Невозможно

      Ода с негромким хлопком открыл дверь гардеробного шкафа. Благодаря усилиям сотрудниц «Ракюен», так сильно постаравшихся обрадовать его на день рождения, шкаф был забит почти битком, и, честно говоря, Ода не был уверен, что успеет всё это сносить до скачка роста, должного произойти в ближайшем будущем.        Парень вытянул из шкафа вешалку с рубашкой, встряхнул её, выпрямляя, и посильнее прижал телефон к плечу.       — Нет, всё в порядке, — Ода аккуратно стянул рубашку с вешалки и подошёл к коробке с одеждой, принимаясь складывать вещицу туда же, — Мне не нужна твоя помощь. Я не в другую страну переезжаю, тем более, у меня не грузовик вещей, донести смогу, я не немощный. Кроме того, у тебя, что других дел нет, кроме как меня перевозить?       В трубке немного помолчали.        Видимо обдумывали все прозвучавшие аргументы, вынося решение, казавшееся лично Оде крайне глупым, то есть: приезжать за Одой, забирать его или нет?       Ода считал, что это никому не сдалось.        Рука парня потянулась к близстоящей тумбочке и цапнула, лежащий на ней, небольшой моток скотча. Ода закрыл коробку с одеждой и прижал моток к ней. Со скрипом, размоталась длинная полоска клейкой ленты, щёлкнули ножницы.        А Ода всё продолжал вслушиваться в тишину телефона.        Он поднялся, поднимая коробку так, словно она ничего не весила, и вынес её в коридор, ставя рядом с ещё двумя коробками.        Ода готовился переезжать.       Дом, который ему достался, ценой неимоверных усилий, приложенных в споре с риелтором, за половину от, и так небольшой, цены, нравился Оде неимоверно.       Это был его, только от мысли об этом разливалось странное счастье, собственный дом, и уже это заставляло его практически прыгать в восторге, закрывая глаза на все остальные факторы.        Район, как его и предупреждали, благополучным назвать нельзя, но, честно говоря, Ода ожидал худшего. А оказалось, всё было вполне приличненько, соседство с множеством баз различных группировок Йокогамы в расчёт не бралось. Для местных было вполне обыденно пить утренний чай щурясь от солнца, пробивающегося сквозь шторы, заглядывать в окно, как за лучшими видами, наблюдать постоянные перестрелки. Обсуждать погоду, перекрикивая грохот с улицы, рассчитывать, сколько же денег уйдёт на пробитые окна в следующем месяце.        В общем, Ода считал, что Отдел преувеличил, говоря о такой вот неблагополучности. Лично ему, такие условия казались шикарными.        Само здание было двухэтажным, с чердаком и, средней обширности, задним двором. А балкон просто приводил в экстаз. Дом стоял в ряду абсолютно таких же, кирпично-красных, красный цвет просто преследовал Оду, домов. Располагались они, в общем-то, по-европейски. Ну, то есть примыкали друг к другу, создавая ощущение цельного здания. Оде такое нравилось. Европейские детали, пробивающиеся мельком в их стране, дарили какую-то ошеломительную эстетику. Ода, например, точно осознавал, что не был бы так рад этому дому, если бы он был по-традиционному японский. Европейский был гораздо круче, как, немного по-детски, сам Ода и считал.       В общем, Ода был крайне доволен и даже хвалил всех прошлых жильцов за такие ужасные отзывы. Этот шикарный дом мог ему и не достаться.        Всё это время, проведённое им в Йокогаме, Ода прожил в общежитии, предоставленном Коалицией. Собственно, Ода сейчас отсюда и переезжал, мучаясь с очередным перетаскиванием вещей с места на место. А ведь было бы намного проще, живи Ода сразу в доме, но у дома была одна единственная, совершенно несущественная, как сам парень считал, проблема. В доме царила полная анархия: около ста слоёв пыли, отсутствие мебели, отклеивающиеся обои. Всё-таки, чтобы там Ода не говорил насчёт того, что готов даже на крыльце собственного дома спать, Отдел так не считал. Он посчитал условия крыльца для жизни непригодными, подёргал за свои эти связи, благодаря которым в Коалицию парня и запихнули, и принудил отдать Оде комнату в собственное пользование. И всё это должно было быть до тех пор, пока Ода не соблаговолит устроить ремонт, ну, или хотя бы просто генеральную уборку.       