***
— Это, по-твоему, нормально? — Бэйтрис подёргала решётку. — «До выяснения обстоятельств». Каких, наг их подери, обстоятельств? Какое они вообще право имеют… — Можешь хотя бы на минуту замолкнуть? — вспылил Логэйн. Утреннее прибытие в Камберленд, крупный торговый порт королевства Неварра, ознаменовалось тем, что обоих без любезностей сопроводили прямо в казематы городской стражи. То ли лицо Логэйна не внушило неваррцам доверия (оно и Бэйт не внушало доверия), то ли посох всё-таки стоило по его совету обернуть тряпкой. Советы Логэйна Амелл не переносила ещё со времен Мора, потому что они почти всегда были дельными. В просторной камере кроме них обитала пара тощих карманников неопределенного возраста и дородная женщина, по устрашающе раскрашенному лицу и пёстрой одежде похожая на труженицу улиц. Бэйт спиной чувствовала её недобрый взгляд. — Ну что? — сорвалась на неё магесса. — Не на ту дорожку ты встала, дочка, — потерев пухлый нос посоветовала незнакомка. — Беги, пока не поздно. С твоей мордашкой самое то к барону какому на содержание попроситься. — Слыхал? — Амелл тронула локтем компаньона. — Не тем я по жизни занимаюсь. Бэйтрис действительно пару раз путали с хорошенькой эльфийкой-переростком. Пушистые короткие кудри вполне могли скрыть уши, а острым лисьим лицом и чуть раскосыми тёмными глазами она, по мнению Алистера, напоминала плод любви долийца и хайеверской ферелденки. Вопреки догадкам, оба родительских рода Бэйт прочно уходили корнями в Вольную Марку. — У тебя больше талантов, чем «мордашка», — сухо бросил Логэйн. — Но мне все равно, что ты будешь делать после Андерфелса. Можешь вернуться и попытать счастья. — Конечно больше талантов, — Бэйтрис, подыгрывая, театрально вздёрнула нос. — Шить-вышивать умею. Учётные книги вести. В моде разбираюсь. Мак-Тир критически посмотрел на её потрепанный серо-лиловый дорожный костюм, выдержавший к тому же четыре дня путешествия. Нитки по краю удлиненной куртки разошлись, медная цепочка для гримуара позеленела, а несколько звеньев вообще заменяла железная проволока. — В теории, — уточнила Амелл. — Ещё архидемонов умею убивать, но, надеюсь, не пригодится. Болтовня явно раздражала Логэйна куда больше, чем несправедливый арест. Стоило в конце коридора лязгнуть ключам, он заметно воодушевился, потеряв к разговору всякий интерес. — Что за позор! — от звука раскатистого баритона зазвенели все до единой решетки. — Кто велел? Опять этому старому маразматику моча в голову ударила? — Фюрст Маттиас действительно выражает обеспокоенность шпионами, милорд, — зашелестел услужливый голосок. — А ферелденцы, вы же их знаете… Когда визитеры и стражники появились в поле зрения, Бэйтрис выпрямилась, невольно пытаясь соответствовать царственному облику главы делегации. Знатный господин примерно одного возраста с Мак-Тиром выглядел такой его противоположностью, что Амелл сравнила их с близнецами из комических пьес, где актеры максимально не похожи друг на друга. Например, один рослый темнокожий ривейнец, а другой — щуплый орлесианец с рыжими усами, по причине крайней бездарности попавший в провинциальный театр. Так и неваррец отличался от Логэйна: низкорослый, тучный и улыбчивый настолько, что Создатель, верно, выделил ему свой собственный луч солнца, чтобы тот беспрестанно освещал его на улице. — Недобро ты о сюзерене, Симеон, — беззлобно хмыкнул Мак-Тир. — Да он нас всех в могилу сведёт, — закатил глаза дворянин. — Быстрей бы уж удар хватил. Его или меня. — Не представите нас, Логэйн? — деликатно вклинилась Амелл. Отчего-то её веселило, что благородные господа ведут светский диалог так, словно их не разделяла тюремная дверь. — Симеон, ландграф Турнский, — исполнил он просьбу под звук отпираемых засовов. — Это Страж Бэйтрис. Неваррец сделал галантный шаг назад, позволяя им свободно выйти. — Ге… — начала было дополнять Амелл, но оставшееся «роиня Ферелдена» застряло в горле, потому что Мак-Тир, пропустивший её вперед, до боли сильно сжал