Невозможно

      Ода лениво потянулся, на ощупь находя железное холодное ведро, и вытянул оттуда пару кусочков льда. С обречённым выражением на лице, он приложил их к лицу, медленно передвигая ими по коже. Взгляд прошёлся по тускло освещённой комнате, зацепился за край бильярдного стола и в конце концов остановился на чужом лице, находящимся буквально в десяти сантиметрах, в выражении которого явно читался нездоровый энтузиазм.        Парень зажмурил глаза и не глядя бросил один из кубиков льда, другим продолжая водить вдоль своего лба.        — Матильда! — Леон резко отодвинулся и быстро приподнял края рубашки, вытаскивая попавший внутрь лёд. Из бокала, который он держал в одной из рук, во все стороны плеснуло вино, — Ну кто же так с другом? А если я заболею?       — Шутить изволишь? — угрожающе спросил Ода, уперев одну ногу мужчине в живот. На диване и так места было не особо много, а тут его ещё и некий посторонний фактор занимал, — Слезь отсюда. И хватит разговаривать со мной, меня тошнит от твоего голоса.       — Тошнит тебя от алкоголя, ты же его сколько выпил. Не надо на меня тут клеветать.       — А чья эта вина? — тут же отозвался парень, и, решительно замахнувшись, всё-таки сбросил Леона с дивана. Тот с грохотом повалился на пол, но бокал с вином, всё ещё зажатый в руке мужчины, каким-то неясным чудом, остался нетронутым, — «Матильда, зацени вискарь, такой вискарь только раз в жизни бывает! Матильда, тут такой коньяк, ты обалдеешь! Матильда, шампанское, шампусик, Матильда, давай на брудершафт! Матильда, ну Новый год же, ну давай, нужно хоть иногда расслабляться!». Ты буквально весь вечер провёл в попытках меня напоить.       — Главное, что они были успешными! — Леон лихо улыбнулся, вообще не выглядя недовольным от резкой смены положения, — Но, честно говоря, меня искренне поражает твоё здравомыслие. Сколько бы ты не пил, как бы у тебя ноги не подкашивались от слабости, а говоришь всё так же чётко.        — У меня иммунитет.        — А чего тогда слабость такая?        — У меня странный иммунитет. Он ещё не привык к пьянкам. Дай ему ещё дней три без просыха.       — Ну вот, я и даю! — Леон мотнул головой, будто очнувшись, и вновь поднёс к Оде бокал, — Давай, же! Ну чего тебе стоит, бокалом больше, бокалом меньше, до этого без всяких отнекиваний пил!        Ода упрямо нахмурился и упёр свою руку в лоб Леона, со всей оставшейся силы, пытаясь удержать его на расстоянии от себя. Впрочем, в отличие от него, организм мужчины реагировал на алкоголь совершенно по другому, и он, как все нормальные пьяные люди, стал необычайно сильным.        Преодолев сопротивление, Леон резко поднёс бокал к губам парня, но тот споро отполз вверх, отвернувшись к Леону спиной.        — Не буду я! — выплюнул Ода, поморщившись от боли в голове. Лёд, который он использовал до этого, благополучно растаял, а до нового пришлось бы тянуться через Леона, — Я сказал тебе уже, конкретно это вино - подозрительно! Оно мне не нравится!        — Вино как вино, говорю! — мужчина навалился на Оду и, перекинув руку через него, попытался повернуть его обратно лицом к себе, — Такое же красное, такое же вкусное. Из бутылки толпа человек пила и ничего, не померли. Назови мне более адекватную причину твоего отказа.       — Мне четырнадцать!       — Отказано!        Внезапно Ода замер, тут же медленно перевернувшись, ложась спиной на диван. Он, сдвинув брови, как-то совсем странно смотрел на Леона.        — Ты что, совсем дурак? — тихо промолвил парень, медленно приблизившись к чужому лицу, — Если я говорю, что ты собака, значит ты собака. Если я говорю, что небо зелёное, значит оно зелёное. Если я говорю, что вино подозрительное, значит оно подозрительное. Тебе давно пора бы запомнить, что я не ошибаюсь.        