И вот, после двенадцати дней, проведённых в Йокогаме, Ода наконец мог въехать в собственный, принадлежащий только ему, дом.       — Да какие здесь могут быть дела?! — телефон разразился весёлым выкриком. Ода, вздрогнув от неожиданности, выронил очередную коробку. Внутри неё что-то звонко хрустнуло, — У меня из дел - валяться на кровати да в приставку рубиться. Сам же знаешь, меня сейчас никуда не пустят.        Ода поморщился и схватил телефон рукой, отводя от своего уха. Другую поднёс ко лбу, приложив её тыльной стороной к бинтам.       После их, ну просто фееричной, миссии, голова парня так и раскалывалась на куски. Чтобы Ода там не говорил, не убеждал Леона в том, что всё в порядке, сам он подозревал у себя сотрясение мозга. И хорошо, что - да будет слава всей этой мутни со сломанным Пламенем - ускоренная регенерация работала чётко, как часы, иначе лежать Оде в мед крыле незнамо сколько времени. А так, он обходился лишь мигренями да острой реакцией на громкие звуки.       Но Леон тогда бил прямо-таки на поражение, ощущения просто незабываемые, этого отнять было никак нельзя.        — Матильда, алё! — недовольно раздалось из телефона, донёсшись до Оды даже на таком приличном расстоянии, — Ты куда там пропал? Не вздумай меня игнорировать, ответь хоть что-нибудь!        Леон.        Леона, с точки зрения Оды, можно было принять за отдельное историческое событие, за этакое неотвратимое бедствие и за всякие другие красивые метафоры, которые Ода, с расколотой напополам головой, сформулировать был не в силах физически.        По окончании миссии, этот наглый человек просто ворвался на базу Коалиции, таща Оду за собой, и пошёл качать свои права за жизнь. Он наплевал на выбежавшую отовсюду свору наёмников, держащих Леона на прицеле, на покореженные лица начальства, никак не ожидавших увидеть мужчину ещё хотя бы раз, на вялые сопротивления Оды, которому не очень нравилось висеть куклой на чужом плече. Вместе с Одой, он пронёсся в самую глубь коридоров их базы, без стука, подумать только, отворил с пинка двери, ведущие в кабинет конференц-зала, прервал собрание, очень важное, если судить по количеству присутствующих людей, прошёл ещё вперёд, к трибуне, скинул Оду куда-то рядом и, с абсолютной уверенностью в себе, стал перечислять объективные причины того, почему же Леона, его, то есть, убивать ну никак нельзя.        И, что сказать, все возражения, прилетевшие Леону в процессе его брифинга, как-то сами собой стали несущественными, сгорев в демонстрации способности Леона.       Но несмотря на то, что Леону таки удалось убедить всех в собственной важности, это не отменяло того, что Коалиция была сильна оскорблена вопиющим поведением мужчины.       Потому, теперь Леон находился под вариацией домашнего ареста. Из дома ему выходить было можно, но как бы очень нежелательно. Про миссии и говорить не стоило.        Ода считал, что подобное свободное время зазря тратить не стоит. Будь парень на месте Леона, он бы занялся саморазвитием. Но Ода был не на месте Леона, Леон сам был на своём месте и благородно занимался ничегонеделаньем, периодически жалуясь Оде на то, что дома скука смертная, а он, мужчина в самом рассвете сил, вынужден пролёживать свою молодость в убогой двушке.        Логика этого мужчины, по мнению Оды, логике не поддавалась.        — Здесь я, здесь. — поморщившись, всё-таки ответил Ода, отложив телефон на пол. Всё равно, всё было прекрасно слышно. Парень, отточенным за последнее время движением, ловко собрал новую коробку и принялся складывать туда книги, — Я вещи собираю. Слушай, мне неудобно так говорить, давай я соберусь и перезвоню тебе, если ты так хочешь со мной побеседовать.        — Да чего перезванивать-то? — с энтузиазмом отозвался Леон, чем-то подозрительно зашуршав, — Вот я сейчас приеду, как раз помогу тебе собраться. Живое общение всяко лучше, правда?        — Да подожди ты! — Ода с грохотом уронил коробку у двери и кинулся к телефону, — Не надо никуда приезжать, только мешаться будешь!        Ответом ему стали гудки.       Кажется Ода почувствовал, как задёргался его глаз.        Иногда Оде казалось, что поспешно принятые им решения, что основывались на звонах интуиции, не всегда были самыми верными.        «А что, если бы я всё-таки убил его? —отстранённо подумалось Оде, — Впрочем, о таком задумываться уже поздно.»       Ода опустился на колени и вытянул чёрный кейс из далёкого угла шкафа. Туда предстояло сложить вещи первой необходимости.        Ода подтянул кейс на себя и отполз ближе к центру комнаты. Пол конечно был холодный, но то было лучше голого матраса, неизвестно когда стиравшегося в последний раз.        Со щелчком, верхняя часть кейса немного приподнялась, и Ода распахнул её, заглядывая внутрь.        Там, закреплённое небольшим ремешком, находилось так и не вытащенное зеркало, которым, на скромный взгляд Оды, пользовались ещё в эпохе Эдо. Парень пробежался пальцами по складкам кейса, быстро проверяя наличие каких-либо оставшихся вещей. В одном из карманов прощупывалось небольшое выступление.       Ода аккуратно просунул руку в карман, вытягивая на свет тонкую стопку бумаг.       За брошюрой законов одарённых, обнаружилась фотография, сделанная не так давно.        Губы Оды странно дёрнулись.        Он отложил кейс в сторону и обеими руками взялся за фото, осторожно проведя пальцем по её углу.        Это было фото с осеннего фестиваля. На нём были изображены во всю улыбающиеся девушки. На их лицах играл яркий свет фейерверка, они подкидывали лепестки цветов в воздух, даже так, сквозь фотографию, излучая счастье.        Чисто инстинктивно, Ода взглядом нашёл стоящих в центре себя и Йорико. Чуть в отдалении находилась тётушка.        Весь день, будто отражая настроение людей, не переставая лил дождь. Чёрный цветник зонтиков, повинуясь общему импульсу, сам собой выстроился в полукруг, синхронно застывая и оставаясь в таком положении на долгое время.       Священник читал молитвы, своим голосом пытаясь заглушить шум дождя, но даже преодолев дождь, все его попытки оказывались тщетны, захлёбываясь в чужих слезах.       Ода пусто смотрел на высокий памятник братской могилы, под которым сейчас лежала, разукрашенная на своё последнее в этой жизни свидание, добрая сотня мёртвых девушек.        Парень прикрыл глаза, поправив пышный букет лилий, держащийся в сгибе его руки, и вслушался в отчаянные молитвы, исходящие от присутствующих.        Почувствовал что-то тянущее, на краю тяжёлого пальто, Ода кинул взгляд вниз, натыкаясь на большие, слезящиеся глаза.        Хару-чан, девочка, чья мать сейчас лежала среди своих мёртвых сестёр, дрожащей рукой протягивала ему монету на аккуратно сплетённой ниточке.       — Амулет защиты? — хрипло спросил Ода, принимая рукодельную вещь.        — Вы всех нас защищаете, а вас никто не защищает, — совсем тихо, почти неслышно промолвила девочка, носом уткнувшись ему куда-то в бок и неуверенно обхватив его руками.        Ода молча повесил монету на мизинец, протягивая девочке две лилии, вытащенные из букета.       Амулет, найденный всё в том же кармане, обжигал каким-то метафорическим теплом.        