Литания терракотового поля

      Уилл Грэм был из тех, чья юность прошла в спешке, перемещении, а состояла из обрывков скромных воспоминаний, чуть более значительных, чем вся остальная жизнь. В каждом городе, где он жил по работе родителей, ему запоминались только улочки, ближайшие магазины и скверы. Лица и имена удалены подчистую, если и значились в памяти когда-то.       Уилл вспоминал свое детство сейчас, пристально наблюдая за тем, как шипит масло в дешевой алюминиевой сковороде. Он поднял взгляд вверх по рукам Ганнибала, исчерченным ранами и синяками от уколов и катетеров, и остановился на умиротворённом лице. Короткие волосы топорщились, несмотря на попытки мужчины пригладить их ладонью, лицо совсем ссохлось и тёмные карие глаза будто изголодавшись увеличились: лишь бы им перепало хоть что-то интересное. Ганнибал поднял взгляд, и Уилл застыл, пока на выдающихся губах не расцвела удовлетворённая улыбка.       Уилл никогда не привыкал и не запоминал людей, существовавших в его жизни непродолжительный отрезок времени, но этого Ганнибала он ощущал таким знакомым, как будто только вчера стоял на его кухне и ни о чём не догадывался.       Будто бы они виделись ежедневно на протяжении целого года разлуки.       Ганнибал явно знал об этой кухне если не всё, то многое: очень ловко он отыскал шкаф с мукой и сахаром, из холодильника выгрузил молоко и сливочное масло явно не первой свежести. Уилл и сам с любопытством заглянул в несколько шкафчиков, но обнаружил там лишь огромное количество круп, а так же мешков с долгоиграющими овощами. Ганнибал поручил ему простое задание: самостоятельно сочинить лёгкий овощной салат из всего, что он найдёт для этого достойным. Конечно, они и словом не обмолвились о каких-либо планах, кроме готовки. Уилла терзала нервозность перед неизведанным вне кухни.        — Только попрошу, — поверхностно его слова казались незначительными, но Уилл почувствовал в них мрачное предостережение. — Не пользуйся дверями. Ты знаешь, здесь небезопасно, и я не смогу тебе помочь, если пропущу какой-нибудь звук.       Грэм засел в кладовке, выходящей, вероятно, на задний двор, с ящиками овощей и удручённо перекидывал мятые томаты из кучи в кучу, время от времени морщась от поднимавшейся кислой вони. Напротив него была дверь, черный выход, а рядом маленькое прямоугольное окно под самым потолком, по которому сильно барабанил дождь. Через стены выл ветер, стонали деревья и шуршал дождь, но сквозь шум непогоды Уиллу слышалось нечто, что он хотел бы списать на больную фантазию. Шлёпание по лужам, всхлипы, шепот капель дождя о стены, напоминавший нечленораздельную речь. Профайлер будто ощущал затаившееся за дверью тепло незнакомого тела. Пару раз прогремело, по стене скользнул белый прямоугольник от молнии. Уилл держал лишь один целый томат, и тот настолько мягкий, что готов растаять в его руках. Помятый, побитый. Уилл не сдержал ухмылку от придуманного им эвфемизма в отношении себя и несчастного томата.       Уилл Грэм, бывший временный специальный агент, находился в логове преступников и услужливо подчинялся одному из них, ссылаясь на призраки былой дружбы, с дрожью игнорируя всё, что вокруг происходит: выпотрошенные и изувеченные в коридорах больницы тела, отсутствующий персонал, умертвленное и предостерегающе оставленное на его глазах тело пациента, и невероятное количество запутанных терминов и головоломок. Уиллу давно не снились кошмары, и сейчас он щипал на себе кожу, чтобы понять: а не сон ли это часом?       Молния ослепительно сверкнула. Шатен почувствовал жажду свободы, улицы. Он понимал, какая неизведанность ждала его там, но это отличалось от душных узких коридоров, больничных коек и сотен подозрительных углов на его пути. Уилл высчитал череду действий Ганнибала на кухне, и уловил момент, когда сможет воспользоваться скромной свободой: стал быстро составлять пустые ящики из-под овощей в маленький трамплин, на который сможет подняться, чтобы дотянуться до окна. Стоит открыть дверь, и Ганнибал тот час заметит усилившийся в комнате шелест дождя, поэтому первым делом Уилл решил изучить обстановку обзорно. Он оставил обувь у противоположной стены, а сам мягко навалился на ящики носками и ухватился за бетонный угол, пытаясь подтянуться к окну лицом. Волнение и торопливость сыграли злую шутку, и только мужчина смог выровняться, как по глазам ударила вспышка белого света, а пальцы ног оттолкнули шатко стоявший под ними ящик, с глухим треском закувыркавшийся по полу.       Тело пробил холод, Грэм тот час отскочил от стены и ретировался, запрыгивая носками в ботинки и присаживаясь возле овощей.        — Уилл?       