Идет себе XXI век

Арендованная студия звукозаписи была частной, но с поистине великолепным оборудованием, посему Фелагунд не особенно удивился, заметив там же Лихолесского, было только не очень понятно, что синда тут забыл самолично – если фирме есть нужда в той же радиорекламе, приходит-то обычно представитель, та же Лилиана Витальевна, например. Странности объяснило то, что юноша зашел в бокс и кивнул аранжировщикам, явно собираясь записать какую-то песню (Артафиндэ вспомнил, что синдар очень любят петь, да и голоса их прекрасны, лучше, чем у нолдор). Интересно, что же он вознамерился петь? Эпос? Историю своего королевства? Нолдо поймал себя на недостойном его статуса (пусть и утратившего силу) любопытстве. Нежная мелодия была знакомой, а потому где-то с третьего такта память услужливо подкинула песню легендарной в этой местности рок-группы «Машина времени», которую музыканты, по собственному признанию, посвятили гениальному Джону Леннону, но текст отличался весьма сильно, совершенно изменив тему и смысл: - Скажи, как мог любовь я не заметить В потоке лет, что промелькнули вдруг? О, как я мог ни разу не ответить Тебе, бесценный милый друг? Не веришь мне теперь – иное было б странно, Всю нашу жизнь теперь уж не переиграть… Но я нашел тебя и осознал нежданно – Не стану жить я, коль тебя отнять. Финдарато захлестнуло с головой: он вспомнил собственную любовь, вспомнил то, как погнал его долг следом за родственниками, как стремление к новым землям и новым знаниям навеки разлучило их с Амариэ. Кто же та таинственная синдэ, по которой обливается горючими слезами сердце этого несчастного юноши? А вот стиль поэзии скорее напоминает аданский, только они не ищут высокопарных слов, дабы выразить чувства, просто искренне говорят с любимыми. Он чувствовал, что фальши здесь точно нет. - Ты не идешь ко мне, но я тебя зову, Увидеть вновь хочу тебя я наяву, И знаешь, что часы стучат теперь Не просто так, А приближают в моем сердце мрак. Нечто подобное детям Света опасно, мальчик-синда явно нуждается в помощи, но примет ли ее? Серые эльфы не менее горды, нежели эльфы Запада, а уж в этом странном мире, где нет сословного разделения и кастовых предрассудков, не счел бы мальчик участие оскорблением. «Спрошу-ка я в вначале Артанис», - подумал благородный Финрод, вслушиваясь в последние слова. Финал оказался оптимистичен – точно, человек писал: - Но знаю, что тебя любить не перестану, И день, рожденный вновь, надежду озарил. Откажешь если мне – тотчас же в бездну кану Лишь потому, что это заслужил. Писал явно кто-то, кто чувствует как эльда, а о заслуженности… ну, конечно! Кто бы ни был таинственный поэт, это, несомненно, девушка, и она, скорее всего, именно аданет. Скорее всего, таинственная возлюбленная Лайквалассэ должна по достоинству оценить сей шедевр чувственности, в который вложено сердце, и не важно, что он, Финдарато, слышит некоторые недостатки стихов, это неизбежно. Идеальные творения ремесел и произведения искусства уж точно были бы скучны, неживые и слишком прекрасные, даже в Амане они ни уму, ни сердцу. Если рассудить строго, то идеальные камни дяди Феанаро именно потому и оказались в итоге прокляты, что были слишком идеальны. Зло бывает столь многолико, а вот добро всегда неизменно, его свет чувствует каждый. Как там сказал некий аданский мудрец по имени Антуан де Сент-Экзюпери? На родном языке здешнего народа фраза звучала так: «Самого главного глазами не увидишь, зорко одно лишь сердце». Синда вышел, видимо, решив выяснить, когда запись будет готова. Поскольку все получилось с одного дубля; стоящий в тени коридора нолдо негромко окликнул его: - Лайквалассэ... Юноша повернулся на голос и склонился перед бывшим королем Нарготронда, тот ответил не менее учтивым поклоном. - Могу ли я выразить свое восхищение прекрасными словами песни? – Фелагунд чуть приподнял в улыбке уголки губ, ибо, если улыбнуться как обычно, сочтут оскорбительной насмешкой. - Благодарю, о мудрый Финрод, - этикетная гримаса бывшего принца была