Секреты и Маски | Secrets and Masks

Предупреждение: Описание пыток 5 декабря Новая церковь, в которую Тёмный Лорд отправил Малфоя на разведку, ничем не отличалась от всех прочих, которые он уже искал в прошлом. Те же огромные деревянные двери с библейскими надписями на рамах, те же разбитые витражи, та же густая паутина на скамьях и в проходах, те же обломки рухнувшей крыши и разорванные Библии на полу. Когда Волдеморт почувствовал, что силы его армии иссякают, а Орден начал возвращать себе часть силы, утраченной в начале войны, он начал хвататься за последнюю соломинку: за глупые надежды и старые пророчества, за то, что в видениях Блейза есть ответы на некоторые вопросы и что в церквях может быть что-то, что изменит ситуацию в его пользу. Хоть Малфой и считал эту идею чертовски абсурдной, Орден думал совсем иначе. Они не называли имён своих людей, но поделились тем, что в начале года один из их Провидцев видел пророчество, схожее с тем, что видел Забини: вереница церквей, пистолет, букет роз, надгробие и сердце, которое простучало шесть раз, прежде чем навсегда затихнуть. Именно это видение побудило Орден начать проверку церквей по всей стране, и именно по этой причине Малфой, Тео и Блейз позже обыскали те же самые места поклонения. В них им удавалось застать либо пустоту, либо напуганных священников, прячущихся в темноте, либо людей в рясах, которые отказывались покидать свои храмы. Им всем были предоставлены Делюминаторы на тот случай, если нагрянет оппозиция с обыском. Поскольку сходство видений Блейза и Ордена было столь велико, обе стороны сочли целесообразным продолжить поиски в церквях. Если теория окажется правдивой, если они всё-таки что-то найдут, Малфой согласится передать информацию Ордену и солгать Волдеморту. Это ещё больше укрепит их союз, пока Тёмный Лорд будет всё больше впадать в отчаяние. Они убьют двух зайцев одним выстрелом. Похоже, из этой церкви, находившейся неподалёку от центра Ноттингема, все удрали в ещё большей спешке, чем из десятка других, где уже побывал Малфой. Священники оставили распятия и кресты. Они не взяли их с собой, потому что, вероятно, были слишком напуганы чем-то, что и вынудило их сбежать. Либо они понимали, что не смогут защитить своих святых от тёмных волшебников, постучавшихся в их двери. — О, чёрт возьми! — прорычал Тео, распахивая двери церкви. Он, как всегда, опоздал, и от него разило виски за километр. — Что здесь делает она? Краем глаза Малфой заметил, как Гермиона гневно сморщила нос, поджала губы и стиснула кулаки. — Тёмный Лорд хочет, чтобы эту церковь тщательно обыскали, — сказал Малфой. — Как, собственно, и все остальные, а четыре пары глаз лучше, чем три. Тео громко фыркнул, вероятно пытаясь добиться от Грейнджер хоть какой-то реакции. — Ой, простите, мы что, опять сменили сторону? Мы снова служим Волдеморту? В наше время столько шпионов развелось, что трудно уследить, кто на чьей стороне. Малфой ухмыльнулся и элегантно сложил руки за спиной. Он свысока посмотрел на Тео, прежде чем что-то сказать. Он не клюнул на его удочку, потому что прекрасно знал: Тео разозлится ещё больше, если Драко не станет играть по его правилам. — Я знаю, что по интеллекту и концентрации ты ничем не отличаешься от золотой рыбки, но всё же постарайся хоть немного подумать, Теодор. На лице Тео промелькнуло раздражение, он сильно нахмурился. — Если Волдеморт прав и в этих церквях есть то, что может помочь ему выиграть войну, то нам абсолютно точно не нужно, чтобы это попало ему в руки, — чуть ли не по слогам произнёс Драко, обращаясь с Тео как с ребёнком. — Верно? Тот медленно кивнул, опустив подбородок. — А ты, я