Привычный про́клятый мир

Оказалось, что Уэнд, хоть и здорово ушибся, когда дракон сбил его крылом, каким-то чудом ни чуточки не пострадал от огня. Его одежда расползалась на глазах, почти полностью превратившись в пепел, да и волосы практически выгорели, а сам он уцелел. Когда первый шок и первая радость от спасения схлынули, всем стало ясно, что продолжать путешествие было бы безумием. Достав для Уэнда запасную одежду и убедившись, что он может ехать, они спешно повернули обратно. Петер немного замедлил коня и спросил Уэнда, едущего следом: — В тебе что, есть драконья кровь? — Ты что! Откуда? — хохотнул тот, сверкая зубами на чёрном от сажи лице. — Разве я у нас омега из рода Тарганиенов? Звучало разумно. Но других причин выжить в пламени Петер не знал. — Тогда как?.. — спросил он растерянно. — Да я почём знаю! Повезло! — задорно ответил Уэнд и подмигнул. Петер понял, что ничего не добьётся, и поехал дальше. Не стоило всех задерживать. Хорошо хоть, что Уэнд так легко пережил смертельную опасность. Ведёт себя так, как будто и не испугался! У Петера просто в голове не укладывалось, что драконы оказались опасными и не способными к разумным действиям! Но, может быть, дракон специально выпустил какое-то особое, предупредительное пламя? Да нет же, там всё вокруг сгорело! Страх за Уэнда снова заставил сердце Петера запоздало сжаться. А ведь Уэнд Петера бросился прикрывать собой! Ненавистная самому себе мальчишеская доверчивость ко всему миру чуть не стоила Петеру жизни его любимого человека. Лютик заговорил, и его голос звучал глухо и хрипло: — Простите меня, ребята, что затащил вас в эти горы. — Ты голос сорвал? — внимательно глянул на него Геральт. — Ничего, завтра восстановится, — почти шепотом ответил Лютик. — Так уже бывало. Главное, не орать больше так в ближайшие дни. — Нет, Лютик, это я виноват, — твердо сказал Петер. — Кому ещё, как не мне, полагается назубок знать опасности нашего мира? Я должен был вас остановить. И чему я только учился?.. У тебя — голос… Уэнда, вон, вообще чуть не поджарили… Он попытался улыбнуться, но вышло криво. — Вообще-то странно. А что говорили твои учителя? — спросил Геральт. — Кто тебе такую веру в доброту драконов привил? Твари-то довольно устрашающие! — Я читал исторические описания. Не то, чтобы драконы в них были добрыми и милыми, однако вели себя почти как люди. Убивали, когда были в ярости. Или когда служили. Но они проявляли признаки разума в своих действиях. Ну, мне так казалось… Наверное, я был слишком очарован их видом. Я точно как моя… В общем, я хотел верить, что такая красота и сила дополняется ещё и справедливостью. Трактовал все события в их пользу. Петер поджал губы с досадой на себя и пятернёй зачесал волосы назад. Выйдя из-за очередного перевала на гигантский пологий склон, по которому они только недавно поднимались, они увидели в низине, очень далеко, другого дракона, сидящего спокойно и будто поджидающего их. Чешуя глубокого синего цвета местами отливала на солнце зелёным. Зная теперь, как невероятно быстро могут летать драконы, все дружно натянули поводья, кони попятились. Куда же им двигаться? Назад? Подходящий спуск с другой стороны придётся долго искать, но с глаз дракона хотелось немедленно убраться. — Не уходите, — раздался голос дракона. — Я не стану нападать. Голос звучал не снизу, а как будто отовсюду, и он был женским. — Так они всё-таки могут связно говорить! — озвучил Лютик общую мысль. — Произошла ужасная ошибка, — медленно и важно сказала драконица. — Я здесь для того, чтобы принести извинения от имени моего рода и от имени моего собрата. — Да ещё как красиво болтает, будто бы по писаному! — воскликнул Уэнд. Друзья нерешительно топтались на месте. — Просто пропусти нас вниз! — крикнул Геральт. — Я пропущу, обещаю, — ответила драконица, — но дайте мне немного времени объяснить, что случилось. У нас, вольных драконов, и так не самая лучшая репутация, не хочу, чтобы нас