увянуть и расцвести

━━━━━━━━━━━━━━ Пятнадцать лет назад ━━━━━━━━━━━━━━

      Если его позорно слабое здоровье не переносило холодные месяцы, то сам Шэнь Юань в разы хуже переносил лето. Он более или менее привык к отсутствию в мире ПГБД кондиционеров — или, если точнее, ради сохранения собственного рассудка он сделал вид, словно их никогда не существовало — но средства от насекомых Шэнь Юань будет оплакивать до конца своих дней. Он не сомневался, что существует какая-нибудь техника ци, благодаря которой добиваешься похожих результатов, но какая разница, если он никогда не станет совершенствующимся? Самолет, сволочь ты такая, неужели простые смертные не заслужили комфортной жизни в самые жаркие месяцы?!       Сойдет даже обычная москитная сетка, скорбно размышлял он, прихлопывая комара, что жужжал у его лица; секундой позже на его место прилетает другой и Шэнь Юань издает полный смирения вздох, когда тот садится ему на щеку. Вяло отмахиваясь от него, он допускал, что раздражение от насекомых — терпимая жертва, на которую идешь ради отдыха у реки и ее спасительной прохлады.       В это время суток Шэнь Юань обычно занят попрошайничеством — как и все другие дети. Однако учитывая, как полуденное солнце припекало городские мощенные дорожки всю первую половину дня, сидением на этих палящих улицах в своих поношенных одеждах они бы лишь нарывались на получение ожогов, которые в такую жару могли легко загноиться. Отказаться от сбора милостыни на один день это меньшая потеря по сравнению с риском подцепить заражение и потенциально раскошелиться на лекарства… Как ему казалось, к такому выводу пришли работорговцы, понаблюдав за тем, как бездомные дети по всему городу один за другим покидали свои точки и спешили на окраину, направляясь к единственному месту, где могли охладиться.       Капелька пота скатилась по шее Шэнь Юаня, и он застонал, перебрасывая волосы через плечо с мольбой, чтобы едва ощутимый ветерок, который шелестел среди длинной, выгоревшей на солнце траве, добрался до вершины холма, где они отдыхают, а «они» — это Шэнь Цзю и он сам, разумеется. Река была самым очевидным местом, куда можно зайти и смыть пот, однако… Так думал явно не он один, поскольку в ней плескалась толпа детей разной степени одетости. Шэнь Юаня не прельщала идея попасть под перекрестный огонь брызг, ведь зная свою удачу, он бы даже в жару нашел способ простудиться, всего лишь посидев в мокрой одежде пару шичэней.       К счастью, крона дерева, под которым он сидел, достаточно пышная, чтобы не пропускать сквозь листву лучей солнца, а его толстые изогнутые корни, пробивающиеся сквозь пыльную землю, даруют подходящее, если даже не комфортное место, где можно было расположиться. К несчастью, дерево мало чем помогало с прилипшем к коже потом, но… Ладно, видимо, нельзя получить все и сразу.       Очередная капля пота пробежала по виску.       Шэнь Юань поджал губы.       Он понимал, что таким раздражительным сверх всякой меры стал из-за жары, но то, что Шэнь Цзю выглядел настолько невосприимчивым к ней, совсем не умаляло этого чувства. Конечно, Шэнь Юань разглядел слабое поблескивание пота на лбу старшего, но это единственный признак, который выдавал, что ему жарко — прислонился себе спиной к стволу дерева, закрыл глаза и запрокинул голову — Шэнь Юань мог бы обмануться, подумав, будто он наслаждался!       — Гэ.       Шэнь Цзю либо игнорировал его, либо не расслышал за гомоном детей у реки; в любом случае, Шэнь Юань нахмурился и в порыве детской шаловливости уткнулся лбом в его плечо, вытирая пот об одежду старшего.       — Цзю-гэ.       С пыхтением разлепив глаза, Шэнь Цзю отстранил его лицо ладонью и резко спросил.       — Чего, А-Юань?       — Не заплетешь мне волосы? Жара меня убивает, гэ, — слова Шэнь Юаня звучали смазано за его ладонью, но им все же удалось продраться сквозь нее.       — Ты такой ребенок, — пробормотал тот, не впечатленный его драматизмом. И все же со вздохом согласился и крутанул пальцем, жестом приказывая ему развернуться.       Довольный Шэнь Юань завертелся на пятой точке, отворачиваясь от старшего, и с нетерпением ждал прикосновения ловких пальцев, что будут перебирать его мокрые от пота волосы. За неимением ленты для волос, коса была лучшим вариантом при борьбе с жарой — за исключением, пожалуй, полного обрезания волос… Но это предложение вызвало у Шэнь Цзю лишь недоуменный взгляд и тот поинтересовался, не желает ли он выглядеть как преступник вдобавок к нищему, прежде чем уйти и оставить Шэнь Юаня плавиться на солнце.       За делом Шэнь Цзю от сосредоточенности погрузился в молчание, так что ему оставалось лишь наблюдать за проказами детей в воде. Со своей точки обзора он мог разглядеть, что они разделились на более маленькие группки по всему берегу реки. Играли они уже не так резво, но Юэ Ци продолжал стоять на мелководье и следить за ними, принимая на себя роль кого-то вроде спасателя.       Ха, ему действительно суждено было стать лидером, подумал Шэнь Юань, когда тот лишь погладил по голове маленького ребенка, который плеснул в него водой. С визгом и смехом дети безрезультатно пытались утянуть его на глубину.       — Вот честно, — раздалось у Шэнь Юаня из-за плеча, и он обернулся как раз вовремя, чтобы уловить сердитый взгляд Шэнь Цзю, пока тот говорил. — От животных было бы и то меньше шума.       Любой аргумент, который Шэнь Юань мог подобрать в ответ на его жалобу, становился спорным после того, как краем глаза он заметил мальчика, что плюхается животом о воду, вызывая разошедшимися волнами смех у своих друзей. Ох, ладно.       — Они веселятся, гэгэ, — вместо этого ответил он и открыто рассмеялся, услышав, как Шэнь Цзю цокнул языком, словно сама мысль об этом оскорбляла его.       — Ци-гэ напрасно тратит свое время, — отметил старший, кивнув в ту сторону, где Юэ Ци хлопал по спине мальчика, которому, судя по всему, не посчастливилось наглотаться воды. — Пусть мрут. Никто не будет по ним скучать, а нам бы досталось больше точек для попрошайничества.       — Гэгэ… — без особо энтузиазма сделал ему замечание Шэнь Юань, ведь Шэнь Цзю, ну… Не совсем шутил, но в то же время не так уж серьезен… Будем надеяться.       — Чего? — издевался Шэнь Цзю, но похлопал его по плечу, давая понять, что он закончил; Шэнь Юань завел руку назад, с интересом проводя пальцами по аккуратному рельефу косы. — Я прав. Ты такой неженка, А-Юань.       — Сомневаюсь, что не желать чьей-то смерти значит быть неженкой, Цзю-гэ, — сказал он, но решил сегодня не оспаривать сомнительные моральные убеждения Шэнь Цзю слишком активно — только не с новой прической, благодаря которой он чувствовал себя гораздо свежее.       Шэнь Цзю не удостоил его ответом и сложил руки на груди, вновь откинувшись на ствол дерева. Шэнь Юань пробовал расслабиться подобно старшему, но все еще ощущал дискомфорт от жары, пусть и был уже не таким потным. Во всяком случае он не попрошайничает. Стоит ценить положительные стороны, если находишь их.       Остаток дня проходил в том же удушливом мареве. Большую часть времени они провели покусывая черствый хлеб в перерывах между коротким сном. Когда солнце наконец начало клониться к горизонту, Шэнь Юань в силах был лишь благодарить всех богов — Земле, а также всем ее обитателям была дарована передышка от его палящих лучей. Он был вымотан даже с учетом того, что едва ли сдвинулся хоть на миллиметр, отчего Шэнь Юань задался вопросом, а не получил ли он солнечный удар даже находясь весь день в тени. Большая часть детей уже покинула прохладные объятия реки, хотя некоторые задержались на мелководье, не до конца готовые столкнуться с реальностью при очередной ночи без отдыха, за которой последует полноценный рабочий день, стоит только солнцу взойти вновь; в конце концов, работорговцы никогда не будут столь любезны, чтобы закрыть глаза на два дня отлынивания. Шэнь Юань решил, что сейчас самое время пойти искупаться, раз толпа достаточно поредела. Было бы упущением ни разу за день не освежиться в прохладной воде — тем не менее, поскольку у него не было желания раздеваться перед задержавшимися в воде, может он лишь немного помочит ноги…       Кажется, одна из немногочисленных оставшихся компаний собралась вылезти из воды, поэтому Шэнь Юань решил дождаться пока они уйдут, прежде чем действовать самому. Только вот один из мальчиков держал путь прямиком к холму, пробираясь сквозь высокую траву по его пологому склону. Когда тот начал приближаться, Шэнь Юань захлопал глазами от удивления, ведь он вроде как узнает его — вроде как тут ключевое слово, однако — похоже, это один из тех мальчишек, что собирает подаяния в паре подворотней от привычного места Шэнь Юаня. Они пару раз пересекались, но никогда особо не общались за исключением обмена кивков… По большей части причиной тому было то, что мальчик (э, Линъюнь?), ну, ненавидит Шэнь Цзю. Он не знал, что между ними произошло, но чувство явно было абсолютно взаимным. Учитывая, сколько он проводил времени с Шэнь Цзю, было ясно, что ему никогда не удастся завести никаких дружеских отношений с Линъюнем… Отчего становилось еще непонятнее, почему же он подходит к Шэнь Юаню, а значит и к Шэнь Цзю.       — Эй! — позвал Линъюнь, на что Шэнь Юань склонил голову набок.       Это он мне? Задумывался он, и как только эта мысль пришла ему в голову, он понял всю ее абсурдность, ведь тот никогда в жизни не заговорит с Шэнь Цзю… Правда ведь? А раз кроме него на холме только он сам, это приводит к ошеломляющему выводу, что да, кажется, он говорит со мной. Он скорее чувствовал, чем видел, как Шэнь Цзю позади него напрягся, когда Линъюнь остановился в метре от него, уперев в бока руки и оставив за собой след из потемневшей от воды почвы.       — Шэнь Юань, — повторил Линъюнь с улыбкой на лице.       — …Да?       Просияв от его ответа, он спросил нечто совсем странное.       — Хочешь искупаться со мной?       Хах. Ладно, такого он не ожидал. Он что… Упустил какой-то закон, что после обмена парой кивков вы становитесь лучшими друзьями? Или скорее знакомыми?       Поскольку Шэнь Юань не дал моментально ответа, Линъюнь принял это за сигнал к действию.       — Давай же! Ты весь день под деревом просидел, — взглядом проскользил в правую от головы Шэнь Юаня сторону, в глазах его мелькает беспокойство; хотя обращается к нему, но смотрит на Шэнь Цзю. — Тебя тут еще не тошнит от скуки?       О боги, думал Шэнь Юань. Его изначальные подозрения оправдались, когда Шэнь Цзю пододвинулся к нему вплотную, бедром к бедру, несмотря на жару; рука уже сжимала плечо, не давая ему пошевелиться, пусть он и не высказал ни малейшего желания подняться на ноги. Так вот оно что.       Шэнь Юань открыл было рот, собираясь отказаться — молясь погасить этим явно назревающий конфликт, потому что он совсем не в настроении быть использованным в качестве причины для очередного спора — когда его опередили.       А если быть точнее, ответили за него.       — Нет, — выдал категоричный отказ Шэнь Цзю, метая в Линъюня молнии глазами.       Шэнь Юань заметил тот момент, когда Линъюнь понял, что на его приманку клюнули. Он ликовал, а улыбка его расползалась в самодовольную ухмылку. Перенеся вес на одну ногу, мальчик возразил.       — Я не тебя спрашивал, Шэнь Цзю.       — Мне плевать, — отмахнулся тот. — А-Юань никуда не пойдет, тем более с кем-то вроде тебя.       — Да ладно? — Линъюнь чуть дернул бровью на его оскорбление.       Молча наблюдая за их взаимодействием, Шэнь Юань закусил нижнюю губу. Он никогда не произнесет этого вслух, потому что ему кажется, что за эти слова Шэнь Цзю действительно, по-настоящему убьет его — но у него образовалась теория, согласно которой Линъюню на самом деле нравится Шэнь Цзю, но у него был свой извращенный способ это демонстрировать. Споры, драки… Все как по методичке, поведение из разряда «дергай понравившуюся девочку за косички». Что ж, либо так, либо они и правда откровенно презирают друг друга. Не то чтобы Шэнь Юань хоть когда-то был экспертом в межличностных отношениях, а с тех пор как он попал в этот мир, ну… Поскольку ни с кем кроме Шэнь Цзю он не пытался завести дружбу, были сомнения, что его компетенция в этом вопросе сильно возросла. И все же это повод задуматься.       