Секреты и Маски | Secrets and Masks

29 июня К удивлению Гермионы, после первой встречи переговоры с Орденом не прекратились. Напротив, после двухдневного молчания Медуза получила приглашение на вторую встречу. После ещё одной дискуссии, более напряжённой по сравнению с той, которая произошла в аэропорту Ист-Мидлендс, соглашение было достигнуто. Что-то похожее на соглашение. Ключевым элементом плана был Малфой, и хотя просмотр воспоминаний Гермионы доказал, что его измена Волдеморту была искренней, Ордену требовалось что-то более конкретное, прежде чем окончательно довериться ему. В сообщении, переданном через Джинни, Кингсли дал понять, что Тео, Блейз и даже Астория не будут помилованы, пока Малфой не докажет свою преданность. И чем же он должен был доказать свою преданность, по мнению Кингсли? Передачей Ордену грёбаного крестража. Но проблема заключалась в том, что после уничтожения Диадемы Волдеморт усилил охрану оставшихся крестражей. Только Беллатриса и Волдеморт были в курсе местоположения Нагайны, а восьмой крестраж, золотой медальон, регулярно, каждые несколько недель, перемещался. Охрану медальона поручали разным Пожирателям смерти, которые выбирались случайным образом. Заполучить медальон в свои руки было бы очень непросто. Если бы Орден Феникса заполучил его, это бы неминуемо выдало предателей. В такой ситуации им сначала нужно справиться с армией Волдеморта. Смерть Лорда не могла наступить внезапно. В этом мнении обе стороны сходились. Они решили действовать медленно с целью избежать ошибок. Можно даже сказать, неумолимо медленно. В течение следующих двенадцати месяцев на Пожирателей смерти возлагались обязанности ослаблять армию Волдеморта изнутри, сливать секреты Ордену и подставлять конкретных членов из близкого круга Волдеморта. А пока он будет отвлечён казнью предателей, Малфой достанет для Ордена медальон и выяснит, где держат Нагайну. Тео, Блейз и Астория были полны надежд, когда они с Орденом пришли к соглашению. Они открыли бутылку шампанского и выпили за свой успех. Астория даже начала планировать вечеринку в честь триумфа по случаю окончательной победы над Волдемортом, но Малфой, как и Гермиона, весь вечер молчали. Гермиона, наслаждаясь праздничным шампанским и наблюдая за Малфоем с противоположного конца гостиной, задумалась, не размышляет ли он о том же, о чём и она. Кингсли очень аккуратно подбирал слова, говоря о помиловании. Если им удастся победить Волдеморта, он согласен простить «семью Малфоя» за все военные преступления, которые они совершили или свидетелями которых стали. Но он вовсе не говорил, что это прощение распространяется на самого Малфоя. 3 июля — Что ж, из всех мест, в которых я ожидал найти тебя сегодня вечером, закрытая спальня Астории и Блейза была точно не в списке самых вероятных. — Слишком волнуюсь, чтобы сидеть на месте, — пробормотала Гермиона, не оборачиваясь. — Решила вместо этого поработать над её фреской. Малфой, стоящий в дверном проёме, тихо хмыкнул. — Ага, я вижу. И ты решила направить эту нервную энергию в нужное русло, нарисовав... что это должно было быть?.. Вывернутый наизнанку зонтик? — Это контур цветка. — Это очень странный цветок, Грейнджер. — Это сквилла, Малфой, — язвительно ответила она, и её саркастический тон был под стать тону Малфоя. — Такую форму они принимают, когда распускаются. — А мне кажется, что цветок кривой. — Это потому, что он ещё не закончен! — Ты запачкалась. Разве это платье не было белым сегодня утром? — продолжал он, разглядывая покрытое краской платье-рубашку, в которое она была одета. — Как ты умудрилась нанести на одежду больше краски, чем на стену? У тебя даже на носу есть немного. — О, Малфой, будь так добр, отвали. — И волосы забрызганы... — Если ты пришёл сюда только для того, чтобы критиковать меня, то предупреждаю, что лучше тебе исчезнуть прямо сейчас, иначе... — Иначе что? — в его голосе прозвучала дразнящая нотка, но Гермиона была не в том настроении. — Что ты собираешься со мной сделать? — Я сделаю из твоей грудной клетки решето, — огрызнулась она, всё ещё сидя на полу со скрещенными ногами и глядя на свою фреску, в надежде, что вскоре на стене появится тот рисунок, который она представляла в голове. — О, да брось, ты способна на большее. — Я умею накладывать Аваду без слов – ты даже не услышишь, что грядёт твоя смерть. — Хм-м-м. Не очень креативно... — Да перестань ты уже, Малфой, — предупредила она, слегка повернувшись, чтобы посмотреть на него краем глаза. — Я сегодня не в настроении, ясно тебе? Он был в своей обычной одежде: чёрные брюки и белая рубашка на пуговицах с закатанными рукавами. Он небрежно прислонился к дверному проёму. На его лице красовалось наглое выражение, серого и голубого в глазах было поровну. Любой другой мог бы подумать, что он совершенно расслаблен, но Гермиона знала, что единственная разгадка кроется в его безупречно отработанном нейтральном выражении лица. Он судорожно крутил кольцо на мизинце. Большим пальцем он беспокойно поворачивал его то в одну, то в другую сторону. Он мог шутить и показательно выставлять свою