На некоторое время в комнате установилось молчание. Были слышно лишь отголоски шумного смеха, идущего сквозь все щели, погружающего весь дом в празднество.        Леон наклонил голову, как бы признавая своё поражение, тут же отодвинулся, но, будто обретя новые силы, на высоких тонах продолжил говорить.        — Допустим ты прав. Допустим оно подозрительное. Допустим там яд. Допустим мы умрём, если выпьем его. — мужчина слез с дивана и подошёл к столу, начиная копошиться там, — Но реально, у нас здесь Новый год, Матильд. Мы прошли чёртов ад, мы можем хоть в кои-то веке расслабиться, даже если подохнем в конце.        Леон обернулся к нему. В руках у него уже было два бокала, наполненные тем самым вином до краёв. Мужчина подошёл к дивану, сел около него и залпом опрокинул в себя алкоголь, провожаемый немного ошалелым взглядом.       Леон застыл на пару минут, но заметив, что вроде как не спешит умирать, протянул второй бокал парню.        — Видишь, в ближайшее время не помрём, успеем даже жалобу накатать на начальство за отраву своих сотрудников.        Ода смерил его взглядом, так и не найдя нужных слов для ответа. На языке крутились невнятные ругательства.        — Ты не дурак, — его рука приняла бокал из руки Леона, — ты идиот.       Мужчина звонко засмеялся, наблюдая за тем, как его друг делает аккуратный глоток от неизвестной отравы.        Смех резко стих.       Леон приложил руку ко рту, выглядя донельзя бледным и ошарашенным, резко вскочил с места и пошатнувшись моментально выбежал из комнаты.        «Ага, — протянул у себя в голове Ода, отставив в сторону недопитый бокал, — пошло дело, мать его. Хотя, это ведь даже не из-за вина, оно, если верить мне, вообще в сторону смерти не направлено. Просто общим числом выпитого алкоголя задавило.»        А ведь кто-то сейчас умирает от голода.        Все те рабочие, что восстанавливали разрушенные кварталы даже сейчас. А на улице снегопад, между прочим, вряд ли это хоть сколько-то приятно.       Люди, оставшиеся без дома, скитающиеся по улицам в поисках еды.        Ода не был уверен в том, каких жертв будет больше к концу следующего года: тех, что умерли во время терактов или тех, кто умер после?       Но конкретно сейчас, стоит признаться честно, лично для самого Оды, всё это было не слишком существенно. Сейчас было 29-е декабря, у них в Коалиции корпоратив по случаю наступающего года, и Ода вновь умирает от головной боли, что почему-то стала незаменимым спутником его жизни в последнее время.        От размышлений его отвлёк ритмичный стук о раму двери.        Ода повернул голову, встречаясь с чужим взглядом стальных глаз.        Юкичи Фукудзава стоял там, опёршись о деревянный косяк двери, и выглядел немного помятым. Рубашка выбивалась за края жилета, а галстук безвольно висёл, перекинутый через шею. Мужчина немного щурился, сам имел довольно бледный вид, что сильно контрастировал со слабым румянцем на щеках.       — Добрый вечер, — Фукудзава кивнул ему, так и не оторвав ни головы, ни тела от косяка двери и, судя по его слабым движениям, попытался изобразить какое-то подобие поклона, — рад вас видеть.        Ода подобрался, чуть приподнялся, устраиваясь выше на подушке, и скромно сложил руки на груди.        Серебряный Волк, в отличие от того же Леона, входил в группу тех людей, что у Оды после себя оставили приятное впечатление. Вести себя с такими как он надо было бы по приятней, лишаться надежд на приятное времяпровождение с приличными людьми в будущем не хотелось.       — Добрый, я вас тоже.        — Не разрешите ли войти? Боюсь, снаружи очень шумно, а у вас здесь практически ничего не слышно.        — Конечно.        Юкичи наклонил голову, выражая свою благодарность, и с видимым усилием оторвал себя от стены. Он неуверенно шагнул вперёд, медленно завёл руку за спину, не глядя закрывая за собой тяжёлую дверь, и сделал ещё несколько шагов вперёд, пересекая всю комнату.        Ода ещё немного приподнялся, поджав под себя ноги, тем самым освобождая место, на которое тут же поспешил упасть мужчина.        Тот аккуратно растёкся по дивану и замер на несколько секунд, по-видимому борясь с наступающей тошнотой.       — Тоже много выпили? — Ода сочувственно наклонил голову и сразу же полез в уже забытое им ведро со льдом, зачерпывая себе новую порцию. Понаблюдав за чужим плохим состоянием, ему стало ещё хуже.       — Много, — отрезал Фукудзава, прикрыв ладонью лоб. После он, опомнившись, перевёл взгляд на Оду, — С наступающем вас.        — Спасибо, вас тоже, — парень протянул ему несколько кубиков льда, — Это вам.        Фукудзава медленно перевёл взгляд на чужую протянутую руку, после замечая чужие движения, прикладывающие подобный лёд ко лбу.        Мужчина неуверенно принял лёд, принимаясь повторять за Одой.        — Это помогает?       — Вообще нет.        — Понял.       — Извините, но не могли бы вы ответить на вопрос? — лёд закончился, закончилась и причина для молчания. Фукудзава заинтересовано обернулся к Оде.       Тот благодушно махнул рукой.       — Давайте.       — Что вы делаете на этой вечеринке? Вы совсем не выглядите как человек, приходящий в восторг от подобных мероприятий.       Ода приподнял одну бровь, уперевшись кулаком в щеке        — Вы тоже таковым не выглядите, но вы тоже здесь. У вас есть какая-то особая причина для этого?       — Вы меня осуждаете?        — А вы меня?        Издалека донёсся громкий смех.        Гирлянды, развешанные по всему периметру комнаты, предупреждающе мигнули, грозясь в любой момент выключиться из-за перенапряжения. С резким щелчком, они неожиданно сменили свой свет с красно-зелёного на сине-жёлтый.       Ода моргнул, заторможено отмечая новый колорит обстановки, и перевёл свой взгляд на пушистую ель, что служила эпицентром цветных огоньков.        Перламутровые однотонные шарики красиво переливались, маленькие, довольно простые игрушки выглядели очень красиво. Честно говоря, всё в этой ёлке было идеально кроме самой ёлки.        «Неужели нельзя было немного потратиться и купить настоящую? — искусственные ветки выглядели слишком пластиковыми и совершенно не могли передать тот самый запах Нового Года. Хотя здесь Ода скорее уже придирался, — Раз решили ставить ёлку, а не кадомацу, как все нормальные люди, так доводите дело до конца.»        — Знаете, меня сюда привёл мой друг, — как бы между делом бросил Ода, отводя свой взгляд от ёлки. Смотря в чужие серые глаза, он думал лишь о том, что в комнате кажется становится холоднее, и уже раздумывал над вариантами решения проблемы. К примеру, на диване в углу комнаты довольно соблазнительно висел явно тёплый и мягкий плед, — Он посчитал, что это будет весело. Да и мне, по его мнению, остро необходима социализация.       Фукудзава непонимающе нахмурился, беглым взглядом проходясь по парню.        — Лично я острой необходимости не вижу. Вы очень хорошо поддерживаете разговор, — со стороны мужчины, Ода был примерно как он сам, то есть был таким человеком, который в первую очередь ценил тишину и покой и вовсе не нуждался в чём-либо, будучи довольным таким положением, — Празднество ведь в общежитии Коалиции устроили, в районе комнат звукоизоляция не того уровня, чтобы заглушать собой ораву пьяных наёмников. Я решил присоединиться, всё равно ночь придётся провести бессонную.        