Привычный про́клятый мир

Mama, just killed a man (Мама, сейчас я убил человека) Put a gun against his head Pulled my trigger, now he's dead (Приставил пистолет ему ко лбу, Спустил курок - теперь он мёртв) Mama, life had just begun But now I've gone and thrown it all away (Мама, жизнь только начиналась, Но я уже не жилец, я всё испортил) Mama, ooo Didn't mean to make you cry (Мама, не хотел, чтобы ты плакала) If I'm not back again this time tomorrow Carry on, carry on, as if nothing really matters (Если я завтра в это время не вернусь, Продолжай, продолжай вести себя, будто ничего и не случилось) (...) Goodbye everybody - I've got to go Gotta leave you all behind and face the truth (Всем до свидания — мне нужно идти, Нужно оставить вас всех и посмотреть правде в глаза.) Mama, ooo I don't want to die (Мама, я не хочу умирать) I sometimes wish I'd never been born at all (Но иногда мне жаль, что я вообще родился) = Queen - Bohemian rhapsody =

*** К главе кузнечной гильдии Петер отправился с Геральтом. Прибыв в Королевскую Гавань и остановившись на постоялом дворе средней руки, они втроём с Лютиком рассудили, что Петер один не пойдёт. Он сейчас не совсем хорошо владеет собой, то плачет, то нервно смеётся, течка всё-таки. Лютик был не прочь сопровождать его, но Геральт лучше подходил. С первого взгляда было видно, что он воин, и если понадобится, он скорее найдет общий язык с кузнецом, чем несерьёзный с виду Лютик. Вариант обратиться к властям поначалу казался самым лёгким, ведь Петер был принят ко двору Дейнерис, когда ещё ребёнком посещал столицу с семьёй шесть лет назад. Королева узнала бы его и оказала бы любое содействие, объявила бы розыск его друга силами всех городских служб. Но друзья не были уверены, что Ундин чист перед законом, и решили действовать сами. Поэтому и знатный статус Петера желательно было сохранить в секрете, насколько возможно во время течки. Особый запах, конечно, мог его выдать, но тут выручало то, что они бывали там, где знатные особы почти не попадались. Жаль только, что все мечи пришлось убрать в багаж ещё при въезде в город, и теперь их оставляли в номере. Простолюдинам в Королевской Гавани, как и везде, не разрешалось носить оружие. Исключение делалось, только если они состояли на военной или охранной службе. Разговор с главой кузнечной гильдии прошёл успешно, Петер и Геральт узнали, у кого работал Ундин до побега и где теперь искать его бывшего мастера и учителя. Узнали ещё и то, что Ундина зовут Уэнд. Глава гильдии добавил, что история произошла тогда скверная. Он и сам рассказал бы, да времени нет, для него время — деньги. И он кивнул на очередь заказчиков, толпившихся на крыльце у входа. Пока шли к указанному мастеру, Петер перевозбуждённо подпрыгивал на ходу и говорил об Ундине, чтобы то и дело называть его правильно — Уэнд. Чтобы привыкнуть. Потом догадался, что, наверное, досаждает этим Геральту, примолк и стал твердить про себя: «Уэнд, Уэнд». Ему до невозможности нравилось это редкое имя. Но мастеру тоже оказалось не до чужих поисков и не до историй многолетней давности. Петер с Геральтом и нашли-то этого мастера не на рабочем месте, а в его собственном доме по указке молодых подмастерьев, сидевших в холодной кузне без дела. У кузнеца сильно болела жена, и всё, что он сделал — объяснил непрошеным гостям, где найти дом и комнату матери Уэнда. Да и то — не знал он, жива ли эта женщина. С этими новостями Петер и Геральт вернулись к Лютику посовещаться. Явиться к несчастной женщине с известием, что ее сын смертельно болен и не знает, что мог бы спастись, было бы слишком жестоко. Да и как убедить её, что они Уэнду не враги, которые идут по следу и хотят его подстеречь? Очевидно, здесь на пару с Петером должен выступить Лютик, он обаятельный. Когда Петер и Лютик тем же вечером пришли к матери Уэнда, Элис, Петер и ей не открыл, что он из рода Старков, чтобы не пугать её силой власти крупнейшего королевского дома. Оказалось — как Петер и помнил по рассказам Ундина — что она