и Блейз, — продолжил он, указывая на третьего волшебника (того самого, который находился здесь уже два часа и судорожно перебирал полки с Библиями и безделушками в поисках чего-то интересного), — мы чистокровные волшебники, выросшие в чистокровных семьях. Мы ничего не знаем о магглах, их богах и священных местах. Это понятно? Тео снова кивнул. Раздражение в нём росло с каждой секундой. — А вот Грейнджер воспитывалась в маггловском мире. Может быть, её родители и не были религиозными, но она знает об этом гораздо больше нас. Так что если здесь и есть что-то необычное, она, скорее всего, заметит это быстрее нас, не так ли? Тео раздражённо цокнул, осознавая, что ни один его довод не переплюнет железную логику Малфоя. Его взгляд метнулся к Грейнджер, затем к Малфою и снова на Грейнджер, прежде чем он фыркнул и пожал плечами. — Дружище, если ты не можешь долго находиться на расстоянии более пяти футов от неё, то так и скажи, мать твою, — усмехнулся и подмигнул он, меняя тактику. — Не нужно придумывать всякие отговорки. Просто иди и трахни её в подсобке или ещё где-нибудь. Мы подождём. — Я ничего не придумываю. Грейнджер знает, что искать, и она хочет убить Волдеморта не меньше нашего. Тео закатил глаза и подошёл к серебряной чаше у входа. — Оки-доки. Как скажешь, — он заглянул в чашу, но, увидев в ней грязную воду, полную обломков потолка, скривился и отступил назад. — Но не нужно потом плакаться мне в плечо, если другие Пожиратели смерти обнаружат, что она не под Проклятием Демона или не в униформе. — Если появится посторонний, Нарцисса нас предупредит. Грейнджер успеет аппарировать домой, прежде чем её увидят. Или вы не заметили огромного чёрного дракона, стоящего на страже у церкви? — Да-да, я уже слышал эту песню. На улице находится большу-у-щая страшная ящерица, и она зажарит и съест любого, кто не является тобой или Грейнджер. Всё понятно, капитан. Хоть Тео то шагал вприпрыжку, то едва отрывал ноги от земли, он всё равно не был намерен отказываться от возможности попакостить. Пролистнув Библию и ничего в ней не найдя, он начал громко вырывать из неё страницы и беззаботно бросил пустой корешок через плечо. Нотт специально перепрыгивал через разбитое стекло на полу и разбивал оставшиеся целые окна, вероятно наслаждаясь взглядом Грейнджер. Тео делал всё, чтобы вызвать реакцию, точь-в-точь как ребёнок, устраивающий истерику потому, что никто не уделяет ему внимания. Он уже больше недели не получал и не выполнял «нормальных» заданий. Ему было скучно, а скучающий Тео – непредсказуемое существо. Он не мог усидеть на месте. Тео барабанил ладонями по спинке деревянной скамьи, и любой другой человек счёл бы это проявлением скуки, но Малфой знал, что так он отвлекается и пытается скрыть волнение, вместо того чтобы грызть ногти. Другой мог бы подумать, что, напевая что-то, он пытается заполнить напряжённую тишину, но Малфой знал, что так Тео приглушал собственные мысли. Он всегда так делал. Блондин знал его достаточно долго, чтобы заметить эту закономерность. Привычка была настолько устойчивой, что граничила с зависимостью. Он жаждал новой жертвы. Бедную душу, которую он мог бы разбить и растерзать, чтобы отвлечься. Он готов быть настоящим чудовищем в глазах других людей, лишь бы не иметь дела с монстрами, засевшими у него в голове. Поскольку он не мог добраться ни до одной жертвы, ему хотелось довести всех до того состояния, когда все на взводе и дёргаются от малейшего шума. Он надеялся, что у кого-то сдадут нервы, кто-то сорвётся и наложит на другого проклятие, начнётся драка и это развлечёт его хотя бы на несколько минут. Малфой привык игнорировать выходки