продолжали считать бессмысленными убийцами. — А кем вас ещё считать?! — гневно выкрикнул Петер. Лютик предостерегающе тронул его за локоть. — Вы правы, мы сильнее и мы должны были знать, что делаем. Но мы тоже можем ошибаться, и наши ошибки обходятся дороже. Я хочу объяснить, но не оправдать. Визерион, с которым вы столкнулись, издалека почуял родственную кровь, ведь среди вас есть Таргариен. Он подлетел, чтобы выразить свое почтение принцу и его спутникам. Но когда увидел, что Таргариен пытается забраться как можно выше по скале, прочь от остальных, навстречу ему, как будто ища защиты, Визерион счёл, что спутники юноши — это враги, которые ведут его, как пленного. А когда один из вас стал преследовать принца и заявил свои права на него, крича «это мой», а затем напал первым, Визерион счёл, что его догадка верна. Он застал войны, он видел много зла, он привык ждать худшего, и он решил покарать того, кто выглядел врагом. Лишь когда увидел, как принц бросился к своему обожжённому спутнику, понял, что ошибся, и тут же улетел, чтобы не ухудшать ситуацию, в которой его теперь лишь боятся и ненавидят. Мой долг — принести вам его извинения и попросить прощения от имени всего нашего рода. Он просит простить его. Я прошу простить его. Рада, что вашему другу удалось выжить в драконьем пламени. Люди с защитой от нашего пламени очень редко встречаются. Мы не верим в судьбу, но счастливы такому совпадению. — Звучит разумно, не так ли? — тихо заметил Геральт Петеру. — Не так уж ты и ошибался. — Теперь я уступаю вам дорогу, — продолжила драконица. — Извинения принесены, мой долг выполнен, а принять ли их — ваш выбор. Вы вольны уйти. Она развернула крылья и, подойдя к краю площадки, приготовилась лететь. — Эй! — крикнул Уэнд. — Это что же, значит, мы можем и остаться? Петер подъехал к Уэнду и схватил его за руку, держащую поводья. — Ты что?! — зашипел он. Драконица обернулась: — Да, вы вольны продолжить путь в любую сторону. Лично я очень, очень сожалею, что мы не встретились иначе и не смогли узнать друг о друге побольше. Если вы всё же сочтёте нас достойными доли доверия, я приглашаю вас в нашу Долину Встреч и Разговоров. — В вашу «гостиную»? — спросил Лютик, уловив суть. — Да, раз вы гости, то её можно будет и так называть отныне, — улыбнуться драконица не могла своей зубастой пастью, но в её голосе улыбка послышалась. Она сложила крылья на спине, отошла от края скалы на плато и ждала, давая друзьям посовещаться. — Парни! Я могу пойти! — вызвался Уэнд. — Раз мне не страшно их пламя, я могу разузнать что-нибудь об их жизни и потом рассказать вам. — Не вздумай! Они всё ещё могут раздавить тебя в лепёшку одной лапой! — возмутился Петер. — Не говоря уж о всех этих шипах и зубах! — Да тебе же самому ужасно хочется с ними поболтать в этой их «гостиной». Неужели она тебя не убедила? — и он игриво подпихнул Петера в бок. Петер зыркнул зло, но не ответил. — Вопрос серьёзный, — веско сказал Геральт. — Нужно поразмыслить, так ли мы любопытны, чтобы рискнуть. Лютик посмотрел на него с надеждой и горячо закивал головой, так, что шапочка съехала на затылок. Он поймал её обеими руками и водрузил на место. — Всё это звучит действительно разумно и убедительно, — сказал Геральт спутникам. — Сто́ит ли поверить? Лютик за, я вижу. Я воздержусь. Считаю, что это ваш мир, ваша жизнь и решать вам, парни. — Он внимательно смотрел на Петера и Уэнда. — Уэнд, ты не боишься за Петера? Он за тебя боится. Уэнд посерьёзнел: — Боюсь. Но из-за меня, из-за страха за меня он сейчас готов убить свою мечту. Не хочу, чтобы это случилось. — Петер? — повернулся к нему Геральт. Петер воззрился на Уэнда, выражение лица юного лорда сменялось от потрясения до восторженной любви: его парень оказался не только забавным балаболом, он не только любил его, но ещё и был таким умным! Заботился о его счастье вот так глобально, правда, то и дело смущённо пряча свои чувства за дурацкими шуточками. — Пойду за