Весенняя бабочка

Вторник. Наконец-то он наступил. Скорее всего так и думали все участники волейбольного клуба Карасуно, когда просыпались сегодня утром, когда сидели на уроках, мечтая, чтобы стрелки часов двигались быстрее улитки, и когда всей толпой загружались в автобус, который любезно арендовал специально для них Такеда-сенсей. К удивлению первогодок, учитель ни каким образом раньше не сталкивался с волейболом — он вообще преподавал современную литературу у второгодок и третьегодок, а стать куратором клуба решил только потому, что раньше им был заместитель директора, потому что никто другой не хотел этим заниматься, а по правилам куратор у клуба быть должен. После случая с париком, о котором ходят слухи по всей школе уже вторую неделю, зам директора боится приближаться к первому спортзалу ближе чем на десять метров, предпочитая обходить его десятой дорогой по коридору школы. Сейчас же Такеда-сенсей спокойно вел автобус, полный волейболистов, стараясь не отвлекаться от дороги на происходящее сзади. Кто-то крикнул «Остановите автобус. Хинате плохо». В момент стало плохо всем. Настрой на победу куда-то улетучился, оставив после себя какое-то горькое и липкое чувство. Оно расползалось по автобусу, высасывая из всех игроков желание продолжать путь. Но одного игрока, мирно сидящего около приоткрытого окна и, казалось, не замечавшего начавшегося беспорядка, оно обошло стороной. Хару выглядела спокойнее всех. Она была уверена, что даже несмотря на эту ситуацию, к началу матча команда соберется снова, и они выиграют. У них для этого есть все: секретное оружие в виде дуэта Хинаты и Кагеямы, блок Цукишимы и опыт старших. Себя она не считала ни козырем, ни даже полноправным игроком, ведь ее по сути просто заставили играть в основном составе на этот матч. Ее никто не спрашивал, просто преподнесли на блюдечке с голубой каемочкой и сказали: «Прими как факт». Она бы и рада, если бы не осознание, что, если для Кагеямы это шанс показать, какого связующего потеряли Сейджо, то для Хару это не значит абсолютно ничего. Ее не приглашали в другие школы — или она просто не видела писем на свое имя в общей стопке, а сообщать ей о них никто бы не стал, — да и не собиралась она идти никуда, кроме Карасуно, где с наибольшей вероятностью не будет знакомых, в отличие от старшей Аобаджосай, Шираторизавы и Джодженджи. — Кочо-кун, ты не особо волнуешься, — неожиданно раздалось рядом с Хару. Она повернула голову и посмотрела на учителя, что лучезарно улыбался. От его улыбки даже как-то не по себе стало. — А зачем лишний раз себя накручивать? Легче от этого не станет, — отшутилась Хару, отворачиваясь обратно. Ей не хотелось продолжать этот бессмысленный разговор. Она заведомо знает, что ни крупицы правды Такеда не получит. — Верно. Но Хинате этот совет не помог, — Такеда не стал мучать девушку разговором. Он вообще его начал чтобы убедиться, что она по-настоящему спокойна, а не как Хината или Ямагучи, которых уже мелкая дрожь бьет от страха, но они стараются держать себя в руках, чтобы не портить остальным настрой. Хината уже поплатился за это. Если ещё Ямагучи плохо станет, можно окончательно попрощаться с победным настроем. Хару была готова поклясться, что при таком раскладе они не то что просто проиграют, а сами ни одного очка не наберут, но делать ставки против себя же — не в ее характере. Спустя долгие пять минут Хината и все остальные, кому стало слишком душно в автобусе, вернулись и расселись по своим места. Рядом с Хару снова никто не сел, видимо, чтобы не мешать ей думать. Такеда сел за руль. Времени до начала матча оставалось не слишком много, а волейболистам ещё нужно размяться перед игрой. Если бы не неожиданно взбунтовавшихся желудок Хинаты, они бы уже давно были у школы Аобаджосай. Хару надела наушники, включила плей-лист «для долгих поездок», любезно созданный для нее Томо, и, оперевшись головой на окно, решила немного поспать; ночь ведь создана для дополнительных тренировок, а не сна. Почему она опять поспала всего три часа? Почему не дала нормально выспаться Томо, постоянно отправляя ей сообщения о своем ужасном самочувствии? Она наверняка проснулась в ужасном настроении и волнении за младшую сестру. Хару ненавидела себя за это. Почему она не может справиться