выверена столь же тщательно, все-таки воспитание он получил самое лучшее. - Не скажешь ли, кто она? Я никоим образом не собираюсь тебя или ее оскорблять, - сразу заострил внимание бывший король. - Я и не стал бы подозревать великого нолдо в подобной низости, - ответствовал Зеленолист, - но предпочел бы промолчать. На том титулованные – в прошлом – особы и расстались. Финрод мягко кивнул звукорежиссеру, тот подошел. - Ты давно с мальчиком знаком, Макс? - Да как сказать, Артафиндэ Арафинвович, - смутился тоже довольно-таки молодой парень. – Кто он мы прекрасно знаем, но в «Музыкальной бочке» он в первый раз. А Вы что же, подумали, что конкурент? Зря Вы так, равных нет и, видимо, долго еще не будет. - Да я совсем не с той позиции, - успокоил его Финрод, - просто интересно – мы, нолдор, такие любопытные, потому и в Средиземье отправились когда-то. Обаятельная улыбка бывшего властителя Нарготронда прекрасно усыпила бдительность, так что дальше пошла просто работа в чистом виде, но мыслей относительно Лайквалассэ Фелагунд так и не выбросил из головы. Что-то с юношей твориться неладное, причем явно с любовью связанное. Пока что пришлось изолировать в вышколенном сознании все постороннее и сосредоточится на записи новой песни. Он прекрасно знал, что адани давно уже недовольны музыкальными фильмами, приуроченными к праздникам, а все потому, что год от года перепеваются все те же песни, и надо бы что-то новое, оригинальное и альтернативное, но, увы, продюсеры в том не заинтересованы, они думают о деньгах, а не об искусстве. Финроду хотелось все изменить, и тут пришло прозрение: устроить песенный поединок с Лаквалассэ, пусть звучат созданные ими самими песни о любви, а кого изберет таинственная возлюбленная – целиком и полностью ее дело. Кажется, смертные зовут это конкурсами. Нет, сначала все-таки стоит с Артанис поговорить; ей, как женщине, такое виднее. Единожды приняв решение, Фелагунд уже не сворачивал с пути. Леголас четко осознавал, что попался – если хоть кто-то узнает о его разговоре с Финродом, моментально поползут слухи. Слава Эру, что тут квениа почти никто не знает, сам при случае выучил исключительно для общего развития и из монаршего долга, а то прочие синдар и, тем более, его подданные нандор, совершенно не собирались осваивать древнее наречие. В благородстве бывшего короля бывший же принц не сомневался, леди Галадриэль он знал достаточно. В конверте, как он и планировал, поместилось письмо – как положено, на пергаменте, каллиграфическим почерком, - носитель с песней и небольшая засушенная роза. Брошь с гербом дома Фонтана оказалась в сине-серебряной коробочке, запечатанной сургучом с оттиском его собственного герба. Оставалось надеяться, что Лайди не избавится от подобной «почты» по принципу «перед прочтением сжечь». Можно, конечно, и курьеру заплатить, но слишком уж это публично, а то еще и проболтается посторонний, в общем-то, человек… идея сверкнула молнией: Гэлион! Бывший дворецкий, один из воспитателей, друг навеки, он не должен отказать. Леголас крысой Шушарой скользнул в кабинет управляющего. Гэлион величественно спал на рабочем месте, но, почувствовав взгляд шефа, тотчас подскочил в кресле: - В-ваше… высочество… - Да не буду ругаться, - отмахнулся Лихолесский, - просить пришел. - О чем? – не врубился эльф. Пришлось разъяснить, заодно потребовав объяснений по поводу того, почему он ничего не рассказал о Лайди, ведь бывший наследник Лихолесья четко понимал: она где-то здесь, а вот точного местоположения подруги детства не знал. Гэлион покаянно повесил нос, сказавши, что много раз пытался предупредить его высочество, но что-то ему вечно мешало. «Не иначе меня Эру испытывает», - мелькнуло в голове Леголаса. Ну да, или его, или сразу уж обоих. Доставить посылку Гэлион согласился сразу, и Леголас, облегченно вздохнув, ушел к себе, тихо напевая под нос: - Забрала подруга детства сердце у меня, А известно, что без сердца жить нельзя ни дня… Ругать себя поздно и бесполезно, остается лишь уповать на Эру.