Ода, неуверенно потеребив красную нить, всё же зацепил её на застёжку кожаного браслета, всё время болтающегося на руке парня.       Он быстро закинул в кейс оставшиеся вещи и, оглядев теперь пустующую комнату, вышел наружу.        Закрыв дверь комнаты, Ода повесил ключи от неё на прикреплённый к стене крючок.        Парень попятился от двери, проверяя количество стоящих коробок, как вдруг почувствовал короткий звон интуиции, перехватил кейс обеими руками и на одних рефлексах крутанулся влево, уходя от столкновения.        — Простите, — сверху прозвучал низкий мужской голос, отдающий некой виноватостью, — я не хотел загораживать вам проход.        — Это вы простите, — Ода развернулся к говорившему, натыкаясь на пронзительные серые глаза, цепко изучающие его фигуру, — надо смотреть куда иду. Доброго вам утра.       Это был его сосед, живший в комнате напротив. Хорошо воспитанный, интеллигентный мужчина, по нему нельзя было сказать, что он имеет определённые проблемы с законом и вынужден отбывать свой срок в качестве наёмника.        Впрочем, по Оде такого тоже сказать было нельзя.       — Доброго утра, — мужчина кивнул ему, отвечая на вежливость, и, чуть нахмурившись, кинул взгляд на стоящие рядом коробки, — Ещё раз простите, но вы съезжаете? Просто вы ведь только недавно въехали, извините, если вопрос слишком личный.        — Ничего страшного, просто переезд в новый дом, — Ода, следом окинул взглядом коробки, останавливаясь глазами на чуть кривой ленте скотча. Парень нахмурился. Перфекционист внутри него бился в конвульсиях, — Я жил здесь из-за ремонта.       — Что же, ясно. — мужчина кивнул ему, чуть отойдя в сторону, тем самым давай Оде свободно выйти из кольца коробок, — Я просто не так понял.       Ода понимающе кивнул.        Причина удивления соседа была кристально ясной.       С первого взгляда, да и с последующих тоже, по Оде нельзя было предположить человека, у которого действительно есть деньги и решимость на покупку своего дома. То, что Ода переезжает, никому бы в голову не пришло.        Именно поэтому, единственным возможным выводом было то, что Оду из общежития съехать заставляли. Но Коалиция не была настолько жестокой, чтобы просто так отбирать выданное ей самой же место жительство. А значит, дело было в том, что человека, которого из общежития выселяют, из Коалиции выгоняют тоже.       И вроде бы обычное дело. В Коалиции задержаться никто не смог бы, стоило тебе отслужить твой срок, как ты сразу оказывался на пороге базы, с чемоданами под рукой, да с бумажкой, гласящей о твоей свободе.       А Ода прожил здесь двенадцать дней, что ну никак не могло быть его сроком, так как тем самым минимумом, на который отправляют в Коалицию, был месяц.        А куда могли податься люди, не отслужившие нужного им срока после того, как их по каким-либо причинам выгоняли из Коалиции?        В тюрьму, если повезёт.        На смертную казнь, если не очень.        — А всё же, насколько вы здесь? — фраза произнесённая мужчиной, помогла Оде выплыть из его мыслей.        — Я здесь до призыва. — пожав плечами, легко ответил Ода, — У меня общая отсрочка в пять лет, в период которой я должен работать в Коалиции, но, скорее всего, я уйду раньше.       — Понятно. — такая ситуация новой не была. После прохождения службы в Коалиции, наёмника запросто могли отправить куда-нибудь ещё, посчитав эту работу не достаточной. То, что Ода знал куда он идёт после, странным не было вообще. Да даже если и не знал бы, любой, кто попадал в Коалицию, мог смело предположить, что крутиться как белка в колесе ради государства, придётся всю его жизнь.       — А вы? Я слышал, что Серебряного Волка, — губы Оды дёрнулись в подобии улыбки, когда он произносил псевдоним его соседа, — никто надолго удержать не в силах.       