Профайлер схватился за ящик гнилых помидоров и заправил пятки в обувь, аккуратно высовываясь из дверного приёма с наигранно беспристрастным лицом. Он почти не дышал, горло стянула сухость.        — И вы всё это ели?       В глазах Ганнибала стояли обеспокоенность и недоверие, которые при виде томатов растаяли в высокомерной насмешке.        — Должны были есть.        — Да, я заметил. Ты сильно похудел.        Ганнибал глухо посмеялся себе под нос, а Уилл, с дрожащими руками, вернулся на склад. Окно так и продолжало его манить.       Уилл следил за отблесками от стекла как завороженный дикий зверь за пределы своей клетки. Мысли его путались, сердце колотилось от волнения и самоуничижения за то, что он боится. Пальцы хватали воздух, разминая суставы для новой попытки уцепиться за бетонный выступ, а слуховые рецепторы с особой чувствительностью внимали к шуму на кухне. Краем глаза профайлер не переставал следить за движениями Ганнибала, их чёткой последовательностью и точностью. В этот раз Уилл решил вновь действовать босиком. И вот, время будто бы замедлилось, он мягко наступил мысками на ящик и ухватился пальцам за подоконник, как те ошпарило встречным от худого окна потоком холодного воздуха. Уилл не успел выглянуть, потому как в следующее мгновение его сердце упало, а тело потянуло назад.       Хлипкий дверной замок скрипел так, будто был приклеен и вот-вот отвалится вместе с дверным косяком. Уилл не сразу сообразил, что к нему ломятся с улицы, так как машинально стал натягивать обувь на стопы. Звуки со стороны кухни стали удивительно монотонными, и профайлер поторопился сделать самый непринуждённый вид.       — Грэ...       Уилл отошёл к дальней стене, чтобы Ганнибал не усомнился в его преданности, но голос за дверью опьянил его внезапным потоком адреналина. Это не шум дождя и не галлюцинации, от которых он так долго лечился.       — Грэм, ты там! — ни единого сомнения в сложно разбираемых словах, и Уилл тут же смекнул, кому принадлежит этот голос.       Профайлер не решался обернуться, подойти к двери или произнести что-то вслух. Его не покидало чувство, будто затылок раскалывается под испытывающим вниманием наблюдателя за спиной. Дыхание Ганнибала в Маунт-Мэссив стало тяжёлым, слышимым, совсем как у тяжеловесного хищника, который берёт жертв силой, а не хитростью.       — Грэм, сукин ты сын, — рычание и сипение с улицы Джо, не имевшего губ, что делало речь почти не разбираемой, усилилось в ворчании и растаяло от глухих ударов по дереву. — Я вынесу эту дверь к чёрту, если ты её не откроешь. Я знаю, ты там. Я видел через окно.       Уилл напрягся. Если Ганнибал действительно стоял за его спиной, то лучше бы он не делал никаких лишних умозаключений или вообще не понимал, что несёт пациент на улице.       — Он не спасёт тебя, — шипел Джо. — Как меня, как Майкла. Твою мать, он убил Майкла! Сам! Знаешь... Знаешь, что он мне обещал? — Уиллу послышалось пронизывающая горечь. — Что этого божьего выродка убью я. И я ждал. Ждал, пока не увидел труп Майкла в отделении.       Профайлер не мог заставить себя пошевелиться. Для него это было испытанием на верность, но он не знал, какую стратегию поведения выбрать, чтобы выглядеть наиболее естественно. Для начала, он стал восстанавливать дыхание, но из-за влажности в кладовке нос предательски засопел.        — Он думает, что ты лучше всех пациентов подходишь на роль Волрайдера, — знакомое и неизвестное слово полоснуло Уилла по лёгким, и он не выдержал ровного ритма, тут же сбиваясь и наполняя мышцы молочной кислотой. — Мне плевать на тебя, но никто из вас двоих не заслуживает такого счастья. Выходи сам, или я вынесу эту дверь к чертям. Ты меня услышал?       Играть дальше было бессмысленно. Профайлер расправил плечи и обернулся на месте, выходя из кладовки и огибая широкий статный силуэт Ганнибала. Тот, как почтенная статуя, с удовольствием смотрел на закрытую дверь.       — Грэм! — Джо услышал отдаляющиеся шаги и в панике задергал дверь за ручку. — Ублюдок... Грэм!       Уилл облокотился поясницей на кухонную тумбу недалеко от остывающей сковороды, снятой с плиты. Шум выламывающейся двери заглох, когда лязгнула тяжёлая дверь кухни, отделяющая кладовку от рабочего помещения. Или Ганнибал с самого начала приготовил швабру с жестяным корпусом, или очень быстро отыскал её в целях баррикадирования. Уилл ощутил себя в белокаменной панельной клетке рядом с хищником и всем его кухонным инструментарием. В Джо он не видел спасения с самого начала, поэтому не жалел, что теперь тот никак не сможет ему помочь при побеге. Грэм закапывал себя все глубже, полагаясь на мнимое доверие в Ганнибала, в котором и сам сомневался. Бывший психиатр же, судя по всему, только радовался поведению Уилла: он спокойно обработал руки с мылом и вернулся к плите с лёгкой улыбкой на губах, завершая приготовление их будущей трапезы. Тихим глухим шлепком сорвалась с петель дверь между улицей и кладовкой, а затем зашумел каркас швабры, сжатый между ручками двери. Злобное шипение теперь казалось особенно непереводимым.       — Жаль, что на столе не будет салата, — печаль в голосе Ганнибала отсутствовала, и Уилл был уверен, что произнесенные слова имели интонацию сродни насмешке.       — Уже соскучился по гнилым томатам?       Лектер поднял на него свирепый взгляд, но Уилл не ощутил никакого страха. Мужчина наконец понял, почему рвался к окну, почему хотел выбраться на улицу: он боялся не Ганнибала, а отсутствия свободы. Задеть бывшего психиатра колкой фразой не казалось смертельным, не потому что Уилл был уверен в своей безнаказанности, а потому что худшее уже наступило.       — Ты прав, — Ганнибал очень быстро отошёл от обиды и тихо щёлкнул ручкой подачи газа, выключая огонь. — К тому же, если ты чувствуешь дискомфорт, то лучше нам избегать сырых овощей.       — О каком конкретно дискомфорте ты говоришь? — Уилл сощурился и заглянул в сковороду.       Ганнибал стал медленно раскладывать по тарелкам глазунью и пару толстых пластов оладий, сверху обильно поливая их сиропом из сотейника. В нос ударил запах корицы, и Уилл смекнул, что эта специя была единственным приятным ароматизатором, который бывший психиатр нашёл на полках больничной кухни. На лице его не было восторга, потому как такая трапеза не казалась ему достаточно роскошной для воссоединения, но ни времени, ни другого ресурса для более торжественного ужина под рукой не имелось. Ганнибал посмотрел на Уилла как будто с каким-то волнением, и мужчину этот взгляд невероятно разжалобил. Он боялся, что слишком жирная пища не пройдёт дальше глотки, но оладьи были на удивление сухими. Вероятно, Ганнибал постарался об этом достаточно позаботиться. Рвотный рефлекс мирно дремал на подкорке, только лёгкое рвотное послевкусие напоминало о возможной опасности у корня языка.        — Время за полночь, а мы уже завтракаем? — Грэм догадывался, что его попытки бросить лёгкий комментарий происходящему легко можно оценить как проявление стресса или дискомфорта, но сейчас ему особенно хотелось продемонстрировать бывшему психиатру, что несмотря на внешнюю покладистость, ему не хорошо.       — Для нас это начало чего-то нового, — помпезность и витиеватость не покинула речь Ганнибала до сих пор. — Съешь, сколько сможешь, — посоветовал он, следя за тем, как Уилл аккуратно режет ложкой оладьи. Столовых вилок и ножей тут не было, но шатен прекрасно орудовал и одной только ложкой.       Мужчина намеренно избегал глазунью, потому как боялся, что именно она спровоцирует рвоту. Отчасти он был благодарен за то, что Ганнибал не заставляет его есть. Затем нос ошпарил травяной чай с мятой и мелиссой. Где доктор Лектер достал эти травы, Уилл мог только гадать, но заправив сухие оладья с карамелью горячей успокаивающей жидкостью, он почувствовал лёгкую сытость, спокойствие и сонливость. Шум из кладовой давно стих и больше не мешал Уиллу забыться.       Они ели стоя у кухонных тумб, как увлечённые подростки за быстрым перекусом. В их ситуации подкрепиться налету казалось чем-то нереальным, поэтому Грэм воспользовался случаем, замкнулся в стенах служебного помещения и позволил себе расслабиться. Сквозь пелену усталости он следил за непривычным для него Ганнибалом, по-своему утонченным даже в мятой рубашке за выцветшим кухонным столом с металлической столешницей, покрытой дешёвой серой эмалью. Некогда бивший ключом адреналин высосал из него все силы, и шатен бы хотел пробыть в безопасности столько, сколько это понадобится его организму.        — Расскажи, как ты тут, — зачем-то начал Уилл, понимая, что изобразить хороших приятелей у него не получится, и между тем необходимость в разговоре он ощущал остро, практически невропатически.        — Тебе правда интересно, Уилл? — что-то в выражении Ганнибала напоминало учительское недоверие, когда нашумевший ребёнок внезапно заявил, что уже сделал все виды работы и имеет полное право заниматься своими делами.       Грязная посуда оказалась в раковине, а нетронутая глазунья на отдельном блюдце под миской переехала в холодильник. Лектер принялся за работу с пенной губкой, и Уилл даже не сразу сообразил, для чего мужчина все это делает: неужто это не последний их визит на кухню? И на сколько они собираются задержаться в этом месте?       — Мне бы хотелось знать, что здесь происходит, — пояснил профайлер, теребя пальцами бумажную салфетку. В голове его вновь зазвучали предостережения от Джо, не менее опасного, не менее нестабильного психически. — Думаю, я заслуживаю чуть больше информации, чем выписки по пациентам.        — В них есть достаточно, — Ганнибал стряхнул тяжёлые капли с рук и дотянулся до серого, в масляных пятнах полотенца. На его переносице кратко пробежались морщинки, но он сдержал себя и все же обтер руки насухо.        — Среди них нет тебя.        Уилл окаменел, прирос к низкому шкафчику, о который опирался руками, и затаил дыхание. Ганнибал вёл себя так же, как и раньше, за исключением того, в каких теперь отношениях они находились. Уилл иногда задавался вопросом, что бы было, если бы он не прогнал Лектера? Если бы он не устроил ему облаву вместе с Джеком Кроуфордом в его же доме? Кем бы они приходилось друг другу тогда?       Уилл совершил ошибку, вернувшись к Ганнибалу, и он понимал это с самого начала, однако, не в тех масштабах, что наблюдал сейчас в Маунт-Мэссив. Разумом профайлер был ещё не готов принять ответственность за то, как играл с чувствами его бывшего психиатра, и установленная между ними субординцация до сих пор стояла для него спасательной оградой. Но как долго Ганнибал сможет терпеливо выхаживать под колючей проволокой, пуская слюни на кудрявую овечью шерсть по ту сторону?       Теперь они стояли рядом, тяжёлая мужская ладонь должна была расположить Уилла к себе ментально, но вместо этого она била током и прогревала его внутренности изнутри как электрофорез. Он боялся оторвать взгляд от потертой эмали столешницы или лишний раз пошевелить пальцами.       — Что ты хочешь знать, Уилл? — голос сбоку показался ему обманчиво заботливым.       — Морфогенетическое кондиционирование, «Волрайдер»... Что это, черт возьми? — от внутренних переживаний не выдержал ругательства профайлер.       Ганнибал ненадолго помедлил, явно расстроенный, что вопрос касался его не напрямую.        — Морфогенетическое кондиционирование — типичная «лечебная» процедура в Маунт-Мэссив, которая состоит из разных этапов и стадий. Она используется для погружения пациента в особое, переходное состояние. К сожалению, меня не ставили в курс дела при проведении процедур, я ведь больше не являюсь медицинским сотрудником.        Аргумент звучал убедительно, но Уилл не сомневался, что от него что-то утаивали. Допрашивать в этом направлении было уже бессмысленно, и профайлер напомнил о второй части вопроса. К своему удивлению, он услышал только смешок.        — Ты слышал о духе из немецкого фольклора с именем «альп»? Существо, которое пьёт кровь мужчин, женщин и младенцев по ночам, насылая кошмары, а днем может превращаться в любое животное. Альп рождается из демонов или нерожденных по велению матери детей. Обычная страшная сказка для суеверных крестьян.       Грэм сейчас не был настроен на восприятие эрудированности бывшего психиатра, поэтому с некоторым раздражением бросил:       — Волрайдер. Что это?       Ганнибал уловил его нетерпение и опустил руку со спины профайлера. Уилл услышал долгожданную сухую выжимку.        — Это солдат. Самый совершенный солдат. Бессмертный, вездесущий, бесформенный, непреклонный.       — Кто может им стать?       — Я уже ответил на этот вопрос, — после короткой паузы, Лектер добавил: — Демон или нежеланный ребёнок.       Эту мысль Уиллу было тяжело понять, но связь между мифическим существом и неизвестным «волрайдером» он уловил, мысленно извинившись перед Ганнибалом за грубость. Самым сложным для осмысления было то, почему Джо назвал его, с точки зрения Лектера, «подходящим» на роль Солдата. Уилл не безвинен, но и не считал себя демоном. Нежеланный ребёнок — вряд ли он подходил под такое определение, но профайлеру казалось, что есть в этом что-то более загадочное.       — Во время интервью ты говорил, что у тебя было прекрасное воспитание, — Уилл наконец отстранился от столешницы и повернулся лицом в пациенту. — Ты считаешь, что моё детство было не счастливым?       — Только ты можешь решить, счастлив был или нет, — мужчина отрицательно помотал головой.       Ищет не там. Он сфокусировался на чувствах, что испытывает брошенный матерью ребёнок, но не сумел произнести свои догадки вслух.       — Ты знаешь, что я не хочу здесь находиться, но ведёшь меня за собой, кормишь наблюдениями, заставляешь привыкнуть к этому безумию. Что бы ты не говорил, я знаю, тебе хочется оставить меня здесь, Ганнибал.       Бывший психиатр тяжело выдохнул. Этот разговор всплывал уже второй раз, и недоверие Уилла росло по нежелательному для них сценарию. Профайлер мог делать вид, что он будет следовать за Ганнибалом хвостиком, слепо доверяя его решениям, но последний чувствовал нависшую между ними недосказанность и недопонимание. Виной тому были пациенты, Маунт-Мэссив и сами планы Ганнибала Лектера.        — Уилл, я не желаю тебе оставаться здесь, — вновь напомнил мужчина, наблюдая за тем, с каким усилием профайлер пытается удержать на лице спокойствие. — Мы обязательно уйдём, но как только это станет безопасным.       — Ты ждёшь, что я не позволю им снова забрать тебя в клетку? — ухмыльнулся Уилл. — Поэтому испытываешь моё терпение? Хочешь, чтобы я привязался к тебе, не смог отпустить, заступился, отблагодарил за свое спасение?       Ганнибал плотнее сжал губы, сдерживая неизвестные Уиллу эмоции. Вероятно, он озвучил вслух то, что так долго прокручивал в голове и он, и сам пациент, как ему показалось. Эти мысли казались настолько поверхностными и очевидными, что профайлер решил остановиться, не углубляясь в более эмпирическую природу взаимоотношений двух мужчин.       Эмоциональный барьер Уилла вскрылся внезапный прорывом, и Ганнибал просочился сквозь него так же умело, как делал это всегда. Его широкая спина упала тенью на грудь и живот шатена, а лёгкий приторный с тонкой терпкостью аромат пота с белой рубашки пощекотал обоняние. Бывший психиатр стоял до невозможного близко, и Уиллу пришлось присесть на столешницу, чтобы немного увеличить дистанцию между ними. Внезапная близость вызвала рой противоречивых эмоций: сейчас Ганнибал казался ему невероятно опасным и самым милосердным к нему человеком на всей Земле.       — Ты правда веришь, что я беспокоюсь о тебе исключительно ради своей безопасности? — тяжёлым грузом осел этот вопрос на подсознании Уилла, и он тут же взмотнул головой лишь бы сбросить его прочь, но Ганнибал воспринял данный жест как отрицание. — Уилл, зачем ты приехал сюда?       — Чтобы поставить точку, — заученное за месяц твёрдое убеждение прозвучало невероятно жалобно, и Грэм тут же прочистил горло, понимая, что закопал себя этим ответом только глубже.       — И чем тебе не понравилась точка, оставленная в Вульф-Трап? — в карих глазах скромно приглядывали подозрительные, коварные огоньки. Уилл услышал иронию и враждебно нахмурился, давая понять, что не потерпит излишней двусмысленности. — Ты превращаешь наше расставание в интригующее многоточие. Осмелюсь предположить, что Джек ни сказал и слова против твоего решения?       — Он больше не в праве руководить моими делами, — Уилл посчитал нужным уточнить данный момент, но камень, брошенный в сторону противоречивости Кроуфорда, разглядел весьма детально. – И не стоит искать большого смысла в том, почему я приехал.       «Пожалуйста, отойди...» — хотелось бы произнести вслух и оттолкнуть рукой, но Уилл понимал, что этим выдаст ещё какой-нибудь невербальный сигнал, который бывший психиатр переведёт на какой угодно язык, кроме языка протеста и нежелания.       — Ты боишься меня? — печаль легла тенью на лице Ганнибала, но приглядевшись чуть внимательнее, Уилл осознал, что мужчину это тревожило не так сильно, как он старался это показать.       — Не понимаю.       — Мне нужно помочь тебе понять?       — Благодаря твоей помощи я уже нахожусь здесь, — к вискам стали приливать жар и напряжение, раздражение начинало пульсировать даже в глазах и скулах.       Его мысли и чувства смешались, когда вспотевшие ладони ощутили прикосновение сухих и горячих пальцев Ганнибала. Зажатый в клетке между руками, шкафчиком и телом бывшего психиатра со всех сторон, Уилл почувствовал, как сам уменьшается в размере, стараясь ускользнуть из-за прутьев психологического заточения. Он потупил взгляд, проникнувшись неестественным тошнотворным напряжением. Запах Ганнибала, сладковатый душок пота, чем-то напоминавший ветхие книги, источался прямо от оголенной шеи из-под растегнутого ворота белой рубашки. Буквально на расстоянии тридцати сантиметров.       — Уилл.       Взгляд предательски дрогнул и соскочил с нижней пуговицы белой рубашки. Грэм сопротивлялся до последнего.       — Уилл, посмотри на меня.       Он неловко заерзал под тенью Ганнибала, подпиравшего его к кухонному шкафчику. Волнение психосоматически повлекло боль в мышцах, суставах, глазах. В горле встал вязкий ком, будто совсем недавно мужчину душили возле стойки ресепшена напротив входа. Уилл не сомневался, что на его шее уже налился пигментом синяк. В голове всплыл короткий обрывок воспоминаний, как быстрым рывком на его глазах свернули шею.       Ганнибал был терпелив не во всем, но все равно поступил мягче, чем ожидалось. Он неспешно убрал пальцы с ладони профайлера и слегка отстранился.       — Это было слишком? Уилл сглотнул, ощутив, что ему действительно стало легче. Между ними парил неизвестный контекст, который Уилл, единственный, не воспринимал, или отказывался воспринимать в данной ситуации. Вечно отстранённый, на его взгляд, от платонической близости и отношений Ганнибал жадно пытался заполучить утраченную за весь год духовную и тактильную близость, несмотря на то, что последней в принципе было не слишком много.       — Ты торопишься, — Уилл согласился, опуская руку к бедру, чтобы избежать других "случайных" прикосновений.       — Мне стоит подождать? — уточнил Ганнибал, не скрывая прилива уверенности в том, что однажды ему будет позволительно.       — Мне некомфортно. Ты же психиатр, должен разбираться, почему так.       — Ты чувствуешь отчужденность и не хочешь мириться с происходящим здесь. Если бы ты принял это как должный этап твоей жизни, самочувствие бы заметно улучшилось. Ну и, — Ганнибал посмотрел вбок, и Уилл готов был поклясться, что сейчас он смотрел на охладевший труп пациента. — Ты винишь во всем происходящем меня. Доверься бы ты мне окончательно, не переживал бы, что не осилишь глазунью.       Звучали эти слова весьма легко, но Уилл едва мог смириться с мыслью, что все пережитое им за несколько часов можно простить, отпустить и позволить себе и дальше слепо следовать за Ганнибалом. Слишком много тайн, сомнительных вопросов и загадок всплыло наружу, а бывший психиатр подозрительно скромен на хотя бы какой-то пояснительный монолог. Грэм сделал пару глубоких вдохов, позволяя себе насытить застывшие мышцы кислородом и немного успокоить сердцебиение.       — Я бы хотел, Ганнибал, — Уилл и сам удивился задрожавшей в его голосе жалобности.       От пересекшихся взглядов вновь перехватило дыхание, тело пробило на озноб. Отвратительная недосказанность провоцировала у одного страх, а у другого неестественное вожделение. Уилл ещё никогда не ощущал себя рядом с Ганнибалом загнанным в угол зверем, с ужасом следящим за струями вязкой слюны из пасти хищника. Грудь бывшего психиатра тяжело вздымалась, широкая ладонь прошлась по каштановым кудрям успокаивающим движением, от которого сердце зашлось в бешеном ритме. Шершавая подушечка большого пальца прошлась по щетине на щеках, Уилл боялся отвести взгляд в сторону, чтобы не упустить момент. Удушье возвращалось со сладковатым привкусом подступающей рвоты.       — Ганнибал, — с предостережением низко произнес Уилл, вжимаясь поясницей в шкафчик. — Ты тоже начал проходить гормональную терапию?       Бывшего доктора данное замечание задело не так сильно, как Грэм рассчитывал. Было видно, как тяжело ему сейчас сдерживаться и останавливаться на простых прикосновениях. Уилл старался не думать, чтобы между ними могло бы быть, прими они чувства друг друга. Он не мог оттолкнуть Ганнибала, но буквально осязал свое неприятие его прикосновений в данных обстановке и событиях.       — Уилл, — тёплая ладонь повисла на плече, как тяжелый свинец, и пальцы будто схватили мужчину клешнями, чтобы удержаться от голода. — Поверь, я не стану причинять тебе вреда.       Печальный взгляд медовых глаз с горечью тоски расковырял аорту, пуская в груди Уилла обжигающе острую боль. Он стиснул зубы, и коротко кивнул в знак согласия. Голубые глаза не усидели на месте, и первым, на что они обратили свой взор, это дистанция между их ногами. Колени Уилла практически упирались в бедра Ганнибала, но тот не смущался странного отталкивающего прикосновения. Грэм даже не был уверен, с самого ли начала они находятся в таком положении.       — Тебе нечего бояться, — Уилл старался, старался удержать свои эмоции, когда крепкие руки мягко притянули его ближе и обвились вокруг плеч в томных и горячих объятиях. — Я буду рядом и защищу тебя, Уилл.       Волосы болезненно ворошили чувствительную кожу головы, сквозь белую рубашку запах Ганнибала почти резал обонятельные рецепторы Уилла. Он замер как статуя, не в силах даже поднять руки и ответить на объятия. Прямо за спиной Ганнибала, через окошко между плечом и ухом, профайлер стеклянным взглядом смотрел на мертвеца с изуродованной шеей в углу кухни. Ганнибал даже не позаботился убрать, спрятать его. Он лежал там как экспонат, демонстрация силы и доминирования.       Мышцы задрожали, тело покрылось ледяной испариной, когда на его спине в приободряющем жесте заскользили широкие ладони Ганнибала. Уилл осознал, что сейчас произойдёт, довольно чётко и быстро, будто бы ждал этого с самого начала. Он с силой оттолкнул Лектера и в едином порыве кинулся к кухонной раковине, выплескивая в неё так долго томившийся в глотке ком отвращения. Не запах Ганнибала, не сам Ганнибал, скорее уксусный привкус затхлой мертвичины и изуродованные трупные тела послужили поводом подобной реакции. Уилл не хотел ничего чувствовать кожей, она казалась ему слишком тонкой и непрочной, чтобы удержать покоящиеся в нем ещё внутренности.       