Записка на последней парте

Я тысячу раз успел подумать: а не сбежать ли мне прямо сейчас? Вот так просто взять, выскочить из-за столика в кафе, а потом вернуться в подземку и уехать подальше от этого кошмара. Почему это был кошмар? Потому что нервы грозились убить меня быстрее, чем я увижу Саске. Я пришёл раньше. Удивительно, но — Саске опаздывал уже на пять минут, и не то чтобы я винил его, просто… Неужели он ненавидел меня настолько, что заставлял так жестоко мучиться? Я готов был кусать костяшки пальцев. Во рту сушило. Нога не прекращала взволнованно дёргаться под столом. — Здравствуйте! Уже выбрали, что будете заказывать? — я досидел до того, что ко мне подошла официантка, готовая принять заказ. — Н-нет, нет. Я жду кое-кого, мы сделаем заказ вместе. — Оу. Хорошо, как вам угодно, — она спокойно кивнула, не навязываясь, и когда я нервно улыбнулся ей со своим жиденьким «спасибо», она посмотрела на меня с толикой сочувствия. Наверно, я выглядел жалко, и это было неприемлемо. Я налил себе бесплатной воды, стоящей на столе в графине вместе с двумя чистыми стаканами. Сделал несколько вдумчивых, глубоких глотков. Закрыл глаза, настраиваясь на внутреннюю гармонию, прямо как перед экзаменами. Но именно в тот момент я наконец услышал, как открывается входная дверь. Сперва я даже не увидел — я будто почувствовал Саске. Я знал, что это он. По одному потоку воздуха и запаха, хлынувшему в мою сторону. По скрипу двери. По первым шагам и едва уловимому шороху одежды. Нормально ли мне было остаться с закрытыми глазами? Вот прямо так и сидеть, сидеть, ничего не видеть, ни за что, никогда, но это бред, Наруто, ты сможешь, тужься, открой глаза, ты должен, должен взглянуть, ведь ты так хотел… Белый шум из мыслей пронёсся по сознанию со скоростью света. Я сжал руки в кулаки на столе и осторожно, почти робко взглянул. Вперёд. Прямо в сторону входа. И… Тут меня будто торкнуло. Я завис на долгие, долгие секунды, не моргая, не дыша, не шевеля ни единым мускулом. О, где я был? Что я видел? Неужели это была моя реальность? Неужели повзрослевший Саске выглядел так, как никогда бы не смогло нарисовать моё скудное воображение? Мы пересеклись взглядами на расстоянии. И до этого момента я думал, что меня одолеет смущение, когда мы узнаем друг друга, что я стушуюсь и отвернусь, но нет. В реальности — раз прицепившись, я больше не мог оторвать от Саске глаз. Я был жадным, жадным до самых крохотных деталей. Он застыл на месте, только увидев меня, а я хотел, чтобы он скорее подошёл ближе, чтобы я рассмотрел его как следует и запомнил, запомнил теперь уже навсегда, как подобает запомнить Саске. Если бы я знал заранее, что он уедет, исчезнет из моей жизни, быть может, всё было бы иначе и я бы отпечатал его черты в памяти ярче, я бы постарался. Но к этому моменту почти всё стёрлось, и теперь я… Он вновь двинулся мне навстречу, но наши глаза не разрывали контакт ни на миг. Я встал с места, сам не зная зачем, и тут же понял, что мы с Саске почти одного роста — даже вытянулись вместе, повзрослели вместе, оставшись где-то вдали друг от друга. От этой простой мысли к горлу предательски подступил тяжёлый ком. И вдруг память о нашей дразнящей переписке, про которую я чуть ли не первым делом хотел спросить, и даже все важные советы Сакуры о том, как себя вести, что делать, а чего не делать — всё улетучилось, как сдутый ветром дым. Остались одни обнажённые, вывернутые наизнанку чувства. Остались годы несоизмеримой тоски по Саске, годы отрицания, осознания, принятия, безнадёжности. Безответных чувств. — Привет, — когда он подошёл, я выдохнул первым. Так, будто успел пробежать марафон, но я даже не заметил, как сильно забилось в груди сердце. Пульс был быстрым, но я его не слышал. Я застыл. Я так хотел… о, просто обнять Саске. Прикоснуться к нему. Проверить не только зрением, но и осязанием, здесь ли он вообще. — Привет, — Саске