Литания терракотового поля

      Между их взглядами всегда было что-то, не характерное для любого другого зрительного контакта. Уилл смотрел на Джека и испытывал вину, смотрел на Алану — симпатию, на Фредди Лаундс — презрение. Что он испытывал, глядя на Ганнибала? Уилл ждал, что ответ на этот вопрос обязан прозвучать на одной из имитации их сеансов. Вроде таких, что он неосознанно пытается вообразить прямо сейчас.       Они сидели в смотровой кабине напротив панорамного окна, через противоударное стекло которого едва просачивался свет из сумрака спального отделения. На противоположной от их окна стороне висела облитая кровью голова Карла в лике из чёрного оперения, а вдоль открытых дверей палат бессмысленно блуждали невменяемые пациенты, оставляя без внимания бесчеловечную экспозицию под потолком. Ганнибал сидел напротив Уилла на расстоянии трех метров и терпеливо ждал, когда тот налюбуется открывшимся перед ним видом. Тот молчал с самой встречи, послушно повинуясь и со слепой верой, — а, может, отчаянием, — следуя за бывшим врачом.       Они сидели в тишине уже около десяти минут, и Уилл всё еще мирился с ощущением, что находится не в кабинете Ганнибала. Здесь не было высоких выбеленных потолков, не было массивных дубовых шкафов с приторным ветхим ароматом, стул не скрипел дорогой обивкой, и его собеседник не был украшен пошитым на заказ дорогим костюмом.       Оказавшись в смотровой кабине, Уилл занял уготовленное для него место: раскладной жестяной стул, заранее протёртый от пыли. В воздухе тесной комнатки быстро повисла недосказанность, спертость чувств и приглушенность эмоций. Профайлер проглатывал подступающий ком обиды и злости от мыслей, что его держат здесь невольно и от скуки; Лектер хранил молчание, чтобы не спровоцировать своей радостью от встречи удерживаемое раздражение. Щеки слегка подсвечивались от редких бликов слабого освещения из окна, но Уилл был уверен, что Ганнибал его лицо видит так же чётко, как если бы обладал ночным зрением.       — Общаться так, — бархатный голос звучал в пронизывающем одиночестве, ни единый шум не отвлекал Уилла от его восприятия. — Гораздо приятнее. Не мешает шипящий динамик, нет страха упустить какое-то слово или бояться, что тебя не так услышат. Я рад, что у нас появилась возможность снова побеседовать в живую.       Грэм оторвал взгляд от толстого стекла и постарался разобрать сомкнувшуюся перед ним густую темноту, с трудом отыскивая едва подсвечиваемый желтоватым бликом контур силуэта Ганнибала. Удивительно, но голос мужчины помог Уиллу вновь возродить в голове дорогие апартаменты, их вечерние сеансы и официозность общения. Пусть сейчас широкие плечи и крепкое тело стягивала рубашка почти на полразмера меньше, а непривычно короткие волосы лежали по-особенному обыденно, профайлер видел старого знакомого ровно таким, каким он был в их первую встречу. Утонченность Ганнибала стёрлась за вынужденной грубостью, но не для Уилла.       — Ты планируешь выбраться отсюда? — спросил он.       — Это место просуществует недолго. У меня более амбициозные планы.       — Ты был зачинщиком катастрофы?       — Конечно, нет, — до шатена донесся отголосок усмешки. — Разве я виноват в чужой глупости, аморальности и необразованности? Не стану врать, я помог этому волдырю вскрыться, но не более.       Уилл вспомнил холл центрального корпуса, слоняющихся между крыльями офисных кабинетов «белых воротничков» и строгую администраторшу. В голове всплыли портреты озабоченных собой Карла Хьюстона и Джереми Блера. У Ганнибала был нюх на чью-то некомпетентность, и в наказание за неё он любил отнимать жизнь, однако масштабы этого возмездия разрастались как огонь на торфяных болотах. Молниеносно.       — Твоё благословение — оставить меня здесь?       — Совсем нет, — по голосу Уилл предположил, что Ганнибал испугался его преждевременных выводов.       — А что тогда?       Металлический стул скрипнул, теперь силуэт Ганнибала вырос и дотянулся до падающих из окна лучей искусственного света. Он приблизился к холодному стеклу и лёгким жестом пригласил Уилла занять место рядом. Профайлер не дошёл на половину шага, опуская взгляд на первый этаж и бродящих по нему пациентов.       — Что тебе известно о Маунт-Мэссив?       — Это психиатрическая больница для невменяемых преступников с полным отсутствием санитарии.       — Очень точное наблюдение. Я оставил тебе немного литературы для чтения в палате, — Ганнибал проверил наличие ручных часов на запястье Уилла. — Думаю, ты с ней уже ознакомился.       — Пациенты подлежат очень сомнительного рода терапии, — профайлер, погружаясь в чертоги разума, слишком увлёкся рассуждением, будто расследовал чье-то преступление. Возможно, так было легче изолироваться от мыслей, что описываемые им события происходят в реальных условиях прямо перед его носом. — Они сидят на гормонах, их тела изуродованы, психика сильно повреждена и ужесточена. Речь тут точно о нетрадиционной медицине.       Взгляд Уилла был тяжёлым, укоризненным и ледяным, но Ганнибал лишь улыбнулся подобной реакции. Понимая, что бывший психиатр планирует выслушать его до конца, шатен вновь обернулся к стеклу, зафиксировав взгляд на одном из пациентов. На лысой голове виднелись шишки, лоб был сильно рассечен, а по воротнику рубашки ползли алые и коричневые пятна. Незнакомец гулял от колонны до колонны, помечая каждую шороховатую неровность пятном крови от ударов собственной головы. Уилл прекрасно понимал этого пациента: ему тоже хотелось вскрыть себе череп, лишь бы наконец освободиться от навязчивых и ужасающих мыслей.       С момента расставания с Ганнибалом Уилл медленно, но верно прощался с иллюзиями и последствиями энцефалита. Единственные кошмары, которые преследовали его до сих пор, были лишь собственными страхами. Никаких метафор, символизма и теней — всё это осталось в прошлом. Однако кое-что удалось сохранить. Как бы Уилл не пытался забыть, в конечном счёте ему не составило труда признать, как зависима его жизнь от бывшего психиатра, и что его почерк, запах, стиль и вкус он отличит буквально во всём. Оказавшись под композицией «Херувима Карла» Уилл почувствовал присутствие Ганнибала только благодаря этому. На струнах страха пробудились его старые кошмары.       — Твой лечащий врач, доктор Хьюстон, — профайлер осмелился вновь поднять взгляд на экспозицию под потолком. — Проговорился, что вы уже начали лечение. Что ты можешь рассказать?       — Ничего особенного, — Ганнибал отвернулся от окна и теперь, кажется, смотрел только на Уилла, отчего тот упорно прятал взгляд. — Тесты, обследования.       — Это не лечение.       — Была пара бесед, — скучающе добавил Лектер. — Самое интересное я бы хотел показать тебе воочию.       — А морфогенетическое кондиционирование?       Ганнибал не отвечал, но на лице его мелькнула ядовитая улыбка. Уилл с досадой сжал губы. Вероятно, ему не будут пояснять каждое вычитанное слово. Он не захотел лезть в карман за выпиской по одному из пациентов при Лектере, поэтому решил сдаться, демонстрируя завершенность своих открытий. Ганнибал принял его нежелание продолжать как должное и решил объяснить ситуацию самостоятельно.       — Алана совершила ошибку, списав меня сюда как старый поддержанный инвентарь. Да, здесь много людей, к которым я теперь диагностически причислен, и всё же это совершенно не подходящее место. Здесь ждут безвольных солдатов.       — А у тебя есть воля, я так полагаю, быть главнокомандующим? — поймал его на игре слов Уилл.       Ганнибал лукаво ухмыльнулся, но решил не ограничиваться одной только шуткой.       — Взгляни на них внимательно, — его подбородок качнулся в сторону окна, и Уилл машинально проследил за ним взглядом. Всё те же пациенты, всё та же схожесть, то же отсутствие. — Не думай, что я бы смог заставить их пустить всюду столько крови за какие-то часы. Она уже давно пропитала стены спального отделения, да и не только. Запекшаяся кровь, их отрешенность, грязный душный воздух с частичками пыли, слепое повиновение неведомому, потерянность и жажда смерти — они затерянная терракотовая армия.       — Поэтому ты так быстро избавился от больничной одежды? — Уилл сразу же вспомнил робу цвета грязной охры, в которой Ганнибал сидел с ним на «свидании». — Считаешь, что отличаешься от остальных психопатов?       Бывший психиатр не показал оскорбленности, только сощурил глаза, продолжая пепелить взглядом блуждающих пациентов. Уилл решил продолжить мысль Ганнибала.       — Терракота с итальянского означает «жженная земля». Они не были покорными всегда, их выжгли в монументы жестокости и слепого повиновение именно здесь.       — И кому же они повинуются, Уилл? — янтарный блеск глаз Ганнибала разжег в профайлере неестественный азарт.       