со своими проблемами сама? Разве ей не шестнадцать? Она спокойно живет одна в другом городе и пока ещё не умерла. А справиться с какой-то там беспочвенной истерикой не может. Слабо. Слишком слабо для той, кто выдерживал наплевательское отношение со стороны отца. Для той, кто всю жизнь пытался защищать не только себя, но и родственников, ее слабость неоправданна. Она не может расслабиться и вздохнуть спокойно, пока знает, что ее отец на свободе, хотя должен уже давно гнить за решеткой. Нет, Хару не желала своему отцу смерти — не на столько у них плохие отношения. Она желала, чтобы этот человек вообще не был ее отцом. Он не заслуживает своих детей. Хару открыла глаза. Мысли об отце ушли на второй план. Медленно прогоняя остатки драмы, Хару пыталась понять по окружению, сколько осталось ехать до школы. Не поняла. Обычно она ходит другим путем, и район был ей не знаком. Ну и ладно. Снова закрывая глаза, надеясь, что в этот раз она не будет ни о чем думать и просто немного поспит, ее привлёк шум рядом. Точнее чье-то присутствие на соседнем сиденье, которое должно быть пустым. Резко приняв вертикальную положение, Хару тут же об этом пожалела, голова начала болеть, а в глазах потемнело, но это не помешало ей посмотреть на неожиданно появившегося соседа. Кагеяма. Что. Он. Тут. Забыл. Когда зрение вернулось в норму, Хару задала вполне очевидный в такой ситуации вопрос: — Зачем пересел? — она попыталась максимально сгладить углы злости в словах, во взгляде, в едва заметном напряжении ее тела, но Король все равно вздрогнул от неожиданности и… страха? Да, эмоцию в его глазах можно считать, как страх. — Хотел поговорить об… Ойкава-семпае, — промямлил он. — Говори прямо, Король. Я не люблю, когда долго тянут время. — Откуда ты его знаешь? — на одном дыхании выпалил он, повернувшись к Хару. Та немного отодвинулась от него и медленно выдохнула, чтобы успокоиться. — Я училась первый год средней школы в Китагаве. Потом я ушла оттуда из-за переезда. А с Ойкавой я познакомилась через Томоки, — Хару всем своим видом показывала, что не хочет ничего рассказывать, но делает это ради приличия. Кагеяма в ответ только кивнул и аккуратно вернулся на свое место. Хару снова сидела одна. Она убеждала себя, что ее это никак не беспокоит, что быть одной в жизни, лучше и проще, ведь тогда не нужно ни о ком беспокоиться и заботиться. Но на душе от этих мыслей скребли кошки. Почему Хару ведёт себя так противоречиво к самой себе? Она врет всем, в том числе себе, но отрицает это, пытаясь оправдать себя и свои поступки. Обильно посыпает их отбеливателем и закрашивает белой краской, лишь бы никто ни о чем не догадался, закрывает свою душу на тысячи замков, в надежде, что это спасёт ее от ошибок и прошлого. Но это не помогало. Стараясь забыть прошлое, Хару снова и снова наступала на одни грабли, повторно совершая ошибки. — Мы приехали, — весело сказал Такеда, заглушая двигатель автобуса. Ни один из волейболистов уже не разделял его приподнятого настроения. Ну, то есть, почти никто. Сугавара пытался подбодрить всех, говоря что-то на подобии «Выше нос, ребята! Матч ещё не начался, а вы уже такие вялые! Так дела не пойдут.» И подобные позитивные фразы, настолько бесящие Хару, что она вышла из автобуса чуть ли не самой первой и убежала в сторону спортзала. Она точно знала в каком из трех будет проходить тренировочный матч, знала, что у входа ее их должен встретить Иваидзуми и проводить до раздевалок. Но Хару это не нужно: она знала где и что находится намного лучше здешних первогодок, которые, по словам Ойкавы, спустя полторы недели не могут запомнить расположение кабинетов и спортзалов. Это казалось Хару странным, потому что она довольно легко запомнила расположение всего нужного на территории Аобаджосай после первого посещения школы, а люди, которым учится здесь так не могут. Чуть ли не выбив дверь — тем самым напугав готовящихся к матчу игроков и тренеров — Хару быстро оглядела спортзал. Почти все лица были знакомые, но нужного не было. К ней подошел Иваидзуми и вывел на улицу, чтобы она не начала кричать на него при всех. Он знал ее слишком хорошо, чтобы по одному ее взгляду понять, что она очень зла, хоть внешне и была спокойна. — Где Тоору? — процедила она сквозь зубы, стараясь не