает ползти навстречу. На полпути ей в висок прилетает пуля. Минус один. *** Эмма сжимается, сидя на стуле, словно это поможет ей стать меньше. Лукас гладит по голове здоровой рукой, молча подбадривая. Он не говорит только потому, что совал голос, ведя союзников из дальнего поселения в тыл, чтобы спасти от новой волны демонов, ещё до того, как сделал тот неудачный выстрел. «По твоей вине погибло более дюжины человек, — мстительно думает Эмма, глядя на тёмно-красные пятна и перевязки, — почему ты улыбаешься?» Лукас отвратительно живой. "Это всего лишь необходимость. Жертвы, которых не избежать". Пятнадцать детей, перемятые в крошево. _15_1515_151515_15151515_1515151515_ Эмма чувствует себя в каждом из них, цедя внутри тихую пакостливую ярость. «Как бы я хотела избавиться от тебя, чтобы взять всё в свои руки. Мы начали проигрывать в тот момент, когда Юго пожертвовал собой. Если бы их было двое, я могла бы ещё договориться о временной заморозке действий, или об отступлении, или о передышке на хоть какой-то период». Удивительно, но у неё есть план и чёткие аргументы, а ещё ясная голова, способная всё это помнить и анализировать. Рэй и Норман могли бы гордиться. Только вот именно сейчас, именно перед этим человеком её способности и опыт — ничто. Они могут позволить себе кратковременную паузу. Без неё психологическое положение станет ещё плачевнее. На границе затягивается удавка, а за спинами маячат неизменные слова Лукаса о том, что они не могут жертвовать ничем. Особенно временем. Лукас очень-очень боится смерти и неизбежности смерти — это Эмма уяснила давно. Почему же она не убьёт Лукаса? Обещание. Она дала Юго одно обещание. Война = убийство Убийство = предательство Предателям здесь нет места. А борьбу внутри сообщества людей допустить категорически нельзя. Если умрёт Эмма, это воспримут как подвиг или жертву, если погибнет Лукас… в этом увидят покушение, попытку переворота. Он создал вокруг себя стены, защиту и образ бессмертного человека. Он высматривает лжецов в каждом, но сам забывает говорить правду. Его поглощает чистейшая ненависть к окружающим и абсолютный страх. Поселения людей слишком рассредоточены по территории демонов. Здесь, в тайном убежище, тепло и почти безопасно лишь потому, что тут наиболее крупное скопление… городов? Можно ли их островки замаскированных домов-крепостей, разделённых парой километров, назвать «городами»? Самое важное то, что их много. Самое интересное то, что оборона держится на удивление стойко несмотря на потери. Эмма задумчиво разглядывает углы и щели. Там завалялся мусор. Она морщится и отворачивается, поднимая голову. Она наконец видит лицо Лукаса. Впервые со смерти Юго так близко и чётко. Его улыбка расчерчена обещаниями о скорой мести. *** Эмма умудряется существовать непозволительно долго, продолжая спасать всех, кто попадается на её пути, не обращая внимания на опасность. На самом деле у неё получается это только потому, что она превращает тело в механический рычаг, который действует бездумно, правильно и сильно, не оглядываясь на мысли и лишние переживания. Эмоций _почти_ нет. Эмма бы соврала, если бы сказала, что война с демонами выматывает её настолько, чтобы перестать чувствовать, просто она осознанно подавляет себя изнутри, благодаря чему тугой узел ожидания иногда ослабляется. И Эмма может дышать. *** — Либо идёшь ты, либо пятеро новичков. Я лишь предлагаю осуществимые варианты, — Лукас пожимает плечами, объясняя новый план. Он аккуратно прячет довольство и тьму за правильными словами, — это очень важный момент, поэтому у нас нет лишних рук. Что скажешь? У Эммы еле заметно дрожат колени и