ответил тем самым голосом, что я уже слышал по телефону. Такой другой. Такой взрослый, зрелый, серьёзный. Он изменился, да; Саске весь изменился. Черты его лица заострились и выправились в нечто поистине скульптурное, стиль в одежде стал немного другим, но полностью его. На нём было прямое чёрное пальто нараспашку; под пальто — рубашка глубокого винного цвета, наверняка от какого-нибудь дорогого бренда. Ещё он надел сегодня брюки с тонким кожаным ремнём, под край которых были аккуратно заправлены по́лы той самой рубашки. А ещё Саске отрастил себе волосы: раньше он замысловато укладывал их «ёжиком» сзади, а сейчас они были собраны в маленький, стильно-небрежный хвост на затылке. Прядки выбивались из-под резинки и обрамляли его до неловкости привлекательное лицо. Я бы не удивился, если бы Саске сказал мне, что после школы решил стать профессиональной моделью. Он смотрел на меня… нечитаемо. Я же абсолютно не знал, что могут в ответ выражать мои глаза. Жажду? Нетерпение? Восхищение? Тоску? — Я, кхм… рад тебя видеть, — я хотел немного разрядить обстановку, но не знал, что именно сказать ему, что сделать. Не знал, куда деть руки-ноги — зачем я вообще встал? Со мной всё было так по-идиотски, а Саске выглядел аккуратным, собранным и абсолютно безупречным. Агрх, он всегда умел себя держать — его грёбаные учиховские манеры, как я мог забыть? С годами они совершенно не утратились; наоборот — будто окрепли и расцвели в убийственном для меня проявлении. Сквозь мешанину чувств, от такого контраста между нами я даже успел смутиться. Потому что на встречу с Саске я даже не стал долго подбирать костюм — нацепил свою обычную мягкую худи сливочного цвета, светло-голубые джинсы и любимые потрёпанные «найки». Волосы, как подобает, были у меня в «творческом беспорядке». Сакура сказала: «Ни в коем случае не выряжайся, а то у тебя и так будет лицо, как у преданного пса, к которому вернулся хозяин. Я буквально это вижу. Если ты ещё наденешь что-то как на свидание, поверь, Саске сбежит сразу, потому что ни один нормальный человек не сможет спокойно смотреть на такое отчаяние. Дыши, Наруто. И с волосами тоже ничего не делай! Выглядит секси. В меру небрежно. А вот над кругами под глазами мы с тобой поработаем…» Сакура помогла мне перед выходом немного растряхнуть волнение и привести себя в надлежащий вид, но теперь я снова был как на пяти банках энергетика. Я чувствовал себя слишком дёрганно и неправильно, стоя напротив идеального, спокойного Саске, и в то же время я был так рад снова увидеть его, что эмоции смешались в непонятный болезненный клубок на уровне диафрагмы. Внутренности сжимались. И тут я как-то невпопад захотел есть, вспомнив, что сегодня из-за похмелья только завтракал с Сакурой, да и то не доел всё целиком. — Я тоже рад. Сядем? За весь этот неловкий, сухой обмен любезностями Саске даже не достал рук из карманов. И пусть мне по-прежнему страшно хотелось обнять его, стиснуть, сжать со всей дури — я не мог себе это позволить. Потому что новый Саске вдруг показался мне таким… недосягаемым. Внешне. Я не знал, что мне с этим делать. Я сел. Саске, гладким движением скинув с плеч весеннее пальто, поместил его на вешалку рядом с моей ярко-оранжевой дутой курткой. Потом он сел тоже. Рубашка подходила ему как влитая, аккуратно подчёркивая умеренные мышцы плеч под тонкой хлопковой тканью. Я не мог перестать разглядывать его, открывать для себя заново черты лица: линии бровей, глаза, нос, скулы, губы… Через пару секунд, к своему изумлению, я заметил, как щёки Саске слабо покрылись краской, и он чуть отвернулся в неловкости. Вау. У меня защекотало в животе. Это был первый раз, когда я увидел, как Саске краснеет не от гнева, а от смущения. Раньше я думал: он не умеет смущаться; что ему от своей нетерпимости к моей тупости не доступна эта базовая человеческая эмоция. — Я так понимаю, ваш спутник подошёл. Готовы