Привычный про́клятый мир

Петер сидел у края пропасти на каменном полу, поджав ноги. Солнце садилось, и прогретый за день неровный камень начнинал остывать. Петер ещё ни разу в жизни не бывал в Орлином Гнезде, хотя однажды покидал Север для поездки с отцом в Королевскую Гавань. До Великой Зимы тут правила родная сестра его прабабки, но на её сыне род Арренов прервался. Кто мог знать, что это место окажется настолько негостеприимным к наследнику дома Старков. Его оставили в небесной камере не так давно, несколько часов назад, но он успел оценить, как располагает к размышлениям открывающийся с высоты вид окрестных гор и заросшей хвойным лесом долины. По чужим рассказам Петер представлял себе небесную камеру как вырубленную в скале просторную пустую комнату с небольшим уклоном пола и без внешней стены. Всё оказалось куда хуже. Тот, кто проектировал и строил Орлиное Гнездо, был злобным затейником. Построив замок на вершине гигантской обрывистой скалы, он отделил его от долины несколькими часами изнурительного подъёма, но при этом подарил Долине Аррен неприступную военную твердыню. У самого подножья скалы, на которой было выстроено Орлиное Гнездо, лежало большое поселение, но Петеру его не было видно, потому что он опасался перегибаться через край. В чьих практичных мозгах родилась мысль о том, что казнить неугодных удобно, просто сбрасывая их с кручи? Как бы то ни было, кто-то устроил для этого не только небесные камеры, но и Лунную Дверь — выход в пропасть прямо из главного тронного зала. Этот же новатор позаботился о са́мой, наверное, вычурной тюрьме на всём Вестеросе. Пол был действительно предательски скошенным. Узник каждую минуту мог сползти к краю, ослабив внимание и допустив неловкое движение, каждую минуту рисковал упасть с ужасной высоты и разбиться о камни у подножия. К тому же и сама камера оказалась настолько узкой, что в ней нельзя было лечь в полный рост ни вдоль, ни поперёк, да и встать прямо не вышло бы. Так что Петер сидел, поджав ноги, и думал об Ундине. Как всё глупо получилось. Петер вообще-то увязался за свои спасителем, чтобы убедиться, что с ним всё будет в порядке, а сам навлёк беду на них обоих. Если бы одежда не выдавала в нём лорда, к ним бы не привязались на ночной дороге стражники, требуя ни с того ни с сего дань за проезд, а попросту — намереваясь ограбить. А если бы Петер не попытался отбиться от них, конных, пустив в ход меч, их с Ундином только ограбили бы. А так Петера сбили с ног и связали. И с безоружным Ундином стражники вдвоём почти так же легко справились. Если бы не омежья сущность Петера, он не представлял бы никакой особой ценности, а так его отправили самому могущественному лорду-альфе в округе, как какой-то скот, да и Ундина повезли заодно с ним. С тех пор, как прибыл в Орлиное Гнездо, Петер так и не увидел хозяина замка. Лорд Колтон не соизволил заинтересоваться ни внешностью, ни тем более личностью своего нового пленника-омеги. «Придёт твоя течка, тогда и познакомимся», — вот что сказало Петеру такое поведение лорда-альфы. Но, главное — удалось услышать, что лорд Колтон приказал отправить Ундина в камеру, а не избавиться от него сразу. Обычная вонючая и тёмная тюрьма в замке тоже имелась. Оставалось надеяться, что Колтон не убьёт Ундина, чтобы, если понадобится, шантажировать Петера жизнью друга. Первое время Петера держали запертым в нормальной комнате с мебелью, дверью и окном. Он выломал перекрестье рамы и попытался перелезть по внешней стене в соседнее помещение, ступая по тонкому выщербленному дождями карнизу вдоль ряда окон и хватаясь за распахнутые ставни. Но кто-то услышал грохот, звон стекла, ворвались стражник-охранник, пара слуг, и его втащили внутрь. Вот