Ода понимающе кивнул.        Даже если бы Фукудзаве удалось проигнорировать весь этот шум, который пока одним лишь чудом божьим до них не доходил, вряд ли тот смог бы проигнорировать свои инстинкты. Кто бы что ни говорил, а их профессия сильно влияла на человека и на уклад его жизни.        Шум стерпеть было можно. Всё-таки никто не баловал убийц шикарными условиями проживания, это было уже привычно. А вот когда ты сначала всем телом, а потом и мозгом понимаешь, что снаружи находится бодрствующая опасная армия людей, ты забываешь и про то, что они вообще-то пьяны и про то, что ты вообще-то человек даже в чистой силе в несколько раз их превосходящий.        — А как у вас дела?       — Что?       Фукудзава осоловело уставился на собеседника. Резкий перевод темы был слишком очевидным и оттого подозрительным. Ослабленный алкоголем мозг активно заработал, очухиваясь от былого застоя и причинил своему владельцу новую боль.        Если бы Ода знал об этом, он бы до смерти стоял на том, что в его намерениях никогда не было и мысли причинить коллеге какую-либо боль.        Впрочем, он мог стоять на этом сколько хочет. Сам себе он не поверил бы.        — Я имею в виду, как у вас дела? — но Ода не знал, а следовательно продолжал свой посыл, грозя Волку мигренью, — Мы с вами виделись несколько раз, даже устраивали небольшие тренировки. Но несмотря на это, я никогда не обращался к вам. В смысле - просто какими-то общими фразами. Я даже вас не называл никак, ни по имени, ни по фамилии, ни по псевдониму. Да и просто никогда вашим состоянием не интересовался. А как к вам обращаться вообще?        — Честно говоря, не задумывался о таком раньше, но можно просто по имени. А ведь и правда, — он кивнул сам себе, признавая очевидный факт, — я даже не задумывался о возможности просто к вам обратиться. Я привык, что мы сразу переходим к сути разговора. А ведь это очень невежливо. Как вы? Как ваше здоровье?       — Плохо, спасибо, что спросили! — Ода слабо улыбнулся, услышав искренний вопрос о его самочувствии. Обычно, такие «никому не нужные» подробности опускались в их сфере, — Меня тошнит и у меня болит голова. Тут я либо выпил слишком много, либо устал уже просто. А вы как?        — Ужасно, — улыбка так же расплылась по лицу мужчины. Возможно это был первый вопрос такого рода за последние несколько лет. Настроение росло пропорционально ухудшению его самочувствия, — спасибо за беспокойство. У меня тоже болит голова, тошнит ужасно. У меня совершенно нет иммунитета. А ведь я вовсе не хотел пить.        — Да, я тоже. Но такое случается, что всё идёт против тебя.        — Ничего не поделаешь.       Они снова замолчали, находясь, наверно, в высшей точке понимания друг друга.        «Он хороший человек, — думал Фукудзава, искоса поглядывая на, уже начавшего клевать носом, парня, — даже редкость.»        Его взгляд соскользнул с Оды, бесцельно передвинувшись на дверь и тут же остановившись.        По косяку двери, постепенно увеличиваясь в размерах, ползла странная тень.        Мужчина на секунду прикрыл глаза, прислушиваясь.       — Кот? — безвольно вылетело из его рта.        Ода резко поднял голову вверх и повернулся назад, к двери.       — Кот, — угрюмо констатировал он, стремительно потемнев в лице. Парень отвернулся, лицом уткнувшись в обивку дивана да так и застыв, — как неудачно.        