Маленький городок. Люди большие.

— Ты не дурак. —  Произносит задумчиво Джеймс, не оборачиваясь и Майлз не видя его лица, нервничает больше прежнего. —  Ты умный. Не как мой брат конечно, но…  —  Джи замолкает, а Майлз так отчаянно старается и слово не упустить, что нагнулся сидя в седле мотоцикла машинально вперёд, и подбородком в шею Джейми почти упёрся. —  Это я не получился. — Так тоскливо и так… искренне, что Майлз уже не стесняясь и не раздумывая,  обхватывает парня руками под грудью, сжимая рёбра, втискивая пальцы в пластичные и живые рельефы плоского непробиваемого живота, и виснет на Нью всём телом. — Джи-и. — Оо-х. Ну ты придурок то! — Джеймс вздрагивает от неожиданности. — Я щекотки боюсь до икоты. — Он фыркает, а Майлзу обидно. Он же не щекотал. — Это  «The Mermaid 's nest». — Они доехали, наконец, и Майлз разглядывает, не выпуская Джеймса,  группу строений из красного кирпича, объединённых в единое целое арочными мостиками, основательными переходами и винтовыми вычурными лестницами из металла.   А так же  фахверковые  двух и трех этажные дома с каркасными стойками, горизонтальными дубовыми балками межэтажных перекрытий и укрепляющими раскосами.  Играющими здесь скорее декоративную роль и имеющими  тектоническое значение.  В применении к искусству обозначающее зрительное воплощение внутренней конструкции  в том виде, как она проявляет себя через соотношение отдельных частей формы или членение на составляющие элементы. В совершенном виде только изображая строительную конструкцию на поверхности стены. Но этот своеобразный двуцветный орнамент, в действительности,  очень мил. — Ему без малого тысяча лет.  — Произносит Джейми совсем тихо. — Представляешь? Тысяча лет… — Джи задумчиво замолкает, словно пытаясь представить себе размеры и габариты, объёмы, отсчёт и бесконечность времени. — Миллениум пабу, где десять веков изо дня в день бухали, и продолжают бухать по сей день люди, которые и до ста лет то не доживут однозначно. Я себе представил как то одну историю….   Вот пришел в этот паб мужчина в расцвете лет в году так тысяча двадцать первом.  И через несколько лет родился у него сын, который то же пришел в этот паб лет через пятнадцать – двадцать и его сын то же сюда пришел… Джеймс вдруг расхохотался так заразительно, что Майлз не смог не улыбнуться. — Вот же династия алкашей то? По круче  Плантагенетов, Ланкастеров, Йорков с  Тюдорами вместе взятых. Да и Стюартов с Ганноверами сюда же до кучи, а династия выпивох  «Русалочьего гнезда» всё равно будет круче. — Джеймс снова смурнеет. И продолжает уже словно бы нехотя. — Перестроили конечно, но многое сохранилось. Погреба например, построенные в тысяча сто пятьдесят шестом, потолки…. Тут  есть ахуенный камин. Такого в городе больше нет ни у кого. "Русалка" стала известным местом из-за выпивки в рабочее и нерабочее время и, возможно, слегка бесцеремонного отношения к местным служителям закона.  — Джеймс продолжает рассказывать, делая вид, что ничего не изменилось. А оно изменилось. Майлз кожей чувствует набирающую, насасывающую электроимпульсные разряды зарождающуюся беду. Джи расстроился или обиделся. Всё плохо. — И это… Стулья из старинного корабельного бруса. Резные такие. Как там по-вашему? Аутентичные? — Джейми хмыкает равнодушно. Ему больше не интересно. Майлз чувствует себя виноватым. Джи теперь только вежлив, и явно хочет уехать. И Майлз извёлся. Он чувствует, знает, уверенно знает, что сделал, что то не так. В чём то ошибся. Но в чём же? — Что? В чём я сглупил? Джейми! — Майлз скатывается с еле слышно урчащего мотоцикла и встаёт перед ним. Перед сидящем в седле с совершенно отсутствующим выражением лица,  совсем не высоким, но таким… ладным, таким уже для него нужным, таким дорогим, вдруг,  человеком и точно уверен, что байк не проедет. Не пустит он. Не позволит. — Да нормально всё. Не парься. Ты тут совсем не причём. — В океанных глазах больше не бьётся бешеный шторм пронизанный солнцем до глубины в бесконечности волн. Майлза встречает лишь мёртвый безветренный штиль. Джейми задумался о своём и Майлз выдает вдруг. — Научишь меня? — Джи сначала не понял вопроса. Не умеет он прятать эмоции. Весь на ладони. У Кейна сердце щемит. — Я? — Густые тёмные брови приподнимаются в изумлении. Черт бы тебя забрал Джейми Нью. Ты что ли планку самооценки ногами пинаешь? Взгляд парня меняется вполне уловимо. Он становится пристальным и настороженным. Словно Джи ждет от Майлза насмешку, обидную шутку, какую то пакость, розыгрыш, обман….   