почему его бросили в небесную камеру. Петер не привык сдаваться так легко. Немного осмотревшись и оценив вид с высоты, он решил тщательно исследовать стены, дверь и пол с потолком. В затемнённом углу, сбоку от двери, закрытой на засов с той стороны, он заметил накорябанные в известковом слое буквы. «Здесь был Тирион», — разобрал он, сидя на корточках. Ого! С ума сойти, его деду тоже пришлось когда-то тут мучиться! Именно в этой камере! Но лорд Тирион хотя бы мог спать, вытянув ноги! Иногда удобно до старости быть ростом с ребёнка. Петер улыбнулся своим мыслям и нежданному привету от милого сердцу человека. Сняв ремень, он нацарапал шпеньком пряжки чуть пониже «и Петер». Его дед не свалился, когда спал здесь, и он не свалится! Петер изо всех сил надеялся, что об Ундине не вспомнят и не скинут через Лунную Дверь, как мусор. Если бы Петеру удалось бежать через окно! Он нашёл бы способ добраться до дома и убедить родных, что его другу нужна помощь! Но и здесь Петер не отчаивался. Он с огромной осторожностью опустился на пол, лёг на живот головой к обрыву. Ближе к краю уклон был сильнее. Но Петеру нужно было заглянуть за край, понять, вдруг и тут есть неровности вроде того карниза, который шёл под окнами. Посмотреть на внешнюю стену ему удалось, но ничего подходящего он не увидел. Дикая отвесная скала, вся в мелких расщелинах. Зато пальцы, упирающиеся в неровный камень откоса, вызвали в нём яркое воспоминание. Выщербленная скала! Когда-то вертикальные поверхности были для него вызовом, звали к покорению. Может быть, он и сейчас сумеет сползти вниз по стене? Он же был цепким! Чувствовал себя на стенах уверенным, как липкопальцая ящерка, быстрым, как тонконогий паук. Но на этот раз нужно стать по-настоящему незаметным, слиться с темнотой. И пути назад не будет. Если он при спуске поймет, что силы кончаются, он всё равно уже не сможет подняться обратно. Свет немного помог бы ему, но Петер хотел быть уверен, что его никто не заметит снизу. Да и стражнику не придёт в голову отпирать дверь и проверять пленника среди ночи. Петер поползёт вниз по скале, когда стемнеет. Но нужно успеть до того часа, когда на каменную стену упадёт ночная роса и уступы станут скользкими. Теперь Петер сидел настолько близко к краю, насколько ему казалось безопасным, потому что там камни были теплее всего, и ждал ночи. Пока они брели с Ундином через леса, Петер ещё мог верить, что проводит Ундина до какой-нибудь южной столицы, до того же Староместа, убедится, что тот нашёл работу и дом, а сам отправится домой. Но чем дольше они разделяли все беды и радости похода, тем крепче Петер мечтал, чтобы их путешествие никогда не кончалось. Им вдвоём было так хорошо, так правильно. А теперь! Боги, старые и новые! Хоть бы Ундин был жив! Петер готов был навсегда отдать свою свободу, лишь бы вызволить его, но сейчас именно удачный побег Петера мог дать Ундину шанс. Как же Петер стиснет друга в объятиях, когда увидит! И никуда не отпустит одного! Тут Петер удивился сам себе. То, как он представлял себе будущую собственную жизнь, треснуло и пошатнулось. Ни предстоящая ему через несколько лет женитьба на какой-нибудь подходящей по статусу девице, ни регулярные безумные случки с кем-то из подвернувшихся соседей, ни собственно правление Севером на склоне лет — никак не сочетались с тем, чего Питер смутно жаждал, когда мысленно тянулся к Ундину. И именно сейчас, когда весть о смерти Ундина возвратила бы его жизнь в предначертанную колею, Петеру эта колея показалась отвратительной. Без Ундина всё казалось бессмысленным. Тут Петер моргнул и внимательней вгляделся в дымку облаков на горизонте. Ему показалось, или там действительно летел дракон?! Уж слишком не похож