Поднимись, Илья!

Андрей только вернулся из Англии, отправили по работе. Если нужно подписать какой-нибудь проект или воплотить новую идею в реальность — отправляем Андрея Ивановича. Он в движении, он человек целеустремлённый. Жил бодро, спуску эмоциям не давал. Распоряжался своим бюджетом по своим же правилам. Обломов напротив: никуда не торопился, ничем особо не увлекался. В деревню не являлся и надеялся на мужиков. Сейчас он не находит сил дочитать начатую книгу до конца. А ещё будучи юношей, Илюша писал стихи... Юношеский жар Штольца заражал Обломова, ибо неоткуда было ещё взяться всем этим подростковым переживаниям дома, в Обломовке, где у тебя все есть и ты не знаешь толком, чего тебе ещё нужно. Штольц с радостью вытягивал Обломова из дома, лишь бы тот не сидел и не лежал на месте. У них тот возраст, когда они в самом расцвете сил, им нужно увидеть всё, запечатлеть как можно больше моментов. Обычных прогулок в парк, походов в театр, на балы, на званные ужины было вдоволь. Штольц любил балы. Если кто-нибудь из знакомых приглашал друзей к себе, те не отказывались, а с большим удовольствием собирались посетить сие торжество. Зал был полон красавиц, громкая музыка, тысячи зажжённых свечи в бра и люстрах, окна освещались плошками с горящим маслом. В вестибюле у парадной лестницы в высоких светильниках горели свечи, окруженные стеклянными фонарями, которые защищали огонь от сквозняка открывающихся дверей. Свой первый бал Штольц и Обломов уже запечатлели. То время было для них прекрасным и волшебным. Они нервничали и переживали, гадали и думали : все ли так как в книгах, а если нет, то как? Стоит ли так сильно переживать? Забавляло Андрея то, как Илья рассеянно пытался пригласить девушку на танец или познакомится с ней. Все просто — он не умел общаться с людьми. «В какой-то степени все это выглядит жестоко, от чего ещё и печально...» — думал Штольц, глядя на Обломова. Юноша высматривал в толпе девушек, в попытке пригласить кого-нибудь из них на танец. Андрей говорил ему: — Познакомься с кем-нибудь, Илюша. Пригласи, покажи как ты вальсируешь. — Можно без этого? - отвечал тот, думая, что его друг насмехается над ним. Он подходит к девушке с неестественно тонкой талией, которую стягивал корсет. Лицо ее имело очень бледный тон. Штольц, кружившийся в танце с юной и милой особой в красивом платьице, заметил Илью в какой-то компании. Может это «странная и одинокая» женщина за сорок или подозрительные джентльмены, что могут предложить юноше выпить в их компании, а после уйти с бала, посетить очень не плохой паб и сыграть там в карты. Штольц вернул свой взгляд юной красавице, что кружилась с ним в танце. Он улыбнется ей, получит улыбку в ответ и неожиданно направит их в другую сторону, поближе к Илье. А юная леди только охает, смеётся таким неожиданным движениям ее партнёра. Глаза у нее кругом уже идут и держится она лишь благодаря Штольцу. Ее томный взгляд и порой широкая улыбка говорили о том, что следующего танца с ним она не выдержит, как бы сильно ей этого не хотелось и чтобы у нее там не трепетало в груди... Поухаживав за девушкой, Штольц тут же исчезает из ее поля зрения. Андрей искал взглядом своего друга (ну ей-богу, будто мать ребенка высматривала). — Ну где же ты, Илья... А! — он заметил поодаль группу людей, а среди них была фигура, которая безусловно являлась Ильёй. Какая-то девушка уже взяла его под руку и повисла , положив голову ему на плечо. Ещё одна девушка и пара мужчин стояли рядом. Они разговаривают между собой. Штольц замечает как Обломов что-то говорит и вызывает смех у других. Он улыбается пожимает протянутую ему руку одного из собеседников. Дама, так тесно прижимающаяся к Илье, что-то сказала на ушко и хихикнула, загнав юношу в краску. — Ох, это же Штольц! Андрей, я тебя потерял пока... — его