сделать заказ? — внимательная официантка возникла у нашего столика, как из ниоткуда. Я встрепенулся, быстро моргая. С неохотой переключил внимание. — Да, э-э… Слушай, — я обратился к Саске, немного неловко, — я сегодня только утром ел, голодный — жесть. Не против, если?.. — Я тоже голодный с дороги. Давай поедим, — перебил меня Саске, кивнув. «С дороги»? — Отлично! Супер! — я оживился и вновь посмотрел на официантку. — Тогда мне ваш этот фирменный рамен, он ещё есть в меню? — Конечно, — моментально поняла меня официантка. — Сделать порцию побольше? — Да-да, побольше. И, эм… Что-нибудь из напитков? Что-нибудь прохладное. — Холодный зелёный чай с мятой и яблочным соком подойдёт? — Да, ага, идеально. Всё. У меня всё. Официантка кивнула и повернулась к Саске. — Для вас? Саске же, дождавшись очереди, принялся основательно мурыжить бедную девушку расспросами об овощных блюдах из меню, а по итогу заказал что-то, что я никогда не стал бы есть по доброй воле, без предписаний врача в случае тяжёлой болезни ЖКТ. После заказа между нами ещё пару секунд висела неловкая тишина. Я прочистил горло. — Так, значит, ты с дороги, хах? — нелепо начал я разговор. — М. Пауза. — М? И всё? — не выдержал я и коротко хохотнул, качнув головой. — Нет, вот это вот совсем как раньше. Я ненавидел, когда ты играл со всеми в молчанку. Как будто самый важный. Саске лишь повёл плечом, но я успел заметить маленькую ухмылку на уголке его губ. — Не у всех рот всегда должен быть чем-то занят. Я шокированно вскинул брови. — Во-хо-хоу. И сразу камень в мой бисексуальный огород, да? Саске опустил глаза, и его губы целиком вздрогнули — он явно пытался подавить смешок. — Нет, обычная фраза. Ты сам об этом подумал. — Конечно, я об этом подумал, Саске-придурок, мне восемнадцать, — естественно возмутился я. — О чём ещё думать? Саске вздёрнул бровь и выразительно взглянул на меня, подняв глаза обратно. Внутри всё разом окатило ледяным, по-зимнему жалящим пламенем, а потом замерло. Опасно замерло. — Даже интересно, как со своим извращённым мозгом ты дожил до восемнадцати девственником. Не нашлось желающих? Саске вдруг так гаденько ухмыльнулся, что у меня перед глазами невольно замелькали флэшбеки. Как он дразнил меня раньше. Как он поддевал меня; говорил, мол, чем больше ты болтаешь о сексе, Узумаки, тем больше я уверен в том, что у тебя очень маленький член. Почему-то в тринадцать меня это до трясучки задевало, хотя тогда половое развитие шло ещё полным ходом и было глупо говорить о размерах. Нет, меня разжигали сами слова. Сам тот факт, что Саске думал обо мне как о низшем существе во всех смыслах. Острая эмоция из прошлого как бы вспыхнула во мне настоящем, но быстро погасла. Несмотря на ошеломление от встречи с повзрослевшим Саске, глупых подростковых комплексов у меня уже не осталось. — А похоже, что у меня с этим проблемы? — я как бы специально приблизился к Саске по столу и, нелепо подергав бровями, усмехнулся гораздо увереннее, чем чувствовал себя внутри. Саске неопределённо отвёл глаза и так же неопределённо ответил: — Хн. — Вот тебе и «хн». Я девственник по доброй воле. — Очень важная информация, — даже не попытался скрыть сарказм Саске. — Важная, раз ты сам об этом заговариваешь, — поддел я его. И опять напал: — Слушай, Саске, а ты правда приехал из Токио, только чтобы встретиться со мной, а? Я не знал, что на меня нашло, но дразнить Саске вдруг оказалось так знакомо, так приятно, так… по-старому. И в то же время без прошлой злобы, без неприязни, без иррациональных обид. Мне просто была интересна реакция — о, как я скучал по этим реакциям; не мог даже вообразить, что теперь они будут столь же сладкими для меня, какими были в прошлом. Тем более, Саске по-прежнему бил меня словами в ответ, передёрнув плечами: — Слушай, Наруто, а ты правда трусливо бросил трубку, когда понял, что тогда на звонок ответил я, а не