С глухими всхлипами под шум воды он избавлялся от старательно приготовленного завтрака. Символичная трапеза, ознаменовавшая начало, не была принята Уиллом как полагается. Ему было даже страшно представить, с каким выражением лица за ним следит Ганнибал. В ушах колотило давление, шум воды прочищал мысли, и сквозь созданную звукоизоляцию лишь слышалось, как дверь в коридор затрещала под чьей-то настойчивостью.       — Это твой ответ?       Уилл мог лишь молиться, что ему послышалось. Он потерялся в пространстве, времени, звуках. Когда шум воды стих, профайлер осознал, что дверь шумела по-настоящему, но страх в теле растворился.       — Не открывай, — сиплым шёпотом попросил Уилл.       — Нам пора идти.       «Почему?» — внезапная спешка Ганнибала озадачила воспаленный разум, но скоро в руках появился отрезвляющий холод рукоятки стального ножа. Уилл с немым ужасом взглянул на Лектера, аккуратно вложившего в его пальцы кухонный инструмент и тонкий носовой платок.       — Пожалуйста, Ганнибал... Я ещё не готов...       — Тебе нужно наружу, — под заботой и тревогой маскировалось разочарование. Ганнибал торопился, чтобы избавиться от внезапной неловкости, конфуза, который воспринял как отказ.       — Я просто переутомился, — Уилл умолял его, с силой выдавливая слова вслед удаляющейся к двери спине. — Прошу, дай мне время...       Ганнибал приближался к двери, ведущей в коридор спального отделения. Он не был вооружён, и Уилл чувствовал, что их ждёт. Пришлось собрать силы и едва стиснуть пальцами скрутившийся живот, раздраженный желчью и рвотой.       Грэм вытер губы носовым платком и оставил его на столешнице шкафчика, приготовившись к обороне. Сейчас он уступал самому себе по силам, которые били в нем во время начала инцидента. Дрожащие ноги и руки, сжимавшие кухонный нож, совсем не были готовы к драке на трезвую голову, но зациркулировавший по венам адреналин вновь заколол в мышцах лёгкостью и экстремальным приливом сил.       — Не впускай его. Не нужно проверять меня.       Ганнибал будто и не слышал. Он вынул и провернул в замочной скважине ключ, как шум из коридора стих. Неосознанно Уилл крался вглубь кухни, пока не упёрся спиной в дверь на склад, перекрытую ручкой швабры. Не успел он до конца её выдернуть, как с оглушительным грохотом коридорная дверь отворилась.       Уилл обернулся в тот момент, когда крепкое тело Ганнибала неестественно легко оттолкнули в сторону. Он будто бы сам сделал шаг в сторону, открывая из-за своей спины мучавшегося с дверью Уилла. Тело бывшего психиатра обмякло, сильно приложившись к стене, но Грэм готов был поспорить, что тот даже не ощутил боли. На него мчалось тучное тело пациента, раздутое стероидами и обнажённое по пояс, изуродованное шрамами и кровоподтеками. Он был выше Уилла на голову, и кухонный нож ему мог прийтись как свининой: исключительно для измерения жировой прослойки. Новая волна страха колотила по барабанным перепонкам.       Уилл отбросил попытки избежать своей участи и напоследок взглянул на предателя за спиной верзилы. Не было сомнений, Ганнибал испытывает, наказывает профайлера и делает вид, будто не совладал с силой незнакомого пациента. Он, и не совладал? Уилл посильнее сжал в пальцах рукоятку ножа, слегка присев, чтобы в случае чего увернуться в сторону. Нетерпеливое хрюканье и сопение из обезображенного рта буквально парило слюной и кровью из межзубных щелей. Невероятно тяжёлая рука замахнулась и тот час врезалась в железную дверь в кладовую за спиной Уилла, с лязгом оставив на ней вмятину. Теперь дыхание профайлера сбилось, он едва мог справиться со страхом, что в следующий раз не увернется и останется размазанной по стене кровавой отбивной. От режущего слух металлического звука Ганнибал внезапно вскочил, и на лице его прочиталось недоумение: он допустил ошибку. Уиллу некогда было рассуждать, но позднее он догадался, что испытывать доверие профайлера бывший психиатр собирался не с таким серьёзным противником, или Ганнибалу было что-то известно конкретно об этом пациенте.       Уилл Грэм не стеснялся своей физической подготовки, скорость и ловкость позволяли уворачиваться от медленных и тяжелых замахов, сопровождаемых отвратительнейшим гнилым запахом с примесью горького пота. Удача отвернулась в последний момент, когда брюшные позвонки врезались в ребро столешницы, и громадная ладонь впечаталась в плечо Уилла с увесистого размаха. Не выдержав импульса, шатен приземлился боком на руки, с лязгом обронив бесполезный нож. Ему было невдомек, как именно защищаться от такой туши из жира и мускул, а свирепое дыхание и безумный рёв не сулили ничего рационального в этом существе. Профайлер постарался как можно скорее отползти или подняться, но щиколотку с болью стиснули чужие пальцы, и дальше Уилл только отчаянно хватался за каменный бетонный пол ногтями, сдирая подушечки в мясо, лишь бы не приблизиться к пациенту больше, чем схваченной ногой.       