Погрузившись в свои мысли, он не замечал направленных на него взглядов обоих мальчиков, пока Шэнь Цзю не сжал его руку, напоминая о своем присутствии. Он строго смотрел на Шэнь Юаня, но в его глазах был какой-то проблеск — это неуверенность? О, серьезно… После трех лет совместной жизни и такой прилипчивости к своему гэгэ, отчего почти все знают его не по собственному имени, а как «тень Шэнь Цзю», разве малость не оскорбительно, что он до сих пор думает, словно Шэнь Юань мог бы решить уйти? И не к кому-то, а к едва знакомому человеку? Ну ладно… Ничего не поделаешь. Раз Шэнь Цзю надо успокоить, он успокоит.       Переведя взгляд обратно на Линъюня, Шэнь Юань послал ему натянутую улыбку — вежливую, но пустую.       — Нет, спасибо.       — Что? — он казался растерянным. Это даже глупо. С чего он вообще был уверен, что Шэнь Юань сразу согласится? Линъюнь в глубокой задумчивости нахмурился, прежде чем до него дошло. — О! Я понял. Ты же не умеешь плавать?       — Эм, — тянул с ответом Шэнь Юань, мысленно рассуждая, ладно, хорошо, начнем с этого. — Нет.       — Я знал! — радовался Линъюнь. — Не переживай, этот гэгэ научит тебя, давай?       Доли секунды тишины, следующей за этим заявлением, как раз хватило Шэнь Юаню, чтобы подумать «о нет», прежде чем лицо Шэнь Цзю окаменело. Мальчик поднялся на ноги одним плавным движением, ничем не выдавая, что они у него затекли, а Шэнь Юань знал, что после нескольких часов сидения на коленях они должны были затечь.       — Что ты только что сказал? — спрашивал Шэнь Цзю, хотя это был очевидно риторический вопрос. Язвительным тоном он произнес слова, скоропалительные и полные яда. — Гэгэ? Чей? Шэнь Юаня?       Он выпрямил спину при звучании своего полного имени точно ребенок, ожидающий выговора — все-таки Шэнь Цзю использовал его только будучи в ярости — и даже зная, что ничего плохого сам не натворил, все равно смотрел на него со здравой долей осторожности. Однако все внимание старшего сосредоточено всецело на Линъюне, и стоило Шэнь Цзю сделать шаг вперед, как в голове Шэнь Юаня запоздало раздались тревожные звоночки. Черт, стойте. Нет! Прекратите! Пришло время для подкрепления!       Действуя на одних лишь инстинктах, Шэнь Юань схватил ближайшую к себе ногу и крепко прижал ее к груди. Если судить по шипению сквозь зубы, Шэнь Цзю был чрезвычайно недоволен. Он схватил Шэнь Юаня за шиворот, пока сам он визжал и сопротивлялся попыткам своего гэгэ оттащить его, чувствуя себя очень похожим на котенка, которого держали за шкирку.       — Ц-Ци-гэ! — кричал он, внутренне умирая от того, как его голос на виду у всех сорвался, но все же продолжал. — Ци-гэ! Помоги!       К счастью, этот неловкий вой привлек к разборкам внимание самого старшего, и глаза Юэ Ци при оценке обстановки становились все шире: растрепанный Шэнь Юань, которого силился спихнуть одичавший Шэнь Цзю, что пытался настичь Линъюня, выглядящего с каждой секундой все испуганней.       Просто загляденье.       Сказав что-то оставшимся в реке немногочисленным детям, Юэ Ци начал выбираться обратно на сушу. Он не стал тратить время на поиск сандалий перед утомительным бегом в гору. Шэнь Цзю оказался недоволен подобным развитием событий.       — Не лезь, Ци-гэ! — рычал тот, стоило Юэ Ци начать приближаться. При этих словах он мельком бросил взгляд на старшего, а затем быстро перевел его обратно на Линъюня и продолжил просверливать им дырку в его лице. Пробормотал, уже тише, и Шэнь Юань почти уверен, что единственный мог расслышать сказанное. — Этот ублюдок должен знать свое место.       Пусть слова не достигли ушей Линъюня, выражение Шэнь Цзю говорило само за себя. Боги, если бы только взглядом можно было убивать. И пусть тот пытался напустить на себя видимость бравады, Шэнь Юань замечал, как он начал еле заметно пятиться назад; его самоуверенность явно пошла трещинами и в голосе засквозило сомнением.       — Ты ебанный псих, в курсе?       Он издал нервный, хоть и короткий смешок, когда Шэнь Цзю сделал очередной шаг ему навстречу. Юэ Ци колебался лишь долю секунды после того, как тот прикрикнул на него, но Шэнь Юань заранее мог сказать, что его промедления могло хватить, если бы Шэнь Цзю прямо сейчас кинулся на Линъюня. Старший уже не успел бы остановить его. Вжавшись задницей в землю, Шэнь Юань пытался сместить свой центр тяжести ниже, подобно коале обхватывая руками ногу Шэнь Цзю со всей силы, на которую только способно его одиннадцатилетнее тело.       Линъюнь продолжал стоять как вкопанный, хотя знал, что тот вот-вот сорвется. Шэнь Юань кинул на него отчаянный взгляд и прокричал.       — Ждешь разрешения?! — его усилия были вознаграждены лишь пустым потерянным взглядом, и боже, Шэнь Юаню стоило позволить Шэнь Цзю выбить из мальчика всю дурь, ну ты серьезно?! Поняв, что ему надо объяснить как слабоумному, он снова огрызнулся. — Беги!       Линъюню, хвала богам, не нужно повторять дважды.       Проносясь мимо Юэ Ци, который только взобрался на вершину холма и тяжело дышал, Линъюнь добежал примерно до середины спуска и тогда уже остановился — достаточно далеко, чтобы оставить за собой последнее слово и не столкнуться с сиюминутными последствиями.       — Шэнь Юань! — кричал он с одышкой, облокотившись о колени.       Шэнь Цзю крепче сжал его ворот, а Шэнь Юань шумно выдохнул, приходя к выводу, что Линъюнь быть может самый тупой человек, который ему только встречался. Либо он искал смерти. Шансы пятьдесят на пятьдесят.       — Как только тебе надоест терпеть отношение к себе как к домашней зверушке, — кричал тот, тыча пальцем в Шэнь Цзю. — Ты знаешь где нас найти!       Шэнь Цзю резко бросился вперед, чтобы погнаться за Линъюнем, но Юэ Ци среагировал быстрее и кинулся схватить его за плечи — попав в его поле зрения и закрыв собой вид на удирающего наконец поджав хвост Линъюня, добежавшего до самого низа.       Видя, что Юэ Ци держит ситуацию в своих руках — в буквальном смысле — Шэнь Юань отпустил ногу Шэнь Цзю и похлопал своего гэгэ по руке, пока тот в свою очередь не отпустил его ворот. Было слишком жарко для таких разборок, пускай и непродолжительных, и он сморщился, распластавшись звездой на земле и пытаясь одной лишь силой воли заставить бисеринки пота стереться самостоятельно.       — Пусти, Ци-гэ, мне нужно… Я гэгэ А-Юаня! — кричал он теперь на Юэ Ци, которому не посчастливилось попасть под его раздачу, поскольку Линъюнь убежал.       Собственничество и покровительство — две стороны одной медали, но Шэнь Юань невольно подумал, что Шэнь Цзю однозначно на первой ее стороне с этим невысказанным «и никто кроме меня», громко и ясно следовавшим в конце заявления. Он понимал, что его должна отталкивать явная нужда Шэнь Цзю монополизировать его… И его бы наверняка оттолкнуло, если бы он не знал, в каких условиях вырос старший.       Шэнь Цзю не рассказывал о своем детстве. Вообще. В тот единственный раз, когда Шэнь Юань поинтересовался о его прошлом, с ним вели себя холодно и отстраненно весь оставшийся день. Но рассуждая логически, не так уж сложно собрать картинку воедино, узнать на что оно было похоже с учетом всех обстоятельств. Работорговцы покупают и продают только детей, а Шэнь Цзю было десять, когда они впервые встретились. Исходя из его сообразительности, он явно уже какое-то время вел такой образ жизни… А значит даже если он не был рожден рабом, но вел подобный им образ жизни с юного возраста, отчего нет разницы, продан он с рождения или же нет. Его семья из-за смерти, бедности либо от жадности бросила своего ребенка такой судьбе. По мнению Шэнь Юаня, Юэ Ци — пусть и в меньшей степени — виновен в том же преступлении. Очевидно, что в какой-то момент он взял Шэнь Цзю под свое крыло, и скорее всего в раннем возрасте, с учетом его привязанности к нему. Проблема в том, что он неисправимый старший братец, который просто не может не заботиться об окружающих, когда в силах помочь… Даже если в конце все же вернется к Шэнь Цзю.       Теперь Шэнь Юань понимал, почему Шэнь Цзю требовалось столько времени, чтобы принять его. Должно быть, поначалу постоянные и безусловные знаки внимания казались очень непривычными. И именно по этой же причине он понимал, почему Шэнь Цзю настолько, эм… Изо всех сил старается никогда не потерять его. Он лишь чувствовал себя самую малость виноватым, что поначалу лип к нему с таким энтузиазмом из-за всей той, эм, темы с угрозой смерти от рук Системы. Эта навязанная дружелюбность расположила бы Шэнь Цзю к нему лишь на некоторое время, ведь совесть сожрала бы его живьем, попробуй он притворно любезничать с ним в течение нескольких лет. Поэтому Шэнь Юань испытал такое облегчение, когда понял, что ему правда нравится Шэнь Цзю, стоило ему только избавиться от кучи предубеждений о нем, которых он нахватался от «Главного Злодея».       — Я знаю, Сяо Цзю, — умиротворяющий голос Юэ Ци вернул Шэнь Юаня к реальности. Его руки до сих пор лежали на плечах Шэнь Цзю, но вряд ли удерживали с былой силой, что уже хорошо. Он улыбался, по-доброму. Как и всегда по отношению к Шэнь Цзю, как бы безрассудно тот не вел себя. — И я уверен, что Линъюнь тоже об этом знает.       О, ну конечно. Шэнь Юань почти забыл о чем шла речь.       Он лениво тыкал Шэнь Цзю по голени и ждал, пока старший не обратит на него внимание, чтобы вставить свои пять копеек.       — Он сказал это только чтобы позлить тебя, Цзю-гэ. — встретившись с Шэнь Цзю взглядом, он вскинул обе брови, как бы говоря «и это сработало».       — Завались, А-Юань, — ворчал тот, безжалостно пихая его в бок носом сандалий. Шэнь Юань с криком уклонился от внезапной щекотки, спеша защитить ребра от дальнейших нападок.       — Гэ!       — Ты этого заслужил! — огрызнулся Шэнь Цзю в ответ, скрещивая на груди руки. — С каких пор ты сдружился с Линъюнем?       — Ни с каких! — он фыркнул и приподнялся на локтях.       Ему теперь придется отстаивать свою честь???       — Ммм, — совершенно неубежденно хмыкнул тот.       Серьезно, какой же беспокойный ему достался гэгэ; противясь желанию потереть лоб, он попытался воззвать к логике Шэнь Цзю.       — Когда нам было сближаться? Я всегда с тобой, Цзю-гэ!       — Не всегда, — говорил Шэнь Цзю просто лишь бы поспорить, потому что почему бы и нет.       Шэнь Юань умоляюще глянул на Юэ Ци, что следил за их перекидыванием фраз как за очень интересным теннисным матчем. Однако стоило ему заметить этот взгляд, сразу отступил на шаг, вскинув руки якобы «не мое дело». Бесполезный.       Пальцем постукивая по локтю, Шэнь Цзю продолжал рассматривать его; Шэнь Юань понял, что победа за ним, когда плечи старшего, что до этого были оборонительно вздернуты, опускаются, и спустя мгновение он протянул руку Шэнь Юаню.       Попытка утянуть Шэнь Цзю за собой на землю была с самого начала обречена на провал, но это не помешало ему попробовать. Как и ожидалось, все закончилось плачевно, и за свои старания он получил укоризненный щипок за щеку.       — Ау, — потирая лицо скулил Шэнь Юань, в то время как тот лишь посмеивался. — Слишком жарко для такого!       — Тогда хватит жаловаться и пойдем за мной, — говорил Шэнь Цзю, спускаясь по склону. — Цзецзе сказали, что если мы доберемся до захода солнца, сможем переночевать сегодня в холодильном складе.       Скорее всего, под цзецзе он подразумевал бордельных женщин, но… Бордель находился на другом конце города.       Посмотрев на горизонт, Шэнь Юань переглянулся с Юэ Ци, после чего старший неуверенно протянул.       — Сяо Цзю… Солнце уже заходит.       — Разве это моя вина? — резко спросил тот. — Это лишь означает, что нам надо поторопиться.       Сдерживая стон, Шэнь Юань побежал за мальчиком — привлекательность сна в комфорте пересилила желание тратить дыхание на нытье.       И все же, Цзю-гэ, почему ты такой?!