был рисунок полёта на птичий. И действительно, едва различимым пятнышком дракон снова вынырнул из облаков и сделал несколько взмахов крыльями, величественных даже на таком огромном расстоянии. Отсюда он казался не больше стрекозы, и почти невозможно было разглядеть его цвет против солнца, но Петер шестым чувством ощутил мощь гигантского создания и как будто услышал гудение воздуха в устрашающих крыльях, как будто почуял терпкий и дикий запах его тела. Откуда он мог знать этот запах, никогда драконов раньше не видевший, даже с такого вот громадного расстояния?.. Дракон снова нырнул в облачный слой и только через несколько минут Петер рассмотрел его снова, уходящего за горный кряж тёмной точкой. Вот и Лютик, помнится, хотел бы увидеть здешних драконов. Петер надеялся, что барду это удастся, но в менее печальных обстоятельствах. Драконы свободны, у них есть дом в неприступных скалах, есть братья и простор для полета. Петеру подумалось, что это идеальная формула и для его собственной жизни. Мечтал ли о том же Ундин? Вряд ли он мыслил свою жизнь в постоянной близости от Петера. После расставания они вообще могли в жизни больше не свидеться, так далеко друг от друга они планировали поселиться. Неминуемо их интересы со временем полностью разойдутся, а память о юношеской дружбе поблекнет. Но Петер не хотел! А вот Лютик сказал, что Ундин, возможно, испытывает не только дружеские чувства к Петеру. В первый момент страшновато было поверить в такое. Но теперь Петер стал перебирать в памяти всякие неловкие моменты и думать, что их сделало неловкими. Ему-то казалось, что виной всему его проклятая течка и последствия. Но сейчас припоминал, что Ундину никогда не были неприятны ни его тело, ни те желания, которые Петер тщетно старался скрывать. Это, конечно, ещё не доказывает такую тягу, как у Лютика с Геральтом друг к другу, но ведь и не исключает. Что, если Ундин просто не хотел навязываться Петеру, потому что видел, как тот борется с собой? Не хотел мешать? От этой мысли у Петера так сладко сжалось сердце, так неожиданно вспотели руки. Нет! Это просто дурацкая фантазия. Такого не может быть. Здесь слишком скучно, вот и лезут в голову всякие допущения, не имеющие отношения к реальности. Но мысль уже поселилась в его голове. Вспомнилось, как Лютик советовал Петеру обсудить с Ундином странное напряжение, искрящее между ними. Ведь Ундин тоже это чувствует! Вдруг у них может произойти такое сближение, как у Лютика с Геральтом? У тех ведь получилось! Ох, Петер, и как ты себе представляешь ваш тандем? Тоже мне, парочка! Да, Ундин проявляет заботу, дружелюбие, такт, и в их отношениях нет ни надменности, ни подобострастия. Но разве хотел бы Ундин, чтобы они остались вместе? И вообще, что он чувствует по отношению к Петеру на самом деле? Может, самое разумное — спросить у него самого? Петер ухватился за эту мысль, как за якорь. Ундин жив! И надо во что бы то ни стало вытащить его и спросить, где, как, с кем он хочет прожить свою жизнь! И найдется ли в этой жизни место странному лорду-омеге. Петер понял, что дать себе право на такой вопрос — это всё равно что выпустить себя из тюрьмы на свободу. И он знал, что примет любой ответ Ундина. Свобода Ундина Петеру была не менее важна. Как именно он спросит, парень предпочёл пока не задумываться. Когда бордовая полоса на горизонте скрылась за горными вершинами и опустилась тьма, Петер, сняв обувь, начал спуск. Босые ноги намного меньше скользили, чем толстые носки ботинок. Петер проверял каждый уступ пальцами рук или ног, прежде чем перенести на него вес. Это требовало большой концентрации. Но пока дело шло хорошо, и Петеру казалось, что ему хватит сил и он доберётся до земли благополучно.