Тео. Грейнджер, кроме случайных взглядов и ругательств, казалось, не замечала ничего. Но единственным человеком, который мог полностью игнорировать его, был Блейз. Блейз быстро, элегантно, но эффективно обыскал церковь, изучая и документируя всё найденное, прежде чем перейти к следующему предмету. Он вёл себя так, словно Тео здесь вообще не было: просто переступал через уничтоженные им Библии и игнорировал все его попытки привлечь внимание. У него на уме были куда более насущные вещи, чем психопат рядом с ним, искавший приключений на одно место. Если Орден относился к его видениям положительно, то сам он был настроен совершенно иначе. В последнее время он начал паниковать больше обычного. Совсем не спал. Совсем не ел. Совсем не покидал Асторию, только если это было абсолютно необходимо. Потому что если видение было правдой, то и часть про Асторию тоже была правдой. Он уже мучился от мысли, что потеряет её слишком рано. Теперь же он был по-настоящему одержим этой мыслью. За час поисков они так ничего и не нашли, а когда Тео от скуки разбил ещё один золотой и, вероятно, бесценный канделябр, Грейнджер почувствовала, что её терпение на исходе. — О, ради всего святого! — зашипела она, на мгновение подняв глаза от деревянной кафедры, под которой она сидела. — Тебе обязательно ломать каждую вещь, к которой ты прикасаешься?! Тео присвистнул и развернулся на каблуках, а когда столкнулся с Грейнджер, на его лице появилась коварная ухмылка: он был доволен, что кто-то наконец-то согласился сыграть с ним. Бинго. — Что-что, принцесса? Не расслышал твои слова за лицемерием. — Лицемерие? — резко отозвалась Гермиона, вскипая. — Что ты имеешь в виду? — О, совсем ничего, — насмешливо сказал Тео и подошёл ближе. Он остановился в нескольких футах от неё и поднял с пола небольшую мраморную скульптуру женщины. — Просто мне кажется забавным, что, с тех пор как тебя поймал Малфой, ты постоянно твердишь о своём желании убить его, но что мы видим? Прошёл целый год, и ты трахаешься с ним каждую ночь... — А при чём тут церковь?! — Ни при чём, — сказал он, перевернув скульптуру в руке. — Просто мир такой забавный, не находишь? Полный грешников и лицемеров, которым нравится отчитывать меня за простое озорство, в то время как сами они целыми днями убивают собственных друзей, а ночью празднуют это в постели со своим врагом. Грейнджер отреагировала совсем не так, как ожидал Драко. Он предполагал, что она ответит в том же духе, Драко даже не возразил бы, брось она в его друга Круцио, но вместо этого она сохранила самообладание и принялась листать найденную на полу Библию, не обращая на Тео внимания. Ну, не совсем. Она всё же показала ему средний палец, пока просматривала страницы. — Чёрт возьми, она скучная, — вздохнул Тео. Он повернулся к Малфою, который тоже от безделья вертел в руках статуэтку. — Не знаю, что ты в ней нашёл, приятель. Хотя её бровь и дёрнулась в раздражении, больше девушка никак не отреагировала. — Как вы думаете, нападение под началом Беллы сегодня прошло успешно? — Тео спросил вслух и, когда никто не ответил, продолжил: — Надеюсь, что да и она принесёт ещё кучу заложников. Тогда я смогу хоть немного развлечься сегодня. Было очевидно, что Тео делает. Он забрасывал удочку, говорил самые возмутительные вещи, в надежде что кто-то клюнет и начнёт с ним спорить, что он заденет кого-то за живое. — Кто-нибудь когда-нибудь слышал о пытках крысами? Нет? Никто? И всё равно ничего. Даже поклёвки не было. — Это так кру-у-уто. Короче, вы берёте клетку для крыс, разрезаете её пополам и прикрепляете к животу человека, — он постучал указательными пальцами по нижней части