начать угрожать. — Он сейчас в больнице. Его выписывают. Он сказал, что к середине матча успеет, — устало выдохнул Хаджиме. Он и сам был готов накричать на Ойкаву за его халатное отношение к своему здоровью и не вовремя полученную травму, но он сделает это лично и без лишних ушей и глаз; Хару же сделает тоже самое прямо посреди игры, наплевав на всех вокруг, как она обычно делает. — Чертов Ойкава! — со злости Хару пнула камушек на асфальте и топнула ногой. — Какого он вообще ногу повредил?! — риторический вопрос, заданный больше вселенной, нежели Ойкаве или Ивайзуми. Хару знала причину. Ей не нужны были оправдания Ойкавы или, что ещё хуже, его сладкая улыбка, работающая на всех девушек без исключений. Кроме Хару. Она вообще везде сплошное исключение. Даже там, где их никогда не было и быть не может. Это всегда удивляло не только новых знакомых, но и тех, кто знает Хару не один год. — Хару, иди к своей команде. Вы же должны обсудить тактику какую-нибудь или ещё что-то. А ты сейчас стоишь здесь и Дуракаву проклинаешь. Потом ему преподашь урок, — как-то даже по отцовски Хаджиме положил ладонь на плечо подруге и направил ее в сторону основного корпуса. — Тогда после матча, на нашем месте, Ива-чан. Ты будешь держать Ойкаву, а я бить, — не дожидаясь какого-либо ответа, Хару побежала к своим сокомандникам. Ива-чан прав, ей нужно быть часть команды и обсуждать с ними стратегию против одной из сильнейших команд префектуры, а не носиться по всей территории школы со своими капризами. Она ведь наверняка всех подводит. Не то чтобы раньше она не сбегала от команды по своим делам, но это первый раз в Карасуно. Они могут не так воспринять ее исчезновение. Ей было немного стыдно. Совсем чуточку. Она должна была проверить наличие Ойкавы в спортзале. Он обещал, что будет на матче. Он всегда держит свое слово и ещё ни разу не обманывал. Только это успокаивало Хару пока она переодевалась в спортивную форму в пустой женской раздевалке. Она то и дело ловила себя на мысли, что без Тоору будет намного неинтереснее играть. Он всегда привносил в игру долю азарта, будто они не в волейбол играют, а в карты, где проигрыш значит действие. Иногда тренировка становилась похожей на шахматную партию, где нужно просто предугадывать атаки противника и вовремя блокировать. Но, все же, чаще они просто выпускали на тренировках пар, отпускали негативные чувства, срывали агрессию на мяче, а не на самих себя, выкладываясь на все двести процентов, лишь бы каждое движение было идеально. В такие моменты они даже не разговаривали. Просто как-то неосознанно делали то, чего хочет другой. Между ними была связь, и они берегли ее с таким трепетом, что до сих пор никому не сказали где они пропадают по несколько часов после окончания всех тренировок. Стук в дверь и приглушенное «Мы готовы, ждём тебя» от Дайчи. Вот надо было ему стучать? Будто никто не понял, что Хару прекрасно ориентируется и просто не сможет потеряться даже при всем желании. Гнев медленно начал подниматься, закипая сильнее с каждой секундой. Медленный вдох и выдох. Секундная боль. Теперь она спокойна. Перед выходом, Хару ещё раз взглянула в зеркало. Улыбка на лице, в глазах огоньки счастья и азарта. Идеально. Никто даже не заподозрит, что что-то было не так. Хару вышла из раздевалки и направилась к выходу на улицу. Там ее должны ждать остальные игроки. Перед входом стояла целая толпа. Они о чем-то разговаривали, но, завидев Хару, замолчали. Что они такого обсуждали, что ей нельзя знать? Но Хару не стала расспрашивать. Ей это не то чтобы сильно интересно. Если скрывают что-то — значит надо. — Хару-чан, где ты была? — спросил Ямагучи. Он был взволнован, но выглядел лучше, чем в автобусе. — Наверняка сообщала, что мы приехали или ещё что-то такое. Я прав? — Энношита как обычно был на спокойном позитиве, граничащем с реализмом. Он сегодня мог играть, но из-за Хару его сместили на скамейку запасных. Нужно потом перед ним извиниться. — Искала кое-кого, — ничего лишнего в словах. Тадаши незачем знать, что она искала Ойкаву. Позже он, конечно, узнает об этом, как и все остальные, но это будет выглядеть как элемент неожиданности как для Карасуно, так и для первогодок Сейджо, которые даже не подозревали, что их ждёт, пока Ойкава не придет.