перебивают. — Здравствуйте! Чудный вечер, не правда ли? Вам нравится? — оживлённо заговорил Штольц. — Да, вечер безусловно потрясающий, — сказала девушка, что держала Обломова под руку. С виду она казалась кокеткой, судя по тому, как она старалась привлекать и без того все обращённое к ней внимание юноши. Лицо ее походило на детское. Она выглядела как куколка, а ее темно-рыжие кудрявые волосы были собраны в очень аккуратную и красивую прическу. — Но не такой потрясающий как вы, юная леди, — сказал Штольц, целуя у нее руку. Она хихикнула и прикрыла другой ладонью свои губы, растянувшиеся в улыбку, — Позвольте, я украду у вас своего друга? — А вы его вернёте? — спросила девушка, улыбаясь. — Кто знает...— ответил Штольц, переводя взгляд на Обломова. Тот улыбался, но с непонимающим взглядом. Стоящие рядом дамы и кавалеры, молча и оценивающе, наблюдали. Переглядываясь между собой, растягивали свои губы в улыбку. — Тогда, что насчёт вас? — она поправила свои свисающие закрученные локоны, а после склонила голову. Ждала ответа, что должен был обязательно удовлетворить ее, но увы: — В другой раз, - кинул он ей, уводя под руку Илью, а тот все оглядывался назад, в попытке сново найти прекрасный образ маленькой рыжеволосой кокетки. — Даже имя не спросил, — возмутилась девушка, притопнув ножкой и сложив руки на груди. — Ты про которого из них? — усмехнувшись, спросила другая девушка постарше. Рыжеволосая помолчала и с ноткой обиды в голосе ответила. — Про обоих. — Ну что за малый! — Штольц потрепал Илью по его кудрявой макушке. — Всех девиц тут обворожил! Неужель прекрасно вальсируешь? — Ай, Андрей! — схватился за голову Илья. — Да, просто бесподобно. — Воот как, — протянул Штольц, — Значит мои отдавленные ноги стоили того? — вспомнив то время, когда Штольц учил его танцам, Обломов посмеялся ( На самом деле он умел танцевать. Его учили ещё в детстве, как и положено было, но чаще всего Илья не хотел заниматься, иногда даже плакал. — Почему ты меня увел? Я очень даже хорошо начал общаться с теми господами. — Они не господа. — С чего ты взял? Ты с ними знаком? — Возможно... — Штольц хотел было сказать что-то ещё, но видимо не смог найти нужные аргументы. Обломов серьезно посмотрел на своего друга. В голову пришла одна мысль, которая казалось нелепой, — «Да к чему же тут ревновать?» — думал он и все же спросил: — Неужели ревнуешь? — Штольц ничего не ответил, лишь пару секунд посмотрел в глаза своему другу и вновь отвёл взгляд, поджав губы. — А что же та, которую ты утомил порядком? — продолжил Обломов. — А что она? — Штольц засунул руки в карманы брюк, смотря на Обломова. Тот отчаянно пытался уложить топорчущуюся кудрявую прядь. И как только Штольц умудрился довести его золотистые кудри до такого ужасного состояния всего за пару секунд. Уж постарался видимо. — Я и спрашиваю. Разве не она стоит в паре метров от нас и сверлит тебя своим взглядом. Только посмотри на нее. Вы успели познакомиться? Штольц сперва нахмурился, потом посмотрел на друга, не выдержал - усмехнулся и спросил: — Ревнуешь? Илья бросил в качестве ответа простое «ни сколько!» Юноши присели на диван. Народа в зале становилось заметно меньше, а вот снега за окном больше... — Про вальс... — заговорил Обломов. Его нахлынули воспоминания. — Это было настолько нелепо... — Что ты пытался избегать своего учителя, но от меня не скроешься, - перехватил Штольц. — А ведь это было твое предложение. — Так. У меня был репетитор, а ты внеклассно помогал...Я между прочим умею танцевать, да намного лучше тебя. Это ты себе там что-то выдумал. Просто... тогда моя душа требовала этого. От скуки совсем канул в... М... Как же назвать? - Обломов обратился взглядом к Штольцу. Тот вопросительно повел бровью и сделал незамысловатый жест рукой. - Как-то мудрено там я вычитал... Ипохондрия? — Боже, Илья! — Штольц залился смехом. — Что? — Ты обленился, хаха... ипохондрия ха... — Тише ты! Чего кричишь? Люди же...