сорокалетний мужик из Йокагамы? И ты правда согласился встретиться со мной сразу, как только пережил свой двухчасовой кризис после звонка? Я прикусил губу, чтобы сдержать широкую улыбку. Окей, блин. Неловко, что Саске раскрыл меня по всем пунктам, но я был сейчас таким счастливым, что мог запросто выпрыгнуть из штанов. Не в том смысле, конечно. Хотя и в том тоже. — Намёк понят. — Неужели? — Ужели. Я понял, что ты тоже по мне соскучился, да ведь? Раз приехал. Я думал, Саске сейчас возмутится моему смелому заявлению и пошлёт куда подальше, но он вдруг очень глубоко вздохнул и, уткнувшись локтем в стол, положил лоб в раскрытую ладонь. Я с удивлением заметил, как резко расслабились его плечи — а я бы даже не подумал, что он был так сильно напряжён. Мне казалось почти естественным, что он сидит прямо, источая всем своим видом достоинство и самообладание. — Ты идиот. Просто невыносимый. — Эй! Чего сразу?.. — Я столько… — Саске опять вздохнул шумно, глядя в стол и продолжая потирать лоб. — Всё это время я не мог выкинуть тебя из башки и думал, что ты просто взял и выкинул мой листок, порвал или, не знаю, сжёг. Я долго учился тебя ненавидеть в ответ за это дерьмо, чтобы не отставать, но что в итоге? Лишь жалкие, дурацкие попытки. Как ты нашёл записку? Последнее Саске спросил так, будто от всех предыдущих слов у меня внутри сердце с желудком не поменялись местами. Будто я мог вообще сейчас отвечать. Моё сердце вспыхнуло. Дышать резко стало тяжело, но я справился. Справился, да, держался молодцом. Я очень хотел рассказать ему, потому что он заслуживал знать — он единственный во всём свете заслуживал. — Я просто… кхм, — я как бы невзначай выхватил салфетку из салфетницы и принялся бездумно её теребить, успокаивая нервы. — Короче, мы с Сакурой… помнишь Сакуру? Ну, это такая активная, с розовыми волосами, всегда хотела быть старостой в классе? Помнишь, да? Ну вот, мы с ней, типа, друзья, и вчера мы навещали нашу старую среднюю школу. Так, можно сказать, от нечего делать. Когда мы пришли, то встретили у входа Какаши-сенсея. Он нас, разумеется, вспомнил, пригласил походить по школе. В итоге я его попросил открыть нам тот старый кабинет: его, кстати, так и не отремонтировали. И потом я… Да, я просто хотел вспомнить лучший год моей учёбы там. С тобой. В смысле, пока ты ещё там был, мы учились вот в том кабинете, а когда ты уехал, нас перевели, я уже говорил, ну не суть! Короче — я рассматривал свою старую парту и случайно нашёл внутри твою записку. Вот и вся история, — я хмыкнул. — Я, правда, думал, что номер заблокирован. Я удивился, когда ты взял. Прям очень удивился — потому и сбросил. И блин, это так странно. Я говорю с тобой, а вроде и не с тобой. Просто думаю сейчас: почему мы всё время цапались, когда учились, а? Смотри, как хорошо теперь беседуем. И здесь Саске неожиданно… рассмеялся. Вот так прямо — убрал руку от лица, шлёпнув ладонью о стол и засмеялся. Мне показалось, что я попал в рай. Его редкий смех я помнил наиболее ярко, но опять, опять эти воспоминания не могли никак сравниться с реальностью. Я так хотел его поцеловать. Чёрт, мне было надо лечиться. — Просто без комментариев, — наконец отсмеялся Саске, мотая головой. — Почему ты, кстати, не сменил номер? — задал я остро мучавший меня вопрос. Просто чтобы не выглядеть так, будто я сейчас истеку слюной. Саске пожал плечами и хотел ответить, но тут к столику подошла официантка с нашими блюдами. Я сразу же вспомнил о голоде: желудок жалобно заурчал при виде аппетитно дымящейся лапши с ломтиками мяса, зеленью и соблазнительно плавающей на поверхности половинкой яйца. Саске тоже зашевелился, принимая свой страшный красно-зелёный салат с помидорами. — Ну так что? — краткий перерыв нисколько не умалил моего любопыства. — Я не знаю, — ответил он прямо. — Не было нужды менять. И если ты ждёшь, что я скажу, будто надеялся на твой звонок — я не