браваду, но на самом деле он нервничал не меньше Гермионы. И, по правде говоря, она его не винила. Асторию пригласили на Гала. Именно там она должна была подставить свою первую цель, егеря Струпьяра, но Гермиона и Малфой были вынуждены остаться дома. Эта стратегия была правильной. Все согласились, что Малфой не должен был там присутствовать. Эффективность саботажа в армии Волдеморта зависела от того, насколько долго они смогут притворяться, что продолжают жить обычной жизнью. Для них было критически важно сохранять видимость привычного течения дел, демонстрируя, что ничего не изменилось. С момента прихода Волдеморта к власти прошли сотни подобных светских мероприятий, и Малфой ни разу не посетил ни одно из них. Он сторонился даже мысли о вечеринках. Если сейчас он вдруг решил бы пойти на одну из них, то это только привлекло бы к нему лишнее внимание. Следовательно в тот момент, когда им было необходимо оставаться незаметными, чьи-то внимательные глаза наверняка были настороже. Конечно, Астория была в полной безопасности, поскольку Блейз и Тео уже не раз ходили на такие торжественные мероприятия вместе с ней. Блейз, чтобы сопровождать жену, а Тео, чтобы, так сказать, совершать набеги на бесплатный бар. Они сопровождали её, выступая в роли телохранителей, на случай, если что-то пойдёт не так. Малфой понимал, что это к лучшему, но, видимо, он всё ещё нервничал, из-за того что всё происходило без него, собственно, как и Гермиона. — Ты в порядке? Малфой сузил глаза. — Что за глупый вопрос? Конечно, я в порядке, с чего мне быть не в порядке? — Нет ничего страшного в том, чтобы признать, что ты беспокоишься о них, — она положила кисть на палитру и повернулась так, чтобы оказаться с ним лицом к лицу. — Я тоже переживаю... — Я вовсе не переживаю. — Хочешь помочь мне с рисунком? Это могло бы успокоить твои нервы. — У меня их даже нет. — Ну, как скажешь, — вздохнула она, чувствуя, что на данный момент ему гораздо комфортнее держать стены возведёнными. Она снова повернулась к своей фреске. — Но если ты захочешь поговорить об этом, ты знаешь, где меня найти. Гермиона взяла кисть и снова начала смешивать краски, стараясь добиться идеального нежно-розового цвета для лепестков. Она не сводила глаз с работы, но при этом внимательно прислушивалась к тому, что происходило в дверном проёме. Когда девушка добавила в смесь ещё немного белого, она всё ещё ощущала присутствие Малфоя в комнате. Это не изменилось и когда она закончила смешивать цвета. И только когда Гермиона провела кистью по второму лепестку, она услышала его шаги, но не удаляющиеся, как она ожидала. Напротив, звук становился всё громче. Она притворилась, что картина интересует её больше, чем то, что делает Малфой. Она предположила, что он найдёт стул, чтобы сесть, но, к её удивлению, он остановился слева от неё. Волшебница едва сдержала улыбку, когда он сел рядом с ней на пол, скрестив ноги, практически касаясь её коленей. Видимо, он не хотел оставаться один сегодня вечером, точно так же, как и Гермиона. Некоторое время они просидели в тишине. Гермиона рисовала, а Малфой просто наблюдал, но по мере того, как шли минуты, он начал расслабляться. Время от времени он молча протягивал ей тюбик с краской, за которым она тянулась, или держал перед собой деревянную палитру, чтобы она могла намешать ещё красок. — Вон там моя пачка сигарет, — сказала Гермиона, кивнув в сторону туалетного столика. — Не мог бы ты передать мне её? Это было ещё одно условие, которое Гермиона включила в свой постоянно растущий список требований за помощь Малфою. Пачка сигарет раз в несколько дней. Он, похоже, не возражал против того, чтобы она их покупала, но Астория категорически не одобряла эту привычку. — У тебя что, своих ног нет? — Конечно есть, — вздохнула Гермиона, — но я вся в краске, — добавила она, демонстрируя свои руки, — так что сделай мне одолжение. Малфой взглянул на пачку на её столе, но вместо того, чтобы встать, он потянулся в карман и достал собственную. Она наблюдала за тем, как его длинные пальцы достали одну сигарету, затем он перевернул её и поднёс фильтр к её губам. — Открой ротик, маленький лев. Гермиона почувствовала, как от этих слов подскочил её пульс, и, когда она молча повиновалась, он осторожно вложил конец сигареты в её губы. Он не сводил с неё глаз, поджигая сигарету своей палочкой. Она закрыла глаза, делая первую затяжку, лёгкий стон удовольствия сорвался с губ, когда никотин заполнил её лёгкие, а когда она открыла их, то обнаружила, что Малфой всё ещё наблюдает за ней. — Что? — спросила она, внезапно почувствовав себя немного неловко. — Ничего, — Малфой наклонился вперёд и осторожно вынул сигарету из её рта, чтобы самому сделать долгую, глубокую затяжку. — Ты нервничаешь из-за завтрашнего дня? Волдеморт дал распоряжение о проведении рейда. Его лучшие генералы должны были начать жестокую атаку на город, который Орден использовал для пополнения запасов магического оружия, и, согласно сложившимся закономерностям, Гермиону заставят идти с ними. — Да. Пока он затягивался, наступила пауза, а когда он