— Обломову стало неловко. — Хаха, прости, прости, — сказал Штольц, утирая невидимую слезу. — Иди, пожалуйста, потанцуй с кем нибудь. Только ты повнимательнее будь, а то тётенька обворожит и украдёт тебя, такого наивного мальчика. — Почему ты находишь это смешным? Будь любезен успокойся, - сдержанно сказал Обломов, стоя напротив смеющегося Штольца. Голубые глаза юноши казалось потемнели. — Ты развалился на диване и смеёшься, как не пойми кто... — Я достойно провожу время с любимым другом, — отрезал Штольц. — Тебе не кажется что нам уже пора? — Боже, я не могу понять, ты порой смеёшься на до мной или... Или дружишь? Каковы твои намерения? Что? Если желаешь, то ступай, я же не уйду. Время ещё детское, значит нет нужды возвращаться домой. — А кто сказал, что мы разойдемся по домам? — Штольц выжидающе посмотрел на своего друга снизу вверх. — Куда же, право? Бродить по улице? — Илья посмотрел в окно: на улице мягким и казалось бы греющим, теплым светом горел фонарь, освещая снег. Тот хлопьями падал с неба, накрывая белоснежным покрывалом дома и улицы, образовывал непроходимые сугробы. — Там снег идёт, — сам себе сказал Илья, нехотя отрывая свой взгляд от бушующей, как ему казалось сейчас, непогоды. Ведь все окружающее его сейчас контрастировало с тем, что было за окном: темным и холодным — Да. Не находишь это романтичным? Ты же поэт, — Обломов хотел было шикнуть на Штольца, что мол, это не так и не пишет он ни какие стихи: «Они представляют из себя жалкие строчки без смысла», но воздержался. — ... Согласен. Юноши вышли на улицу. Одиноко стоят фонари, тусклым светом освещая заснеженные и пустые городские улицы. Тишина и покой… — Как же красиво, Андрей... - Обломов потёр руки. Поднеся к лицу, дыхнул на них. — Ты только посмотри вокруг! Красивая улыбка, моментально покрывшиеся от мороза румянцем щеки и прищуренные глаза. Они снова сияли. В них не было и следа, хоть капли той обиды. Штольц почувствовал как мороз обжигает его щеки. — Снег будто из мешка сыпется! — Обломов выставил руку, ловя снежинки, которые падая на его теплую ладонь, моментально таяли. Неожиданный порыв ветра сдул с его головы цилиндр, а Штольц вовсе стоял с непокрытой головой (свой цилиндр он держал в руках). — Ох! Андрей, унесло! — закричал Обломов, хватаясь за голову. — Ха-ха-ха! — Чего смеёшься!? Эй! Дворняга, выбежавшая из-за дома получила тем самым цилиндром по морде, что спровоцировало ее на следующее: глухо зарычав, она взяла головной убор за края и начала мять, топтать, грызть, выдирать и рвать его как «тузик грелку». Заметив две фигуры, первая из которых кидала в ее сторону снежки, а вторая смеялась, собака гавкнула и тут же поспешила удалиться, виляя хвостом. — Это ужас, Андрей! — отчаянно сказал Обломов, проважая дворнягу своим не самым добрым взглядом. Свои перчатки он отчаянно бросил в сугроб, но после вздохнул и поднял их. Подойдя ближе, Андрей потрепал Обломова по его кудрявой заснеженной макушке и надел на него свой цилиндр. — Ай! С какого момента ты позволил себе так делать? Припомни-ка, будь добр. — Давным давно, — протянул юноша и, поправив цилиндр на чужой голове, улыбнулся. Обломов шмыгнул красным носом. — Что ж, — начал он. — Нам пора. Не стоять же на месте. Штольц кивнул. Друзья молча прогуливались по заснеженному парку. Теперь и Штольц зашмыгал носом. Илья посмотрит на него: кучерявая макушка вся в снежных хлопьях, а тому, как посмотреть, то все равно. И взгляд у него довольный и Илья сам не сдерживает своей улыбки. Они вдвоём, а вокруг ни души. Наслаждаются обществом друг друга. Даже молчание их нисколько не напрягает, ведь каждый думает о своем и никто никому не мешает. Штольц решает нарушить тишину. — Не переживай. Главное не