ним хоть на край света! — выпалил Петер. Все оглянулись на драконицу. — Мы решили довериться вашему гостеприимству, — сказал Геральт. — Куда двигаться? — Я буду лететь и показывать направление, чуть дальше на запад вы увидите тропу, — ответила драконица — К вечеру доберёмся до Долины Встреч, вы сможете разбить там лагерь. *** В Долине не оказалось никаких других драконов, но прожив там пару дней, друзья в разное время видели нескольких, пролетающих мимо. Лошади постепенно привыкли к гигантским ящерам и перестали пугаться. Наутро после первой же ночёвки Петеру пришлось обрить Уэнду всю голову, потому что его не до конца обгоревшие волосы кошмарно торчали во все стороны, и спасти хоть что-то не выходило. В первый день стоянки к ним прилетела та драконица, которая их пригласила. Оказалось, что её зовут Илур. — Другие драконы пока будут держаться в отдалении, чтобы не угнетать вас своими размерами и количеством первое время, — пояснила она. Они почти весь день с ней разговаривали, а вопросы всё не кончались. Например, речь зашла о том, любой ли Таргариен может выжить в драконьем пламени, или только некоторые, вроде Дэйнерис? — У нас нет уверенности, — ответила Илур. — Сами понимаете, это не всегда приемлемо проверять на практике, — иронизировать она умела. — А почему выжил Уэнд? — спросил Петер. — Не то, чтобы я жаловался… Но это же так удивительно! — А вот об этом мы как раз знаем. Дело в том, что болеющие или переболевшие серой хворью становятся неуязвимы для нашего пламени. Сущность этой взаимосвязи не ясна, и видимо, оба явления магические. Но с обычным огнём я бы всё же Уэнду не советовала шутить. Уэнд, потянувшийся было к Петеру, чтобы обняться, раз уж о нём зашла речь, притормозил. Ведь Петеру напомнили о болезни Уэнда, да, давно прошедшей, оставившей лишь шрамы на руке, но всё равно мерзкой. Петер заметил и сам обнял его. — Ничего себе! — сказал он Илур. — И откуда взялась такая связь? Лютик и Геральт бросили дела и подошли поближе, чтобы лучше слышать всех собеседников. Драконицу с её телепатической речью и так было слышно издалека. — А вот это неизвестно, — качнула красивой рогатой головой Илур. — Это ещё только предстоит узнать. Наши предки передали нам предположение, что серая хворь зародилась в природе, как симбиотическая защита каких-то древних травоядных существ от первобытных драконов, которые на них охотились. Но тогда драконы ещё не были разумными и не оставили нам пояснений в памяти рода. — Петер рассказывал, что Дэйнерис возродила троих драконов, — вспомнил Лютик, — и все они были мужского пола. Но вас здесь явно больше трёх, и среди вас есть женские особи. Как так вышло? Вы нашли сородичей? — Нет. Но всё просто, — ответила Илур. — Пока драконы молоды, они могут поменять свой пол, если произошел дисбаланс в популяции. Менять своё тело таким большим ящерам, как мы, очень сложно и болезненно, но Дрогон и Рейегаль сделали это. И это дало возможность родиться нам, второму поколению. *** На следующий день Илур отправилась полетать и поохотиться, а к лагерю людей спустился знакомиться еще один дракон из молодых, Лефар. Рогов и костяных шипов у него было меньше, а шкура отливала лазурно-салатовым, оттого он выглядел менее устрашающим, чем-то даже напоминал ребенка. Он живо интересовался отношениями людей и счёл гостей двумя супружескими парами. Лютик и Геральт признали, что так и есть, хотя церемонии и свадьбы для однополых пар в их мире не проводились. А вот Петер вдруг честно признался прямо при всех, что они с Уэндом недавно стали парой, и что он мечтает взять его в мужья. Тот выдал такое шокированное выражение, что Петер даже напрягся: — Ты разве против? — Я? Нет, конечно нет! Но тут есть кое-что, такое кое-что, знаешь, которое нужно обсудить спокойно! И наедине! — заявил Уэнд. — Звучит тревожно, — заметил Петер. — Позже поговорим, хорошо? — остановил его Уэнд, слегка приобняв, и Петер примолк. Лефар, видимо, не уловил того