плечо. — Рекрут, — не моргнув глазом солгал он. — Без фамилии. — Рекрут, — подхватила Бэйт, всё ещё не понимая. — Без фамилии. Ландграф улыбнулся ей достаточно сдержанно, но от блеска маленьких хищных глаз отчего-то стало не по себе. — Всё-таки, очень жаль, что период регентства закончился так рано, лорд Логэйн, — посетовал Симеон, пока они шли наверх. — Уверен, под твоим мудрым руководством страна бы процветала. — Ландграф был послом в Денериме больше шести лет, — вместо ответа на грубую лесть объяснил Мак-Тир. — И до сих пор не могу побороть страсть к мехам и редклиффскому самогону, — расхохотался неваррец. — Что же, изволите остаться в моём поместье, господа Стражи? Бэйтрис подавила мечтательный вздох. Воспоминания о неделях, проведенных в доме у Эамона и в королевском дворце всплыли так ярко, что она практически ощущала мягкость перины и аромат горячей розовой воды. — Торопимся, — за мгновение разрушил все фантазии Логэйн. Запуганные стражники во главе с кастеляном тащили навстречу их вещи, и он воспользовался моментом, чтобы благопристойно расстаться. — Я признателен за вмешательство, Симеон. Будь уверен, тебе всегда рады в Денериме. — Благослови Создатель короля и королеву! — вдохновенно выкрикнул ландграф. Амелл потянулась в первую очередь за посохом, потому что обожала иметь его под рукой, когда остро хотелось кого-нибудь убить. На долгий переход по тракту взяли лошадей; Бэйт досталась добродушная рыжая кобылица, сразу окрещенная Морковкой, а Логэйну — гнедой жеребец, которому он категорически отказался давать имя. В обманчиво спокойном взгляде животного читалось намерение как-нибудь выгадать момент и с инфернальным ржанием сбросить ничего не подозревающего наездника. Амелл припомнив похожие былые поступки нового хозяина, назвала его просто: Конь Логэйна. — И что это было? — стоило городской стене Камберленда остаться позади, Бэйтрис приступила к допросу. — Что конкретно? — День пути погоды бы не сделал, — она с огорчением вспомнила улизнувшую из-под носа роскошь. — Не обманывайся внешностью. Ландграф — крайне бесчестный человек. Интриган, пьяница, насильник. Весь срок в Денериме только и делал, что жирел, портил служанок и устраивал скандалы. Вещи, которые при Мэрике сходили ему с рук… — Логэйн фыркнул с нескрываемым отвращением. — При мне бы не сошли. И при Аноре не сойдут, если Симеон примет словесное радушие за чистую монету. — Что-то моральные качества Рендона Хоу тебя не беспокоили. — Я бы и с Симеоном заключил союз, возникни такая нужда. Тогда не пришлось, к счастью. Сегодня пришлось. — Значит, всё дело в личной неприязни? Конь Логэйна взбрыкнул, недовольный медленным шагом. — Была у него забава, — Мак-Тир настойчиво придержал животное. — Как наскучат эльфийки да горожанки, вцепится мёртвой хваткой в дворянку. Чем громче имя отца, мужа или её собственное, тем веселее ему, и азарта больше. Согласится — ладно, нет — всё равно возьмёт, тихо или со скандалом на весь замок. Но много ли скажешь послу, когда страна в руинах, и каждый торговый контракт на вес золота. — А с виду такой милый дядечка, — невесело хмыкнула магесса. — Один бы остался, — он ослабил поводья, позволяя жеребцу перейти на рысь, — но не могу угадать, что в его дурную голову взбредет, Амелл. Морковка тут же рванула вслед за приятелем, радостно застучав копытами по булыжнику. А коня Бэйт переименовала в Каштана.II
23 сентября 2022 г. в 14:36
Дни морского перехода до Камберленда сопровождались благословенной тишиной. В частности потому, что из каюты Бэйтрис практически не выходила. Бурные воды Недремлющего моря бросали «Зимнюю принцессу» из стороны в сторону, и побороть вечную тошноту никак не получалось. Теперь, в красках вспомнив все прелести путешествий на кораблях, Амелл уже не была так уверена, что пережила бы почти месяц вояжа до Минратоса. Конечно, признаваться Мак-Тиру она не собиралась. Снисходительный взгляд «я же говорил» у него получался отменно. Почти как у менторов Круга.