заговорил снова, то на выдохе из его губ вырвалась такая густая волна дыма, что Гермиона не смогла удержаться и подсознательно вдохнула. — Я бы не стал брать тебя на рейд, если бы мог, — сказал он, вынимая сигарету и снова помещая её меж губ Гермионы. — Я знаю, но у нас нет выбора, ведь так? Сохранение текущего порядка было палкой о двух концах. С одной стороны, Гермиона невероятно помогала Ордену, но с другой все эти действия разрывали её сердце на части. Это действительно было к лучшему. Даже Орден согласился, хоть сначала и неохотно. Только десять из них знали, кто предал Волдеморта, чтобы никто не сдерживался на поле боя. Это означало, что только десять из них знали, что у неё на самом деле не было выбора... Гермиона не знала, убивает ли её это чувство или делает сильнее. Впервые за несколько недель она окажется под Проклятием Демона снова. — Уже завтра, — прошептала Гермиона, — он будет в Брэдфорде. — Да, и что ты хочешь этим сказать? — Там есть колокольня, — она сделала паузу, чтобы затянуться, — у здания мэрии. — И? — А завтра четвёртое июля. Наступило напряжённое молчание, прежде чем Малфой ответил ей: — Тебя беспокоит видение Блейза? Гермиона не ответила. Она сосредоточилась сначала на стебле цветка, который рисовала, а затем на сигарете во рту. Конечно, её волновало это видение. Оно постоянно крутилось в её голове с тех самых пор, как Волдеморт показал его ей, и образы прочно впечатались в её сознание, хотелось ей того или нет. Взрывы зданий. Горящая церковь. Мост, рухнувший в замёрзшее озеро. Разрушающаяся колокольня. И цифра четыре. Четыре. Четыре. Чёртова четвёрка, снова и снова. Что бы это ни означало: четыре человека, четыре смерти или четвёртый день месяца – число четыре должно было что-то значить. — Видение не сбудется, — прошипел Малфой, вытаскивая сигарету изо рта, на этот раз немного резче. Он сделал глубокую затяжку, а затем добавил: — Я не позволю ему сбыться. — О нет, ты позволишь, — ответила она, повернувшись так, чтобы следить за ним краем глаза. — Если бы на кону стояла твоя семья, ты бы убил меня в одно мгновение, лишь бы спасти их. Глаза Малфоя замерцали, став чуть более голубыми. — А если бы ты сделал что-то, что угрожало бы Ордену, — продолжала Гермиона, и уголки её губ слегка подёргивались, — я бы тоже без колебаний убила тебя. Он улыбнулся, совсем чуть-чуть. Достаточно, чтобы на его лице появились маленькие ямочки. Он вытащил сигарету изо рта и протянул ей. — Тогда, наверное, хорошо, что пока что мы на одной стороне. Гермиона улыбнулась, наклонившись вперёд, чтобы взять сигарету губами. — Да... Пока что.

***

Аромат парфюма и цветов, столь насыщенный и усиленный магией, что Тео почувствовал заложенность в носу, переполнял воздух. Тысячи белых роз высыпались из своих золотых ваз и взметнулись вверх по стенам, собираясь в экстравагантные узоры и превращаясь в произведения искусства. В углу комнаты расположился джазовый оркестр, тихо наигрывая незнакомую мелодию и создавая элегантную атмосферу, которая вполне могла понравиться любителям подобных вещей. Белые стены были задрапированы шёлковыми полотнами золотистого и кремового цвета, а с потолка свисали массивные золотые люстры, зачарованные парить в воздухе и отбрасывать на пол сотни маленьких радуг. Кэрроу действительно постарались на славу. Тео не любил подобные мероприятия. Честно говоря, ненавидел до безумия. Он не видел смысла в ношении костюмов с узкими удушающими воротниками и ведении бессмысленных бесед с волшебниками, которых он презирал. Он ненавидел фальшь этих мероприятий. Большинство людей в этой комнате ликовали, когда казнили его жену. Они поощряли расправу: освистывали её, когда она сопротивлялась, и ликовали, когда она кричала от боли. Тем не менее все они здесь. Хотят пожать ему руку и завести светскую беседу о чёртовой погоде и стабильности курса галлеона. Это было омерзительно. До ужаса омерзительно. Большинство Пожирателей смерти использовали подобные мероприятия, чтобы покрасоваться. Похвастаться богатством и наградами, которые они получили от своего хозяина, воспеть его щедрость и показать, что они настоящие любимчики Волдеморта. И Барти Крауч-младший не был исключением. Он всегда брал с собой одну из своих куколок, обвешанную драгоценностями и обёрнутую в шёлк, он любил демонстрировать их, словно маленьких декоративных собачек. Тео нахмурился, и его пальцы сжались вокруг фужера с шампанским. Как обычно, Крауч пробирался сквозь ряды Пожирателей под руку с куколкой. Блондинка с грустными глазами и миниатюрной фигурой была одета в серебристое платье, которое, кажется, было на пару размеров меньше, чем нужно. Девушка держала взгляд опущенным, когда Крауч вёл её за собой, удерживая таким образом, чтобы все могли хорошо её рассмотреть. Тео с удовольствием выхватил бы бокал вина из рук Крауча, разбил его о стену и вогнал осколки в его костлявую шею. — Честное слово, Теодор, — голос Астории вывел его из жестоких и, откровенно говоря, восхитительных грёз. Он опустил глаза и увидел, что его младшая сестра возится с галстуком-бабочкой на его шее, — тебя