так и живёт через загородку в одной комнате со слепой старухой Эл. Комната находилась в большом трёхэтажном каменном доходном доме, который выделялся среди бедных домишек, окружающих его. Слепая Эл представилась полным именем — Алфея. Она была маленькой и худой, но полна внутренней энергии. А Элис выглядела тихой и слабой. Сначала женщины отнеслись к гостям настороженно, но Петер немного рассказал о том, как Уэнд помог ему прятаться в Винтерфелле от недоброжелателей, как они вместе путешествовали. И они постепенно убедились в его искренности. По его лицу видно было, как он любит Уэнда, слышно было по знанию мелких деталей, которые не выдумаешь, что они много времени провели вместе. Наконец, Петер решился спросить о том, почему Уэнд сбежал из столицы. Ответила старая Алфея. — Неудивительно, что он вам ничего не рассказывал. Сразу две беды случилось — и смерть в его доме, и преступление. Вожак здешней шайки, Драм, послал троих ублюдков убить Уэнда, ну, или избить до полусмерти, я не знаю. Чем-то он им здорово досадил. Они явились в его дом и, не застав его, убили нашу Иву-Нэсс. Петер и Лютик переглянулись, но не стали уточнять, кто это, чтобы не выдать своего незнания. — Наверное, она подняла шум, пыталась сражаться, она девка не из покорных. Говорили, что её нашли с ножом в руке. Но против троих здоровых бугаёв, у которых были длинные боевые кинжалы… Её зарезали прямо при свете дня. Старуха Эл горестно сжала губы, глядя слепыми глазами в пространство, но справилась с собой. А Элис тихо заплакала, прикрыв лицо фартуком. Эл продолжила: — Можете себе представить: Уэнд пришёл вечером к себе домой из кузницы и увидел её, уже остывшую… Кругом кровь. А ведь они ждали ребёнка, по ней уже заметно было. Он сорвался. Он знал их логово, конечно, он и нам рассказывал до этого, что банда собирается где-то в развалинах сгоревшего храма, в катакомбах под землёй. Так вот, он бросился туда, прихватив по дороге лучший меч из кузницы, и убил нескольких из банды. Говорили, он был как ураган, никто из этих бандитов не смог его ни задеть, ни ранить. Скольких убил, тут слухи расходятся, а он не смог сказать. Но всех троих виновников — точно. Петер не мог говорить — ком встал в горле, когда он понял, что Ундин потерял любимую жену, и как он её потерял. — Он был здесь после этого? — помолчав, спросил Лютик. — Да, пришёл уже ночью, страшный, как проклятие, — продолжила Алфея. — Волосы во все стороны, глаза безумные, рубашка в крови. Упал перед Элис, хотел подол ей целовать, всё пытался хоть что-нибудь выговорить, но его как будто что-то душило. Так и не смог вымолвить ни слова. И после исчез. — Так он?.. — не сдержался Петер. — Что? — Алфея впилась в его рукав цепкими пальцами. — Он что? — Он мог говорить? До этого всего? — прошептал Петер. — Мог говорить? Как это понимать? А вы не знали? Считали, что не мог? — голос Алфеи стал подозрительным. — Он был нем, сколько я его знаю, — сдавленно ответил Петер. — Я думал, что он с рождения… — Поэтому мы так мало знаем о его прошлой жизни, — добавил Лютик. — Он немым остался? — поразилась старая Алфея. — И всё это время он?.. Она даже не смогла закончить, но и так было ясно. — Похоже, да, с тех пор, как это случилось, — кивнул Лютик. — Мы от него не слыхали ни единого слова, ни даже звуков голоса. — Он так был убит горем из-за Нэсс, что онемел, — подала голос Элис. Вытерла набегающие слезы. Петер присел рядом с ней на кушетку, утешительно обнял за хрупкие плечи и сам шмыгнул носом. — Бедный мальчик, — Алфея покачала головой. — Вы не осуждаете его, — почти утвердительно спросил её Лютик, — за ту... расправу? Алфея воинственно нахмурилась: — Да там пробы ставить не на ком было! Драм взял власть над бандой, когда Уэнд уже ушёл от них и в кузне работал. А тот собрал под своё начало таких головорезов, что я сама бы их удушила, каждого. Своими бы руками! Только сам Драм Уэнду не попался под руку в тот день. — Мы очень хотим найти Уэнда, — сказал Лютик. — Зачем — я объясню потом, когда он найдётся, ничего