Дерево без корней

В Лондоне шёл ливень, по ощущениям — совершенно осенний: порывы ветра бросали крупные ледяные капли прямо в лицо. Впрочем, ещё северный ветер приносил сильную рыбную вонь с Темзы, недвусмысленно напоминающую о том, что сейчас лето, и только вчера стояла удушающая жара. Обычно, покинув платформу девять и три четверти, Том Риддл мастерски растворялся в толпе, чтобы никто из знакомых не мог проследить за ним и — раньше — пешком шёл в сиротский приют, а в последние два года просто менял платформу, и с Кингс-Кросса же вновь ехал в сторону Хогвартса — приют эвакуировали на границу Шотландии. Собственно, именно поэтому последние два лета прошли для Тома почти сносно — целые дни он проводил в лесу наедине с магическими книгами: теми, что ему перепали благодаря расположению преподавателей — в основном Слизнорта, но мало кто мог отказать примерному ученику, который отчаянно хотел летом углубить свои знания. Конечно, эти книги за лето он фактически выучивал наизусть, палочковой магией пользоваться было нельзя, для еды, сна и укрытия от особенно отвратительной погоды приходилось всё-таки приходить в приют, но сравнительно с тем, как бывало обычно — терпимо. В Лондоне Том Риддл всегда прятался от друзей и знакомых, в магические места старался не ходить. Вся его репутация среди ближнего круга зиждилась на загадочности образа: одарённый юноша, не рассказывающий ничего про свою жизнь вне школы, зато прозрачно намекающий на то, что является Наследником Слизерина: в этом неплохо помогал парселтанг. В этом году, он знал, приют вернули из эвакуации — сочли, что бомбардировок Лондона не было уже достаточно давно. И, если бы не вся эта история (и если бы он всё-таки не решился план с серией кровавых убийств — а скорее бы не решился), последнее лето до совершеннолетия ему пришлось бы провести в здании, которое он ненавидел больше всего на свете, в огромном городе, где по-настоящему уединиться можно только в собственной комнате. *** Шумная группа подростков — студенты Хогвартса из Годриковой впадины плюс Том Риддл и Кейт Бруствер — сгрудилась у портала: большого букета цветов с лентой с надписью «Поздравляем всех годриковских с окончанием учебного года!». Том с нетерпением ждал момента, когда слово годриковские и для него войдёт в привычку и перестанет при каждом упоминании раздражать ассоциацией с Годриком Гриффиндором. *** С вокзала они все отправились в Косой переулок и провели там час с лишним: время на оставленном в Дырявом котле портале было установлено, на всякий случай, с запасом. К Тому присоединились его приятели: Мартин Аббот и Филипп Паркинсон, оба — Рейвенкло. Они были достаточно умны для приятного разговора, хотя Паркинсон и в меньшей степени: эксперт в травологии, неплохо знал зельеварение, — но, когда разговор уходил практически на любые другие темы, всё больше молчал. Том Риддл понимал, что дальше приятельства с ними обоими дело не пойдёт: они плохо годились в потенциальные последователи. Оба были застенчивы, терялись в сложных ситуациях, а у Аббота ещё и были довольно либеральные взгляды. То есть, с грязнокровками Мартин, конечно, избегал близко общаться, как и большая часть членов аристократических чистокровных семей, но не более того. И Тому казалось, что изменить его мнение по вопросу будет затруднительно. В первый магазин с ними неожиданно навязалась Кейт Бруствер, вне собраний старост, оказывается, способная отлипнуть от Прингл. И, очевидно, в него, Тома, влюблённая. Кейт много и быстро болтала, явно от смущения, и вообще демонстрировала крайне плохо развитые навыки обольщения, в частности, всё говорила о себе, почти не задавая вопросов. «Обычно Кэрол зовёт меня в Годрикову впадину летом на месяц, но в этом году только на неделю», — «Спасибо, Кэрол», невольно подумал Том, — «Она хочет летом начать готовиться к ЖАБА, а мы с ней вдвоём будем заниматься чем угодно, только не готовиться, тут с ней, конечно, не поспоришь». И