что, растили в хлеву? — проворчала она, поправляя ткань. — У тебя галстук набекрень, а про воротник я вообще молчу. — Ради этого вечера я зачесал волосы назад, — процедил Тео, прежде чем взять себя в руки, хотя Асторию ничуть не обеспокоило рычание в его голосе. Она приспособилась к его поведению, почти привыкла к нему за все эти годы. — И я надел этот чёртов галстук, чего ещё ты от меня хочешь, женщина? Хотя наряды для Блейза и Тео выбирала Астория и её выбор пал на идеальные чёрные костюмы-тройки с жилетами в холодных тонах, которые контрастировали с золотистыми акцентами её жёлтого платья, то, как Тео надел костюм, видимо, не соответствовало её ожиданиям. — О боже, ты надел бабочку? — язвительно спросила она. — И самостоятельно зачесал волосы назад? Кто-нибудь, позовите Риту Скитер! Бедная ты булочка, наверняка совсем выбился из сил, — выдохнула Астория. — Рассказать тебе, сколько усилий я приложила? На мне такое тесное платье, что я не могу дышать, а грудь так приподнята, что соски совсем онемели, но красота – это боль, мой дорогой. А теперь перестань ныть и держи мой бокал, пока я поправляю твой костюм. Его глаза вернулись к Краучу, пока Астория возилась с его костюмом, доводя его «неряшливый» вид до её высоких стандартов. — Ну, готово, — сказала она, когда закончила, и отступила назад, чтобы оценить свою работу. — Теперь ты выглядишь идеально. И такой красивый, что я могла бы тебя съесть. Она мило улыбнулась ему, но, заметив, что он не обращает на неё внимания, проследила за его взглядом, и её улыбка пропала, когда она поняла, куда он смотрит. — Понимаю, — прошептала она, и в её обычно мягком голосе зазвучали нотки отвращения. — Не могу поверить, что он здесь. — Надо бы вырвать ему хребет, — прорычал Тео себе под нос, и его глаза налились кровью. — Нет, тебе не следует этого делать, хотя это было бы забавно. Ещё не время. — Это из-за него Даф мертва. Его время пришло в тот самый момент, когда он сдал её Тёмному Лорду. — Я знаю, — тихо сказала Астория. — Нет человека, ненавидящего его сильнее меня, но мстить Краучу всегда было рискованно. Мы единственные, кто точит на него зуб. Если он умрёт при подозрительных обстоятельствах, как ты думаешь, на кого в первую очередь подумают его приближённые? На Тео и Асторию. Такова была суровая правда. Кроме Ордена, единственными людьми, у которых была причина желать Краучу смерти, были лишь эти двое. В рядах Тёмного Лорда Барти любили все. Он был героем войны. Единственным волшебником, достаточно смелым и умным, чтобы помогать Тёмному Лорду вернуться к власти все эти годы. Его приближённые уважали его, а солдаты любили его куколок. Да, Астория в самом деле была права. Но это не означало, что от этого ему меньше хотелось придушить Барти. Она встала рядом с ним и ободряюще сжала его руку. — Он получит по заслугам, — прошептала она. — Уж мы-то позаботимся об этом, но прямо сейчас мы ничего не можем с этим поделать. — Главное, чтобы в конце концов я убил его, — пробормотал Тео и вновь пригубил шампанское. — Это всё, что имеет для меня значение. — Конечно, — Астория улыбнулась и подняла за него бокал. — За то, чтобы вечер прошёл как можно более гладко, и в конце концов, — она перешла на шёпот: — чтобы ты убил этого больного ублюдка. Губы Тео дрогнули в ухмылке. — Вот это тост, к которому я присоединяюсь. Они дружно звякнули бокалами и выпили, а когда мимо них снова пронёсся официант с подносом, заставленным фужерами, Тео выхватил два и передал один блондинке подле него. Вскоре к ним присоединился Блейз. Из-за встречи с Тёмным Лордом он немного опоздал. Они подыскали столик для троих и стали ждать, пока алкоголь подействует на остальных гостей, чтобы наконец начать действовать. — Как ты думаешь, чем занимаются Гермиона и Драко? — спросила Астория, когда уже перевалило за десять часов. — Или избегают друг друга, — предположил Блейз, одной рукой обнимая жену за плечи, а другой покручивая в руках стакан с виски, — или ссорятся. Если ничего из этого, то трахаются. — Ставлю десять галлеонов на последнее, — сказала Астория. — П-ф-ф, у твоей ставки нет ни единого шанса, — отозвался Тео. — Ставлю двадцать на то, что к нашему возвращению они подожгут как минимум одну комнату. Астория ухмыльнулась и кивнула, сделав ещё один глоток шампанского. Примерно в одиннадцать тридцать они решили, что остальные гости достаточно пьяны, чтобы план сработал. Астория, как и планировалось, повела мужчин за собой, вглубь толпы. В другой жизни Тори могла бы стать актрисой. Она умела улыбаться и излучать обаяние даже в общении с ненавистными ей людьми. Тео всегда считал, что сёстры Гринграсс похожи на заклинательниц змей. Да, они были красивы и привлекательны, но одним этим нельзя было объяснить то, как они умели обращаться с людьми. Это была магия. Достаточно было взглянуть на одну из них, чтобы попасть под эти чары, от их тёплых улыбок и мягкого смеха люди внимали каждому их слову, словно под гипнозом. Это было завораживающее зрелище. Когда Астория похвалила парадный наряд Руквуда, он так покраснел, что ему пришлось оправдываться. Когда