напряжения, которое повисло в воздухе. Он спокойно и звучно сказал, приподняв крылья, чтобы выглядеть торжественней: — Мы, драконы, можем проводить свадебные церемонии, потому что несём в себе долю магии, и этим мы подобны вашим мейстерам, которые обращаются к богам за благословением для новой пары. Кто-то из нас может благословить вас и объявить супругами, если захотите. — Надо же! — вежливо сказал Петер. — Никогда не слышал, в летописях этого не было. — Но ведь смысл свадебной церемонии — это объявить о своем решении людям, — заметил Геральт. — Остальные люди должны принять эту пару, с уважением признать решение двоих влюблённых. — Для этого и существуют свидетели! — лукаво воскликнул Лефар, складывая крылья. — Петер, Уэнд, есть у вас два свидетеля? — О, да! — засмеялся Петер, переглядываясь с Лютиком и Геральтом. Даже напряжённость Уэнда немного отступила и он обречённо улыбнулся. — С тех пор, как Дэйнерис возродила драконов, такого ещё не случалось, но наши предки иногда женили людей. Не королей, конечно, но бывало, — сказал Лефар. — А вы-то откуда узнали об этом? Вас же ещё не было на свете, — с любопытством спросил Уэнд, радуясь, что они ушли от сложной темы. Петер тоже заинтересовался. — О, у нас в сознании, когда мы достигаем взрослости, открывается капсула с воспоминаниями наших предков. — Ух ты, родовая память? — Уэнд так и подскочил. — Точно! — радостно согласился Лефар и хлопнул хвостом по земле, сперва оглянувшись, чтобы убедиться, что ничего в лагере не заденет. — То есть, только повзрослев, вы узнали, что можете менять пол, и как это делается, — удивлённо повторил Петер. — Да, а ещё, когда наши родители стали взрослыми, — с удовольствием рассказывал Лефар, — они разобрались, как пользоваться телепатией, чтобы мы могли разговаривать с людьми. Между собой-то они общались, наша магия это позволяет от рождения, но с людьми они сначала были немыми. — Это мне знакомо, — со знанием дела улыбнулся Уэнд. — Неудобно, ничего не скажешь! Особенно, когда кругом одни сплошные люди! — А что ещё может ваша магия? — спросил Лютик, который тоже слушал, открыв рот. — Позволяет нам летать, — задумчиво стал перечислять Лефар. — Помогает создавать пламя. Защищает скорлупу драконьих яиц от повреждений. Если вспомню ещё что-то, скажу. *** Как только Петер с Ундином забрались на ночь в свою палатку на двоих и улеглись, Петер нетерпеливо зашептал: — Ну, рассказывай. Что не так с идеей свадьбы? — А может, сначала?.. — намекающе шепнул в ответ Уэнд и начал со значением кругами поглаживать его плечо. Чтобы не мешать друг другу звуками, они установили палатки на довольно большом расстоянии, Лютик и Геральт расположились на другой стороне ручья. Так что для приватности достаточно было говорить и делать всё тихо. А драконы на ночь вообще улетали из Долины. — Нет, постой, я слишком волнуюсь, чего ты там себе надумал, — остановил Уэнда Петер и прижал его руку к себе. — Ты же сказал, что не против взять меня в мужья? Но ты и не ответил согласием. Уэнд вздохнул, перестраиваясь на разговор. Проще всего было бы честно вывалить то, что он думал: «Ты молодой, глупый, ты же загубишь этой выходкой свой статус королевского наследника, а когда твои чувства пройдут, ты проклянёшь меня за то, что я тебя не остановил, что я воспользовался твоим состоянием влюблённости и сломал тебе жизнь». Но на это Петер только обидится, он и так злится, что его считают мальчишкой. А в то, что первая любовь ненадёжна, что она у многих просто проходит, он и вовсе не поверит. Больше всего Уэнд боялся, что Петер влюбился в него только потому, что на него действовали силы Проклятия, а Уэнд просто подвернулся. Не было никого другого, с кем бы Петер мог сбросить изматывающее его сексуальное напряжение. А раз первые впечатления он получил с Уэндом, то и любовь направил на него, чтобы было проще. Но такого Уэнд ему точно никогда не выскажет. — Петер, я так рад, что ты хочешь провести со мной всю