***

      День, когда жизнь Шэнь Юаня переменилась, начинался как любой другой.       Он следил за уличной дракой, уже в этом не было ничего из ряда вон выходящего. Учитывая их образ жизни, в порядке вещей было снижать растущее напряжение кулаками вместо слов — ведь у них не было поблизости ответственных взрослых, которые могли бы научить их иному. И все же, если честно, Шэнь Юань предпочел бы тут не находиться. Драки не похожи на то, что ты помнишь из Голливуда… Куда меньше выразительных и драматичных монологов, куда больше хрипа и матов… И крови тоже, подумал он с накатывающей тошнотой от вида Линъюня, который пытался остановить поток крови, стекающей по лицу. Шэнь Юань не питал к нему симпатии, но как тут не сочувствовать, если из носа мальчика лило как из крана, черт возьми.       Ладно… Возможно ему бы следовало немного разозлиться на Линъюня, каким бы лишенным логики не было это раздражение. В конце концов, именно из-за него он застрял здесь. Шэнь Цзю, этот мелкий гаденыш, стоило ему только пронюхать, что Линъюнь ввязался в драку — и при этом надирают задницу именно ему — в ту же секунду бросился искать ближайший деревянный ящик, чтобы забраться на него и открыть себе наилучший обзор.       Шэнь Цзю не единственный, кого привлекла эта суматоха. Группа наблюдающих из пары прохожих быстро разрослась в небольшую толпу, что окружила дерущихся и ахала каждый раз, когда к их ногам прилетало одно из тел. Стоило ему услышать, как мстительно кричит Шэнь Цзю в качестве одобрения, когда Линъюню не удалось блокировать удар кулаком в живот, у Шэнь Юаня начала раскалываться голова. Сам факт того, что они до сих пор не нарвались на проблемы из-за перекрытия части главной улицы, уже чудо, которое, как он знает, могло быть обусловлено только тем, что еще очень, очень рано. Шэнь Юань уже на пределе. Это тебе не двадцать первый век. В мире ПГБД законы о жестоком обращении с детьми значительно смягчены. Можно даже сказать, что их не существует! Шэнь Юань не хочет быть выпоротым за то, что стал невольным участником этого беспорядка, но вряд ли он мог что-то с этим поделать.       Именно угроза незаслуженного наказания, нависшая над ним подобно гильотине, вынудила Шэнь Юаня занять своего рода наблюдательную позицию, производя очаровательное впечатление суриката, когда поднимался на носочки и крутил головой туда-сюда. Похоже, Юэ Ци придерживался того же мнения, хмуро стоя рядом с Шэнь Цзю и наблюдая за происходящим. Однако выглядело все так, словно боем он был заинтересован больше… Что, в общем-то, не удивительно. Все же не зря столько детей зовут его «Ци-гэ» — а, ну только когда этого не слышит Шэнь Цзю. Сам Шэнь Юань едва держался, чтобы не потянуть самого старшего за рукав и с щенячьими глазками попросить остановить драку — техника, которая должна была утратить свою эффективность когда ему перевалило за десять, но она умудряется до сих пор действовать на Юэ Ци, ведь мальчик не умеет отказывать Шэнь Цзю, а как следствие и Шэнь Юаню. На словах все так, но… Шэнь Юаню будет стыдно заставлять его чувствовать себя ответственным за этих придурков, и он уверен, что никто не станет благодарить его за прекращение «веселья» — кроме, разве что, Линъюня. И никто помимо него.       Именно когда Шэнь Юань вздыхает и смиряется с наделенной самому себе участью караульного, он слышит это: сквозь галдеж толпы раздался стук, точно удары камня о сталь — издалека, но постепенно он становился все ближе. В том, что он не распознал его пока не стало слишком поздно, Шэнь Юань винил раннее утро.       Утро, а еще то, что он никогда раньше не видел лошадей вживую.       Глаза Шэнь Юань распахиваются все шире при виде того, как из-за угла выезжает тройка исполинских коней, стук их железных подков о булыжную мостовую громким эхом раздается по безжизненной улице. Они выстроились клином, две лошади бегут позади по обе стороны от главной, и хотя со своего места Шэнь Юань мало что может сказать о всадниках, он мог расслышать два возгласа удивления, прежде чем лошади позади замедлили свой ход. Видимо, они заметили сосредоточение людей, преграждающих им путь, чего нельзя сказать о первом всаднике, который то ли не видит их, то ли его не заботит тот факт, что он вот-вот задавит не менее пяти человек, если срочно не затормозит.       Внезапно накативший шум привлек внимание уличных детей, которые разбежались точно тараканы при включенном свете. Ими овладевает паника, они забывают о своем азарте ради безрассудного расталкивания друг друга в разные стороны, чтобы суметь убежать к обочине и избежать попадания под копыта, которые могли серьезно ранить, если даже не убить.       А лошади всегда были настолько громадными?! Встревоженно думал Шэнь Юань, глядя на то, как лошадь — животное — монстр??? — летит вперед, демонстрируя силу мускулов, что перекатывались под иссиня-черной шкурой.       К тому времени большинству мальчиков удалось разбежаться с их пути, но Шэнь Юань с замиранием сердца заметил, что кто-то все еще остался на дороге. Линъюнь до сих пор вяло пытался встать, оглушенный полученными побоями. Он поскользнулся на собственной крови и снова рухнул на руки. Поначалу он словно ничего не понимает — почему все разбежались? Что происходит? И только потом Линъюнь поднимает голову и видит гигантского коня примерно в пяти шагах от себя. С лица его схлынули все краски, стоило ему осознать свое положение.       С губ Линъюня срывается истошный крик, и хотя позже Шэнь Юань поймет, что время текло как никогда естественно, в тот миг казалось, что оно остановилось.       Сначала Юэ Ци кинулся вперед, поднимая Линъюня стальной хваткой за плечи. Если поначалу Шэнь Юань испытывал от лицезрения происходящего ужас, то теперь его леденящая сила увеличилась в десятки раз — физически ощущалась в груди — ведь если Юэ Ци не сдвинется оттуда прямо сейчас, его убьют.       Шэнь Юань увидит, как он умрет.       (Четыре шага.)       Он в беспомощном отчаянии выкрикивает имя Юэ Ци, потому что это единственное, на что он способен, руки уже у лица и готовы закрыть глаза, ведь, боже, он не хочет этого видеть.       (Три шага.)       Затем мимо Шэнь Юаня проносится необычный и внезапный порыв ветра, расколыхав полы его одежд. Только вот подождите, это не ветер, а тень — но не тень, а Шэнь Цзю. Мальчик сжал челюсть, поджал губы, а яростная решимость в глазах разожгла их нефритовый оттенок. В хватке сжатых до побелевших костяшек рук Шэнь Цзю что-то есть, и Шэнь Юань обращает внимание на эту незначительную среди всего происходящего деталь лишь потому, что это нечто… Светится?       (Два шага.)       Юэ Ци издает жалобный звук, когда Шэнь Цзю встает между ним и приближающейся лошадью, а Шэнь Юаню кажется, что тот и правда не в себе. Шэнь Цзю собирается умереть за своего гэгэ? Неужели Юэ Ци правда так много для него значит? Система! Мысленно орет Шэнь Юань. Где ореол защиты Главного Злодея?! Разве ему не суждено жить, пока Бинхэ не убьет его? Эй! Система!       Лошадь в шаге от них.       Но что странно, Шэнь Цзю совсем не выглядит напуганным. Во всяком случае не настолько, как того требует положение. Он не выглядит так, будто с секунды на секунду умрет… Скорее так, словно у него был план. Как это вообще возможно, Шэнь Юань не понимал, и ему некогда было даже начать вникать, потому что лошадь почти настигает их троицу, а у него перехватывает дыхание.       Прежде чем эта массивная, тяжеловесная груда мышц собирается врезаться в Шэнь Цзю и задавить, мальчик вскидывает руку. Из нее вылетает блестящий предмет, который тот держал все это время, и долю секунды Шэнь Юань лицезреет его полет в воздухе, очарованный неестественной яркостью — осколок стекла, отражающий солнце. Впрочем его оцепенение быстро спадает, как только осколок вонзается в грудь лошади; реакция была незамедлительной. Заржав от боли, животное в буйстве встает на дыбы, а резкое торможение и смена траектории движения сбивают всадника со спины и тот бесформенной кучей валится на землю.       Когда лошадь взбрыкнула, одна из ее массивных передних ног заехала Шэнь Цзю по груди, отчего его сразу откидывает на Юэ Ци, а следом и на Линъюня. Шэнь Юань смотрит на животное, как темная жидкость сочится из места, куда ее ранили, и когда она капает на блеклую почву, с ужасом осознавая, что это кровь. Смертельно напуганная лошадь без привязи немедля несется галопом по улице и на такой скорости уже вскоре скрывается из виду. Двое других всадников, явившихся к месту происшествия, кажутся абсолютно равнодушными к лошади. Они останавливают собственных коней и спешиваются, крича синхронно: «Молодой господин!».       Напряженный момент рассеивается и Шэнь Юань приходит в чувство. Больше не скованный страхом, он проталкивается сквозь толпу, что прижалась вплотную к стене, и не обращает никакого внимания на их шипение и жалобы, пока несется к Юэ Ци с Шэнь Цзю.       — Цзю-гэ! — зовет он, задыхаясь и падая на колени рядом со старшим. Лицо того искажено от боли, дыхание вырывается с хрипом, но самое главное, что он вообще дышит. И он не собирался сплевывать кровь из-за внутренних повреждений, что немного уняло волнение в груди Шэнь Юаня. Не считая пары-тройки жутких синяков, с ним все будет в порядке.       — Сяо Цзю, — всего два слова, а заключенные в них эмоции давят тяжелым грузом, голос Юэ Ци явно дрожит; он выглядит так, словно с минуты на минуту расплачется.       — Заткнись, — стонет Шэнь Цзю. Неясно, к кому он обращается, но когда он пытается принять сидячее положение, Юэ Ци тут же оказывается рядом, опирая его спиной и плечами о свою грудь. Шэнь Юань хватается за руки Шэнь Цзю и осматривает их на наличие каких-то царапин или повреждений после того… Поразительного отполированного ножа? Отчего-то ему не кажется, что тут все так просто. Надо будет спросить об этом, только может не в этот раз — не тогда, когда упавший всадник поднялся на ноги и шел с предвкушением расплаты в глазах.       Всадник моложе чем ожидал Шэнь Юань — да, старше Юэ Ци, но не сошедший до сих пор детский жирок на щеках выдавал в нем юного подростка. Внешность ниже среднего, но он достаточно ухоженный, чтобы это не имело значения. Шэнь Юань обратил наконец внимание, что тот и правда выглядит весьма… Солидно. Одежда, пусть пыльная и грязная, искусно обшита; его корона, хоть и покосилась на голове, украшена яркими, сверкающими драгоценными камнями.       Всадник остановился перед ними с покрасневшим от ярости лицом.       — Кто это был?! — требовал он, и ни у кого не возникало вопросов о чем он.       