она рассмеялась над одной из шуток Родольфуса Лестрейнджа, он улыбнулся так широко, что у него чуть не треснуло лицо, а когда она сказала Яксли, что, по её мнению, он набрал мышечную массу, этот старый склизкий ублюдок чуть не кончил в штаны прямо на месте. Да, публика слушалась Асторию, она всегда её слушалась. Именно благодаря ей Медуза была так успешна все эти годы, и именно поэтому, как только Струпьяр заметил её, подвыпившую, нетвёрдо стоящую на ногах, в другом конце зала, Тео понял, что у егеря нет ни единого шанса. Астория заранее всё выяснила. Она знала, что Струпьяр любит золото, и поэтому надела жёлтое платье с золотыми акцентами. Она знала, что задницам он предпочитает сиськи, поэтому надела платье с глубоким декольте: её грудь почти вываливалась, приглашая взгляд проскользнуть в ложбинку. — Твой вон там, — прошептал Тео на ухо Астории, направляя её голову к цели. — Иди и сцапай его. Как только взгляд Астории упал на егеря, тот безнадёжно пропал. Он споткнулся и отдавил ногу жене Каркарова, отчего та завопила и шлёпнула его по плечу. Астория собиралась вцепиться в него зубами и съесть живьём. Бедного ублюдка ждала незавидная участь. Тео подумал, что ей стоит сменить имя на Чёрную Вдову: оно подходило ей гораздо больше. Когда Струпьяр направился к бару, Астория пригубила свой бокал и поцеловала мужа, но, когда она попыталась уйти, пошатнулась и слегка оступилась. Хотя Тео и Блейз незаметно подхватили её прежде, чем она упала, Астория уже уронила свой клатч на пол. — Дорогая, — судорожно прошептал Блейз. — Ты в порядке?! — Я в порядке, — Астория яростно смахнула с себя его руки и подняла на него глаза. — Отпусти меня, нам не нужно, чтобы кто-то это увидел. — Что случилось?! — У меня просто закружилась голова, я в порядке... — Ты слишком много на себя возложила. Милая, если ты нездорова, тебе нужно идти домой... — Я в порядке! — тихо прошипела Астория. — Я смогу отдохнуть, когда вернусь домой. Мы должны начать ослаблять армию, и никакая чёртова болезнь меня не остановит. Блейз открыл было рот, но Астория резко подняла руку и заставила его замолчать. — Я не хочу больше ничего слышать, — огрызнулась она. — Я должна это сделать. Ради Дафны. Не дав мужу возможности возразить, Астория наклонилась, собираясь поднять сумку, но не успела её рука сомкнуться на золотом клатче, как другая женская рука опередила её. Тео понял, кто взял клатч Астории, ещё до того, как увидел её. Странное чувство в груди подсказывало ему, что это она. Его живот скрутило. Это была Мустанг. Одетая в красное шёлковое платье в пол с разрезами по бокам, на высоченных каблуках и усыпанная бриллиантами. Мустанг покачивала сумку из стороны в сторону, улыбаясь и наблюдая, как переливаются драгоценности, попавшие под слабый свет бального зала. В клатче Астории была склянка веритасерума. Если бы Мустанг увидела её, если бы она кому-нибудь рассказала, их план был бы разрушен. Блейз напрягся. Тео так и подмывало достать свою палочку. Возможно, он был бы достаточно быстр, чтобы убить её без слов, остановить её сердце с помощью заклинания и обставить всё как несчастный случай. Он мог бы представить всё так, будто она слишком много выпила и поскользнулась, а посетители вечеринки решили бы, что она умерла от удара головой при падении на пол. Он не хотел её убивать: она ничего ему не сделала. Она была невиновна, но если на карту был поставлен их план, если наследие Дафны было под угрозой, он сделал бы это без раздумий. Астория и Мустанг уставились друг на друга. Тео видел, как расширились глаза Астории, пока та изучала её, но она не выглядела испуганной, хотя следовало бы. Напротив, она выглядела потрясённой, заворожённой, её светло-карие глаза пристально смотрели на Мустанг, как будто она что-то искала. Мустанг с мгновение посмотрела на неё. Могло показаться, что её глаза блеснули, а потом она улыбнулась, и эта улыбка была такой искренней и сердечной, что у Тео почти заныло сердце. Может, и правда заныло бы, если бы оно у него было. Мустанг сделала шаг вперёд и вернула Астории её клатч, но не спешила отходить. Она потянулась вперёд, коснулась выбившейся при падении пряди волос Астории и очень медленно заправила её на место. — Мустанг! — откуда-то из толпы раздалась усмешка Крауча. От звука его голоса девушка слегка вздрогнула. — Куда ты пропала, зверушка?! Где моя выпивка?! Мустанг ещё раз улыбнулась Астории и ушла. Но прежде её глаза задержались на Тео. Она словно заглянула ему прямо в душу. Втроём они смотрели ей вслед, наблюдая, как колышутся её чёрные кудри, как она берёт со стола бутылку бурбона и как пробирается к Краучу сквозь толпу. Её уход оставил у Тео странное чувство, необъяснимую тяжесть внутри. Но по выражению лиц Блейза и Астории он понял, что они разделяют его чувство. — Кто она такая? — прошептала Астория. — Одна из куколок Барти, — тихо ответил Блейз. — Он называет её Мустанг. Тео не видел их лиц: он всё ещё смотрел на то место, где только что стояла Мустанг. — Она выглядит так... — Астория замолчала. — Знакомо? — Нет, дело не в этом. В ней есть... что-то