В голове поднялся навязчивый гул голосов, предлагающих ему кучу вариантов, сластивших тщеславие пациента. Уилл вновь осмотрел застывшее в кровавой лакировке лицо умертвлённого Карла, а затем тихо и устало выдохнул, прежде чем едва удержал нужное ему слово на языке.       — Вероятно, богу, — но в мыслях он думал о Ганнибале.       Лектер улыбался с лёгким прищуром, не скрывая удовольствия и, казалось, пытаясь растянуть это мгновение подольше. Уилл замер, когда тяжелая ладонь обхватила его плечо и с некоторым успокаиванием заерзала по рубашке пальцами, переминая ключицу.       — Моё "благословение" заключается не в твоих муках, Уилл, — размеренно произнёс Ганнибал. — А в том, что ты увидишь здесь. Эта психиатрическая лечебница отличается от любой другой, и ты это видишь своими глазами наяву, не в воображении. Даже мне не в силах разглядеть здесь всё, что подвластно тебе.       — Потому что я призма для страхов? — с удручением спросил Уилл.       Ганнибал отвернулся от него, вновь вглядываясь в панорамное окно.       — Ты не отпустишь меня, пока я не увижу то, что ты бы хотел увидеть? — настоял профайлер.       — Для того, чтобы избавиться от болезни, нужно найти её очаг, — безэмоционально отозвался ему голос Лектера. — Этого места скоро не будет, и они перестанут быть рабами. Я видел горящий куст, Уилл.       Грэм слишком давно не видел настолько задумчивого Ганнибала. Он не испытывал сожаления, сочувствия или раздражения, но будто взвалил на свои плечи непосильную ему ношу, с которой, был уверен, что справится. Что-то в Ганнибале изменилось.       Крепкая фигура бывшего психиатра предала статичность и отстранилась от окна, направляясь в сторону входной двери.       — Я не стану спрашивать, есть ли у тебя аппетит, — Ганнибал нащупал в темноте отложенный на стол ключ и раскладной нож, тут же пряча их по карманам. — Однако на голодный желудок ты многого здесь не добьёшься.       Уилл поморщился.       — Есть ли в этом смысл, когда твои потуги в любой момент будут готовы выйти наружу?       — Смысл есть, — настоял собеседник и с щелчком отворил запертую дверь. На пол скользнули длинные лучи света из коридора, разрушая тонкую мглу комнаты. — Ты можешь не рассчитывать на побег, не имея должных на это сил, а я позволю тебе удержать их в организме как можно дольше.       — Честно говоря, даже думать не хочу о еде в подобном месте и условиях.       — Ты же знаешь, я очень деликатен в выборе продуктов, — Ганнибал нахмурился, понимая, к чему ведёт профайлер. — Здесь есть кухня, я постарался изолировать её от всяких любителей.       Уилл вновь покорно следовал по истертому царапинами коридору за Ганнибалом, осознавая, что ничем не лучше здешних пациентов. Профайлера успокаивала мысль, что бывший психиатр не мучает вопросами и не упрекает его за стратегию покорности и послушания; за то, как Уилл пользуется старой добротой Ганнибала, что считает вполне заслуженным после одного покушения и не самой приятной картины насилия. Они не поднимали данную тему, ровно как и то, что собираются делать дальше. Уилл не доверял Ганнибалу целиком, и понимал, что если тот захочет его убить или наказать, то не встретит никаких серьёзных препятствий к этому. Если вначале Уилл ещё и смог обезвредить нападавшего, то сейчас его валило с ног истощение и образовавшийся перерыв между волнами стресса. Да, страх перед этим местом стал медленно гаснуть — организм не может поддерживать синтез адреналина постоянно.       Ганнибал был его маяком. Пару раз от профайлера не скрылось, как где-то впереди на отдалении замирали незнакомые шаги, как чьи-то фигуры жались в углы и практически сливались со стеной, не предпринимая никаких попыток к агрессии.       — Тебя держали в этом корпусе? — решил уточнить Уилл, хотя уже знал ответ.       — Да, — голос Ганнибала звучал далеко и отстранённо, хоть он и шёл впереди всего лишь на полтора метра. — Это спальный корпус для тех, с кем уже не проводят медицинские обследования, поэтому большая часть пациентов здесь достаточно миролюбива.       — Тогда что здесь забыл ты?       Ганнибал молчал, но Уилл был практически уверен, что образовавшаяся под скулой выпуклость была образована скрывшейся от его глаз улыбкой.       — Я оказался не самым послушным пациентом и достаточно опытным доктором, который мог бы послужить катализатором для подготовки уже списанных больных к возобновлению курса терапии. Так думал доктор Хьюстон.       