живота, — затем нужно посадить в неё крысу и начать эту клетку прогревать. Можете предположить, что происходит дальше? Тишина. — Кто-нибудь? Что, ни у кого нет идей? Грейнджер перешла к другой книге. Блейз наложил чары обнаружения на золотой кубок, который только что поднял, чтобы проверить, не скрывает ли он какие-нибудь секреты. Малфой улыбнулся, наблюдая за тем, как Грейнджер начинает терять терпение и яростно перелистывает страницы. — Ну что ж, если ни у кого нет идей, позвольте мне рассказать. Как только клетка нагреется сильнее, крысёнок начнёт волноваться и будет пытаться вырваться. И тут возникает вопрос: что же он сделает, чтобы сбежать? Да, вы угадали, прогрызает свой путь через живот человека. Прогрызает себе путь через кожу и кишечник, не останавливаясь, пока не пройдёт насквозь. А разве Уизли не держал Петтигрю в качестве крысы? Было бы забавно увидеть, как он погибает от рук собственного питомца... И вот оно. Рыбка клюнула на наживку. Грейнджер резко захлопнула книгу и с силой швырнула на стол. — Во-о-оу, — передразнил Тео. — Это должно было меня напугать? Что ты собираешься делать с книгой? Читать мне эти заповеди, пока я не умру от скуки? — Нет, но могу использовать на тебе заклятие, от которого вскипает кровь в мозгу, — Грейнджер натянула ехидную улыбку, хотя уже начинала терять терпение. Тео язвительно усмехнулся, и Малфой почувствовал, что оказался в стороне от этой парочки и их перепалки. — Я бы на твоём месте оставил её в покое, Нотт, — тихо усмехнулся Драко. — Она отрежет тебе яйца и посадит на кол быстрее, чем ты скажешь «Салазар». — Малфой! — Тео театрально вздохнул и закрыл рот рукой. — Как ты смеешь так грубо выражаться! Ты в доме Божьем! — Говорит человек, который ограбил несколько церквей... — Я бы никогда такого не сделал! — теперь Тео вскрикнул громче, чем в первый раз. — ...осквернил Библии всеми возможными способами... — Ложь, — запротестовал Тео, качая головой, как плохой актёр. — Грязная ложь... — ...похитил и избил священника, которого нашёл в одной из церквей. — Я ничего такого не делал! — Ещё как делал. — Нет, не думаю. Я бы запомнил что-то подобное. — Ты нашёл его в подвале, выбил из него всё дерьмо, а потом ещё и ограбил это место. — Это совсем на меня не похоже. Появившись словно из ниоткуда, Блейз оказался за спиной у Тео и, держа осанку, с грацией джентльмена ударил его Библией по затылку. — Ай! Ублюдок! — Тео зашипел от боли. Он потёр затылок и хмуро взглянул на Блейза. — Нахрена ты это сделал?! — На кону жизнь Астории! Жизнь твоей сестры! — Блейз зарычал. — Не мог бы ты хоть раз в своей чёртовой жизни оставить детские игры и эгоистичное желание поразвлечься и действовать в интересах другого человека?! У Тео было много титулов: психопат, шутник, палач, серийный убийца. Во многом он был бездушен, но никогда, если дело касалось Астории. Как только Блейз заговорил, выражение лица Тео изменилось. Маска жестокого шутника исчезла, и под ним показалось лицо напуганного брата. — Хорошо. Чёрт, ладно, извини. Итак, Грейнджер, — начал Тео, наконец-то готовый сделать над собой усилие, — раз уж ты эксперт по этой церковной ерунде... Грейнджер настороженно посмотрела на него, прежде чем ответить: — Я никогда не утверждала, что я эксперт... — Насколько мне известно, нужно перекреститься рукой с грязной водой из той чаши... — Это называется Святая вода, и она не должна быть грязной... — А что это за странные крестики? — спросил он, поднимая с пола поломанный крестик и рассматривая его. — Есть какой-то ритуал посвящения, и нужно его пройти, чтобы вступить в ряды или что-то в этом роде? Малфой наблюдал за Грейнджер, которая