А его попробуй удержи.       Знаменитый убийца-мечник, добровольно состоящий на службе государства, по прошествии Великой войны, Серебряный Волк получил большую славу, прогремевшую на, без малого, весь мир. Он был знаменит тем, что способен выйти против целой армии и не просто победить, а сделать это не пострадав. Сила этого человека была за гранью мирских возможностей.        Ода много слышал о нём, а интуиция помогала отделить правду от вымысла.       Мужчина, стоящий перед ним был силён, Ода не был уверен в своей способности хотя бы убежать от него, в случае чего.        Само нахождение Волка в Коалиции вызывало сильное удивление. Нет, со стороны правительства всё было понятно, они просто не могли отпустить такого опасного человека на свободу и сделали всё возможное, чтобы продлить его службу под крылом государство.        Но суть была в том, что не захоти Волк работать на государство добровольно, его бы и заставить не смогли.       А правительству оставалось лишь молиться на сильную патриотичность мужчины и надеяться на то, что в будущем это не изменится.       — Три года, в общей сложности. Осталось уже два, — лицо Волка застыло, преобразилось в какую-то суровую маску, что, впрочем, Оду пронять не смогло, — Не я придумал это имя.        — Вам очень подходит. — искренне ответил Ода. Его глаза сами собой поднялись выше. Седина волос мужчины действительно отливала серебром.       Коридор погрузился в тишину.        Сосед окинул взглядом непроницаемое лицо Оды, нацепив на себя точно такое же. В конце концов, изгиб его бровей чуть изменился, неясным образом придавая его лицу чуть больше мягкости.        — Спасибо.       Ода кивнул на это, немного поморщившись. Головная боль давала о себе знать, хотелось просто прилечь куда-нибудь, желательно заткнуть уши, погружая себя в тишину, и заснуть, с надеждой на то, что при пробуждении всё пройдёт.       Тренированный глаз убийцы, помогал Волку заметить все самые малейшие изменения в лице собеседника. Мужчина нахмурился, новым взглядом окидывая парня, отмечая не слишком здоровую бледность лица и замирая на бинтах, пересекающих лоб Оды.       — С вами всё в порядке? Вам нужна помощь?        Ода лишь устало приложил руку ко лбу.        — На пол тона тише, если можно.       Эти женщины завораживали его своими плавными изгибами тела. Они танцевали, совершенно сказочно, рассказывая свою особенную, совсем неразвратную, нежную историю. Глядя на них, было бы кощунством опуститься до низменных желаний, опорочить их невинную красоту. Такие женщины существовали лишь для того, чтобы их созерцать, тронуть их, означало совершить величайший грех.        Но не все могли разглядеть, почувствовать это.        Серебряный волк нахмурился, отставив чашку с сакэ в сторону.        — Ну что вы девушки, не стесняйтесь! — видно, что уже всумерть пьяный мужчина, похабно улыбнулся, поддерживаемый смехом двух своих товарищей, — Вы же сами этого хотите! Бросайте свои танцы, идите уже к нам!        Музыка смолкла.       Женщины прекратили свои движения и распахнули веера, прикрывая лица. Одна из женщин, видимо ответственная за их группу, вышла немного вперёд и глубоко поклонилась гостям.       — Желание гостей для нас закон. — учтиво произнесла она томным голосом, впрочем, не спеша выполнить чужую просьбу, — Но вы должны заплатить за дополнительные услуги авансом. Мы можем позвать администратора, вы заплатите и поверьте, ни разу не допустите мысль пожалеть о своих тратах.        Улыбки сползли с лиц мужчин. Они подобрались принимая более грозные, на их взгляд позы. Мужчина, что говорил изначально, встал и подошёл к женщине, нависая над ней грузной тенью.       — Мы за ваш танец уже заплатили, — с ухмылкой, он наклонился к женщине, намереваясь схватить её за края кимоно. Танцовщица же, вёрткой птичкой, дёрнулась, не давая тронуть себя. По лицу мужчины разлилось недовольство, — да что-то ничего особенного не увидели. Вы, как и все нормальные проститутки, должны обеспечить нам продолжение программы. Изначально это и подразумевалось.       Но женщина твёрдо стояла на своём. Она упёрлась в то, что без оплаты, никаких услуг они не предоставляют, а заплатили гости лишь за танцы. Вежливо, насколько это возможно в данной ситуации, она приглашала мужчин пройти к администратору, высказать свои недовольства ему. И тогда, заведение могло бы выплатить гостям компенсацию, раз танец так и не пришёлся им по душе.        Но мужчины также стояли на своём. Ранее сидящие, те двое мужчин встали, становясь к главному плечом к плечу, образуя своими телами высокую, устрашающую стену.       Серебряный волк прикрыл глаза.        Это должно было быть отдыхом. По окончании миссии, он решил немного расслабиться и, подгоняемый всеобщими рекомендациями, выбрал «Шизуку-но-Ракюен», как место проведения сегодняшней ночи.        Заведение оправдывало свою славу. Приятный глазу интерьер, вежливый и услужливый персонал - это помогало расслабиться, успокоить, шалящие от былого адреналина, нервы.        Единственным минусом казались лишь гости.       Седой мужчина, не намеренный терпеть нарушение своего отдыха, уверенно положил ладонь на рукоять своей катаны. Он уже привстал со своего места, готовясь пойти и разобраться с раздражающим его фактором, как почувствовал слабое, осторожное давление на своё плечо.       — Простите за эту ситуацию, — мягко произнёс тихий голос за его спиной, ещё немного надавливая на плечо своей рукой. На Волка, закалённого множеством тренировок, подобное давление не подействовало ни на миг, но он всё же сел обратно, движимый уважением к здешним сотрудникам, а человек, которому принадлежал голос, определённо был сотрудником, — Позвольте мне разобраться. Прошу, отдыхайте, вы наш гость. Ничто не должно портить ваше пребывание в стенах нашего заведения.        Мужчина медленно кивнул, всё ещё неуверенный. По этим гостям было видно - простыми словами да вежливостью остановить их было. А как же ещё мог решать проблемы «Ракюен», персонал которого состоял исключительно из женщин.        — Отдыхайте, уверяю вас, это не займёт много времени. — Сотрудник убрал руку с его плеча и, чуть шурша складками пёстрого кимоно, стремительно направился к месту конфликта.        Цепкий взгляд Волка успел ухватить лишь несколько незначительных, почти незаметных деталей, приводящих к новому, практически невозможному в этой ситуации выводу.       Человек, остановивший его от вмешательства, совершенно точно был мужчиной.        — Простите, — Волк сосредоточился, пристально наблюдая за разворачивающейся ситуацией, — могу ли я узнать, что здесь происходит?       — Ода-сан, — женщины, казалось, облегчённо выдохнули, заметив появление парня. Главная танцовщица улыбнулась, её лицо стало искренне приветливым, разительно отличаясь от того, что Волк видел ранее, — гости требуют дополнительных услуг, но отказываются платить за них. Я пробовала предложить сходить к администратору, но они не желают меня слушать.       — Хей, мы всё ещё здесь! — один из гостей толкнул главную женщину, которую тут же подхватил парень за плечи, не давая упасть, — А ты ещё кто, красотка? Что, тоже присоединиться хочешь?        Глаз Волка дёрнулся.        Это насколько надо быть даже не пьяным - слепым для того, чтобы спутать пол человека.       — Простите, но вы нарушаете покой остальных гостей, — парень, Ода, проигнорировал вопрос того мужчины, аккуратно отвёл женщин назад, за свою спину, и, уверенно подняв голову вверх, заговорил, — Я вынужден сопроводить вас к выходу. Прошу, пройдёмте.        