тому подобное. Достаточно быстро Кейт поняла, что что-то идёт не так, смущенно замолчала и куда-то исчезла. Том, как всегда, считывающий эмоции, даже слегка ей посочувствовал: влюбленность — жутковатое явление. В «настоящую любовь» он не верил, но приходилось считаться с реальностью существования у большинства подростков — Мерлин миловал, не у него — подобных гормональных бурь, которые даже вполне умных людей приводят на месяц-другой в совершенно жалкое состояние. Даже на большую часть своих (потенциальных) последователей, кажется, по этой причине нельзя будет всерьёз рассчитывать, пока они как-то не угомонятся: женятся, например. *** Но, всё же, эпизод с Кейт вызвал у Тома Риддла намного больше раздражения, чем сочувствия. Пока Паркинсон по уши закопался в изучение содержимого стеллажей с магическими растениями, Том заговорил о ней с Мартином Абботом: — Кейт Бруствер, казалось бы, девушка из приличной семьи, а общается... — С кем? — растерялся Аббот. — С людьми, скажем мягко, магловского происхождения, — спокойные, будто бы вежливые формулировки, но интонация недвусмысленно выдаёт крайнюю степень презрения. Мартин помедлил: — Но ведь только с Кэрол же?.. — А что, её одной мало? — спросил Том с сарказмом, — До пяти грязнокровок в подружках — ещё куда ни шло? — Слушай, ну ведь это же Кэрол. С ней и я общаюсь. И все другие — тоже. — Она чем-то особенная? Аббот мучительно подбирал слова. Том чувствовал исходящие от него волны смущения. — Ну, вроде как да. Кэрол вроде как... не считается. Когда освоишься в Годриковой впадине — разберёшься с этим, — закончил Мартин куда более бодро, и даже хотел похлопать Тома по плечу, но смутился и убрал руку в середине движения. Том Риддл сделал логичный вывод, что, судя по всему, Кэрол Прингл — не грязнокровка. Вся Годрикова впадина знает, что либо она сама, либо кто-то из её родителей — незаконнорожденный ребёнок кого-то чистокровного. *** Несколько секунд кручения внутри калейдоскопа (с поздравительным букетом в середине) — и они в Годриковой впадине. Том первый раз путешествовал с помощью портала, и ему подумалось, что портал очень похож на кроличью нору, куда провалилась Алиса, но он сразу же с неприязнью отбросил такую магловскую ассоциацию. Подростки оказались посреди поля, в траве по пояс и, при этом, в луже. Сейчас только дул холодный ветер и было по-ночному холодно, хотя только начинало вечереть, но в воздухе пахло ливнем: дождь шёл долго и кончился совсем недавно. За несколько секунд от их небольшой толпы остались трое: Кэрол, Кейт и Том — остальные, побросав чемоданы, побежали здороваться с близкими, ожидавшими прибытия портала неподалёку. — Мои родители в Гватемале, мы пока будем жить вдвоём с Кейт, — пояснила Кэрол, видимо, для Тома. Кейт дополнила: — У её отца экспедиция — он специалист по магическим артефактам, а для миссис Прингл это вроде как отпуск. — Сейчас мы проводим тебя до мисс Бэгшот, чемодан оставь здесь, их отлевитирует по домам кто-то из взрослых, — сказала Кэрол, уже привычно чутко относящаяся к нелюбви Тома задавать уточняющие вопросы, — А в девять вечера во дворе Уизли будет праздничный ужин в честь конца учебного года. Где двор Уизли — покажем по дороге. Пару минут они продирались через высокие луговые травы, провалились в лужи ещё пару раз, а потом вышли на дорогу: сухую, широкую и покрытую гравием. — Не желаете ли вы, чтобы я высушила вам обувь, мои несовершеннолетние товарищи? — спросила Кэрол утрированно строгим голосом. И добавила уже обычно: — Ещё минут десять идти. — Эй, у меня день рождения через три дня! — Кейт шутливо ткнула её в бок. Том Риддл, к сожалению, похвастаться тем же не мог: до его совершеннолетия оставалось полгода, — Суши давай. Том тоже счёл за лучшее согласиться на предложение. Отказ выглядел бы немного таинственно для Кейт. Выглядеть же таинственно для влюбленной в тебя девочки — отвратительная затея, если ты планируешь, чтобы она когда-нибудь отвязалась.