такого, просто это чужая тайна. Мы думаем… Надеемся, что он тоже в столице. Или скоро будет здесь. Элис робко посмотрела на Алфею и спросила, не сто́ит ли Петеру остаться у них ночевать? Ведь Уэнд может прийти именно сюда. — Он в розыске за те… хм… убийства, так что вряд ли решится войти в этот дом, — сказал Лютик. — Но может завтра тайком поджидать где-нибудь поблизости, чтобы увидеть, когда мать выйдет на улицу, и поговорить с ней. Элис вскочила и прижала руки к груди с надеждой. — Если он всё же придёт к нам, мы его задержим до утра, — пообещала Алфея, — а вы скажите, где остановились. Петер сказал. Лютик стал расспрашивать Алфею и мать Уэнда обо всех его друзьях и знакомых, к которым тот мог бы прийти ночевать или попросить о помощи. Бард достал блокнот и делал пометки, где кто из них живёт, чтобы завтра обойти всех. За окном темнело. Когда Лютик с Петером распрощались и уже спустились по лестнице в холл доходного дома, Алфея высунулась из-за своей двери и окликнула Петера сверху. Тот поднялся обратно к ней. — Юноша, прости старухе такой личный вопрос, — вполголоса сказала она, — но признайся, у тебя течка? — Нет! Нет, вам показалось. Петер не знал, зачем отпирался, раз уж его уличили. Наверное, так было проще уйти. Честный ответ потянул бы за собой слишком много новых вопросов. — Хм, — сказала Алфея и в сомнении потянула носом. Петер слышал, что у слепых остальные чувства развиты сильнее обычного. — Что ж, показалось. Но в любом случае, знаешь, не ходить бы тебе по нашей улице в темноте. Хоть ты и с другом. Оставайся, а лучше оба оставайтесь. — Нет, спасибо, — ответил Петер. Он опасался, что, оставшись, сболтнёт что-нибудь лишнее и разрушит наметившееся доверие к нему. Лютик умудрился услышать снизу их разговор и поднялся к ним. — И правда, оставайся, — сказал он. — Вдруг Ундин здесь объявится. А я пойду, там Геральт ждёт. — Нет, что ты, я тебя одного не отпущу, тем более по таким улицам. — Ладно, пошли, здесь не очень далеко, — согласился с ним Лютик и слегка сжал ладонь Алфеи на прощанье. Но на самом деле идти было довольно далеко. Здесь, в Блошином Конце, по ночам было темно и совершенно безлюдно. Кое-где моргали свечки в тусклых окошках, но они не могли осветить мрачную чёрную улицу. Где-то в домах слышались звуки ссоры, где-то плакал ребенок, но никого не было видно. Все двери и окна были крепко заперты. Звёзды слабо-слабо мерцали сквозь тёмно-фиолетовую пелену облаков. Примерно на середине пути дорогу Петеру и Лютику преградили трое мужчин. — У нас нет денег, — сказал им Лютик. — Разве что вот это, — и он достал из кармана и протянул горсть мелочи. — Ну и перстни мои ещё, но это только самоцветы, они не очень дорогие. Петер сразу распознал альфу в том мужчине, который стоял в центре, остальные двое были незнатными. Петер остался неподвижным, лелея слабую надежду, что ветер снесёт его запах в сторону, но понимая, что попался. — Да ну? Нету? А я чую, что у вас есть, чем меня порадовать, — прогудел альфа, поигрывая лёгким мечом в ножнах на боку. — Омега в течке? И без оружия? Вижу, кое-кто любит приключения на свою неуёмную задницу. Который из вас? — Нам некогда! Пропустите! — Лютик хотел нагло прошмыгнуть между ними, таща Петера за руку. Но альфа грубо оттолкнул его, а Петера поймал поперёк талии и спросил: — Хочешь, позабавимся? Пойдёшь со мной? Петер, понимая, что от присутствия альфы его накрывает желанием, рванулся, используя последний шанс, пока он соображает хоть как-то, но не смог вырваться. — Не пойдёшь? Ну, а что! Если тебе всё равно, можем прямо здесь! — игривым голосом сказал альфа. Когда Лютик хотел шагнуть Петеру на выручку, остальные двое набросились на него, и один повалился вместе с бардом на землю. Они начали мутузить друг друга, подняв шум и крик. Петеру стало не до Лютика, он всем телом ощущал альфу, эти сильные руки, плотно притиснувшие его к чужому плотному торсу. Его зрение поплыло, руки сами потянулись обнять это мощное тело, пощупать и обхватить широкие плечи. Альфа! Это