надеялся. Я перестал надеяться примерно через год после переезда. — Мм, — нахмурившись, я помычал, полностью поняв, о чём он говорит. — Вообще, это сейчас жалко прозвучит, но я плакал неделю, после того как узнал, что ты больше не вернёшься. — Саске вскинул на меня любопытный, уязвимый взгляд, поднимая палочки с салатом ко рту. Я невесело посмеялся. — Ага. Мне было так обидно. Хотя теперь это больше не важно, я всё равно иногда вспоминаю и просто… Ну, я тогда начал думать, что мы могли бы стать отличной командой, но не стали. А все из-за того, что я был придурком. Мы оба. — Нам было по тринадцать, — как бы напомнил Саске. — Всё равно. — Ты честно меня бесил. — Я знаю, — усмехнулся я, наматывая лапшу на палочки. — На то и был расчёт. — Почему? — Что почему? — Почему на то и был расчёт? — Ну-у, мне нравилось тебя доставать. Нравилось, как ты на меня реагируешь. Как будто ты не делал то же самое, — я ухмыльнулся ему в глаза, напоминая. — Справедливо. — Мм. После этого мы активно налегли на еду, так как оба уже изрядно проголодались. Я удивился, что мы ели в таком комфорте друг с другом. Что отсутствие разговора не напрягало нас, не создавало неловкости. Я был сосредоточен на трапезе, но иногда всё же поднимал взгляд от тарелки, просто чтобы убедиться, что Саске не призрак и никуда не исчез от дуновения ветра. Что он живой, здесь, и он ест свой салат, как человек, и дышит, как человек, и держит палочки — уже не как человек, а как аристократ. Но всё равно меня устраивало в его действиях и движениях абсолютно всё, в отличие от прошлого, когда, напротив, одно присутствие Саске в поле зрения выводило меня из равновесия и бесило до звона в ушах. За окном, тем временем, плавно опускались сумерки — зажжённые лампы в кафе наполняли пространство домашним уютом. Столики почему-то пустели, вместо того чтобы наполняться гостями, и мне всё казалось сказочным, волшебным, прямо как сцены из фэнтези с феями. Я боялся проснуться. — Ну и что? Расскажешь наконец про свою увлекательную жизнь в Токио? Ты поступаешь в универ в этом году? — наевшись досыта и запив всё прохладным вкусным чаем, я откинулся на мягкую спинку диванчика, окончательно расслабившись и разморившись. — Нет, — Саске вытер губы салфеткой и, скомкав её в кулаке, тихо постучал по столу костяшками. — Нет? — от удивления я даже чуть привстал с диванчика, наклоняясь обратно, ближе к Саске. Саске покачал головой. — Я не хочу торопиться. — Ты не знаешь, на какую специальность идти, или как? — Дело не в этом. Я пока что занимаюсь музыкой. Родители не особо в восторге, но всё равно сказали, что уважают моё решение, если оно было взвешено. И оно было. — Музыкой? Серьёзно? — я опять откровенно изумился, вскидывая брови. Я понятия не имел, что Саске нравится музыка и тем более — что он хочет связать с ней свою жизнь. Он кивнул. Будто даже смущённо. — Я гитарист в одной группе в Токио. — Что за?!.. — тут я чуть ли не возмутился. Хотя не было ничего удивительного в том, что я совершенно не знал о личных, интимных интересах Саске. У нас было не особо много времени, чтобы узнать друг друга ближе, пока мы общались кулаками. — И ты реально… вы, типа, выступаете? Саске кивнул. — Уже пару месяцев. — Охренеть, — не скрывал я своих восторгов. — Я во всём этом не разбираюсь, но всё равно… вау! Скажи ещё, у вас там уже то́лпы поклонников, хах? Саске хмыкнул, слегка поправив сзади хвостик. — Не толпы, но кое-кто слушает. Я хитро прищурился, решив тут же выбить его из колеи. — Ты спал с фанатами? Брови Саске сразу равнодушно упали, и он посмотрел на меня почти с отрепетированным презрением. — Ещё что спросишь? — Нет, ну это же ты всё циклишься на моей девственности! У тебя-то, значит, опыт имеется, — я поиграл бровями. — Фанаты чем плохи? Ради них и стараться не надо. — Любому адекватному артисту очевидно, что с фанатами нельзя вступать в близкий контакт. Тем более — в интимные связи, — устало пояснил мне Саске, сложив руки на груди. Я продолжал ухмыляться. — А если я вдруг стану твоим фанатом? Эти правила тоже будут действовать, хах? Глаза Саске странно сверкнули. — А ты хочешь вступить со мной в интимную связь? Я резко сглотнул, чуть не подавившись слюной. Щёки мигом зажгло так горячо, что я бы никак не успел спрятать от Саске румянец, даже если бы была возможность. Единственное, что у меня могло выйти — поставить нас в равные условия. — Смотри-ка, сам об этом подумал, — попробовал я бить его же оружием. — Я имел в виду только близкий контакт. — Да что ты? — неожиданно — Саске вовсе не пошёл напопятную. Его бледные щёки красиво порозовели тоже, но он продолжал смотреть мне в глаза. А потом я вдруг почувствовал жёсткий край его ботинка вдоль своей лодыжки, прикрытой джинсовой штаниной. Прямо под столом. В меня словно хлестнули кипятком, и теперь загорелись даже уши — не то что лицо. — Саске!.. — М? — его чересчур наглая усмешка была абсолютно дьявольской. Я спешно отдёрнул ногу, не забыв стукнуть его по ботинку своим кроссовком. — Какого хрена?! — Извини, не знал, что ты такой чувствительный, — он убрал ногу, но победный блеск в его глазах заставил мою кровь опасно забурлить. — Это я чувствительный?! — Абсолютно ты. Но не волнуйся, все девственники такие. И вдруг — мне это так надоело. Так сильно, что я захотел схватить Саске за грудки и вжать в стену, и… и… Нет, откуда я мог знать, что всего пара моих неосторожных сообщений дадут Саске такой эффективный повод для издевательств? — О, правда? — агрессивно склонив набок голову и сложив руки на столе, как за партой, я с прищуром посмотрел прямо в его наглое, довольное лицо. — Тогда пускай. Я лучше останусь грёбаным чувствительным девственником, чем буду отчаянно флиртовать со своим крашем пятилетней давности. Я не знал, какие силы вынудили меня сказать это. Словно моё сознание заслонила пелена густого, горячего пара, поднявшегося из недр полыхающей души. Саске всегда провоцировал меня на непредсказуемые вещи, всегда давил на мои самые глубокие инстинкты, всегда вытаскивал наружу худшее во мне. Я напрасно думал, что сейчас всё поменялось. Нет. Нет, я по-прежнему хотел зацепить за самое больное — хотя бы попытаться — и увидеть, попал ли в цель. Всё лицо Саске от моих слов переменилось. Уязвимость и удивление смешались в его чертах, и он вдруг показался мне таким беззащитным, таким… маленьким, крохотным. Моя злость разом схлынула, и мне вдруг стало страшно и больно за то, что я сказал. А что я вообще сказал? Я честно будто даже не понял, будто слова скользнули мимо меня. — В смысле, кхм… Я имел в виду, просто… — Ты… ты знал? — тихо и скованно выдавил из себя Саске. Он больше на меня не смотрел, до побеления укусив нижнюю губу. Весь его образ кричал о том, как глубоко он унижен, а я… — Что знал? — я слабо выдохнул, словно не в себе, словно я вышел из тела. Я понятия не имел, как всё исправить. До меня ещё не дошло, что именно я натворил — я просто видел, как неуютно, как стыдно и больно Саске. — Идиот, не заставляй меня повторять. — Да что там повтор… А! Нет! Нет, Саске, я же просто!.. Я только пошутил, окей? Это не обидно, потому что, типа, ха-ха, это же так нелепо, если бы у тебя был на меня краш когда-то, скажи? Я знаю, что реально тебя бесил и ничего больше, ты сам мне вот сейчас говорил, так что мы можем больше к этому не возвраща… — Блять, Наруто, — Саске положил локти на стол и уткнулся лицом в холмики ладоней, будто пытаясь вдавить глаза глубже в череп. — Я ведь знал, что это плохая идея. — Что плохая идея? — испугался я. Я всё испортил. Я всё испортил? Почему? Как? Я не мог зацепиться ни за одну разумную мысль в голове; весь организм включился в режим паники, и единственное, о чём я мог думать — как мне отсюда вырулить? Как мне спасти то, что так и не успело построиться? Неужели всё снова