Раздался оскобленный рык, и колено Уилла с болью столкнулось с полом. Оказавшись на свободе, шатен с прихрамыванием и дрожью ретировался за один из шкафов, теперь обнаружив, что послужило причиной высвобождения. Ганнибал, перехвативший кухонный нож, оставил на спине пациента одну из множеств ран, которые заплыли за толстым слоем жира. Разгоревшаяся животная злость читалась по тяжело вздымающейся грудной клетке верзилы, в маленьких глазах же не проглядывало ничего, словно это были пустые бусинки, крохотные камеры видеонаблюдения. Движения ускорились, теперь пациент не позволял себе так медлить и брать паузу, настойчиво хватая руками воздух в пространстве, где секунду назад была голова Ганнибала. Движения бывшего психиатра напоминали нестандартный танец, и Уилл не представлял, чем всё это может закончиться.       Оказавшись без внимания и вновь спасенный своим же мучителем, шатен бросился к двери в кладовку. Он запомнил вытянутую коридорную кишку спального отделения и едва представлял, где они с Лектером могли бы там укрыться, поэтому решение сбежать на улицу, скрытую сумраком ночной грозы, казалось оптимальным. Выскользнувшая из-за ручек швабра с треском покатилась по полу, и Ганнибал обернулся на звук, едва увернувшись от нового выпада. Из открывшейся двери пахнул свежий и сырой ночной воздух, по стенам загулял назойливый шум дождя. Кладовка оказалась пуста, но явно потрёпана буянившим здесь Джо: гнилые томаты, как минимум, представляли мягкий и мокрый полог на полу.       Уилл обернулся в поисках чего-то, что могло помочь Ганнибалу справиться с обезумевшим пациентом, но вместо дельного решения в голове поселилась мысль. Вернее, воспоминания.       Ганнибал, который звонил ему со второго этажа центрального корпуса, наблюдавший за тем, как Уиллу целятся в затылок дубинкой.       Ганнибал, который позволил ему наблюдать те ужасы, что проводили над его лечащим врачом, чтобы впечатлить не оставившим его пылом к высокому.       Ганнибал, безмолвно свернувший шею незнакомому пациенту и оставивший тело у порога, чтобы Уилл видел его каждый раз, когда подумывал сбежать через коридор.       Ганнибал, который проверял его верность способностью лишить жизни ради их совместной безопасности.       Ганнибал, который не простил отказа.        — Грэм, придурок...       Всё хорошее стёрлось. Бывший психиатр с кровоточащим носом от пропущенного удара перерезал портняжную мышцу левой ноги, и верзила присел на одно колено, готовясь к решающему удару.        — Валим, живо!       Холодная и мокрая рука повела Грэма в сырое помещение. Ганнибал промахнулся, его нож застрял в ладони пациента, и под тяжелым ударом менее крепкое тело отлетело к стене, теперь по-настоящему приложившись головой.        — Крис, ублюдок, хоть в чём-то ты пригодился...       Нечленораздельное шипение сопровождало удаляющийся тёплый свет кухни, в котором едва различались два силуэта: один побольше, один поменьше. По кудрям и плечам забарабанил дождь.        — Жалко с ним кончать... От Криса ещё никто не уходил...       Душой Уилл отказался от гордости и вернулся на кухню, горячей сковородой расшиб затылок пациенту, дал время перевести дух. Тени с кухни практически замерли.        — Джо...        — Шевели задницей, Грэм.        — Почему он не заслуживает смерти?        Промокший насквозь Джо, взявшийся за его спиной практически из ниоткуда, тащил Уилла по улице практически за руку, потому как шатен едва ли мог разобрать контуры объектов в суете ночной грозы. Изогнутые тени коряг и шелест листвы мылил взгляд, но ломанная дикция пациента была единственным и последним ориентиром, который Уилл, к сожалению, в этом месте знал.        Джо рассмеялся.        — Думаешь, такой как он, заслуживает этого?        Ноги заплетались и чавкали по лужам, адреналин в крови таял, приходила боль.        — Однажды я мог убить Ганнибала, но никогда не думал, что станет после его смерти.        Слова Джо, пихнувшего Уилла в сырой подвал и далее вверх по лестнице, в последующем прозвучали как та мысль, которой последний клеймил Ганнибала весь этот день. Поднявшись на первый этаж, Грэм застыл напротив решетчатого окна, за котором дрогнул свет, падающий на улицу с кухни. Шатающийся, почти невесомый по виду походки мужчина высунулся под дождь, в заляпанной кровью рубашке, так быстро серевшей на его теле под каплями влаги. Он запрокинул голову к тучам, словно в молитве Господу, и сам смыл с себя ладонью бившую из ран и ссадин кровь.       Шипение Джо сливалось с дождем, барабанившим по стеклу.        — Если бы он умер, Грэм, тебя бы здесь не было.