странное, но я не могу понять, что именно. Я никогда не встречала её раньше, но, когда она посмотрела на меня, я почувствовала, что могу доверять ей. Это словно... Словно я знаю её. — Забавно, — сказал Блейз. — Что именно? — Теодор сказал то же самое. Как только Астория ушла и принялась за Струпьяра, Блейз стал невыносим. Она пробыла с ним почти час, применяя на нём свои невероятные методы воздействия, и всё это время, всё это чёртово время, Блейз только и делал, что беспокоился о своей жене. Поначалу Тео изображал из себя доброго самаритянина и выслушивал друга, но милосердие больше не было свойственно его характеру, к тому же он боролся с невыносимой головной болью. Когда он встал и расстегнул жилет, беспокойство Блейза достигло уровня одержимости. — Куда ты идёшь?! — запаниковал он. — Ты что-то увидел? — Нет, — вздохнул Тео. — Не видел. — Тогда услышал? — Единственное, что я слышал за последний час, это тебя и твои чёртовы причитания! — Но ты уходишь так резко! Ты точно ничего не видел, или ты просто не говоришь мне, чтобы я не... — Ради Салазара, приятель, мне просто нужно отлить! — Как я вам завидую, мальчики, — раздался позади него голос Астории. — Очередь в дамскую комнату просто чудовищная. За весь вечер я туда так и не попала. Едва услышав её голос, Блейз поднялся на ноги. Он схватил её за лицо и поцеловал так, словно не видел несколько дней. — Ты в порядке? — спросил он между поцелуями, отстраняясь только для того, чтобы осмотреть её. — Я так волновался... Тори положила руки ему на плечи и легонько отстранилась, чтобы заглянуть ему в глаза. — Я уже говорила тебе, что ты слишком много волнуешься. Со мной всё в порядке, — одной рукой она провела по его щеке. — Он ко мне не прикасался, сейчас он лежит в коридоре и отсыпается после веритасерума. — Ты получила всё, что тебе было нужно? — спросил Тео. — Даже больше. — Астория мило улыбнулась ему, прежде чем снова повернуться к Блейзу. — Хватит на сегодня о делах. По-моему, ты задолжал своей жене танец? Когда Блейз подхватил Асторию под руку и повёл её в толпу, Тео воспользовался этим предлогом, чтобы уйти. Его глаза изучали танцующих, пока он шёл к туалету. Он не осознавал, кого ищет, пока не увидел её. Устроившись на подлокотнике кресла, в котором сидел Крауч, Мустанг со скучающим выражением лица наполняла его стакан. Тео зашёл в большую облицованную плиткой уборную, и, облегчившись, он наконец-то смог подумать в одиночестве. Да, он не хотел возвращаться на вечеринку, но ещё ему нужно было отдохнуть от Блейза, и, если уж говорить начистоту, от Астории тоже. Вообще-то он понимал навязчивую паранойю Блейза в отношении его жены даже больше, чем мог себе признаться. Он понимал это больше, чем кто-либо другой, но иногда он просто не мог находиться рядом с ними. Он любил Асторию и обожал Блейза. Он был о них самого лучшего мнения, и он не встречал более совершенной пары. Забини были созданы друг для друга. Но иногда находиться рядом с ними было слишком тяжело. Иногда присутствие рядом с такой безумно влюблённой парой напоминало ему о том, что потерял он сам, о том, чего ему уже никогда не вернуть, и тогда Тео было просто необходимо отстраниться от них на какое-то время. Сделать что-нибудь. Что угодно, лишь бы забыться. По локоть окунуть руки в чужую кровь, лишь бы не думать о Дафне. Вырвать чьё-то сердце только для того, чтобы вспомнить, какое оно – живое, бьющееся сердце. Если бы не необходимость держать себя в руках на случай, если что-то всё-таки пойдёт не так, он бы уже несколько часов назад зарылся носом в пакетик с белоснежным порошком, который лежал у него в кармане. Даже по прошествии стольких лет он всё ещё не знал, из чего же состоит этот порошок. Он не хотел знать, да этого и не требовалось. Что бы там ни было, оно приносило желанный эффект, потому Тео никогда не задумывался об этом. Вещество притупляло его чувства и заглушало боль в груди. Глядя на себя в зеркало, он понял, как сильно нервничает. Напряжённые мышцы просили разрядку. Было необходимо что-то сделать. Необходимо что-то ощутить. Когда миссия закончится, когда Астория получит всё, что ей нужно, и вернётся в поместье, Тео сможет расслабиться. Возможно, он отправится в бар, найдёт случайную потаскушку и уговорит её отправиться к ней. Он так давно ни с кем не был, к тому же у него при себе был волшебный мешочек с белым порошком. Тео понимал, насколько он жалок, ведь ему требовались стимуляторы, чтобы счесть других женщин достаточно привлекательными: без порошка он уже не мог заниматься сексом. Дело было не в том, что трахать кого-то другого ощущалось как измена Дафне. Он никогда не смотрел на них достаточно долго, чтобы понять, привлекательны они или нет, но это и не имело значения, ведь они не были ею. Просто они не были Дафной. Они не выглядели как она, не пахли как она, и поэтому он не мог возбудиться должным образом. Ну а порошок?.. Он изменил ситуацию. Он притуплял чувства и путал сознание настолько, что Тео мог притвориться, хотя бы ненадолго, что все они – та, кого он хотел видеть на их месте. Не то чтобы женщины улавливали