жизнь, — начал он с безопасного. — Но? — цепко спросил Петер. — Но… Я же не смогу родить тебе королевского наследника, — Уэнд усмехнулся. — Я не дракон, чтобы поменять пол. Да и не так уж молод… — Уэнд! — Петер задушил смешок, пихнул его и надулся. — Я тебя серьёзно спрашиваю. — Петер, ты наследник, — серьёзно ответил Уэнд, раз просят. — У тебя есть роль в истории Вестероса, ты будешь Королём Севера. Вряд ли в той, другой жизни тебе понадоблюсь я. Повеселись сейчас, пока ты сбежал из дому, поживи вольно, насыться приключениями, а потом возвращайся спокойно к своему предназначению. — Ты считаешь, я должен? — поникшим голосом прошептал Петер. — Тебя готовили, и ты готов к этому. Не думаю, что разумно променять всю свою налаженную жизнь на… любовное увлечение. — Уэнд… Как ты можешь? Я для тебя — любовное увлечение? Мимолётное? Уэнд поразился, как точно Петер угадал слово, которое сам он в последний момент проглотил. — Если честно, нет. Я всё бы отдал, чтобы провести с тобою жизнь. Но так не бывает. — Ты меня разлюбишь? — Ты меня разлюбишь. Уэнд понимал, как жестоко прозвучало, но не знал, как это вообще можно сказать и не ранить. А сказать нужно было. Он ожидал в ответ вспышки ненависти, потока упрёков и горячих возражений, но Петер только спокойно и твёрдо сказал: — Нет. Уэнд уважительно помолчал и ответил: — Но как ты станешь королём с таким мужем? С простолюдином? С супругом-мужчиной? Это же невиданно. Да и не впишусь я в твою жизнь среди аристократов. — Да не хочу я быть Королем Севера! — воскликнул Петер. Заметив, как по-детски звучит эта искренняя фраза, он добавил: — И это не каприз, не «мимолётная» увлеченность. Я не собираюсь вступать на престол. Да пусть Севером правит любая из моих сестер! — горячо говорил он. — Ведь они талантливее меня! В прошлом поколении у Сансы Великой получилось, у Дейнерис — тоже. Чем плохо? Никто не удивится. — То есть, ты из-за меня отрекаешься? Ну и глупо! — не выдержал Уэнд. — Подумай, ведь ты даже не пробовал никого другого! Никакого другого секса! Может, любой альфа окажется в любовных утехах лучше меня. Может, ещё больше, чем со мной, тебе понравится секс с женщинами, и ты решишь взять в жены девушку, как все люди. Глупо из-за хорошего секса лишиться короны. А тебе, красавчику и наследнику, вообще практически никто не откажет! Хорошего секса вокруг хоть отбавляй! Спроси хоть Лютика с Геральтом, у них-то богатый опыт! — и он пробасил, пародируя Геральта: — «Согласен, секс бывает неплох с разными людьми». — А потом певуче высказался за Лютика: — «Секс — он везде, он вокруг, только выбирай!» — Нет же, Уэнд! Ну пойми, что не в сексе дело! Эти двое, они же не ищут секса «вокруг»! А почему? Есть кое-что поважнее секса! Любовь! Я хочу, как они. А ты? Ты разве нет? — И ты отречёшься от короны? — устало спросил Уэнд. — Да. Я думал об этом, Уэнд. Я думал, может, ты захочешь быть со мной рядом, когда я стану королём, как например, Джон рядом с Дэйнерис. Но такая роль не по тебе, ты сам только что подтвердил. Я решил отречься. — Значит, из-за меня, — расстроенно отметил Уэнд. — Петер, ты потом пожалеешь, — сделал он ещё одну попытку. — А меня будешь винить, что я сбил тебя с толку и спровоцировал отказаться от завидной судьбы одним своим присутствием. — Глупый ты, — ласково сказал Петер, — а не я. Дай мне сделать свой выбор. Я запомню, что это был мой выбор, обещаю. — Придется мне тебя бросить, — буркнул Уэнд. — Чтобы мозги на место встали. Но завтра. И он попытался притянуть Петера к себе. — Уэнд, — Петер нежно придержал его руки, — ты сегодня днём правильно сказал: «Не хочу убить его мечту». Пожалуйста, не убивай мою главную мечту. Она стоит того, чтобы рискнуть. Он повернулся на бок, обнял Уэнда, потёрся щекой и носом о его грудь. Против таких слов, подкреплённых объятиями, Уэнду не удалось найти возражений. Они немного потискались, завозились, поглаживая друг друга, и перестали сдерживать свои руки и губы.