К концу третьих суток, когда выносить спёртый воздух каюты стало невозможно, Бэйтрис собралась с силами и вышла на верхнюю палубу. О борт бились чёрные волны, и звездное небо простиралось над головой бескрайним ковром. Где-то в тумане, по ту сторону моря, вероятно возвышались Морозные горы. Берега Ферелдена остались позади и… Бэйтрис поёжилась, потому что никогда не была так далеко от них. Пусть и родившись в Киркволле, она всегда считала неприветливый и холодный ферелденский край своим домом.
Легко отличив силуэт Логэйна от марчанских моряков, Амелл подошла ближе. Рядом с другим Стражем условная почва под ногами становилась крепче. Связанные скверной, они, казалось, имели какое-то тайное желание сбиваться в стаю, точно порождения тьмы. И ещё Мак-Тир сейчас оставался единственным, что напоминало ей о доме и прошлом.
Бывший регент отчужденно разглядывал холодный туман на юге и не отреагировал на компанию. Бэйтрис поймала себя на мысли, что он испытывает похожую необъяснимую тоску. Она встала рядом, свесив руки за борт. Сказать… сказать особенно было нечего.
— У короля есть обязанности, — первым заговорил Логэйн, продолжая начавшийся в Киркволле диалог. С тех пор они обменялись разве что парой слов. — Правление. Наследники. Королю не запрещено иметь любовниц, но сейчас… не вовремя. Алистер прав, что не стал портить отношения с Анорой, пусть я и слышу, как Эамон шепчет ему на ухо свою волю. Так Ферелден быстрее встанет на ноги.
— Ах, сразу полегчало, — съязвила Бэйт. — Буду умирать в одиночестве на Глубинных Тропах — обязательно порадуюсь за Его Величество.
Мак-Тир с ледяной усмешкой вытер со лба солёные капли.
— Вы, женщины, странные. Готовы костьми лечь за мужчину, который наверняка уже забыл о вас и берёт в постель другую.
— Он предлагал, — возразила она. — Остаться. В трёх днях пути от Денерима. Знаешь, когда наскучит играть в короля. Или понадобится жилетка, чтобы поплакаться на несчастливый договорной брак. Или потеряет любимые носки и расстроится. Или…
— Прекрасно видно, как за злословием ты прячешь обиду.
Та опустила ресницы, игриво закончив:
— Или чтобы высказать мне, что всё было бы по-другому, позволь я казнить потерпевшего поражение регента. Но я выбрала тебя, Страж Логэйн. И сожгла все мосты между мной и королем. Какая ещё женщина такое делала?
Его скучающая мина сменилась жестким, мрачным выражением. Бэйт прикусила язык, по долгому молчанию догадавшись, что шутка перестала быть шуткой.
— Хватит жалеть себя, Амелл, — наконец произнёс он. — Ни к чему хорошему это не приведёт.