У Шэнь Юаня пересохло во рту, когда его худший страх стал явью. Получить пару ударов плетью от какого-то разъяренного владельца магазина теперь кажется роскошью, о которой он мог лишь мечтать с перспективой того, что этот «Молодой Господин» сочтет необходимым наказание не только за свою пострадавшую лошадь, но и за него самого.       Оу, они в такой заднице.       Отведя взгляд, Шэнь Юань невольно сжимает руку Шэнь Цзю и получает хоть каплю утешения, когда он сжимает его в ответ. Он молился, чтобы старший не распустил язык в ответ на такой высокомерный тон, но судя по мрачному выражению лица Шэнь Цзю волноваться не о чем. Несмотря на сердитый вид, тот опустил взгляд в пол, а губы держал плотно сомкнутыми.       Но облегчение Шэнь Юаня не долго длилось; в отличие от него, молодому господину молчание явно не пришлось по душе, и чем дольше он ждал ответа, тем сильнее краснел.       — Стража! — резко гаркнул тот, призвав к себе спутников. Они старше его на десяток лет и не так хорошо одеты, но все же выглядят внушительно, стоя по стойке смирно в своих полностью черных одеяниях. Положив ладони на рукояти мечей, они осматривают толпу дрожащих детей, прежде чем остановить взгляд на четверых у своих ног.       Один из стражников тянет руку, при этом движении его кожаная перчатка скрипит.       Они на миг затаили дыхание, как вдруг:       — Э-это был он.       Все взоры были обращены на обладателя слабого голоса, дрожащего от страха и боли после того, как мальчика едва не избили до смерти.       Линъюнь.       У Шэнь Юаня замерло сердце при виде того, что он указывает на него… Но нет, не совсем так — его палец трясется и спустя секунду косится в сторону Шэнь Цзю.       — Он это сделал.       Шэнь Цзю не успевает вставить и слова, как его хватают за грудки и поднимают одним резким рывком.       — Это был ты? — спрашивает молодой господин мягким, почти успокаивающим тоном. Ему нет нужды повышать голос, чтобы припугнуть Шэнь Цзю, когда последствия и так очевидны.       Руки Шэнь Цзю с дрожащими пальцами безвольно свисают вдоль тела. За все годы, что Шэнь Юань знаком с ним, ему довелось узнать его с разных сторон. Он видел его сердитым, раздраженным, самодовольным, обеспокоенным — даже по-настоящему счастливым, и не раз. Но он никогда раньше не видел его испуганным… Не до такой степени.       Как ему кажется, дальше сам он действовал на инстинктах.       Поднявшись на ноги, Шэнь Юань замешкался, прежде чем обеими руками обхватить кулак, которым удерживали Шэнь Цзю над землей — молясь не оказаться насаженным на меч за один только этот проступок. Стражники явно враждебно настроены по отношению к уличной крысе, что прикоснулась к их хозяину, поскольку готовятся обнажить мечи, пока тот без лишних слов не останавливает их поднятой рукой. Только тогда они ослабили стойку, но Шэнь Юань чувствует как безжалостно они прожигали его взглядом и на него накатывает четкое осознание, по какому тонкому льду он ходит.       Шэнь Цзю правда столько для меня значит?       Но как же глупо задавать вопрос, на который уже знаешь ответ.       — Я… сказал ему это сделать, молодой господин.       — Что?! — возглас Шэнь Цзю вышел слабее, чем он наверняка рассчитывал, под конец его голос потонул в хрипе.       — Чего? — в голосе молодого господина слышен гнев, но и он кажется не до конца убежденным. Шэнь Юань даже не винил его в подозрительности, ведь кто по собственной воле признается в совершении проступка с такими тяжкими последствиями?       Хаха, видимо, я.       Молодой господин мгновение пристально вглядывается в Шэнь Юаня, после чего бесцеремонно швыряет Шэнь Цзю на землю. Юэ Ци подхватывает его на руки, но он пытается вырваться, глядя на то, как молодой мастер переключает внимание на Шэнь Юаня. Подняв правую руку, тот аккуратно расстегивает на ней перчатку — черная кожа с выведенным на ней золотым узором. Шэнь Юань любовался ею пару секунд, как тут молодой господин отводит руку и хлещет перчаткой его по щеке.       Сначала Шэнь Юань не осознал удара. Просто понимал, что мгновение назад он смотрел на молодого господина, а вот уже на переулок через плечо. Затем раздается звон в ушах, первые секунды едва уловимый, а после оглушающий. Последним сквозь этот белый шум до него доносится крик его имени одновременно с пылающей болью, что вскоре рассредоточилась по всей половине лица.       Шэнь Юань шатается, не в силах вымолвить и слова, даже если бы захотел. Он вернул равновесие в хватке рук Шэнь Цзю — когда он успел подняться? — гэгэ удерживает его в вертикальном положении, глядя на молодого господина снизу вверх со смесью злобы и ужаса.       — Почему ты так легко поверил ему? — хрипло орал Шэнь Цзю, больно впиваясь пальцами в ребра Шэнь Юаня. — Это был я, ублюдок!       Любое чувство удовлетворения, которое молодой господин мог испытать от этой пощечины, моментально рассеивается. Было бы почти смешно, насколько быстро темнело его лицо, если бы Шэнь Юань не был тем, кто собирался испытать последствия, которые это повлечет за собой.       Потом гнев его проходит и на лице молодого господина проступает задумчивость. Не реагируя на Шэнь Цзю, он оборачивается к своей страже и интересуется.       — Сколько мы за сегодня заработали?       Судя по всему, стражники так же сбиты с толку нелогичностью вопроса и бросают настороженный взгляд на беспризорников неподалеку, словно одна информация о сумме денег заставит карманников помешаться на ней.       Но стоило их хозяину в нетерпении щелкнуть пальцем, как те покорно ответили.       — Десять золотых монет и мешок серебра.       — Более чем достаточно за пару крыс! — радостно заявляет молодой господин и приказывает второму стражнику. — Свяжи их.       — П-подождите… Что вы делаете? — Шэнь Юань уверен, что Шэнь Цзю изо всех сил старался удерживать подобие смелости, но страх небезосновательно снова зазвучал в его голосе.       Нас покупают??!       Пока внешне Шэнь Юань предавался панике, внутри у него проносилась тысяча и одна мысль. Этого вообще не было в новелле! Ладно, в ней не было ничего о прошлом Шэнь Цзю, но он предполагал, что Шэнь Цзю с Юэ Ци после попрошайничества в детстве когда-то, каким-то образом сумеют сбежать и вступить в ряды учеников Цанцюн. Благодаря божественному вмешательству поганого Самолета. Ему не впервой! Стражник не особо любезно, но и без лишней грубости перевязывает ему руки пеньковой веревкой. По завершении Шэнь Юань в растерянности и оцепенении опускает взгляд на свои запястья, затянутые так, что почти перекрывался поток крови. Шэнь Цзю непривычно спокоен, а лицо его не выражает ни одной эмоции, когда стражник поворачивается к нему с веревкой в руках.       Довольный тем, что его новые покупки не смогут сбежать, молодой господин подходит к одной из двух оставшихся лошадей и взбирается на нее. Стражник, чьего коня только что увели, испустил тщательно замаскированный вздох, после чего взялся за ведущие к Шэнь Юаню и Шэнь Цзю веревки со всем смирением человека, которому предстоит вернуться тем же путем, которым он ехал сюда верхом.       — Сяо Цзю!       Если бы Шэнь Юаню нужно было описать Юэ Ци в этот момент, стоящего в полном одиночестве посреди улицы, он бы назвал его потерянным — полностью и бесповоротно потерянным. Услышав отчаянный вопль своего имени, Шэнь Цзю незаметно вздрагивает; Шэнь Юань знает это только благодаря связывающей их веревке, что вынуждала их идти бок о бок.       — …Все в порядке, Ци-гэ.       Но ничего не в порядке; нет и шанса, что все будет хорошо.       Пока они шли, Шэнь Юань не мог избавиться от навязчивого предчувствия на глубине сознания, словно что-то не так — нечто простое, чего он в упор не замечал. Юэ Ци с Шэнь Цзю и правда разлучатся именно так? Серьезно? Не было ни презрения, ни гнева — Шэнь Цзю скорее оказался в таком положении как раз потому, что настолько заботился о старшем. Да и разве Шэнь Цзю станет рабом вот так просто?? Сколько бы он ни пытался переварить эту мысль, в ней не было никакого смысла! Если только в словах той женщины с города Цзиньлань была хоть капля правды, разве Шэнь Цзю не должны были забрать Цю до того, как он попадет на Цанцюн? Когда произойдет этот ключевой момент? Он не сможет туда попасть, будучи рабом в поместье… В поместье…       Стоп.       — Сяньшэн! — внезапный оглушительный крик Шэнь Юаня нарушил тишину, что воцарилась между их странствующей троицей, и он даже не уверен кого напугал им сильнее, но срочность вопроса не давала ему времени на беспокойство об этом. — Сяньшэн, на кого мы будем работать? Молодой господин, как его имя???       — Полегче, мелочь, ты почти довел меня до сердечного приступа! — хмуро отчитывает его стражник и стирает со лба пот поношенным платком; хотя солнце только начинало всходить, температура уже ощутимо поднялась. — Итак, что там насчет молодого господина Цю?       — Цю? — пропищал Шэнь Юань, и даже погруженный в раздумья Шэнь Цзю бросает на него обеспокоенный взгляд.       Кажется, стражник неправильно истолковал опасения Шэнь Юаня или же их причину, потому что с жалостью смотрит на него и говорит.       — Не переживай, он поизбивает тебя день-другой, но если ты не будешь трогать Тан-эр, с тобой все будет в порядке.       — Тан-эр? — на этот раз слова стражника повторил Шэнь Цзю.       — А, — тот замедляет шаг и останавливается, неловко почесывая щеку. — Так просит называть себя молодая госпожа Цю… Но лучше не произносить этого при молодом господине.       — Ясно… — задумчиво протянул Шэнь Цзю, прижимая указательный палец к губам в процессе размышлений.       Шэнь Цзю никак не мог успеть смириться со своей новой участью выкупленного раба, но он и не стал избегать реальности, а Шэнь Юань не мог не восхищаться им за это. Этот безжалостный прагматизм укрепит его репутацию в роли стратегического гения Цанцюн. Однако в данный момент его будущее кажется несбыточной мечтой.       Цю Хайтан… Нет никаких сомнений, что Тан-эр это именно она.       Шэнь Юань понимал, что Шэнь Цзю не самый приятный человек, он не массовый убийца… Если… Если по итогу он действительно убьет всех в поместье Цю, у него должны будут иметься на это причины. Если он вообще хоть кого-то убьет! Шэнь Юань уже сомневался, что можно доверять своим сведениям из романа. С учетом того, что Цю Хайтан со слезами на глазах обвиняла Шэнь Цзю, рисуя из него образ усыновленного брата, о котором заботились. Но какого «сына» приволокут вот так, связанного и всего в синяках?!       Итак, предположим, Цю Хайтан говорила правду. Что, черт возьми, произошло с Юэ Ци и Шэнь Цзю, из-за чего он вынужден был так поступить?       Живот его скручивает от тревоги, пока стражник продолжает шаг за шагом двигаться вперед; у Шэнь Юаня было предчувствие, что он выяснит причину… Хочет он того или нет.