Тут не хватало коронной фразы: "Индюк тоже думал да в суп попал". Уилл промолчал, сдерживая подступающее к горлу удушье. Местами воздух в коридоре был до невозможного спёртым и влажным, а иногда - ужасно сухим и пыльным. Коридоры практически не менялись, пугая своей монолитностью, и в целом казались практически безлюдными, за исключением ранее описанных примеров. Уилл, убедившись, что сейчас ему не угрожает опасность и можно слегка ослабить бдительность, стал изучать спину впереди идущего, к своему удивлению обнаружив парочку шрамов, как ему показалось, просвечивающих под рубашкой, если он не спутал их со складками или вмятинами. Всегда ли они были?       Ганнибал остановился возле выбеленной деревянной двери, чтобы перешагнуть через расстеленный под ногами окровавленный труп и приблизиться к замочной скважине. Пока Уилл разглядывал распластавшееся вниз животом тело и тянущуюся от него верёвку тонкой кишки, бывший психиатр орудовал ключом, на секунду замер, и очень скоро открыл дверь, а затем обернулся, чтобы удостовериться в готовности Уилла. Шатен не мог оторвать взгляда от умертвлённого незнакомца, лица которого, в отличие от частички внутреннего мира, даже не видел. В голове заплясали не самые очаровательные картинки, и по широкой луже крови профайлер реконструировал определённо вооружённое нападение.       — Хочешь взять его с собой? — выдернул Уилла из фантазий Ганнибал с саркастичной улыбкой, одной рукой придерживая полуоткрытую дверь.       Шатен быстро взмотнул головой, приходя в себя окончательно, а затем пару раз ритмично сжал и разжал пальцы, ощутив, как те остыли. Пришлось переступить через тело и оставить его за спиной, чтобы поскорее сбежать из этого отвратительного места.       Кухня узналась Уиллу сразу по лёгкому хлорному запаху и картофельным очисткам, а так же по серой плитке и огромным жестяным стойкам с полупустыми корзинами из-под продуктов. Поверх не слишком просторного помещения тянулась прямоугольная кишка канала вентиляции, вытяжка была включена, поэтому стояли гудение и тарахтение. В одном из углов торчал старинный кухонный лифт, а прямо за ним - ещё одна дверь с эвакуационной табличкой. Ганнибал закрыл за ними дверь на ключ и прошёл внутрь первым, тут же поправляя уже завёрнутые рукава белоснежной рубашки. Он не врал, когда говорил, что постарался изолировать это место — тут было достаточно чисто и не пахло трупными газами. Однако Уилл всё равно не торопился, повинуясь невербальному сигналу. Бывший психиатр слегка отставил в сторону ладонь и шёл монотонно, с кошачьей поступью.       Уиллу показалось, что он тоже стал проникаться атмосферой Маунт-Мэссив и испытывать в отношении всего осторожность: даже с Ганнибалом он ещё не позволил себе поговорить о вещах, которые могли бы стоить ему жизни или свободы. Теперь мужчина замер и на расстоянии наблюдал, как каннибал подкрадывается к углу.       Покушение того не стоило. Незнакомец в голубой униформе вывалился из-за выступа с ножом, с неразборчивыми всхрипами размахивая руками и пытаясь будто наотмашь зацепить Ганнибала. Последний, в свою очередь, лишь крепко ухватил запястье под ладонью с ножом и завёл вторую руку нападавшего под его же подмышкой, сковывая движения самообьятиями. Мужчина двигался спокойно, точно и невероятно холодно, будто не сомневался ни в едином своём движении. Когда незнакомец оказался безопасен, Ганнибал с силой метнул его об стену, оглушая ударом головы о плитку; отстранился и быстро свернул шею с лёгким хрустом. Обмякшее тело грохнулось на пол, нож со звоном выскользнул из расслабленных пальцев.       — Надеюсь, ты не пытаешься меня впечатлить, — Уилл всеми силами пытался игнорировать то, что на его глазах вновь убили человека, поэтому с некоторой дрожью выпалил первое, что пришло в голову помимо поступка бывшего психиатра.       Ганнибал поднял кухонный инструмент и мягко улыбнулся, проверяя заточку лезвия пальцем.       — С чего ты взял?       — Белая рубашка. Тебе явно нравится наша контрастность.       Ганнибал пробежался по Уиллу взглядом, делая акцент на серых прямых брюках в точечных разводах и пыли, на заправленную в них чёрную рубашку с вырванной верхней пуговицей.       — Ты прав. Мне действительно нравится, как мы сочетаемся. Нечистоплотность сюда совершенно не вписывается.