шляпа, а то, что под ней. — шутит он. — А сам-то себе ничего не отморозил? — отвечает на подтрунивание Обломов. Он стягивает с одной руки перчатку и позволяет себе дотянуться до чужой макушки и взъерошить ее от снега. Штольц даже слегка наклоняет голову, издаёт смешок. — Надеюсь, что нет. А то, как же без головы, ни в учении, ни в бою. Юноши ступили на бульвар. Снова молчание. Но не долгое. — О чем думаешь? — Обломов кажется дернулся. — Ты прям светишься. Неужели размышляешь о чем будешь писать? — Возможно, — отвечает тот, — Я хотел бы... — Штольц внимательно слушает, со все возможным спокойствием на лице и нетерпением внтури ждёт, когда Обломов поделиться своими идеями, мыслями, и он, как лучший друг поддержит его. — Нет, впрочем, не важно, — неожиданно сухо отвечает Обломов. — Но почему? — Вопрос остаётся без ответа. Штольц встаёт на месте. В голосе звучит обида. А Илья загадочно улыбается и продолжает неспеша идти, — Скажи, ты так специально делаешь? — Штольц подбирает снег. Без причины, просто сжимает его в руках и бросает. — Или может что-то скрываешь от меня? — Нисколько, Андрей. Я абсолютно честен перед тобой! - Илья разворачивается лицом к лицу и взмахивает руками показывая: вот я перед тобой! — Тогда почему ты не посвящаешь меня в свои думы, не делишься идеями, а ведь по твоему лицу видно, что тебя окатило, — Илья удивлённо поднял брови на этом слове, — Вдохновение. Чему ты так радуешься? Скажи, мне интересно. Я же твой друг. Я имею право? Обломов пропускает мимо ушей то, что говорит ему Штольц. Понимает. Он просто обижается — какое же интересное явление. — Андрей, давай в снежки! — Ты на полном серьёзе считаешь, что мне это будет сейчас-Мпф! — Пли. Обломов ахает. Он не хотел попасть именно в лицо. Андрей, утирает снег и шипит из-за холодного противного ощущения за шиворотом. — Ах, Андрей! — подбегает весь обеспокоенный и заботливо косается спины. Извиняется. — Все в порядке? — Илья, — отряхивается, — ну, что за ребячество... — берет снег, облепливает его голыми руками. Обломов хлопает глазами. «Неужели разозлился?» — А-андрей, дава-Апф! — и тоже в лицо. Но Штольц не подбегает, не извиняется. Лепит ещё. — Илья, имей в виду, что ты это начал! - смеётся он. Нужно было настоять на том, что все это детский сад, но никто ничего не высказал. Вместо этого друзья продолжают кидать друг в друга снежками — Илья, а помнишь, — Штольц уворачивается, но все равно принимает очередной «снаряд» в плечо, — когда мы у того же оврага, — кидает в ответ, и сбивает с головы Ильи цилиндр. — На санках катались? — Как мы тогда в сугроб заехали, ха-ха. — И чуть не навернулись, да! Обломов снова попадает Штольцу в лицо. — Ну, Илюшенька, — Обломов не знает, плакать ему или смеяться. Все же делает второе и в добавок извиняется. Его друг накатывает небольшой снежный ком. — Сейчас ты у меня получишь. — Андрей, остановись! Андрей, не стоит! — Обломов пятиться, смотрит на дуб, растущий неподалеку, подбегает, дотягивается до его широкого ствола и выглядывает уже из-за него. Штольц кидает в его сторону снежки один за другим. —Чего притих? — думая, что его другу наскучило попросту кидать снежки либо в ствол, либо мимо, Обломов выходит из укрытия. — Я выхожу! — Давай! — Штольц на руках имеет несколько снежков. Он целиться примерно в ветку над Обломовым. Хороший замах — юношу накрывает снегом. Андрей смеётся. — Андрей! Матушка не одобряла, что Илюша постоянно выбегал на улицу, особенно зимой. Заболеет ведь... Тогда они с Андреем брали санки и ходили на склон, который был рядом с речкой, где и до оврага было недалеко. Друзья кидались снежками, строили крепость, лепили снеговика, толкали друг друга в снег — вот тут Обломов порой обижался, что его сильно толкнули, а если ещё и лицом в снег, то это вообще трагедия, но Илюша не плакал. Обиду через пару