Он явно подумал совсем не о том. Господи! Майлза взрывает обидой за парня. Неужели у Джи и намёка на мысль не зародилось о том, что он может быть в чём-то чертовски крут? — Карбюраторы. Карбюраторы на…. Как его? Джи? Я забыл. А! Родстере папашки рыжего Генри. — Майлз счастливо улыбается, видя как Джи растерялся. — Но…. Зачем тебе? — Ну, во-первых я тебе должен и хочу отработать. Денег же ты не возьмешь? — Майлз ни на полпенни не сомневается в том, как Джейми Нью отреагирует и усмехается краешком тонких губ, видя трясущего каштановыми кудрями предсказуемо упёртого в своём отрицании или скорей подтверждении парня. — А во вторых - я же мужчина. — Майлз постоянно внутри себя улыбается. Да и снаружи он улыбается Джеймсу. — Мужчина обязан уметь делать что-то руками. — Произносит он менторским тоном, хотя у него всё щекочется от лопнувших остро смешинок. — Скажем, я думаю, что нормальный мужик должен уметь починить нечто чуть посложнее задвижки в сортире. Джейми Нью недоверчиво смотрит на Майлза. - Шутит? Но видно поняв, наконец, что Ма не подкалывает и не стебается,  Джеймс откровенно вздыхает с видимым облегчением. — Ладно. Я покажу. — А Майлз уже напридумал и намечтал, как будет сидеть на корточках рядом с Джейми и подавать ему это всякое. Ключи там, отвёртки или что ещё нужно подать при переборке мгм… карбюратора? И лохматая умная вредина будет тереться как кот рядышком, чуть не мурлыча. И стоит лишь руку поднять, как в неё уляжется вихрастая голова. Кейн точно влюбился. В кого? Вот в это всё. — Слушай Джи. Нам тут Роберт сказал, что ты мэру машину чинил. Это правда? — Майлз однозначно решил приподнять упавшую под ноги джеймсовскую самооценку. Тот отмахивается не глядя. — Не. Какое чинил? Так… Инжектор отрегулировал, да и так по мелочи кое-что. — А почему именно ты? — Вопрос Майлза явно с подвохом, но Джи, конечно, его не замечает. — Так Ларри же мускул-кар «Rambler Rebel» взял шестьдесят девятого года. Выкупил на аукционе. А он один из первых серийных автомобилей, оснащенных электронным впрыском топлива. У нас мало кто в инжекторных тачках смыслит. Особенно в раритетных. Эвакуировать машинку в столичный сервис Ларри не захотел. Муторно, долго и дорого. Вот я и взялся. — Джеймс произносит всё это запросто. Как само собой разумеющееся. И то, что он называет мэра по имени, говорит Майлзу о многом. — Значит, ты разбираешься? — Майлз хитро прищурился. Парень чешет затылок. — Ну как разбираюсь?.. Покопался с полдня и наладил. Ларри вроде не жалуется. Фанат он ретро, как и сэр Велдон – «папашка» Генри как ты сейчас тут мне сказал. Бьются они. Меряются у кого толще, а я как говно неуёмное. Болтаюсь. — Ты учился на механика? — Майлз знает ответ, но он хочет, что бы сам Джейми его озвучил. — Я вообще мало чему учился. — Буркает парень. Он снова насупился и поглядывает на Кейна чуть ли не зло. — Если бы не братишка … Мне хватает того, что я знаю. Я это я. Читать, считать и писать я умею. Хватит с меня. Но Александр … он как мелкое вредное и ядовитое насекомое жалит и жалит. Упрямый. Мне не нужно вот ЭТО. Дать сдачи с сотенной я могу. Большего мне и не надо. Зачем? Высшая математика. Физика. Химия. Госпади боже-ж мой – экологический менеджмент. Ну, вот нахера? Прикладные информационные и коммуникативные технологии. На кой они мне? Я на слух определю, я нутром знаю, где проблема в движке. Я спросонья не попутаю и с глазами закрытыми разберусь, что где не так. Я починю, что чиниться не может в принципе!! — Джейми Нью похоже решился на то, чтобы признать за собой некие достижения и планку самооценки не особо задумавшись пинать перестал. Этого Майлз и добивался. — В этом-то я совершенно уверен. Знаешь, как о тебе сказал Роберт? И он тобой хвастался и гордился и уважал. Он сказал, что у тебя руки из стразов, что дороже любого брильянта. Что ты город чинишь и никому в помощи не отказываешь. Но Джейми. Школу НАДО закончить. — За ЗАЧЕМ мне? — Джеймс действительно не понимает. — Не тебе. — Майлз разозлился. — Не тебе! Вам обоим! Ты что ли вечно желаешь тут жить? Джеймс? — Я бы хотел. Но братишка не хочет. Алекс хочет уехать. Мечтает об этом так страстно. — Джеймс совершенно духом упал. Он волнуется, и вроде даже свалить попытался смущённо, но Майлз не позволил. Он ещё не закончил. — Конечно, он хочет уехать. Он тебя хочет. ТЕБЯ! Он хочет свободы. Он любить тебя хочет и гадкой, поганой, мерзостной слежки за вами он не желает. Не хочет слушков и копания чужих грязных рук в своем личном белье. Не хочет скабрёзностей. Он хочет любить и не оглядываться. Не скрываться. Ты что настолько тупой? Тебе надо всё разжевать? — Он мой брат… — Шепчет Джи и в глаза Майлзу не смотрит. — И ему тринадцать всего. — Ему не всегда будет тринадцать. И насколько я узнал Александра – он весьма и весьма упорен в достижении цели. А потом признай. Ты сам хочешь быть с ним. — Я не трогал его. — Джеймс вдруг вскочил с мотоцикла и заметался туда и сюда по узкой улочке перед пабом. — Я клянусь…. — Он страшно психует и ему, отчего то важно, что бы Майлз услышал, поверил, хотя как уже понял Ма, на мнение остальных жителей городка Джейми было начхать. — Я тебе верю. Я верю. — Майлз верит. Парень не врёт. Но Кейн знает, что что-то было, но выпытывать это «слишком личное» как сказал Алекс, Майлз в праве себя не считает. Не настолько они с Джеймсом близки. Пока… Добавляет мысленно Кейн. Изящная кованая вывеска с вырезанной в середине золотой длинноволосой русалкой, сидящей на собственном хвосте, слегка покачнулась от неслышного ветерка, словно призывно и Майлз решил, что это добрый знак.