Невозможно

Он беспомощно опустился на хлипкий стул уличного кафе и принял позу, выражающую наибольшее количество отчаяния. Сидя здесь, обдуваемый приятным летним ветерком, он чувствовал, как душа покидает его тело. Нелепый ребёнок в костюме коровы –он ненавидел детей, он ненавидел детей, он ненавидел детей – видимо, считал своим долгом раздражать и мучить его каждую секунду своего существования, и прямо сейчас, подпрыгивая на таком же хлипком стуле рядом с ним – он слышал треск, он не будет за это платить, чтоб его – ведя себя так, будто, во-первых, его роняли головой минимум раз сто, во-вторых, он как минимум миллион раз не слушался маму и тыкал пальцем в розетку, в-третьих, у него был кризис среднего возраста и явный недостаток никотина в крови. «А можно ли детям курить? — думал он, распластавшись по столу. Под локтями ощущались крошки, оставшиеся от прошлых посетителей, — А могут ли они выработать себе зависимость?» Этот вопрос ему стоило поставить на рассмотрение, потому как все эти проблемы, в которые его ввязали не по своей воле, не оставляли ему другого выбора. — Хорошая работа, — ласково чирикнул приятный девичий голос, — Ламбо-куну, кажется, очень весело! На стол опустилась банка газировки, от которой явно разило холодом Его как подбросило. Он ошалело уставился на девочку – почему она так походила на его мать? – которая казалось ему пределом всех его мечтаний. — Киоко-чан?! — выпалил он совершенно бездумно. Рот судорожно двигался на его лице вовсе не по его воле, — С-спасибо! Киоко-чан – почему она была так похожа на маму? – тепло ему улыбнулась. Она выглядела словно ангел, сошедший с небес. — Когда ты вернулся из Кокуё, мне стало гораздо легче, — пропела Киоко, аккуратно присев напротив, — Я боялась, что ты станешь страшным. «Страшным? — в мыслях промелькнули картины искажённых в агонии уродливых лиц, — Разве я страшный?» Те, кого он убивал, были гораздо страшнее. Они совершенно не были похожи на людей. Но в то время он вроде как ещё не убивал. — Но, Тсуна-кун, ты остался самим собой, — собой, но кем он был? — и это сняло мою тревогу. Он растянул лицо в подобии благодарной улыбки и проблеял что-то не особо внятное. — Эй, Тсуна-кун, — она пару раз похлопала своими большими глазами, увлекая его в очаровательное никуда, — Что это за звук? Киоко повернула свою голову ко входу в торговый центр. Он уставился туда же. В следующую же секунду пыль от яркого взрыва покрыла близлежащие окрестности. В него на всей скорости влетел какой-то тощий человек. — Вро-о-о-ой! — проревел далёкий голос. Блеснула сталь меча. — Ода-сан? — Хана наклонила голову. Короткие кудри завораживающие красиво растеклись по хрупким плечам, обёрнутым лёгкой белой рубашкой. Ода обезоруживающе улыбнулся и прищурил глаза в мягком жесте. — Довольно беспокойное место, — и никто в этот момент не смог бы сказать, что в голове у него была картинка этого же торгового центра, но восемь лет назад. Битва Колец потихоньку загружала информацию о себе в его голову. Хана повела плечами и бросила на него тот самый взгляд, за расшифровку которого он боялся браться. Ах да, у этой женщины была прекрасная интуиция. — Всё-таки в нашем городе не так много мест, куда можно было бы прийти и отдохнуть, — спокойно ответила она, обводя взглядом окружающие их человеческие мотивы, — Сюда приходят купить что-либо, да и в общем отдохнуть. Взрослые люди, родители с детьми… ученики. На последнем слове взгляд её ненавязчиво скользнул к чему-то за его плечом. Ода, никак не изменившись в лице, весь обратился в слух и смог различить множественное игривое хихиканье, принадлежащее группе девочек от двенадцати до пятнадцати лет приблизительно. Ода притворился, что не понял тему разговора, который они вели, а также, что не видел грозную тень женского кулака, образовавшегося из аккуратных тонких пальце прямо в том месте, где должна была быть граница его поля зрения. Хане, возможно, стоило бы лучше прислушиваться к своей интуиции и понимать, что с ним надо обходится более хитро, если она не хотела, чтобы свирепая часть её характера открылась мужчине раньше времени. Девочки-сплетницы, видимо, вняли вещественным угрозам и быстро ушуршали куда-то в направлении парковки, взмахнув пушистыми юбками. Хана сдержанно выдохнула, не переставая улыбаться. Вчера они обменялись номерами, так естественно, правильно, что оставалось только поражаться. Ода, конечно, когда они шли в сторону единственного отеля этого города – там, кстати, когда-то останавливалась Вария во время пребывания своего на Конфликте Колец, что добавило ему ещё один непрошеный большой пласт воспоминаний – спросил женщину, а не страшно ли давать свой номер совершенно незнакомому мужчине спустя сколько, минут сорок знакомства? Да и вообще, идти с ним куда-то, не имея всякого понятия о нём, о его личной жизни, о преступлениях, которые он, возможно, совершил. На этом моменте