Фукудзава посмотрел на подобное представление несколько секунд и вернул свой взгляд к двери, откуда с интересом выглядывала чужая мордочка.        Кот любопытно шевельнул усами и аккуратно шагнул внутрь комнаты.        На свету блеснула разноцветная шёрстка, животное молнией метнулось в центр комнаты, запрыгнув на журнальный столик. Кот прошёл ближе к дивану, плавно обойдя, всё ещё стоящий там, недопитый бокал вина, и сел, уставившись конкретно на Фукудзаву своими жёлтыми глазами.        — По мне, мило. — пробормотал мужчина, зачарованно оглядывая кота, — Похож на моего учителя.       — Совершенно отвратительно, — донеслось со стороны. Фукудзава силой воли заставил себя отвести взгляд от кота и непонимающе уставился на, выглядящую красной под светом гирлянд, торчащую копну волос. По его мнению, никакой кот не может быть отвратительным. Ода поспешил пояснить, — Коты - это совершенно ужасно. Чёрный кот - символ несчастья, встретив его, ты лишаешься любого покоя. Вот на мой день рождения - пришёл кот, точно такой же как этот! И что вы думаете? Человек пятьсот подохло в тот день. Больше половины - от моих рук.        — Но этот кот трёх цветов. Рыжего, коричневого и белого. Не чёрного.        — При чём здесь чёрный?       — Мяу! — кот поспешил напомнить о наиболее важной темой для разговора. Он припал к лапам и хвостом обвёл рядом стоящий бокал, невольно привлекая внимание Фукудзавы к нему.        Волк несколько секунд помолчал, а потом вновь обратился к Оде.        — Это ваш бокал?        Ода нахмурился, немного смущённый сменой темы. Он оторвал лицо от подушки и поднял голову, смотря на Фукудзаву.       — Ну да.        Мужчина наклонился и указал на него, будто кроме этого бокала был ещё какой-то.       — Планируете допивать?        — Нет, — Ода активно замотал головой, тут же прикрывая руками рот. Стоило перестать принимать поспешные решения, — а вы хотите допить?       — Признаться, умираю от жажды.       — Можете взять, правда вино отравлено.        Фукудзава, будто и не слыша последних слов, тут же схватил бокал, делая несколько больших глотков. Выпив всё до последней капли, мужчина отвёл один палец в сторону, как бы прося подождать, и застыл, прислушиваясь к своему состоянию.        — Ну, чувствуете приближающуюся смерть? — Ода подался вперёд, вместе с котом пристально смотря на Фукудзаву.       Вместо ответа мужчина резко вскочил с дивана, тут же пошатнулся и упал бы, если бы вовремя не схватился за спинку дивана.        Ода так и завис с вытянутыми руками, готовый в любой момент ловить пьяного человека.        — Чувствую, — задумчиво протянул мужчина и аккуратно отпустил обивку, начиная медленно и осторожно выпрямляться, — но это не важно. Пожалуй, мне стоило бы вернуться в свою комнату. Сейчас уже должно стать потише. Судя по всему, вечеринка уже подходит к концу.       И правда.       По сравнению с началом вечера было на удивление тихо. Если бы Оду спросили, он бы без раздумий сказал, что большинство человек уже просто вырубились, от количества выпитого алкоголя.        Ода тяжело вздохнул.        Приложив некоторое усилие, парень упёрся руками в диван, медленно приподнимая себя, и свесил ноги вниз.       Фукудзава почувствовал слабое нажатие на грудь, помогающее ему полностью распрямиться, и перевёл взгляд вниз.        Ода обхватил мужчину, помогая ему, но в один момент просто прислонился к нему невзначай.        Своё состояние оставляло желать лучшего.        Постояв так несколько секунд, парень со вздохом продолжил:        — Я вам помогу, — он потянул Фукудзаву за ткань жилета, как бы говоря идти за собой, — вы один уж точно до комнаты не доберётесь.