в свою очередь наблюдала за Тео. Девушка моргнула, заметно опешив от такой внезапной перемены. Он мог сказать, что та засомневалась в искренности его интереса. Грейнджер посмотрела на Малфоя через всю церковь, словно искала в его глазах поддержку. — Давай, — ухмыльнулся Малфой. — Побудь невыносимой зубрилкой, которой мы все тебя знаем. Уверен, ты прочитала как минимум дюжину книг, изучая этот вопрос. — Кресты – это... символ того, что сына Божьего распяли на кресте за человеческие грехи, — нерешительно пояснила она, обернувшись к Тео. — В церквях их выставляют как символ его жертвы. Они должны защищать людей от злых духов и от... — Грейнджер внезапно прикусила губу и остановилась, не зная, стоит ли продолжать. — От чего? — Тео просил продолжения. — От демонов, — глаза Гермионы метнулись к Малфою. При этих словах вся серьёзность исчезла с лица Тео, и шутник продолжил игру. Он повернулся к Малфою и вытянул руку. Тео ткнул крестом, который держал вверх ногами, в лицо Малфою и закричал: — Прочь, грязный демон! Сила этого креста заставит тебя... — Ещё один удар. — Ай! Забини! Клянусь, если ты ещё хоть раз ударишь меня этой чёртовой Библией, я засуну её тебе в задницу! Через час их поиски всё ещё не увенчались успехом, и после небольшого обсуждения они решили сделать последний обход, прежде чем сдаться и отправиться домой. Чтобы ускорить процесс, Блейз предложил Тео и Грейнджер обследовать левую часть здания, пока они с Малфоем возьмут на себя правую и заднюю комнату. Было ясно, что Блейз что-то задумал. Он всегда был молчаливым, но спустя десять минут молчания Малфой нарушил тишину. — Что бы это ни было, говори, Забини, — сказал Малфой, проверяя ящики стола. — Я не сказал ни слова, — Блейз повернулся и бросил на друга выразительный взгляд. — Именно. Ты настоял на том, чтобы мы вдвоём обыскали эту сторону. Очевидно, что ты хотел, чтобы я был один, а Грейнджер не мешала, и тем не менее ты не сказал мне ни слова с тех пор, как мы вошли сюда. У тебя явно что-то на уме. — Малфой вздохнул. Он достал из кармана сигарету и прикурил её. — Так что, что бы это ни было, выкладывай всё подчистую. Сейчас. — У меня есть некоторые... опасения. — Не хочешь рассказать поподробнее? — Малфой затянулся первой сигаретой. — Про грязнокровку. При упоминании Грейнджер глаза Малфоя вспыхнули. — Продолжай. Блейз, как истинный джентльмен, закрыл дверь и наложил на комнату заглушку, прежде чем продолжить: — Я обеспокоен тем, что твои чувства к ней затуманивают твой разум на миссиях. — И почему ты так думаешь? — Ты даже не собираешься отрицать, что испытываешь к ней чувства? — Блейз слегка покраснел, не ожидая такой реакции. Малфой сел на стол и сложил руки на груди. Он сделал ещё одну глубокую затяжку, наслаждаясь тем, как дым заполняет его лёгкие, и надеясь, что никотин подействует до того, как эта болезненная беседа достигнет своего пика. Ему нужно было быть осторожным и держать стены окклюменции. — Не вижу в этом смысла, — он вынул сигарету изо рта и стряхнул пепел. — Вы с Тори убеждены, что я к ней что-то чувствую. Я сомневаюсь, что мои слова изменят ваше мнение, так что этот разговор закончится гораздо быстрее, если я не буду спорить. Пронзительный взгляд Блейза изучал блондина. Малфой поборол желание покрутить кольцо на мизинце. — Итак, — Драко сделал очередную затяжку, — продолжай. Мне любопытно услышать, какую теорию вы с женой придумали на этот раз. — Ну, смотри: например, сегодня, — сказал Блейз, протягивая руку в сторону двери, — ты привёл её сюда, когда она была не нужна. Ты трахаешься с ней всего полгода, а уже придумываешь поводы, чтобы проводить с ней больше