руки, только вот Лукас точно чувствует это, потому что держит её холодные запястья в своих ладонях, как сокровище. Глаза и брови искажаются в просяще-вопрошающей гримасе. Он не-говорит: «Я могу победить в одиночку. Ты не нужна мне». ты не нужна никому Зато шепчет: — Ты сможешь выйти против Льюиса? — и теперь его голос начинает ощутимо давить. Лукас знает, что Эмма сделала выбор. Он не понимает, почему она совсем не сопротивлялась, когда он дал ей время для побега. Он бы не удивился, если бы она дезертировала (интересно, куда?). Это бы деморализовало часть их сил, но и одновременно подняло его личный престиж как единственной оставшейся опоры. Как проводника к настоящей свободе. Что ж. «Чего же ты ждёшь, Эмма?» — Хорошо, — она выдыхает, отпуская часть страха, которая неуловимо отражается на её лице, — я пойду. Как будто у неё когда-либо был другой выход. *** Третья смерть, по сравнению с предыдущими, почему-то не кажется страшной. Эмма идёт к ней с лёгким сердцем, как на встречу со старым другом. Ранние воспоминания первой жизни, вспышками встающие перед глазами, во многом способствуют её состоянию. — Я наслышан о тебе, Эмма. Не смей разочаровать меня. Эрцгерцог изящно склоняет голову, изучая её пристальным взглядом. Эмма улыбается ему в лицо, смотря без страха, но и без прежнего вызова, и пожимает плечами. «Мне всего лишь нужно потянуть время». Она не успевает ни моргнуть, ни принять боевую позицию, её разрывают в первые же секунды боя, и время снова обретает бесконечность. *** Это незнакомое место. Она не чувствует ни своего тела, ни жизни, ни ориентации пространства — ничего. — Здравствуй, Эмма. Она наконец обретает способность говорить. «Как странно делать это без дыхания». — Это снова Вы. — Это как всегда я. — Почему. — Что? — Вы знаете. — Нет, но могу предсказать. «Бесполезный кусок…» — Вы показываете не просто мою смерть, верно? Это конец для всех людей в мире демонов. Точнее, варианты исходов, каждый из которых — уничтожение или порабощение: мы умрём, если сбежим с фермы и попытаемся уничтожить ваш вид, или устроим бунт на Лямбде, или организуем поселения людей и объявим демонам войну. Много-много оттенков смерти. Существо смеётся. — Я хочу пояснить два момента. Эмма вдруг понимает, что снова не способна говорить. Она чувствует холод и боль повсюду. «Как, если я лишена тела?!» — Я ничем не повелеваю. Просто не существует ничего: ни прошлого, ни будущего, ни тебя самой. — И Вас? — вырывается легко вместо криков или тишины. — Да. В каком-то смысле. Человек не может этого представить, — Эмма бы поспорила, — демоны и любые другие существа тоже, но ровно до тех пор, пока они не окажутся внутри других. Становясь частями друг друга, распадаясь и складываясь, осколки мира теряют границы. Ты перестаёшь иметь значения, а значит тебя не существует. «Почему он рассказывает мне это?» — И ещё. Ты говоришь так, словно я выступаю против людей. Но посуди сама: как я могу стоять на стороне демонов, которые своими руками уничтожили себе путь к эволюции, убив представителей проклятой крови? Они выбрали быть зависимыми от человеческого мяса, то есть от сладострастия и циклов обновления ДНК. Эмма мысленно смакует ощущение голоса, речи. Она собирает силы и спрашивает самое важное: — Что вы сделали со мной? — Ты не догадываешься? — А должна была? — Жаль, ведь мы только что коснулись этого момента. Я вычленил тебя из «целого», которое составляет Вселенную, удалил из цепи. Ты постепенно перестанешь быть частью своей судьбы и пространства. Это плата за твоё условное бессмертие. Не понимаешь? Хм, не страшно. Совсем скоро ты почувствуешь это на себе, 63194.