«То есть, ты просто бросил меня здесь?»

       Ода пусто уставился на своё же сообщение, ощущая какой-то резкий упадок сил.        За окном красиво танцевали крупные хлопья снегопада. Они то закручивались волшебной спиралью, то просто безвольно падали с неба. В последние минуты, Ода развлекал себя тем, что смотрел на них, и старался не думать о всём том холоде, который проникал внутрь комнаты сквозь раму окна.        Ощутив новый поток холодного воздуха, Ода поёжился и сильнее натянул на себя край одеяла. Он немного напрягся, почувствовав смутное шевеление за своей спиной, но успокоился и вновь вернул своё внимание на экран телефона, поняв, что человек позади него просыпаться не спешит.        Телефон, как по заказу, порадовал звонким сигналом, возвещающим о новом сообщении. Леон «А что я мог сделать??? Меня мать срочно домой вызвала и вообще» Леон «Какого ты мне претензии предъявляешь?!»        Ода резко выдохнул и с новой силой застучал по клавишам.

«Может потому, что ты был тем, кто привёл меня сюда?»

«Между прочим я всё ещё в Коалиции.»

Леон «Распробовал таки?) Не думал, что ты такой оторва!!)))»

«Оторва? Что бы это значило.»

«В окно давно выглядывал?»

       На некоторое время переписка прекратилось. Иногда, на довольно короткий промежуток времени, в углу появлялся знак набора сообщения, но почти сразу пропадал и он.        Видимо, Леон был занят тем, что как раз выглядывал в окно.        Через пару минут прозвучал телефонный сигнал. Леон «Нда, пешком тебе домой не добраться. А чо на машине не уехал?»

«Да вот так вышло, что друг, который привёз меня сюда на машине, уехал, даже не предупредив.»

«Хорошо, что один мой знакомый, живущий в общежитии, был достаточно добр, чтобы впустить меня к себе.»

Леон «Знакомый из Коалиции? Ты общаешься с кем-то помимо меня??!! Вот сюрприз!!!»

«Смешно.»

       Ода хмыкнул и тут же задержал дыхание, почувствовав чужое, навалившееся на него тело. Чужая рука крепко сжала его талию, а шею обожгло горячим дыханием.        Парень вздрогнул и резко прижал голову к плечу, закрывая шею.        — Юкичи? — Ода крепко сжал корпус телефона, со всё ещё открытым окном переписки, — Юкичи, вы спите?       В ответ слышалось лишь тяжёлое дыхание.        Чужое тело прижималось всё ближе, рука сползла на торс. Фукудзава окончательно обхватил парня, сильно прижав собой к кровати, но так и не произнёс ни слова.       «Спит? — Ода осторожно выгнул шею назад, пытаясь разглядеть лицо наёмника, но из-за общей темноты, царившей в комнате сейчас, все его попытки были обречены на провал, — Может ему холодно?»       Остановившись на подобном выводе, Ода извернулся, немного освободившись из-под чужого веса, и перекатился на другой бок, уткнувшись в грудь мужчины. Его рука сжала край одеяла, ещё больше натягивая его на них.        Мелькнула холодная сталь чужих глаз.       Свет, издаваемый ярким экраном, на секунду погас. Телефон с грохотом упал на пол экраном вверх, осветя собой большую часть комнаты.        Чужие руки упёрлись по обе стороны от его головы. Фукудзава невидящим взглядом уставился в лицо Оды, тут же припав ещё ниже и носом уткнувшись ему куда-то в границу челюсти.        Ода скрипнул зубами, вскинул руки вверх, судорожно сжав чужие плечи, и попытался отодвинуть мужчину от себя. К сожалению, организм, ослабленный алкоголем, с силой тренированного мечника поспорить не мог, а потому потерпел поражение.       Фукудзава поднялся выше, щекой проехавшись по щеке Оды. Руки парня же сдвинулись вниз. Собрав в себе все силы, они быстро ударили по рукам, блокирующих Оду с обеих сторон. Элемент неожиданности сработал, и чужое тело повалилось на парня.       — Что с вами такое? — процедил Ода, вцепившись в чужую шею. Недостаточно для того, чтобы задушить, но достаточно для того, чтобы хотя бы на пару секунд отодвинуть от себя постороннего человека.       Мужчина перенёс вес на ноги, приподнимаясь и тем самым избавляясь от дискомфорта в своей шее. Его руки совершили стремительное движение, пролезая под чужую рубашку. Ладони заскользили по напряжённому телу и, обхватив талию, потянули Оду на себя, заставляя его прогнуться.       Фукудзава вновь опустился, зависнув над лицом человека под ним. Он прикрыл глаза, кажется борясь с собой, но, как видно, борьба результатов не принесла.       Ода настороженно смотрел в чужое, становящееся всё ближе к нему и покрытое лихорадочным румянцем, лицо.       — Жарко, — тяжело выдохнул мужчина, ткнувшись губами куда-то в чужой подбородок.