времени. — О, не начинай, — Малфой соскользнул со стола и снова принялся осматривать комнату, повернувшись к Блейзу спиной. — Даже ты не можешь отрицать того факта, что она здесь гораздо полезнее нас. — Ты опаздываешь на задания и встречи с Тёмным Лордом, потому что хочешь проводить с ней больше времени. — Ну, простите меня за то, что я не хочу вынимать член из ведьмы, которую трахаю, только для того, чтобы сесть за стол с волшебниками, которых я презираю, — усмехнулся Малфой, опустив взгляд в ящики стола. — Сколько раз за эти годы ты опаздывал на встречи, потому что был занят сексом с Тори? — Ты дуешься, когда она выгоняет тебя из своей постели, — продолжал Блейз, не обращая внимания на колкость Малфоя. — Ты убил несколько Чёрных Масок, потому что они причиняли ей боль, хотя это не входило в план... — Технически это не так. В плане не было ни слова о том, что я не могу их убить. — И я уже сбился со счёта, сколько раз она вырывалась из-под Проклятия Демона. Это было правдой. За последние пять месяцев Грейнджер прорывалась через Проклятие Демона больше раз, чем Малфой мог предположить. Это случилось в Бирмингеме несколько недель назад, когда Кэсси Тернер чуть её не поймала, и за несколько недель до этого, когда маггловский солдат загнал её в угол. Она сделала это во время налёта в Лестере, во время битвы в Халле, однажды даже пришла в себя, когда держала палочку у горла солдата, за секунду до того как перерезать ему горло. Хоть Малфой и замечал каждый прорыв, Грейнджер умудрялась скрываться от Пожирателей смерти, пока он не подходил к ней и не накладывал заклятие вновь. — Какое отношение это имеет ко всему происходящему? — Проклятие Демона, — начал Блейз. — Ты сказал, что оно питается негативными эмоциями. Ярость, боль, отчаяние. Верно? А как же страх? — Я уверен, что оно питается и этим, но не думаю, что Проклятие обязательно вызывает в ней страх... — Я говорю не о её страхе, — перебил Блейз. — Я говорю о твоём. — Какой страх? Я не боюсь... — Ты боялся потерять её тогда, в Брэдфорде, когда она билась с Захарией. Тео сказал, что в тот момент, когда он поразил её мощным заклятием, она сильно пострадала и сразу же вышла из под действия Проклятия Демона. Это не кажется тебе странным совпадением? Малфой остановился и наконец повернулся лицом к Блейзу. Он почувствовал, как его ледяные стены задрожали. — Тео рассказал мне, что произошло, — продолжил Блейз. — Звучало ужасно. Наверняка ты очень испугался, не так ли? Когда увидел, как кровь хлынула из раны. Когда услышал её крик боли и понял, что ничего не можешь сделать? Это было правдой, но Малфой не сказал ни слова. Не сводя глаз с Блейза, он медленно выдохнул, выпустив дым. — Не кажется ли тебе странным, что именно в тот момент, когда ты подумал, что она умрёт, когда ты испугался, что потеряешь её, она освободилась от Проклятия? Того самого, что так глубоко укоренилось в её голове, что только ты можешь вывести её из него? — Совпадение. Только и всего. — Я тоже так думал, но потом вспомнил, как она впервые вышла из под его действия. В тот день в Борнмуте, когда Кормак схватил её. В его стене появилась трещинка. Совсем маленькая, едва заметная. Её легко можно было залатать, но она не должна была появиться так быстро. В последнее время ему не удавалось быстро справляться с ними. — Разве ты не помнишь? Произошёл взрыв, земля раскололась и обрушилась, и Гермиона провалилась в яму. Обломки запечатали дыру прежде, чем ты смог добраться до неё, — сказал Блейз. — Я не видел твоего лица, потому что на тебе всё ещё была маска, но я понял, как ты был напуган, и тут, спустя мгновение, Грейнджер высвободилась от