━━━━━━━━━━━━━━

Настоящее ━━━━━━━━━━━━━━

      Поместье Хоу удобно расположилось среди нищих и обездоленных, служа маяком недостижимого богатства для тех жителей, что выживали в трущобах его тени. Шэнь Юань ненавидел это место так же сильно, как и они, но скорее по другим причинам. Плотнее запахивая верхнюю одежду, он смотрит на возвышающееся над ним величие. Чтобы вы знали, при обычных обстоятельствах он ни за что добровольно не вернулся бы в это место, только сегодня… Особый случай.       Шэнь Юань пришел просить Хоу Сяньжуна об одолжении.       В течение множества бессонный ночей он сопоставлял плюсы и минусы плана, по сути равного самоубийству. В конечном итоге он пришел к выводу, что если Хоу Сяньжун согласится, то риск будет оправданным.       Шэнь Юань хочет быть допущенным вновь увидеть Шэнь Цинцю.       Спустя полгода успешного его избегания было весьма унизительно осознать, что потребовалась всего одна определенно не слишком удачная ночь, чтобы решимость Шэнь Юаня осыпалась подобно пеплу по ветру. Он как мог старался всеми силами забыть об этой ночи, и если в бодрствовании мысли легко контролировались, то во сне он был беззащитен. Ночь за ночью всплывали в памяти воспоминания о детстве с Шэнь Цзю — крохотные мгновения простого счастья, о которых он почти забыл, явились вновь. Сны так жестоки… Кошмары куда любезнее. По возвращении в сознание его грудь сдавливало где-то в районе сердца безутешным горем. Чувствовать себя лишенным чего-то столь важного и знать, что оно в пределах досягаемости, но не иметь возможности протянуть за ним руку…       Шэнь Юань замотал головой. Независимо от исхода сегодняшнего дня он должен хотя бы попытаться.       Пряча потные ладони в рукавах мантии, Шэнь Юань выпрямляет спину и с высоко поднятой головой проходит к вселяющим страх кованным воротам. Стражники возле них вытягиваются по стойке смирно, стоило им заметить чье-то приближение, но как только они узнают его, на их лицах отражается потрясение. Они явно не ожидали увидеть его вновь. Шэнь Юань даже не мог винить их в этом. Какая же овца решит вернуться в логово льва? Тем не менее, поскольку они не преграждают ему путь при попытке пройти, он молча переносит унижение от их самоуверенно-жалостливых взглядов.       С тех пор, как Шэнь Юань много лет назад покинул поместье Хоу, интерьер в нем почти не изменился, и хотя ему противно хорошо отзываться о Хоу Сяньжуне в любом отношении — интерьер приятный. По сравнению с Теплым Красным павильоном его дизайн почти минималистичен, и это именно то, что привлекло Шэнь Юаня при первом впечатлении. Если бы он закрыл один глаз и задействовал немного воображения — ладно, много — мог бы сделать вид, что эти черные стены и черный декор родом из его настоящего мира.       Скидывая обувь у арочного прохода, Шэнь Юань оглядывается по сторонам. Нет никого из служащих, кто мог бы встретить его, но это не страшно, ведь он не нуждается в их помощи. Кабинет Хоу Сяньжуна на втором этаже, пройти по лестничному пролету и через две двери направо. Воздух в помещении пропитан запахами старых фолиантов, чернил и стопок пергамента, что свидетельствует о его профессии юриста. Из распахнутого эркерного окна открывается красивый вид на внутренний двор, но было больно прижиматься к его необычайно высокому бортику. Покрывающий большую часть комнаты ковер был плотным и мягким, но даже он не спасал колени Шэнь Юаня от синяков после многочасового стояния на них.       Он моргает. Берет свои мысли под контроль. Прошлое рассеивается, а он спокойно продолжает свое восхождение по лестнице.       Дверь в кабинет Хоу Сяньжуна ничем не отличается от остальных в том же проходе, такая безобидная — несмотря на демона, что находится за ней. Сердце Шэнь Юаня заходится бешеным ритмом и он хочет его унять, прижимаясь рукой к груди, словно одним давлением ладони мог насильно успокоить его. Трижды постучав костяшками пальцев о дверь, он ждет. Шэнь Юань думал просто непринужденно ворваться в комнату, но не мог сейчас испытывать свою удачу. Спустя пару ударов с той стороны послышалось приглашение войти, приглушенное дверью.       Тихо выдыхая через нос, он чуть задирает подбородок и осторожно открывает дверь.       Хоу Сяньжун не отвлекается от просмотра своих документов, видимо приняв Шэнь Юаня за служанку с чаем. Только когда он прочищает горло, тот удостаивает его вскинутыми бровями, а уже затем мужчина поднимает взгляд. Елейная улыбка уже при нем.       Отложив перо, Хоу Сяньжун откидывается на спинку стула и сплетает пальцы на уровне живота.       — Какой приятный сюрприз! Чему обязан такому редкому удовольствию видеть тебя?       Шэнь Юань посвятил еще мгновение, чтобы взять себя в руки, прежде чем посмотреть Хоу Сяньжуну в глаза и заявить.       — Я хочу задать пару вопросов, мой господин.       — А письмо послать нельзя было? — со сквозящим в голосе скептицизмом уточнил Хоу Сяньжун.       Смахивая с лица несуществующую прядь волос, Шэнь Юань движением руки акцентирует внимание на золотой заколке с рубином, что украшала его волосы.       — Нельзя.       И взгляд Хоу Сяньжуна приковывается к нему. Что-то в мужчине усмирилось при виде откровенного признака принадлежности ему, и улыбается он почти искренне, пока приглашающе разводит руки в стороны и говорит.       — В таком случае я весь во внимании.       — Вы довольны мной, мой господин?       Вопрос застает Хоу Сяньжуна врасплох, он в этом уверен, но не похоже, что он о чем-то подозревал.       — Как и всегда, мой милый Юлань. А что? Ты сделал что-то, чем я должен быть недоволен?       — Разумеется, нет, — отвечает он, а на лице его горькая улыбка. — Уверен, переступи я черту, мой господин первым сообщил бы мне об этом.       — И правда, — соглашается мужчина, забавляясь. — Тогда зачем спрашивать? Ты всего лишь хотел подтверждения?       Черт. Мысленно собираясь с силами, думал Шэнь Юань. Так ничего не выйдет.       — Я хочу вознаграждение.       Может до этого он на самом деле не застиг его врасплох, то теперь уж точно смог. Веселье в глазах мужчины тускнеет, он выпрямляется на своем стуле.       — О? Интересно. Чего именно ты хочешь?       Шэнь Юань ни капли не доверял доброжелательному любопытству в голосе Хоу Сяньжуна. Нервы были на пределе без возможности выплеснуть напряжение и Шэнь Юаню пришлось проглотить ком в горле, чтобы суметь произнести.       — Вашего дозволения, мой господин.       Это привлекает внимание Хоу Сяньжуна. Подавшись теперь вперед, он ставит локти на стол и скрещивает пальцы домиком. Мужчина окидывает Шэнь Юаня оценивающим взглядом.       — Дозволения на что, скажи на милость?       Шэнь Юань стискивает зубы. Сжимает пальцы, скрытые в рукавах ханьфу. Смотрит Хоу Сяньжуну в глаза. Говорит.       — Снова встретить Шэнь Цинцю.       Слова повисли в последовавшей тяжелой тишине. Шэнь Юань чувствует, как в горле постепенно образуется комок и растет с каждой секундой, что Хоу Сяньжун хранит молчание. Отсутствие мгновенного ответа отчего-то пугает сильнее вспышки гнева, которой он ожидал, и ему кажется, что если мужчина в ближайшее время ничего не скажет, ему станет плохо от напряжения.       И тогда случается непредвиденное: Хоу Сяньжун смеется. Так громко, а Шэнь Юань был настолько к этому не готов, что он болезненно вздрагивает и все тело сковывает от тревоги.       — Юлань, — посмеивается тот, стоило ему немного успокоиться. — Мой милый Юлань. Только из моей любви к тебе я сделаю вид, что это была шутка.       Ладно, никто не говорил, что это будет просто.       — Это… — Шэнь Юань делает паузу, обдумывая выбор слов. — Вызовет затруднения, мой господин. Учитывая, что я говорю серьезно.       Все веселье Хоу Сяньжуна испаряется, теперь от него исходит холод. Шэнь Юаню никогда не понять, как кто-то может быть настолько непостоянным.       — Что ж, — бормочет старший. — У нас проблема, ведь я тоже серьезен.       — Разве я ничего не заслужил за годы моей верной службы?       Как будто в этом вопросе у Шэнь Юаня был выбор. И все же он надеется, что смена тактики сработает, ведь это даже не было ложью. Если оглянуться в прошлое и честно рассудить, Шэнь Юань мог бы оказаться гораздо проблематичнее после осознания, что его загнали в ловушку контрактом из преисподней. Хоу Сяньжун должен быть благодарен, что подобрал такого покорного ребенка как Шэнь Юань! По крайней мере, покорного большую часть времени.       Хоу Сяньжун поджимает губы и встает со стула, и это действие снова привлекает внимание Шэнь Юаня, потому что ему очень не нравится такой исход событий. Он рассчитывал, что из-за завала на работе у мужчины не будет времени слишком сильно изводить его, но тот несомненно всегда найдет время на одно из своих любимых увлечений.       — Заслужил, Юлань. Ну конечно же ты заслужил, — шестью размеренными шагами Хоу Сяньжун сокращает расстояние между ними, а Шэнь Юань остается неподвижен, пока мужчина обходит его и прижимается к спине грудью. — Что меня раздражает, дорогой мой, так это что в первый раз, когда ты меня о чем-то просишь, ты делаешь это ради него.       Шэнь Юань чувствует, как одна рука обвивает его талию, но куда сильнее его беспокоит та рука, что деликатно отводит волосы с шеи, оставляя ее беззащитной. Мужчина явно сегодня не брился как следует, щетина неприятно оцарапывает нежную кожу его шеи. Шэнь Юань закрывает глаза и представляет, что находится в другом месте. Лаконично отвечает.       — Он мой гэгэ, господин Хоу. Возможно, теперь… Все иначе, но это никогда не изменится.       — Твоя верность поистине впечатляет. Но подумать только, что спустя десять лет ты все еще будешь влюблен в это маленькое чудовище… — последнее предложение прозвучало насмешливо, и Хоу Сяньжун специально целует его в место соединения плеча и шеи, приговаривая. — Этого достаточно, чтобы заставить меня ревновать.       Шэнь Юань смутно ощущал скольжение языка по коже, но отвращение к происходящему заглушает звук запуска Windows, который зациклило у него в голове.       Влюблен? Я? В кого? …В Цзю-гэ?       — Мой господин! — в животе у него бурлило унижение вперемешку с гневом, и Шэнь Юаню удается развернуться в руках Хоу Сяньжуна к нему лицом, чтобы прошипеть. — Отклоните мою просьбу, если вам так угодно, но совсем не обязательно так нелепо… — он запинается, пытаясь подобрать слова для того бреда, что вырвался изо рта мужчины. Он останавливает свой выбор на неубедительном варианте. — …кидаться ложными обвинениями!       Хоу Сяньжун замечает его взволнованный вид и клонит голову набок, строя невинность.       — Ложные… Обвинения? Юлань, только не говори мне, что ты настолько бестолков в отношении собственных чувств?       Кто это бестолковый?! Шэнь Юань стискивает зубы, но заставляет себя спокойно выдохнуть через нос. Он просто ищет причину отказать. Дерьмовую, но все же причину. Поправляя волосы, он намеренно вытирает шею рукавом и коротко отвечает.       — Если моему господину больше нечего сказать на этот счет, я откланяюсь.       Но затем другая рука Хоу Сяньжуна, уже свободная, удерживает его на месте. Руки Шэнь Юаня, зажатые между их телами у груди мужчины — единственное, что не дает им прижаться вплотную друг к другу.       На мгновение Шэнь Юань прикрывает глаза. Ну конечно. И чего я ожидал?       — Ну-ну, к чему такая спешка? — воркует Хоу Сяньжун, пока раскачивается из стороны в сторону, вынуждая его участвовать в отвратительном опошлении бальных танцев. Прижимаясь щекой к его щеке, он мягко шепчет на ухо. — Может ты и прав. Слишком много кнута и недостаточно пряника не дадут того послушания, которого я требую. Но скажи мне, Шэнь Юань. Я могу тебе доверять?       Шэнь Юаню необходимо сейчас же увидеть его лицо, нужно что-то, благодаря чему он поймет происходящее в голове у мужчины, потому что он не называл его по имени с тех самых пор, как был подписан контракт. Но когда он пытается отпрянуть, Хоу Сяньжун просто крепче прижимает его к себе, меняя положение так, чтобы уложить подбородок на голову Шэнь Юаня — мужчина нежно поглаживает его по волосам, словно отец, утешающий свое чадо.       — Ты принадлежишь мне, Юлань, но откуда мне знать, что ты не забудешь об этом, когда эмоции возьмут над тобой верх?       — Разве я когда-то давал причины для недоверия? — он не успел остановить себя прежде, чем выпалить этот вопрос. — Все как вы и говорите, господин Хоу, я принадлежу вам. — И я ничего не могу с этим поделать. — Чего еще вам от меня нужно?       Хоу Сяньжун напевает, и звук рокочет в ухе Шэнь Юаня, прижатом к его груди.       — Ты принадлежал мне все эти годы, но… — внезапно мужчина прекращает раскачиваться, голос его звучит отстраненно, хотя хватка крепко удерживает Шэнь Юаня на месте. — Это ведь не остановило тебя от попытки сбежать, мм?       Это была плохая идея — пойти сюда с самого начала было ошибкой. Но у Шэнь Юаня было странное предчувствие, что терять уже нечего.       — Так что прошу простить мою педантичную натуру, но, боюсь, тебе придется убедить меня.       Шэнь Юань пытается унять бешено колотящееся сердце, готовое выпрыгнуть из глотки. Хуже всего то, что он знает, чего от него хочет услышать Хоу Сяньжун; знает слова, которые затронут сердце этого зверя. И все же мысль о том, чтобы произнести эти слова собственными губами, о предательстве Шэнь Цзю… От этого он чувствовал себя еще грязнее, чем от всего остального, чем его заставлял заниматься Хоу Сяньжун.       И все же…       — Поколение Цин сформировалось совсем недавно, и я слышал, что Шэнь Цинцю особо тщательно следит за своей репутацией.       Шэнь Юань никогда не называл себя святым. Он эгоистичен, он одинок и… Он скучает по своему гэгэ.       — Было бы прискорбно, узнай на Цинцзин, что их учитель в прошлом раб, поджигатель и к тому же убийца.       Хоу Сяньжун одобрительно хмыкнул.       — Ммм, было бы обидно, правда? — на лбу Шэнь Юаня оставляют поцелуй и он вздрагивает, расслышав, с какой гордостью тот говорил. — Но ничего из перечисленного не всплывет наружу до тех пор, пока ты скрываешь свою личность. Ты понял, Юлань? Это мое единственное условие.       У Шэнь Юаня пересохло во рту, горло сжалось, когда он попытался сглотнуть. Его ответ выходит с хриплым придыханием.       — …Да, мой господин.

***

      По иронии судьбы, несмотря на все трудности, через которые прошел Шэнь Юань, чтобы добиться разрешения Хоу Сяньжуна, по итогу Шэнь Цинцю не возвращался в Теплый Красный павильон почти месяц.       Зато Хоу Сяньжун стал навещать его куда чаще обычного в абсолютно разное и случайное время дня. Словно эта неврастеничная мразь жаждет застукать Шэнь Юаня за чем-то недопустимым, просто чтобы получить возможность расторгнуть сделку. Хуже всего то, что эти визиты носили отнюдь не дружеский характер. Он не помнил, когда в последний раз у него так сильно болело внизу, и когда одним вечером он едва не потерял сознание от боли, у Хоу Сяньжуна то ли проснулась совесть, то ли он испугался навсегда сломать свою игрушку, ведь с тех пор он не возвращался.       Шэнь Юань не хотел испытывать благодарности за передышку при том, что он оказался в таком состоянии в первую очередь из-за него… Но мужчина явно приказал и Госпоже дать ему отдохнуть, потому что постоянные клиенты уже пять дней не беспокоили его… И хотя бы поэтому он испытывает облегчение.       Хотя его самочувствие немного улучшилось, телу определенно требовалось больше времени для восстановления. Но Шэнь Юань почти жалел об отсутствии хоть кого-то из гостей, с которыми он мог как минимум развеять одолевающую его скуку. Он никогда не скучал по своему старому миру так сильно, как во время болезни. В больнице у него по крайней мере был его любимый телефон или телевизор на случай отсутствия интернета — здесь же лишь светские разговоры с его цзецзе, а когда они заняты, был Сюйшань. Если ему удавалось перехватить мальчика.       Прямо сейчас Шэнь Юань полулежа уткнулся лицом в подушку на своем диване и вел расследование, удастся ли так задохнуться насмерть. Утром он почувствовал себя достаточно отважным, чтобы предпринять попытку встать с постели, но не сказать, что это стоило того напряжения в ногах и спине, последовавшем после — однако отсюда хотя бы открывался новый вид. Большую часть дня он провел в беспамятстве и осознал, что солнце уже село, только когда внимание его привлек топот множества ног за дверью. Помимо него раздавались перекрикивающие друг друга голоса, и хоть Шэнь Юань отчасти мечтает, чтобы его владельцы ушли заниматься своими делами в другое место… Они возбудили его любопытство.       Садясь скорее на боковую часть бедра, чем на задницу, Шэнь Юань часто моргает, чтобы прогнать сонливость. Он вдыхает, готовясь, и встает на ноги. Пускай перед глазами заплясали искры, боль оказалась терпимой. Она притупилась по сравнению с тем, как жестко все пекло до этого. Ковыляя к своему гардеробу, он обнаруживает, что боль прекрасно игнорируется, если захотеть.       Достав простой легкий халат, Шэнь Юань облачается в него и осторожно завязывает пояс на талии. Когда вид его становится более презентабельным, он отводит занавеску из бисера и выходит в коридор, хлопая в удивлении глазами от увиденного. Его цзецзе собрались полукругом, одетые кто как. Мэйгуй-цзецзе накрашена и готова принимать гостей; Мудань-цзецзе словно только встала с постели; волосы Байхэ-цзецзе обернуты полотенцем, их кончики торчат наружу и вода с них капает на половицы.       Шэнь Юань подступает к ним молча, но Байхэ-цзецзе все равно замечает и несется на него шквалом беспокойства.       — Ты чего не в постели, бестолочь?       — Со мной все нормально, цзецзе, — успокаивает ее, а затем спрашивает, чтобы сменить тему разговора. — Что происходит?       Почти неразличимо, но выражение лица Байхэ-цзецзе на секунду меняется.       — Ничего такого важного, что требовало бы твоего присутствия, А-Юлань.       Мудань смотрит на них, склонив голову.       — Но цзецзе, — начинает она. — Шэнь Цинцю… Ой…       Она не успевает закончить предложение благодаря своевременному удару локтем в живот от Мэйгуй-цзецзе, но у нее успело вырваться достаточно, чтобы сердце Шэнь Юаня подпрыгнуло в груди.       Шэнь… Цинцю? Подумал он, а затем произнес.       — Он здесь?       Байхэ цокает языком и отворачивается, но перед этим награждает Мудань испепеляющим взглядом, под которым та совсем поникла. Мэйгуй будто не очень уютно себя чувствует, хотя он не уверен от чего: от его выжидающего взгляда или от очевидного недовольства Байхэ. Но она все же заговорила.       — Все верно, господин Шэнь в Императорских покоях… Хотя его приезд был непредвиденным. Мы всего лишь обсуждали, что делать, пока Байхэ-цзецзе приводит себя в порядок.       — Вот видишь? — поспешно вернулась к прошлой теме Байхэ, пытаясь подхватить его под локоть. — Тебе не о чем беспокоиться. Пойдем, я заварю тебе чай перед тем как отправиться одеваться.       — И на все это время оставим его без внимания? — он вырывается из ее хватки.       Глядя на то, как Шэнь Юань сопротивляется попыткам увести его прочь, Байхэ-цзецзе скрещивает на груди руки и хмурится.       — Ему вообще не должны были уделять внимания. С чего он такой особенный, чтобы заявляться сюда и требовать нашего обслуживания?       От ее тона Шэнь Юань захлопал ресницами, ведь, ээ… Откуда взялась такая враждебность? Она, конечно, всегда из-за него настороженно относилась к Шэнь Цинцю, учитывая стремление Шэнь Юаня избегать этого человека и его сдержанность в разговорах о нем, но это уже как-то немного чересчур? Как бы то ни было, поговорим об этом позже. Он не собирается сидеть и размышлять об этом сейчас — только не когда Шэнь Цинцю наконец вернулся. Он не мог упустить такую возможность… Он хочет увидеть своего гэгэ, пусть и совсем ненадолго.       — Я даже не собираюсь удостаивать это ответом, цзецзе, — шутит Шэнь Юань. — И ты знаешь почему, — затем с напускным безразличием продолжает. — Госпожа не обрадуется, если узнает, что Шэнь Цинцю был вынужден ждать в одиночестве. Почему бы мне не подать ему чаю, пока ты собираешься?       — Что? Нет. Тебе нужно отдыхать!       Байхэ тут же наотрез отказывается, на что Шэнь Юань непроизвольно хмурится. Он понимает, что среди них он самый младший цветок, но то, что с ним до такой степени нянчатся, почти оскорбительно с учетом всего, через что он прошел… Даже зная, что цзецзе делают это из добрых побуждений. Только поэтому он пытается унять резкость своего тона, спокойно заявляя.       — Этот ценит заботу Байхэ-цзецзе, но он в порядке. Мне кажется, что в этом плане я лучше других знаю свое тело.       — Юлань, ты…       — Если позволите… Мне кажется, Юлань прав, — вежливо, но решительно вмешивается Мэйгуй. Хотя ей неловко перечить кому-то из старших, она продолжает. — Если он говорит, что может подать чай господину Шэнь, пусть идет. При всем уважении, цзецзе, но сейчас не время для разногласий. Это работа.       Работа, мысленно повторил Шэнь Юань, чувствуя укол вины и стыда, точно.       Лучше не думать об этом. Он кивает всем трем девушкам и продолжает.       — Тогда решено, — Шэнь Юань быстро разворачивается на каблуках и спешит обратно к себе в комнату, не обращая внимания на брошенное ему в спину оскорбленное «эй!» от Байхэ-цзецзе.       Вернувшись к своему платяному шкафу, он аккуратно опускается перед ним на колени, распахивает деревянные дверцы и достает вуаль, которую носил в ночь первой встречи с Шэнь Цинцю. Из-за пришитых к ней драгоценных камней она кажется слишком роскошной, чтобы носить ее с нынешним его одеянием, но раз у Шэнь Юаня нет времени, сойдет и так. Закрепив завязки на ушах, он встает перед зеркалом и поправляет их. Пару секунд тщательно осматривает свой внешний вид… Но не дает себе слишком увлечься. Сейчас он может добиться максимум «приличного» вида, и это все, на что Шэнь Цинцю должен реалистично рассчитывать, учитывая свое неожиданное прибытие — и не похоже, что Шэнь Цинцю тоже собирался блистать этим вечером.       Когда Шэнь Юань во второй раз пробирается сквозь занавесь бисера, коридор уже пуст… А значит их с Шэнь Цинцю разделяет лишь длинный проход к Императорским покоям. По дороге он не может отделаться от ощущения, словно это «второй дубль», второй шанс исправить свое постыдное поведение в прошлый раз. Может первая ночь и закончилась на куда более благоприятной ноте, чем могла бы, но…       Двойные арочные двери из полированной бронзы и позолоты устрашающе возвышаются над Шэнь Юанем. Только взявшись за дверные ручки он осознал насколько мокрыми были его ладони, так что он украдкой вытирает их о подолы халата, ведет плечами, чтобы снять в них напряжение, и снова берется за ручки.       …Время пришло.