именно то, в чём он так нуждался последние два дня, пытаясь притворяться, что всё нормально, что он справляется. На самом деле он всё время старательно контролировал себя, подавляя постоянные порывы вскочить и бежать куда-нибудь, чтобы повысить свои шансы найти альфу. И прошлой ночью он едва мог спать из-за этого, хотя пытался удовлетворить себя сам. Но этого было мучительно мало. И вот, он в руках альфы! Наконец-то! Но в его затуманенный похотью мозг пробилась мысль о том, что да, он хочет, конечно, хочет, но не здесь, не с этим своевольным чужаком, который и человека-то в нём не видит. Это была ослепительная мысль об Ундине, о том, что Ундин есть, что ждёт где-то, ждёт, чтобы Петер нашёл его. Конечно, из-за своего полуобморочного состояния Петер забыл, что теперь знает его имя. Но это была мысль о том, что у него есть любовь, и она важнее всего на свете, а он сейчас совершит предательство. Это противоречие, сумятица с мыслях задурманила ему голову ещё сильнее, думать он не мог, но чувствовал, как его разрывает и выкручивает противоборство собственных желаний. Альфа прижал его крепче: — Ну, что, чувствуешь мой хер? Хочешь его? — громко прошептал он Петеру на ухо, шаря руками по спине и по заднице Петера. Петер, вздрагивая от спазмов вожделения в собственном члене, через силу выдавил: — Не знаю… Одной рукой он попытался оттолкнуть настырного альфу, упираясь ему в грудь, но не смог разжать пальцы своей второй руки, сжимающие рукав чужака над локтем. Да и сил оттолкнуть не хватило бы. Такая слабая попытка сопротивления — и то была почти героизмом с его стороны. Не будь в его жизни Ундина, он без сомнений и колебаний сдался бы и ответил «да». Вдруг неведомая сила оторвала его от наглого чужака и отбросила в сторону. Петер в падении попятился, не смог устоять и упал на задницу, больно ссадив ладони. В следующее мгновение он рассмотрел, что это Геральт бьёт альфу кулаком в морду, вторым ударом — в солнечное сплетение, и тем отправляет его на землю, а пока тот падает, умудряется выхватить из его ножен меч и приставить к горлу поверженного. — «Не знаю» — это не «да», — сообщил Геральт лежащему альфе, увидев, что во взгляд того вернулась некоторая осмысленность. Он больно царапнул его шею остриём меча, выступила кровь. Петер заметил, что и два других налётчика лежат побитые, а Лютик тяжело поднимается на одно колено и пытается отдышаться. Петер набрал воздуха и крикнул Геральту: — Не надо! — Геральт не обернулся, но отнял меч на волосок от кожи врага. — Не убивай! — попросил Петер. — Он не виноват, он же проклят… — Не все про́клятые ходят ночью по Блошиному Концу и ищут случая проявить себя скотиной, — сказал Геральт и отступил на шаг от альфы. — Как ты здесь оказался? — радостно спросил Лютик, поднимая с дороги свою шапочку, отряхивая её и расправляя помятое перо. — Ты невероятно кстати! Одного я уже почти побил, но второй явно был лишним. — Да, спасибо! — подхватил Петер, вставая. В голове ещё мутилось, но теперь его начало подташнивать от пережитого. — Ты как знал, что пригодишься! — сияя, воскликнул Лютик. — На постоялом дворе много народу, — сдержанно пояснил ведьмак. — Люди болтали. Я услышал, что в этих местах небезопасно, особенно по ночам, и пошёл вам навстречу. Хотя в темноте мне трудно было понять, куда идти, а спросить не у кого. Хорошо, Лютик, что ты так орал. — Спасибочки, я знал, что тебе нравится мой голос во всех проявлениях! Петер, ты как? Петер просительно протянул ему руку. — Уведи меня отсюда, — сдавленно сказал он, стараясь не смотреть на лежащего альфу, — а то я за себя не отвечаю. Что он имел в виду, ярость или новую волну похоти, он и сам не знал. Лютик крепко взял Петера за руку, невольно вызвав у него отрезвляющую боль в расцарапанной ладони, и повёл прочь, в сторону их постоялого двора. Геральт размахнулся и метнул чужой меч так, чтобы он воткнулся в стену заметно выше, чем человек мог бы достать с земли. А сам довольно отряхнул руки, догнал спасённых друзей и пошёл с ними рядом.