его безразличие. Если и улавливали, то не настолько, чтобы говорить об этом вслух. Ему требовалось так много времени, чтобы кончить, что его женщины часто получали удовольствие один, два, а то и три раза, прежде чем он заканчивал. Он знал, что это неправильно, но Малфой никогда не осуждал его за это. Он сказал Тео, что тот уже достаточно натерпелся, и теперь он должен делать всё, что нужно, чтобы скрасить свои дни. Тео не нужны были отношения, но иногда одиночество донимало его сильнее, чем любое проклятие, которым он был сражён на поле боя. Иногда ему просто хотелось ощутить под собой тёплое тело, чтобы не чувствовать себя таким холодным и мёртвым внутри. Партнёрство было частью человеческой природы, поиск второй половинки являлся важной частью жизни, но как Тео мог быть с кем-то ещё, когда уже нашёл ту единственную? Свою вторую половинку. Нет, в его сердце зияла гигантская дыра, которую могла заполнить только Дафна. Хотя нет, сердца не осталось вообще, Дафна забрала его с собой, когда умерла. И теперь, вместо того, чтобы заполнить пустоту, он нырял в чужие постели. Да, таков был его план на этот вечер. Как только торжественное мероприятие закончится и его друзья, целые и невредимые, разойдутся по своим кроватям, чтобы, скорее всего, трахаться всю ночь напролёт, он уйдёт. Подойдя к двери туалета, он уже принялся прокручивать в голове все сносные пабы, которые знал, но в тот момент, когда он взялся за ручку, дверь резко распахнулась, и Тео пришлось отскочить на несколько шагов назад, чтобы не удариться. Его пальцы уже обхватили палочку, чтобы проклясть виновника, но проклятие замерло, так и не слетев с языка. Потому что в дверном проёме в одиночестве стояла Мустанг и смотрела прямо на него. Какое-то время он не знал, что делать. И она тоже не знала. Они оба просто уставились друг на друга, широко раскрыв глаза и застыв на месте. Она выглядела такой же потрясённой, как и он. Она посмотрела на дверь, а затем снова на него. Крауч ясно дал понять, что не желает делиться, и Тео боялся даже представить, что тот сделает, если увидит их вместе. Однако, несмотря на все обстоятельства, она колебалась. Что-то внутри удерживало её на месте, игнорируя угрозу быть обнаруженной Краучем. Внезапно она стащила с ног каблуки и взяла их в руки. Она быстро и бесшумно приблизилась к Тео и, настигнув его, толкнула обратно в одну из кабинок туалета, закрыв за собой дверь. — Какого чёрта ты... Мустанг закрыла ему рот рукой и покачала головой. Она пристально посмотрела ему в глаза, поднеся указательный палец к губам. — Ш-ш-ш, — пробормотала она, и спустя пару секунд в мужском туалете послышались тяжёлые шаги. Судя по голосам, это были Родольфус и Рабастан Лестрейндж. Они не обсуждали что-то существенное – просто беззаботно болтали, стоя у писсуаров на другой стороне туалета. В крошечной кабинке едва помещался один человек, не говоря уже о двоих, но каждый раз, когда Тео пытался вырваться, Мустанг качала головой и толкала его к стене, а она была удивительно сильной для такой маленькой женщины. Когда двое Пожирателей смерти наконец ушли, Мустанг медленно убрала руку со рта Тео. Когда они убедились, что действительно одни, то вышли из кабинки в общий туалет. Мустанг начала говорить, вернее, пыталась говорить. Её рот хаотично открывался и закрывался, словно она эмоционально что-то доказывала. Хотя нет, больше было похоже на то, что она кричит на него, размахивая руками, а заодно и туфлями, пока беззвучно что-то говорила. Она явно хотела многое сказать Тео, и он изо всех сил пытался сосредоточиться, чтобы прочитать её по губам, но всё было бесполезно. Её губы шевелились слишком быстро. — Прости, я тебя не понимаю. Но Мустанг это не остановило. Она продолжала беззвучно кричать и тыкать пальцем ему в грудь. Она принялась показывать знаки руками на языке жестов, но Тео опять терялся и расстраивался не меньше её. — Радость моя, я не понимаю, что ты говоришь! Мустанг беззвучно зарычала в потолок и выхватила его палочку. — Эй! Какого хрена ты творишь?! Девушка стукнула кончиком палочки по своему горлу. Она хотела, чтобы Тео снял с её голосовых связок чары, мешавшие ей говорить. Один чёрт знал, что бы ему пришлось наплести случайно вошедшему волшебнику, если бы такое произошло, но Тео решил, что игра стоит свеч. По крайней мере, потом он сможет вдоволь посмеяться. — Хорошо, дай мне секундочку. Финито. Мустанг открыла рот, но из него не вырвалось ни звука. Он продвинул свою палочку чуть дальше к её горлу и попробовал ещё раз – ничего не вышло. На третий раз он свободной рукой обхватил её шею и притянул ближе, решив, что если заклинание будет проводить и палочка, и пальцы, то получится эффективнее. Но и это не сработало. Заклинания, которыми Крауч заставил её замолчать, были слишком сильными. Мустанг закипала всё сильнее. Её губы двигались быстрее. Выражение лица стало ещё более отчаянным, а руки так резко взметнулись в воздух, что Тео только чудом избежал ссадины. Она отчаянно пыталась что-то до него донести, и гнев на её лице раззадоривал Тео. Они ни к чему не пришли, и он с каждой