минут, как рукой снимало. Но сейчас Илья, будучи уже не маленьким, обиделся и ему хочется сделать небольшую пакость в ответ. Он улыбается, делает дружественный жест, чуть направляет своего друга в сторону, где снега побольше, где помягче будет падать и толкает его. — Что ж ты удумал! — А ничего! — в добавок Илья кидает в него снежок, но не сильно, тот сразу же рассыпается, прилетев Андрею куда-то в грудь. Он смеется и, поднимаясь, отбрасывает снег в сторону друга. — А ну, подойди сюда! — говорит он, как ни в чем не бывало и протягивает руку, — Помоги подняться, — но Илья улавливает в его голосе, что что-то не так. После недолгого раздумья он протягивает руку и через пару секунд оказывается рядом с Андреем. Он резко тянет друга на себя, тот подскальзывается и падает. — Ай! Ха-ха!— Штольц резко выдыхает под рухнувшим на него Обломовым, цепляется за его плечи и хочет перевернуться вместе с ним, но тот неуклюже пытается слезть и встать на ноги, чтобы поскорее закидать своего друга снежками или зарыть в другом ближайшем сугробе за такие выходки. — Я кажется ногу подвернул, — говорит Илья, — И кто тому виной? — Илюша! Прости, я не хотел. — Похоже теперь мне в самом деле нужна будет трость, — сказал Обломов, после чего юноши улыбнулись и засмеялись. Мороз последние дни был крепок, да лёд под выпавшим недавно снегом никуда не делся. Илья помогает подняться своему другу и подсказывается. Благо Штольц поддержал и не дал снова рухнуть в снег, которого и так было достаточно за шиворотом. Он встал напротив Ильи и принялся заботливо отряхивать его пальто от снега: чуть смахнул с плеч, у шеи, ну, а потом, как всегда взъерошил волосы, но не резко, а осторожно, можно даже сказать погладил. Илья ликует внутри себя и уделяет внимание глазам Штольца. Его ресницы мокрые от снега, красиво слипшиеся и длинные, а зрачки как зеркала — такие широкие, что в них можно было разглядеть даже своё отражение. По всему телу разливалось приятное теплое чувство. Их взгляды встретились. Андрей улыбается, а Илья не может устоять и делает тоже самое. Штольц тихо смеётся и отводит взгляд, убирая руки с плеч друга. Он находит цилиндр и возвращает его на кудрявую макушку. — Илья, прости меня, пожалуйста... Штольц, не сказать, что редко, но и не часто извинялся перед Обломовым. Обычно все проходило само и вскоре забывалось. — Я глупо вёл себя там... И правда, перед Обломовым сейчас был тот Штольц, с которым они вместе стояли у оврага. — Прям как ребёнок. На самом деле Андрей боялся ненароком обидеть Илью. В те моменты, когда Андрей бывало заходил за черту, он ругал себя, ругал за то, что снова сумел обидел такого доброго и милого человека, который был дорог ему, как близкий друг... Илья немного смутился. Ему стало вдруг неловко из-за того, что перед ним извинялись. Он и вправду уже забыл выходки Штольца и свои обиды. На тот момент Обломов хотел не просто сказать обычное прощаю, он хотел сказать многое, хотел, но не знал что именно. Ему совсем не нравилось то, что у него вышло: — Ничего страшного. Я не обижаюсь... Андрей кивнул. — Прошу, — он встаёт рядом и намекает Обломову взять его под руку — Спасибо, — он принимает предложение и юноши вновь спокойным шагом гуляют по заснеженным улицам. До тех пор, пока они не решат, что пришло время расходиться по домам. Завтра они увидятся снова. По окончании своих дел и разъездов, Штольц любил приехать к Обломову: просто провести с ним время и развалится на его широком, до ужаса удобном диване. Вечера представляли из себя ленивые разговоры, а порой и бурные дискуссии, после которых они оба, в случае, если тон их перейдет на уж больно несдержанный, успокаивались, заливались смехом, прикасаясь друг к другу то плечом, то рукой, как бы держась за другого. После таких вечеров тревожность и опустошенность Штольца как рукой снимало.