Мужчинам подобное предложение показалось смешным.        Они разлились в отвратительном, каркающем смехе и сказав что-то, Волк не расслышал из-за далёкого расстояния и общей невнятности слов, произносимых пьяными людьми, бросились вперёд, на парня.        Волк импульсивно вскочил со своего места, готовый вмешаться, но не успел он что-то сделать, как уже наблюдал падение одного из дебоширов.       Ода застыл, согнув руку в локте, крепко сжимая чёрные ножны.       Он резко развернулся, подлетая ближе к следующему гостю, легко провёл гранью ножен вдоль чужой руки. Та, словно парализованная, выронила остро заточенный нож.        Парень крутанулся вокруг своей оси, заходя за спину к мужчине, и одним, точным движением, ударил мужчину по шее, вырубая его.       Ода поднял ножны, чуть встряхивая руки, но обратно опустить не смог. Сильные руки третьего гостя, крепко зажали ножны.        Непонятный Волку сотрудник «Ракюен» не растерялся, потянул ножны на себя, наклоняя противника над собой, круто обернулся к мужчине, несколькими лёгкими шагами, уходя с траектории падения тела, и даже подтолкнул мужчину вперёд, отпуская ножны. Гость, не удержав равновесия, завалился вперёд и закатил глаза, вырубленный точным ударом пальцев в сонную артерию.        Следом за грохотом падения грузного тела, в зале воцарилась тишина.       Ода выпрямился и вытащил золотистые спицы из, не предназначенной для подобных движений, чуть растрёпанной причёски. Парень встряхнул головой, разметав по плечам длинные, бордовые волосы и обернулся.        Пронзительные, синие глаза впились в точно такие же серые.       Страж «Шизуку-но-Ракюен», дьявольский ребёнок, монстр, что уничтожил организацию, в которой состояли сотни тренированных убийц: такого человека ранить было если не невозможно, то хотя бы очень сложно.        Но этот человек был ранен. О том ясно свидетельствовали бинты, покрывавшие часть его лба, общий усталый вид, нездоровая бледность.       — Что-то серьёзное? — Волк произнёс эту фразу тихо, практически шёпотом, не желая беспокоить чужие раны.        Ода благодарно наклонив голову, приняв изменение тона.        — Нет, должно пройти через пару дней. — парень опустил руку со лба, перекладывая её себе на шею, поддерживая голову в стоячем положении. Заметив невысказанный вопрос в чужом голосе, Ода, благодарный за беспокойство совершенно постороннего ему человека, поспешил ответить, — Плохо скоординировались с напарником. Сам виноват. Это была моя первая не одиночная миссия.        — Напарник, — мужчина задумчиво нахмурился, — вы имеете в виду Леона?        Ответом ему послужил кивок.        Мужчина тихо хмыкнул.       Кто в Коалиции был не в курсе этого дела? Но ранение Оды, всё равно, наводило на плохие мысли.       Неожиданно, в голове Волка пронеслось несколько, пока ещё довольно спутанных мыслей.       Это было первое командное задание Оды, у него просто не было подобного опыта, что, честно говоря, показалось Волку странным, для наёмника подобного Оде уровня.        Впрочем, эти мысли стёрлись, заменив себя само-собой разумеющемся выводом.       «Ему всего лишь четырнадцать, — раздалось в голове у мечника, — естественно, что у него может не хватать подобного опыта.»        Четырнадцать.        Оде и вправду было четырнадцать.       Парень еле доставал Волку до плеч и, по сравнению с ним, казался излишне хрупким.        В их среде было естественным забывать о национальности, половой принадлежности, возрасте человека. В тёмной стороне мира, ценились лишь навыки, принцип сильного - вот, что здесь имело вес.       Но думать об очередном ребёнке, детство которого было загублено гнилыми правилами, что были необходимы для выживания, Волку было невыносимо.        