Хане стоило развернуться и уйти, но способна ли так поступить женщина, которая когда-то из-за не слишком приятных обстоятельств была вынуждена ввязаться в мафиозные разборки, научиться там выживать, не испытывая особых трудностей при этом? Неспособна. Так что она легко сообщила ему, что люди, куда страшнее его, раньше имели с ней дело не без неприятных последствий для них самих. На самом деле Оду вводил в смущение тот факт, что при встрече с Ханой он вспомнил не только их взаимодействие в прошлом. Ему вспомнилось своё же путешествие в десятилетнее будущее, и вот конкретно здесь он он был готов признать, что жил он раньше действительно бурно. Только подумать: пронестись сквозь время, обнаружить, что ты мёртв, обнаружить, что мертвы Аркобалено, обнаружить, что мертво пол мира, обнаружить врага, способного видеть параллельные миры, обнаружить новые методы использования своего Пламени. Сжечь врага заживо. Разрулить какую-то недовойну. И всё в тринадцать лет. Покажите ему человека, которой мог бы сказать, что ему жилось веселее, чем Оде в те времена. В том десятилетнем будущем, помимо взрослых версий его хранителей – кстати, с того момента прошло восемь лет, они сейчас, по идее, должны выглядеть примерно так же, как там – были и многие другие люди, знакомые ему по простой гражданской жизни, но из-за связи с ним и с его окружением также перенёсшие себя в не самую легальную сферу деятельности. В том десятилетнем будущем Куросава Хана была довольно хорошо осведомлена обо всём, что тогда творилось в подполье, а кроме того, каким-то образом являлась женой старшего брата своей лучшей подруги, а также его не так давно упомянутого Хранителя Солнца, Сасагавы Рёохея. Но вот на дворе две тысячи седьмой год – читай, восемь лет с того момента, как они переносились в будущее – а Курокава, кажется, вообще не имеет каких-либо связей с Мафией, с Сасагавой тем более. На вопрос о друзьях своих она ответила ему так: — Я не особо социальный человек, — она пожимала плечами, показывая, где в их городе находятся легкодоступные круглосуточные магазины, которые не особо кусались в цене. Она была яро против того, чтобы он всё своё пребывание в Наминори питался в кафешках, непомерно завышающих расценки специально для приезжих., — От учительницы это может прозвучать довольно нелепо, но я никогда не имела необходимости в лишнем общении. Моё собственное общество меня полностью устраивает. В средней школе у меня была одна подруга, но мы оборвали связь. Вроде как, она уехала за границу со своим братом. Мне тоже предлагали что-то подобное – типо программы обмена. — А почему не уехала? Это же какие перспективы, наверно… — Перспективы, — она тогда скривила лицо так сильно, что прежних черт на нём рассмотреть было нельзя, — Знаю я их перспективы! Они там все в криминале крутились, это я могу сказать точно! Была бы тупой, конечно, поехала бы, но, вот скажите, разве я тупая? Оде оставалось только яростно отрицать. Хана никогда не была тупой, даже наоборот – эта девушка была почти что гением, островком здравомыслия в их трясине под названием Наминори, лучшей ученицей не только в классе, но и в округе. Этакая «дочь маминой подруги» – всегда безупречна и хорошая во всём, за что бы ни бралась. Хотя, что эта «дочь» всё ещё делала в Наминори, если всегда твердила об отсутствии перспектив в их глуши, до сих пор понятно не было. Вообще, конкретно об этом Ода её также спросил. Хана казалось довольно встревоженной и грустно-обеспокоенной, отвечая на этот вопрос: — Мне нужно присмотреть за братом. Он не справится, если мы уедем… И замолчала, уходя в себя. Кроме этого она больше ничего и не сказала. Ода мог только строить предположения, от чего благополучно отказался, не желая вторгаться в чужую личную жизнь. Сейчас же, в реальном времени, сидя напротив Ханы за столом, ни капли с прежних времён не изменившемся, Ода тем более не имел желания копаться в чьих-то наверняка ещё не заживших ранах и пытался погрузиться в приятное общение, параллельно с этим выясняя нужную для себя информацию. — Хана-сан, скажите, а куда в Наминори вообще можно пойти? — задал он вопрос, который, казалось бы, не имел за собой ничего кроме праздного интереса. Он уже успел донести до женщины мысль, что от идеи переезда в Наминори он почти отказался, а держит его здесь ныне только компания женщины не столь безызвестной. Хане, разумеется, было лестно, а потому отвечала она ни капли ничего не скрывая и не задумываясь. — Ну, приезжие, насколько я могла бы судить, посещают вокзал, а потом почти сразу едут обратно. Действительно, вокзал – это же просто аттракцион невиданного уровня, — она с иронией хмыкнула и сделала глоток кофе, — Ну а так, куда же люди могут пойти? Разве только в торговый центр, он у нас недавно отремонтированный, местные до сих пор от своего потрясения отойти не могут, каждый день обивают пороги новеньких магазинов. Ну