***
Доминик был на кухне и занимался приготовлением домашней пасты. До него доносились звуки работающего телевизора, что означало, что Мэттью наконец угомонился. Он посмотрел в окно и увидел полицейскую машину, стоящую в конце небольшой тропы, уходящей за дом. Теперь, по всей видимости, они были серьезно намерены не допустить, чтобы Мэттью проскочил мимо них…удачи с этим; они понятия не имели, насколько талантливым беглецом был Мэттью. Он думал, и мысли эти не были веселыми. Соберись, Ховард. Эта извечная мысль о людях, возраст чьих любовников был гораздо меньше их собственного, подняла свою уродливую голову…что, если бы он нашел кого-то своего возраста? Он услышал музыку, из которой он понял, что начались новости. Сам он старался не смотреть их и пытался держать Мэттью от них подальше. Он знал, что ничего хорошего из них они бы не почерпнули, так как судебные разбирательства еще не проводили. И опять ходили слухи об одной единственной жертве, ставшей катализатором всех расследований, и он молился богу о том, чтобы никто не узнал, что ею был Мэттью. Тут он услышал всхлип. — Мэттью? — позвал он. Он услышал еще один всхлип, бросил тесто для пасты и вошел в гостиную. — Ты в порядке? — сказал он. Затем его внимание привлекли новости. На экране светилась фотография молодого человека…на самом деле он был мальчиком, так как по новостям сказали, что ему было всего семнадцать. Его нашли под пирсом, и полиция считала его смерть убийством…так почему Мэттью был так расстроен? — Мэттью? — сказал он, сел рядом и привлек его в свои объятия. Прошло добрых десять минут, прежде чем Мэттью перестал плакать. Кем бы ни был этот бедный мальчик, должно быть, он что-то значил для Мэттью. — Мэттью — сказал он мягко, — ты его знал, верно? Он почувствовал, что Мэттью кивнул, и внезапно его страх того, что Мэттью найдет кого-то своего возраста, вновь поднял свою голову…и, боже милостивый, вопрос слетел с его губ раньше, чем он успел подумать. — Мэттью, откуда ты его знаешь? Он почувствовал, что Мэттью напрягся….пожалуйста, пусть это не будет правдой. Мэттью оттолкнулся и выпутался из объятий. Его глаза были полны…была это обида? — Кем…кем ты меня с-считаешь? Доминик, я бы никогда… Слезы закапали вновь, и Доминик проклял свою неуверенность. Он протянул руку и стер слезу с щеки Мэттью. — Прости, я не хотел. Он хотел стереть и другую слезу, но Мэттью остановил его руку; он сделал огромную ошибку. — Дэнни…он б-был беглецом и-и м-мальчиком по вызову. — Что? Здесь? — Уже не в-важно, он мертв. Тут Мэттью замолк и потер глаза основаниями своих ладоней. Доминик знал, что было что-то еще, но также он знал, что на Мэттью не стоит давить. Когда Мэттью сменил тему, он был слегка сбит с толку. — Полиция не будет против, если я завтра выйду из дома? Он моргнул, давая возможность мозгу поспеть. — Будет, на самом деле, но я говорил им, что ты провернешь свой номер с исчезновением в любом случае, если захочешь. Куда мы идем? — Встретиться с людьми. На этом, казалось, разговор был окончен, и Мэттью молча помог Доминику закончить приготовление обеда.***
Мэттью плотнее запахнул воротник своего пальто против холодного ветра. Он вел Доминика по усыпанному щебнем пустырю. Его целью была заброшенная промзона, а если точнее, один из ее корпусов, в котором, как он знал, укрывались уличные мальчишки и беглецы. — Мэттью, притормози! — позвал Доминик. Он остановился и, перекинув рюкзак, который он нес, на другое плечо, стал ждать догоняющего Доминика. — Ты уверен, что нам здесь стоит находится, разве это не несанкционированное проникновение? — А что, похоже на то, что это будет кого-то волновать? — ответил он. Как только Доминик догнал, он вновь двинулся с места, и на этот раз он не останавливался, пока не достиг своей цели. — Подожди здесь, — сказал он и, прежде чем Доминик успел что-нибудь сказать, протиснулся в щель, образованную листом металла, перегораживающего дверной проем. Он никого не видел, но он знал, что они были там. — Это Мэтти! — позвал он. — Кто этот ебарь снаружи? — сказал голос. — Он не ебарь, не коп и не соцработник. Его зовут Доминик, он хороший человек…и мы принесли вам всякого. — Мэттью?! — разнесся голос Доминика по пустому пространству. — Я могу его впустить, пока он не отморозил себе задницу? Послышался смешок, и затем голос сказал: — Ага.***
Доминик сидел молча и потрясенно наблюдал за тем, как еда исчезала в голодных ртах. Когда Мэттью сказал ему, что покажет место, где он пропадал, он не был уверен, чего ждать. Чего он не ожидал, так это того, что на него уставится по меньшей мере дюжина подростков; если только некоторым из них было достаточно лет, чтобы называться подростками. — Мэттью, а они все…ну, ты знаешь? Мэттью покачал головой. — Нет, те, кто помладше, сбежали из дома. Доминик посмотрел на него. — Что? — Они должны… — Что, быть дома? Вот Дэвид, его отец каждый раз избивает его к чертям, когда напивается. Мама Кенни кормила его только тогда, когда вспоминала о его существовании. Мне продолжать? Доминик покачал головой. — Здесь им лучше, — сказал Мэттью. — Мэтти? — сказал один из старших мальчиков. — Дэнни ведь мертв, это правда? — Да, прости. Нам пора идти…будьте там осторожны, ладно. Доминик заметил, насколько по-другому звучал Мэттью, когда говорил с мальчиками. Он звучал, точнее, он полагал, что он звучал, скорее как уличный мальчишка, которым он когда-то был, чем тот человек, которым он являлся сейчас… и, наверное, это хорошо; он понимал этих ребят лучше, чем кого бы то ни было. — Спасибо за еду, — сказал тот же мальчик. Мэттью кивнул и встал, и Доминик последовал за ним к выходу из корпуса. Он ждал, пока они не оказались на безопасном расстоянии от здания, прежде чем остановить Мэттью. — Ты мог бы мне сказать. — Нет, я не мог бы…они доверяют мне. Мэттью взглянул на него неожиданно жесткими глазами. — Ты не можешь никому сказать, что они здесь…здесь они в безопасности, ты понимаешь? — Мэттью, я даже не знаю, где находится это «здесь», и я бы никогда так не сделал. Но это неправильно, что им приходится так жить. — Так бывает, — ответил Мэттью и снова начал идти. — Так ты и жил, до Донни? Мэттью ничего не сказал, просто продолжив идти, и Доминику ничего не оставалось, кроме как продолжить идти за ним.