секундой терял самообладание. — Я тебя не понимаю! — кричал он на неё. — Я не... Ты можешь делать сколько угодно знаков руками, зайка. Всё один хрен – я не понимаю, что это значит... И тут она дала ему пощёчину. Её грудь вздымалась, она смотрела на него с поджатыми губами и яростно хмурилась. — Какого хрена ты меня ударила? Его щека горела. Салазар, она могла заставить тёмных волшебников плакать одним ударом, если бы он был такой силы. — Ты, мелкая за... Мустанг прервала его, схватив за обе стороны его лица и притянув его голову к своей. Она смотрела на него с яростной решимостью. Её глаза горели зелёным огнём, прожигая Тео насквозь, отчего у него задрожали коленки. Никто и никогда не смотрел на него так. С тех самых пор. Глядя на неё, он почувствовал, как его гнев улетучивается. Раскалённая добела ярость, импульс, заставлявший его ломать вещи и причинять боль людям, испарялся. Как будто она высасывала это из него. Внезапно он перестал злиться. Ужасная пустота в груди, которую он носил в себе со времён смерти Дафны, хоть и не исчезла, но стала, как это сказать... Менее пустой? Он не знал наверняка. — Что же в тебе такого? — прошептал он. — Почему я так себя чувствую, когда ты рядом. Не успел он осознать, что делает, как его правая рука потянулась вверх и коснулась её щеки. Глаза Мустанг закрылись, и она отпрянула от его прикосновения. Это продлилось лишь мгновение, кратчайшую секунду, прежде чем ощущение её кожи под его ладонью исчезло. Он даже не услышал, как Крауч ворвался в комнату: он был слишком увлечён. Даже не слышал, как он вытащил свою палочку и метнул Круцио прямо в рёбра бедной девушки. Когда Мустанг упала на пол и беззвучно взвыла от боли, Крауч бросился к Тео и схватил его за ворот обеими руками. Он резко отшвырнул его к раковине и приставил волшебную палочку к подбородку. — Что она тебе сказала?! — Крауч был похож на бешеного пса. Он широко раскрыл безумные глаза и оскалил зубы, позволяя слюне стекать по подбородку. — Что она тебе сказала?!! Тео отбросил палочку Крауча в сторону и оттолкнулся от раковины. Он навис над ним ухмыльнулся: — Ничего не сказала, ты ведь лишил её голоса! Мустанг беззвучно выла на полу, обхватив себя руками и согнувшись в неестественной позе. В этот момент Блейз распахнул дверь туалета. Он целеустремлённо вошёл, но резко остановился, когда увидел открывшуюся перед ним сцену. — Что за чертовщина... — Сними проклятие! — прошипел Тео. — С неё хватит! — Напротив, мы с ней только начали! — Крауч ухмыльнулся, но как только он облизал губы в своей привычной мерзкой манере, его карманные часы на поясе прозвенели и его самоуверенная бравада улетучилась. Прежде чем часы прозвенели второй раз, он прекратил Круцио, мучавшее Мустанг, и подбежал к ней. Вдруг все действия Крауча стали стремительными и полными ярости. Пока девушка переводила дыхание и пыталась сесть прямо, он вытащил из-за пазухи серебряную флягу и открутил крышку. Когда Мустанг увидела, что он делает, то начала сопротивляться. Она пыталась бить Крауча кулаками, но он просто схватил её за лицо и заставил открыть рот. — Что в этой фляге?! — прошипел Тео, подходя на шаг ближе. Крауч не ответил. Мустанг отдёрнула голову от горлышка ёмкости. Её воинственный взгляд, полный мольбы, устремился на Тео. В её глазах было что-то, что, чёрт возьми, пронзало его болью. Он сам не мог понять, почему она так действовала на него. — Что в этой фляге, Крауч?! — потребовал он ответа, чувствуя, как магия искрится на кончиках его пальцев. Почему он так отреагировал? Он не знал эту девушку, он ничем ей не был обязан, и всё же по какой-то причине, когда он смотрел в её испуганные зелёные глаза, его переполняло желание защитить её. Вырвать из рук Крауча и аппарировать домой. Что с ним было не так?! — Антимагическое зелье, — проворчал Крауч, изо всех сил стараясь удержать лицо девушки в своих ладонях. — Она ведьма?! — по какой-то причине этот маленький кусочек информации вывел его из себя. Он резко вытащил из кармана свою волшебную палочку и бросился на Крауча, но Блейз поймал его руку прежде, чем он смог навредить ему. — Нет! — прошипел Блейз, сомкнув руки вокруг Тео, чтобы удержать его. — Не устраивай сцен. Грёбаный ублюдок Блейз, вне всякого сомнения, был намного сильнее его. Без магии у Тео не было надежды освободиться. — Она собиралась мне что-то сказать! — он зашипел. — Мне нужно знать, что это было! — Это не имеет значения, — прошептал Блейз, незаметно крепче сжимая руку Тео и оттаскивая его назад. — Тебе нельзя делать ничего подозрительного. Нам нужно держаться в тени. Все мы... — Но он причиняет ей боль! — Это не имеет значения! — прошептал Блейз, снова оттаскивая его назад, когда Тео попытался сделать выпад. — План важнее. Подумай о плане. Подумай о Дафне. При упоминании её имени Тео замер. Потому что Блейз был прав. Всё, что делал Тео за последние шесть лет, было ради неё. Всё это было ради Дафны. План был создан, когда она умерла. Медуза была создана для неё. Весь мятеж был задуман ради мести, и ничто в целом мире не должно было этому помешать. Никто. Даже Мустанг.