Проклятия. Малфой вспомнил этот момент ярче, чем ему того хотелось. Вспомнил, как повернул голову, услышав взрыв. Вспомнил, как застучало сердце, когда Грейнджер провалилась в дыру, и как оно перестало биться, когда яму завалило обломками. Когда он не мог добраться до неё, когда он не знал, жива она или мертва. Такой безнадёжности он не испытывал ни разу с тех пор. — К чему ты клонишь, Забини? — зашипел Малфой. Его терпение кончилось так же быстро, как и сигарета. — Я думаю, что причина, по которой она смогла высвободиться от действия Проклятия Демона, – это ты. Ты, Малфой, заботишься о ней гораздо сильнее, чем готов это признать, и из-за этого Проклятие держится только на её ненависти, а не на твоей.

* * *

Малфой начал чувствовать исходящее от драконихи беспокойство с того момента, как они приземлились у Йоркского собора. Он почувствовал его, когда Нарцисса скользнула вниз сквозь облака и под ними показался город. Он почувствовал его ещё сильнее, когда соскользнул со спины рептилии и приземлился рядом с ней на мощёную улицу. — Спокойно, — сказал он, проводя рукой по её чешуйчатой щеке. — Всё в порядке. Я только на минутку. Но Нарцисса не смотрела на него. Её большие красные глаза были устремлены прямо на собор. Она громко рычала, и чешуйки на её спине вставали дыбом, как будто она пыталась отпугнуть кого-то, кого Малфой не видел. Она ненавидела расставаться с Драко. Она всегда была на взводе, если их разделяла стена, потому что так она не могла в любое время прийти на помощь. Но больше всего Нарцисса тревожилась, когда Драко встречался с Волдемортом. Драконы могли чувствовать тёмную магию в воздухе, на одежде, в крови, и тьма, текущая в жилах Волдеморта, всегда заставляла её реагировать именно так. Двери собора открылись, и, как только Беллатриса показалась снаружи, Нарцисса щёлкнула клыками и громко зарычала. Его тётя выхватила палочку, и дракон направился к ней. Нарцисса наклонилась, чтобы заслонить Малфоя, и издала низкий рык. — Драко! — усмехнулась Белла. — Успокой это чудовище и зайди внутрь! Это приказ! Нарцисса испытывала только недоверие и отвращение в отношении Беллатрисы. Хоть зелёный свет, исходящий от кончика палочки ведьмы, не причинил бы драконихе вреда, она восприняла это как угрозу Малфою и пыталась защитить его от опасности. — Что она делает?! — Беллатриса начала паниковать. — У нас нет времени на игры! Прекрати! — Извините, тётя, я не подчиняюсь вашим приказам, и мой дракон тоже. Нарцисса снова зарычала и приблизилась к ведьме. Она широко раскрыла пасть и начала опускать голову, и хотя было бы забавно увидеть, как она проглотит его тётю целиком, сейчас на это не было времени, и он отозвал дракониху прямо перед тем, как её клыки вонзились в плечо Беллатрисы. После того как ведьма оправилась от страха и Малфой успокоил Нарциссу, он открыл двери церкви и вошёл внутрь. Он шёл, чтобы преклонить колени перед своим повелителем, и по пути наслаждался жалким зрелищем перед собой. Перемены в Тёмном Лорде были поразительны. Он выглядел почти неузнаваемо по сравнению с тем существом, которым был пять месяцев назад, когда вокруг него витала тёмная магия, когда он мог заставить дрожать даже самого отважного волшебника одним взглядом своих ярко-красных глаз. Сейчас он выглядел совсем не так. Стресс и паранойя могут очень своеобразно влиять на тело, а в сочетании с первой за последнее десятилетие потерей крестража... что ж, неудивительно, что Волдеморт выглядел настолько дерьмово. С тех пор как Орден уничтожил диадему, его физическое здоровье значительно ухудшилось, а навязчивые мысли о том, что генералы предали его, и страх поражения, похоже, способствовали