Впрочем, чужие глаза заставили прекратить подобные размышления.        Ода не был ребёнком.       Ода был один из тех людей, для которых уже не имела значения цифра возраста. Безвременные скитальцы, потерявшие способность стареть и становиться моложе, они жили за гранью временных рамок, имели собственные, практически всегда отличные от остального общества, жизненные ценности, свою особую мораль. Они жили одним днём, потеряв ощущение времени, возможность скуки.       Для них не имел значения возраст.       Для них не имела значения смерть.       Волк и сам был из подобных людей.       Коридор погрузился в заполняющее всё собой уютное молчание.        Ода перехватил кейс, вновь берясь за его ручку обеими руками, и поднял голову, желая что-то сказать.        — Матильда! — Леон с грохотом отворил двери, ведущие в коридор общежития, и, с улыбкой на лице, быстро оказался рядом с, повернувшим его сторону голову, Одой, — Ты просто не представляешь, как долго я тебя искал. Здесь не общежитие - непроходимый лабиринт. Так, где там вещи твои?        Леон активно покрутил головой, таки наткнувшись, на стоящие рядом коробки.       Ода поморщился.        Только пришедшая в норму рана, вновь начала отдаваться пульсирующей болью.       Леон быстро собрал этакую башню, состоящую из пяти коробок, обхватил руками нижнюю и медленно встал, застывая в лице.       — Ты как их один донести-то планировал? Кирпичи туда что ли, насобирал. Ладно, — Леон сделал весьма опасный манёвр, перекладывая все коробки в одну руку. Он немного покачнулся, но всё же устоял, показывая, что не зря всё же числится верхних топах наёмных убийц. Другой рукой, он неаккуратно дёрнул Оду за запястье, — пошли. У вас там парковка платная и цены офигеть какие.       Раздался тихий щелчок.        Ода чуть наклонил голову, намереваясь посмотреть, что издало подобный звук, но не успел, дёрнутый Леоном в сторону.       Волк немного заторможено проводил взглядом уходящих людей. Он опустил голову вниз, наткнувшись на яркое, выделяющееся на общем тёмном цвете дерева, пятно. Мужчина наклонился, подбирая широкий кожаный браслет, на металлической застёжке которого, красовалась красная, тонкая нить амулета.       Чуть нахмурившись, он определил личность владельца.       — Подождите!       Ода с Леоном синхронно обернулись на чужой возглас, находясь уже в дверях, разделявших коридор и лестничную клетку.       — Иди вперёд, пожалуйста, — Ода развернул голову к Леону, чуть толкнув того плечом, — я сейчас подойду.        Мужчина кивнул, без возражений шагнув в приоткрытую дверь, скрываясь в густых нитях цветного бисера, служившего здесь неким элементом декора.       Ода замер с кейсом в руках, недолго дожидаясь Волка.        — Вы обронили. — седой мужчина раскрыл кулак, демонстрируя зажатую в ней связку. Ода тихо ахнул, переведя взгляд на своё же голое запястье, где и должен был находиться браслет. Он поднял руки, с желанием забрать амулет, но лишь неуверенно глянул на кейс, всё ещё бывший в его руках. Мужчина, заметивший его сомнение, протянул к нему свои руки, — Позвольте.       Браслет вновь замкнулся на запястье, занимая своё прежнее место. Чужие пальцы потянули его в сторону несколько раз, проверяя надёжность крепления.        Ода встряхнул рукой, глядя на почти потерянный подарок.        — Спасибо, — он немного поклонился Волку, будучи действительно благодарным.        Тот отрицательно помотал головой, как бы говоря, что это излишне.        — Фукудзава Юкичи, — мужчина протянул руку, слабо улыбаясь удивлённому лицу Оды, — Приятно познакомиться.        Спустя несколько секунд раздумий, Ода крепко сжал чужую руку в ответ.       — Сакуноске Ода, — парень так же слабо, но искренне улыбнулся, чуть прикрыв глаза, — Очень приятно.