***

      Первое, о чем думает Шэнь Юань при входе в Императорские покои — сколько бы раз он их не посещал, вряд ли когда-то привыкнет к их безвкусице.       Второе, о чем он думает, когда видит Шэнь Цинцю уже сидящим за столом — что его самообладание в первую ночь было не счастливой случайностью, но все же странно видеть его таким спокойным и терпеливым, ведь Шэнь Цзю был совсем другим. Кажется, Шэнь Цинцю медитирует или погружен в свои мысли, поэтому он молча наблюдает за ним какое-то время… Прежде чем осознать, насколько это странно и поспешно заявить о себе, чтобы не успеть зациклиться на этом.       — Господин Шэнь, — приветствует он, на что Шэнь Цинцю медленно открывает свои глаза цвета нефрита и одаривает его взглядом.       Может ему мерещится, но мужчина выглядит немного усталым… Блеск его глаз отчего-то потускнел. Шэнь Юаня так и подмывает спросить, но он держит язык за зубами, зная, что недостаточно близок с Шэнь Цинцю для подобного. И все же он не мог избавиться от волнения, ведь теперь ему хотя бы предоставился шанс попытаться исправить это. На лице Шэнь Цинцю мелькает удивление, в ответ Шэнь Юань посылает ему улыбку — затем понимает, что за вуалью он не разглядит ее, и немного неловко кашляет, прежде чем подойти к столу.       — Этот надеется, что вы не прождали слишком долго?       Как ни в чем не бывало грациозно опускаясь на колени, он чуть не выбивает весь воздух из легких, но справляется с этим подвигом без внешних признаков мучений и празднует его как свою маленькую победу.       — Я не настолько безрассуден, чтобы жаловаться на обслуживание тех, кто не ждал моего общества, — отмахивается от него Шэнь Цинцю.       Колкость вышла сухой, на что Шэнь Юань весело фыркнул.       Приятно знать, что он это понимает.       Переключая свое внимание на стол, он осматривает разложенный на нем чайный сервиз. Шэнь Юаня не удивляет, что Императорские покои оказались свободны без предварительной договоренности, прежде всего потому что мало кто может себе их позволить — и только наспех собранный простой чайный сервиз выдавал неподготовленность Теплого Красного павильона к его визиту.       Гайвань и пара чайных пиал того же нежно-голубого цвета; чахай из обычного стекла. Шэнь Юань полагает, что чай должен быть как минимум относительно высокого качества, но на всякий случай наклоняет миску с листьями, чтобы осмотреть их, отрывает один из них и растирает его между пальцев. Из горлышка стоящего в сторонке чайника исходит мягкий пар, но если он хочет, чтобы вода осталась достаточно горячей для нескольких разливов, ему стоит скорее приступить к делу.       Только он начал пододвигать к себе сервиз, как кончик веера мягко надавливает на его запястье, останавливая на полпути. Подняв взгляд, он обнаруживает, что Шэнь Цинцю уже смотрит на него. Как только тот замечает, что привлек внимание Шэнь Юаня, отводит веер и начинает лениво обмахиваться им, внося ясность.       — Просто чтобы ты знал, я весьма требователен к качеству своего чая.       Разум Шэнь Юаня наполоняют непрошенные воспоминания о самом первом жестоком обращении Шэнь Цинцю с Ло Бинхэ, отчего он непроизвольно морщится. Ведь… С ним сегодня такого точно не произойдет, правда??? Нет-нет, что за глупые мысли. В скольких бы преступлениях Шэнь Цинцю ни обвиняли в оригинальном произведении, среди них никогда не было причинения вреда проституткам, которых он посещал.       Верно… успокаивал он сам себя. Видимо он просто намекает, что не станет пить мой чай, если он получится дерьмовым.       Но Шэнь Цинцю ждет сюрприз! Пускай Шэнь Юань не мастер чайных церемоний, но хотелось бы верить, что во всяком случае хорошо разбирается в том, как правильно его заварить. Ему явно шла на пользу собственная привередливость по отношению к способам заварки чая в прошлой жизни, и привычка просто… Как он понимал, перенеслась вместе с ним.       — Ничего страшного, — отвечает он вслух. Кажется, его хватка сейчас слишком слаба, чтобы удерживать чайник одной рукой, поэтому он поддерживает его за основание второй ладонью, не обращая внимания на обжигающий кожу жар. Разогревая небольшим количеством воды пиалы и чахай, он продолжает. — Вообще-то я приветствую критику. Если я смогу научиться угождать господину Шэнь, то смогу угодить кому угодно.       Сливая использованную воду в поддон, он обращает внимание на отсутствие движения на периферии зрения и видит, что Шэнь Цинцю прекратил обмахиваться веером. Зато держит его на уровне лица, скрывая нижнюю половину; он смотрит на Шэнь Юаня поверх его зубцов непроницаемым взглядом.       — Ты определенно умеешь обращаться со словами, Юлань-сяньшэн.       — Э… — Чего? И как это понимать? Склонив голову в знак признательности, он отвечает. — Спасибо?       — Не за что. В любом случае, — одним взмахом запястья Шэнь Цинцю захлопывает веер и кладет его на край стола. — Раз так, я не буду сдерживаться.       Наверное ему следовало испытывать какое-то давление при перекладывании пригоршни чая в гайвань, но если честно, он куда больше сосредоточен на том, чтобы не рассыпать повсюду листья дрожащими руками. Может не так неловко, как разрыдаться перед ним, но перспектива не из приятных. Шэнь Юань остро ощущает на себе взгляд Шэнь Цинцю, пока омывает заварку еще одной небольшой порцией воды, и хотя в процессе заварки листьев светской беседы не ведется, тишина между ними спокойная и он благодарен за нее. Все чуть не пошло наперекосяк, когда Шэнь Юань переливает настой из гайваня в чахай, из-за чего крышка почти соскальзывает, а он едва не обжигает пальцы. Ему в последний момент удается удержать ее на месте, после чего он внутренне вздыхает от облегчения, опуская его на место.       — Юлань-сяньшэн, — нарушает тишину Шэнь Цинцю, наблюдающий за тем, как он разливает чай по пиалам. Шэнь Юаню казалось, что дрожь его пальцев почти незаметна, но он забыл, что сидит с заклинателем, и четко осознает это, когда тот продолжает. — Прости мне эти слова, но ты выглядишь довольно бледным.       Пальцы Шэнь Юаня против воли дрогнули, прежде чем он осторожно поставил перед ним одну из чаш. Тебе даже не видно моего лица! мысленно выпалил он, но затем неохотно признал, что лоб с глазами-то видно… Но все же!       — Я… — прекрасно себя чувствую, собирается ответить Шэнь Юань, пока Шэнь Цинцю не вскидывает бровь, поднося пиалу к губам, словно прочитал его мысли и подстрекает выдать откровенную ложь. — Бывало и лучше, наверное… Но я вполне в состоянии принимать господина Шэнь до тех пор, пока к нам не присоединится Байхэ-цзецзе, — он обхватывает чашу обеими руками и водит по ней большим пальцем, прежде чем немного нервно продолжить. — Разве что… Если есть какие-то претензии к качеству компании, в таком случае…       Шэнь Цинцю изящно делает глоток чая, с величественным видом доставая из рукава платок, чтобы промокнуть уголки губ. Смотрит в глаза Шэнь Юаню и как ни в чем не бывало говорит.       — Делать поспешные выводы — плохая привычка, Юлань-сяньшэн. Советую избавиться от нее как можно скорее, — затем, до того как Шэнь Юань успел отреагировать на эти слова, продолжает немного мягче. — Ты бы понял, если бы не понравился мне. Я и без того вынужден проводить слишком много времени с невыносимыми идиотами. Если я еще и в свое свободное время буду выбирать их общество, будет просто смешно.       Что ж… Тоже верно. Он вспоминает, что людей, с которыми общался Шэнь Цзю, можно было пересчитать по пальцам одной руки. Часть Шэнь Юаня хочет мысленно отчитать его за продолжение ведения антисоциального образа жизни во взрослом возрасте, но гораздо сильнее он цепляется за признание Шэнь Цинцю в том, что он ему нравится! Ладно, может не совсем так — может он просто сказал, что он ему не не нравится. Но в случае Шэнь Цзю это ведь одно и то же?       Слегка приподняв вуаль, Шэнь Юань отпивает чаю, хотя из-за улыбки сделать это оказалось немного сложнее. Когда он ставит пиалу на стол, рука дрожит еще сильнее, но, к счастью, в чаше не осталось воды, которую можно было пролить. Это просто потому что он нервничает — румянец выступил на щеках от волнения! Шэнь Юань не болен, потому этот момент не должен подходить к концу. Не сейчас.       Еще рано.       — А чай? Могу я узнать мнение господина Шэнь на его счет?       Он складывает руки на коленях и чувствует клокочущий в груди смех при виде того, как Шэнь Цинцю морщит нос; он похож на недовольного кролика.       — Доводилось пить и хуже, — начинает старший, болтая оставшейся янтарной жидкостью по стенкам пиалы. — Но он слишком долго настаивался. Светлые чаи подобно этому нужно заваривать всего несколько минут перед подачей на стол, — кивком указывая на чайные листья, Шэнь Цинцю наставляет. — Попробуй еще раз.       На этот раз Шэнь Юаню не удалось сдержать смех, хотя он как мог старался смеяться не так громко.       — Должно быть, вы популярный учитель, господин Шэнь, — объясняет он в ответ на почти оскорбленный взгляд Шэнь Цинцю.       Выражение лица Шэнь Цинцю все такое же сердитое, но уже по другой причине. Он усмехается и выливает остатки своего чая в поддон.       — Кажется, свое мнение насчет лести я тебе уже высказал, Юлань-сяньшэн.       Ох, Цзю-гэ, научись принимать комплименты.       — К сожалению, господин Шэнь, я и на этот раз говорю искренне, — язвит он и чувствует самодовольство, когда в ответ Шэнь Цинцю тянется за защитой своего веера.       