что ещё... только если школа, наверно. У нас даже на работу большинство ездят за город. Ну а как ещё, ну правда. Ода покачал головой, попросту поражаясь тому обилию услуг, что мог предложить его родной город. Мысль о том, что они с матерью когда-то безвылазно в нём сидели, сейчас казалась дикой. — И что, это прям всё? Только торговый центр? Никаких кинотеатров, ресторанов, всего прочего? — Да откуда им тут взяться? — женщина сморщила нос и слабо усмехнулась, упираясь кулаком в стол, — Хотя... когда-то у нас был парк развлечений. Сейчас он заброшен, молодёжь часто туда гоняет, адреналин ищут. Понятное дело. Все эти спиритические сеансы, охоты за призраками. Что ещё делать в городе, где никогда ничего не происходит? Она поморщилась. В её словах еле слышно сквозила нотка иронии. «Конечно, — в голове пронеслась та часть его юности, которую он помнил. Но и её хватило с лихвой, — Вообще ничего.» Они синхронно фыркнули, вспоминая лица одних и тех же людей, и так же синхронно притворились, что в этот самый момент они совершенно ничего не вспоминали, а были поглощены лишь ведущейся беседой. — Слушайте, а раз такое дело, не подскажете, как до него доехать? Хана посмотрела на него широко раскрытыми глазами, на дне которых начинал проклёвываться недобрый огонёк презрения. Этот взгляд можно было бы перевести так: «Вот от кого, а от вас я такого точно не ожидала.» Ода, сам не зная почему, поспешил исправить ситуацию. — Дети же точно попросят сводить, вы же понимаете, — он сдержанно взмахнул руками, — Мне надо знать, насколько там опасно. Хана продолжала смотреть на него взглядом тёмным и подозрительным, но благосклонно продиктовала и точный адрес бывшего парка развлечений, и номер автобуса, способного туда его довести. Ода, не мигая, смотрел на случившегося хиленького дедушку, что разглядывал со всем своим вниманием монету в руках. Автобус качнуло на очередной дорожной ямке. Мужчина, крепче схватившись за поручень, слегка пошатнулся, удерживая своё тело в устойчивом положении. Он бросил взгляд в сторону старика, желая того проверить. Тот, казалось, встряски и не заметил, может быть, из-за того, что, в отличие от Оды, ехал сидя, а может, потому что в очередной раз за последние полчаса сунул монету в рот, пробуя её на последние зубы. В автобусе кроме Оды, пожилого мужчины и самого водителя пассажиров не было. Странным это не являлось — путь транспорта шёл в ещё более мелкий, чем сам Наминори, пригород, куда, разумеется, никому из здравомыслящих молодых людей, к своему возрасту уже успевших расстаться почти со всеми старшими родственниками, было не нужно. А возможные искатели приключений –то бишь школьники – сейчас сидели по аудиториям, с усердием грызя гранит тяжёлой науки. Что-то было не так — Ода ощущал это всей своей сущностью, даже без привычного гласа интуиции. Вот автобус снова тряхнуло. Водитель в отдалении сдавленно чихнул. Вот самого Оду качнуло. Он даже не двинулся, не покачнулся. А вот струйка крови потекла по подбородку старичка, поблёскивая, соревнуясь по яркости с медной монетой. Ода бросился к пожилому человеку. — Мужчина, вы в порядке? — он присел на колени рядом с сиденьем, где расположился старичок, и схватил того за запястье, оттаскивая от беззубого рта руку со злополучной монетой. Но рука Оды лишь отлетела назад, повинуясь приложенной силе. Старичок поражал тем, что не только Оду не заметил, но и продолжил своё занятие, не обращая внимание ни на кровь, льющуюся по рукам, ни на то, что применённой Одой силой можно было бы дверь выломать. Ода нахмурился. Что-то в этом было не так. Он не мог понять, что именно. Медленно встав, Ода бросил последний косой взгляд на раненого и быстрым шагом подошёл к кабине водителя. Его рука громко постучала по стеклу кабины — Извините! — чуть повышенным тоном обратился он к сидящему там человеку, — Извините, там человеку плохо. Он ощущал смутное чувство дежавю. Но водитель его будто бы не услышал. Он спокойно вёл свой транспорт, выглядя донельзя умиротворённым, но в то же время крайне напряжённым. Что-то здесь было не так. Ода не мог понять, что именно. Именно в этот момент мир заволокло россыпью разноцветных шипящих помех. Его способность, не дающая о себе знать вот уже какое продолжительное время, вновь напомнила о себе. Его глаза широко открылись. Собственная смерть ударилась о его тело, перевернула мысли и оставила его, и только белый шум, звенящий в ушах, служил подтверждением того, что ничего ему не привиделось. Водитель, не обращая внимания ни на что вокруг него и выглядя донельзя умиротворённым, но в то же время крайне напряжённым, спокойно вёл автобус, не замечая крутого поворота горной цепи, знаменующей поворот. «Что за чёрт...», — только и успел подумать Ода. В следующую секунду он уже летел сквозь множество мелких и острых осколков разбитой им же двери, спасая самого себя от неотвратимой встречи со смертью.