этому процессу. Его кожа выглядела серой и шершавой, тонкой и чешуйчатой, словно змеиная. Его безумный взгляд лихорадочно бегал по комнате, а мантия казалась слишком большой для его тела. Он выглядел как ходячий труп. Как скелет, отчаянно цепляющийся за жизнь или остатки рассудка, но уже не имеющий достаточно сил, чтобы держаться за всё сразу. Рано или поздно ему придётся выбрать что-то одно. Когда Тёмный Лорд закашлялся и опёрся на подлокотник своего трона, Беллатрикс и Крауч бросились к нему. Они были похожи на собак. Если Барти стоял на коленях перед Волдемортом и накладывал на него заклинания, выглядя при этом как испуганная дворняжка, зализывающая раны хозяина, то Беллатрикс была более непосредственной. Более свирепой. Она кричала и гневно вопила на Чёрные Маски, охранявшие двери, приказывая им принести единорога, на которого она охотилась этим днём. Чёрные маски выполнили приказ, и пока Беллатрикс перерезала единорогу горло и собирала его кровь во флаконы, Малфой стоял и ничего не делал, сохраняя достоинство и выдержку. Он молча наблюдал за Лордом, сложив руки за спиной. Даже в таком ослабленном состоянии Волдеморт не хотел, чтобы его обхаживали или относились к нему как к хрупкому старику, поэтому Малфой этого и не делал. Прежде всего, он знал, что Волдеморт ненавидит подобное поведение. Он считал себя могущественным. Он считал себя выше таких глупых вещей, как смерть и слабость. Считал, что они уготованы лишь недостойным. Самыми позорными в его жизни были месяцы перед воскрешением, когда он был наиболее уязвим, когда он был похож на зародыш, зависимый от Нагайны и Крысы. Беллатриса оттолкнула руки Крауча и протиснулась мимо него, чтобы подать Волдеморту кровь единорога. Потребовалось три флакона, чтобы он снова стал похож на себя. Когда Волдеморт немного пришёл в себя, он осознал, каким слабым он выглядел несколько мгновений назад. Лорд пришёл в ярость: — Отстань от меня! — шипел Волдеморт, пока силы постепенно возвращались к нему. — Мне не нужна твоя помощь! Он вонзил свою волшебную палочку в живот Беллатрисы и закричал заклинание «Ступефай». От силы заклятия Беллатрису отбросило на другой конец собора. Стена затряслась и что-то треснуло, когда она ударилась о восточную боковую панель. Малфой надеялся, что это был её чёртов позвоночник. — Вы слышите меня?! — закричал Волдеморт. — Мне не нужна ваша помощь! Мне ничья помощь не нужна! Крауч вздрогнул, когда Волдеморт направил на него свою палочку. — Мне не нужно, чтобы вы ухаживали за мной! Мне нужно, чтобы вы втроём нашли тех, кто меня предал! — он бросил ещё одно проклятие, теперь уже в потолок собора. — Идите! Найдите их! Сейчас же! Тёмно-зелёный свет вырвался из его палочки, подобно молнии, и здание на мгновение затряслось. Большая часть удара пришлась на фреску, а одна из золотых балок, обрамлявших потолок, оторвалась и упала. Малфой и Беллатриса окружили щитами себя, Барти – себя и своего хозяина, и если их не затронули падающие обломки, то Чёрным Маскам повезло меньше. Их мгновенно раздавило под тяжестью балок. Когда собор перестал содрогаться, все замолчали. Слышно было только тяжёлое, яростное дыхание Волдеморта. Он поочерёдно смотрел на всех присутствующих в зале. Грудь вздымалась, с подбородка всё ещё стекала кровь единорога, в глазах плескалась злость. Он выглядел разъярённым, смертоносным, жаждущим крови и абсолютно вышедшим из себя. Тёмный Лорд терял рассудок. Распадался на части и телом, и разумом. Это было чертовски прекрасное зрелище, и впервые в жизни Малфой понадеялся, что существует загробная жизнь, только чтобы Дафна могла увидеть, во что превратился Волдеморт.