Вместо того, чтобы испытывать судьбу и дразнить его еще сильнее, Шэнь Юань тянется к чайнику, осторожно накрывая гайвань крышкой после того как залил водой чайные листья. Мысленно отсчитывая секунды, он закрывает глаза и посылает краткую молитву кому или чему угодно, способному услышать его.       Пожалуйста, просто продли этот момент еще ненадолго. Это все, о чем я прошу.       Дело в том, что он не доверяет Хоу Сяньжуну или его обещаниям, совсем. С него станется посчитать эту короткую встречу достаточной наградой за работу Шэнь Юаня и затем он втрое дольше будет напоминать о его принадлежности ему, ведь этот старый ублюдок и в лучшие время чересчур собственничает. Ох, но ему правда не стоило думать об этом в такой момент — позволять Хоу Сяньжуну портить ему настроение даже когда его нет поблизости.       Тряхнув головой, чтобы избавиться от этих мыслей, Шэнь Юань тянется за гайванем, но останавливается, когда чувствует как что-то стекает у него по губам. Отставив фарфоровую посуду в сторону, он просовывает руку под вуаль, чтобы коснуться рта. Когда отводит руку и смотрит на нее, он не может понять увиденное.       Откуда на моих пальцах кровь?       — Юлань-сяньшэн, — Шэнь Юань поднимает глаза и видит, что Шэнь Цинцю хмуро на него смотрит, но когда тот спрашивает, в его голосе различается беспокойство. — Это кровь?       — Что? Нет, это… — он чувствует еще одну каплю — крови! — что сочится по его губам и капает с подбородка, оставляя разоблачающее красное пятно на белой ткани его ханьфу.       Оу. Время вышло.       Скрывая окровавленную руку под вуалью в попытке остановить кровотечение из носа, он гнусаво и приглушенно бормочет.       — Приношу свои извинения за доставленные неудобства, господин Шэнь. Я приведу Байхэ-цзецзе, если вы просто… Просто дадите мне минутку…       Попытка подняться на ноги при помощи только одной руки была с самого начала обречена на провал, но Шэнь Юань слишком занят борьбой с головокружением, чтобы заметить просчеты в своем плане. На секунду ему удалось удержаться в вертикальном положении, но вот он моргает и уже с удивлением обнаруживает, что спешит встретиться лицом с полом. Вжавшись головой в плечи, он пытается насколько это возможно собраться с силами и пережить нечто возможно очень болезненное…       …Вот только ничего не происходит.       Стоило оглушительному звону крови в ушах стихнуть, Шэнь Юань начинает чувствовать прохладу рук, одна из которых обхватывает его запястье, а вторая — талию. Быстрее, чем он успел моргнуть (причем буквально), Шэнь Цинцю подхватывает его до того, как он упал. Шэнь Юань старается заставить свои губы шевелиться и выразить слова благодарности, но в том месте, где пальцы Шэнь Цинцю касаются его кожи, появляются странные ощущения. Резко выдохнув, тот интересуется шипящим тоном.       — Юлань-сяньшэн, соизволишь объяснить почему твои меридианы в настолько ужасном состоянии?       Блять, блять, блять…       Шэнь Юань пытается отцепить его от себя, но сейчас он вялый примерно как мокрая салфетка и не может больше бороться с еще более прочной хваткой Шэнь Цинцю. Его касание, пусть и крепкое, совсем не причиняет боли, но Шэнь Юаню все равно хочется расплакаться. Почему у него никогда ничего не получается? Почему он не мог просто встретиться с ним? Странное чувство в запястье возобновляется, ледяная прохлада протекает по руке и до него доходит, что он делится с ним своей ци.       — Отпустите меня, — почти умоляет он, а затем добавляет точно ударом ниже пояса. — Вы говорили мне, что я могу отказать вам, господин Шэнь. Я говорю «нет» сейчас. Отпустите.       Что-то мелькает в глазах Шэнь Цинцю, и тот поджимает губы. Дальше ноги Шэнь Юаня уже не касаются пола, потому что его поднимают на руки.       …??!!??!!?!       — Тебе нужно отдохнуть, Юлань-сяньшэн, — беспристрастно говорит Шэнь Цинцю, предпринимая теперь действия для решения возникшей перед ним проблемы. За пару шагов дойдя до кровати, он укладывает Шэнь Юаня поверх покрывала без каких-либо видимых трудностей. Когда Шэнь Юань открывает рот, чтобы заговорить, у него выходит лишь искаженный влажный хрип, ведь из-за положения лежа на спине кровь из носа стала течь по стенке горла. Его инстинктивной реакцией было сесть, но это ужасное решение, ведь в ту же секунду взор Шэнь Юаня застилает белый шум — следующее, что он помнит, как падает на спину и задыхается.       Шэнь Цинцю стоит у кровати с таким видом, будто о чем-то раздумывает. Шэнь Юаню хочется сказать, что он может уйти, Байхэ-цзецзе придет с минуты на минуту (он надеется), но ему совсем не хотелось рисковать снова закашляться кровью, поэтому он молча сосредотачивается на дыхании. Какие бы варианты решений тот ни рассматривал в своей голове, Шэнь Цинцю явно останавливается на одном из них, поскольку возвращается к столу и берет чайник. Ополаскивает пиалу Шэнь Юаня, прежде чем наполнить ее обычной теплой водой вместо чая. Или ладно, она была обычной, пока тот не задержал над ней свою ладонь. Ее мягкое свечение отражается на поверхности воды.       — Сними свою вуаль, — командует Шэнь Цинцю, возвращаясь к нему с пиалой в руке.       — Н-нет, — удается ему произнести вслух. Дошло даже до того, что он покачивает головой, правда кружиться она стала снова в полную силу. — Господину Шэнь не стоит утруждать себя этим, клянусь, со мной все нормально.       Брови Шэнь Цинцю еще глубже сдвигаются к переносице, да так сильно, что Шэнь Цинцю опасается, как бы складка между ними не осталась там и когда он уже успокоится. Мужчина резко чеканит.       — Не знаю, что Юлань-сяньшэн подразумевает под «нормально», но это явно не так. Как твои меридианы так исказило будем разбираться после, но… — вздыхает он глубоко и протяжно. Указывая на чашу в руках, он объясняет. — Это вода, наполненная моей ци. Тебе нужно снять вуаль, чтобы ее выпить.       Да я болен даже не из-за меридиан! Начнем с того, что он, черт возьми, даже не знал, что с ними что-то не так! Хотя он не удивлен, учитывая его… Нетрадиционные методы совершенствования. Однако он не планирует посвящать Шэнь Цинцю в истинные причины своего недомогания. Пусть даже он предельно уверен, что старший в любой другой ситуации с уважением отнесся бы к его желаниям, что-то ему подсказывает, что в этот раз так не выйдет.       Поэтому Шэнь Юань сжимает губы и упрямо отталкивает протянутую ему чашу дрожащей рукой, продолжая гнуть свою линию.       — Я в порядке, но если господин Шэнь настаивает, я выпью его… Напиток позже.       Ох, если бы только взглядом можно было убить. Выражение лица Шэнь Цинцю становится суровым и строгим, напоминая ему о гневе Шэнь Цзю во всех тех случаях, когда он в детстве отрицал, что заболел. Эмоции на лице мужчины сейчас были поразительно похожи. Затем, как ни странно — подозрительно — выражение его лица становится абсолютно пустым. Поставив пиалу на ближайшую свободную поверхность, которой оказалась полка для хранения различных благовоний, Шэнь Цинцю разворачивается, чтобы снова взглянуть на него.       Он уже не стоит у кровати, а скорее нависает над ней, и Шэнь Юань начинает чувствовать подступающую головную боль, когда мужчина говорит лишь одно.       — Прошу меня извинить, Юлань-сяньшэн.       Вот в чем заключается разница между Шэнь Цинцю и Шэнь Цзю, потому что последний, по крайней мере так кажется, может принять отказ — даже если не сразу. Именно в этот момент Шэнь Юань теряет бдительность и это становится его самой главной ошибкой за весь вечер.       Холодные пальцы касаются изгиба его бровей, а у него перехватывает дыхание, ведь как бы приятно они не холодили его лихорадочную кожу, он не понимал зачем Шэнь Цинцю это делает. Только когда пальцы проскальзывают вниз по лицу, к ушам и коже за ними, сердце Шэнь Юаня замирает в груди… Но когда до него доходит задуманное, вуаль уже спадает с его лица.       В надежде на чудо он пытается закрыть лицо руками, но уже поздно: Шэнь Цинцю увидел его.       Паника, страх и смирение борются за господство в груди Шэнь Юаня, где сердце беспорядочно бьется о ребра. Над ним нависает призрачная тень Хоу Сяньжуна, ведь он нарушил единственное его правило — не важно, что нарушал не он, наказание все равно настигнет. Но по итогу его отчаянный поток перекрывает маленькое семя надежды, что зародилось в сердце Шэнь Юаня без его ведома много месяцев назад. В тот самый день, когда новость о прибытии Шэнь Цинцю в бордель впервые достигла его ушей.       Интересно, насколько глупо с его стороны было желать разжечь эту надежду зная, как быстро она погаснет, стоит ему покинуть эти покои. Но если это делало его идиотом, то Шэнь Цинцю такой же, ведь...       Шэнь Цинцю протягивает к нему дрожащую руку, а Шэнь Юань закрывает глаза, поскольку уже знает, что собирается сделать старший. Кончики пальцев подобно крыльям бабочки касаются неровности его кожи под глазом, и он скорее чувствует, чем слышит, как перехватывает дыхание в груди у Шэнь Цинцю. Другая пара пальцев нежно приподнимает его за подбородок, и тогда он моргает от едва заметного прикосновения и видит, как Шэнь Цинцю смотрит на него сверху вниз с таким безудержным горем, что в его горле образуется комок.       Шэнь Юаню так много всего хочется сказать, даже больше чем следовало бы. Но в итоге с его губ срываются совсем не оправдания — даже близко не они.       Скрипучим голосом, хриплым от непролитых слез, он выдавливает одно единственное слово.       — Цзю-гэ.       У Шэнь Цинцю вырывается раненый стон, но среди печали Шэнь Юань различает в нем намек на надежду, словно он медленно осознает тот факт, что это может быть правдой.       И этим дрожащим, полным надежды голосом он шепчет в ответ.       — А…Юань?