ускользало у меня сквозь пальцы? — Я не… — Саске грузно вздохнул. — Так, ладно. Он внезапно убрал руки от лица и встал с места, поворачиваясь к вешалке со своим пальто. Это произошло так стремительно, так резко, что несколько миллисекунд я не мог даже шевельнуться от шока. — Саске, стой! Ты куда? — Ничего не выйдет, Наруто, — отрезал он. Холодно и даже злобно. От ужаса все мои внутренности окатило льдом. — Что не выйдет? Грубо оставив мой вопрос без ответа, Саске сдёрнул с вешалки пальто и накинул на плечи. Каждое его движение было механически выверенным, отрывистым и прагматично поспешным, будто он опаздывал на важную встречу и не мог позволить себе задержаться ни на секунду позже. Я тоже подорвался с места, но Саске, похлопав себя по карманам, уже развернулся, чтобы пойти на выход, бросив напоследок сухое, саркастичное: — Ну всё, рад был повидаться. Надеюсь, больше не придётся. — Саске! Да что за!.. У меня не было времени надевать куртку, так что я просто схватил её с вешалки и собрался было вслед за ним. Но здесь из-за стойки в углу зала выбежала обслужившая нас официантка. — Молодые люди! Оплата! — Блять, — я выругался себе под нос. Я был на взводе, я ничего не мог сообразить. Я услышал, как небрежно хлопнула дверь на улицу — Саске вышел. Внутри ещё острее заколотилась паника: нет-нет-нет! Я не мог позволить ему уйти! Только не так! Не сейчас! Убегая к выходу, я дрожащими руками нащупал в кармане куртки свой потрёпанный бумажник с лягушачьими наклейками. Когда официантка сама встревоженно подбежала ко мне, я прямо так всучил ей весь бумажник. — Возьмите сколько надо, я вернусь потом забрать. Если не хватит, оплатите с карты, там всё есть, — я протараторил и, не ожидая от неё никакого ответа, побежал за Саске на улицу прямо в худи, скомкав в кулаке капюшон куртки. К счастью, Саске не успел уйти далеко. Снаружи окончательно стемнело, но тротуар вдоль улицы хорошо освещался, и я увидел его, идущего торопливым шагом в сторону метро. — Саске! — крикнул я, сразу срываясь на бег. Чёрт побери, чёрт побери! Он обернулся на крохотную секунду: нерешительно, воровато. Я боялся, что он станет убегать от меня в ответ, но он, увидев меня, лишь продолжал идти быстрым, чётким, порывистым шагом. Он думал, я сдамся, оттого что увижу его удаляющуюся спину? Я нагнал его неумолимо, неизбежно, а дальше — безо всяких предисловий схватил его свободной рукой за предплечье и со всей силы — которых с годами у меня ещё как прибавилось — потащил с тротуара в ближайший безлюдный проулок. — Эй! Быстро отпустил! — Это ты заткнулся! — окончательно запыхавшись от бега и эмоций, гаркнул я. Поймал. Боже, я поймал его, лишь бы сейчас… Когда мы скрылись из поля зрения прохожих, я бросил куртку прямо на асфальт в узкой подворотне меж выстроенных рядом друг с другом высоток. Я схватил его обеими руками, пытаясь прижать за плечи к стене, но он вырывался — и не слабо. Мог бы сильнее. Но как будто, пока он пытался отцепиться, отталкивая от себя мой торс и руки, он параллельно сражался и с самим собой тоже. Все чувства из прошлого нахлынули разрушительной волной. Наши драки, наше быстрое дыхание, злоба и ярость в глазах, стиснутые зубы, жар в лёгких, туман в голове… — Да успокойся ты, блять! — я не выдержал. И что-то в моём голосе заставило Саске послушаться. Он остановился. Покорно прижавшись лопатками к холодному бетону позади себя, он запрокинул голову и ударился о стену затылком, тяжело, длинно выдыхая. Из его рта потянулось белесое облачко пара, растворяясь в остывшем воздухе весеннего вечера. Мне хотелось впиться зубами в его шею — тоже, как раньше. Укусить, выпить кровь, как вампир из злой взрослой сказки. — Саске, что случилось? — спросил я его, всё ещё дыша рвано, болезненно, нестабильно. Я держал его за плечи. Я до трясучки боялся, что он сейчас сорвётся и убежит от меня, на этот раз приложив усилия и не дав мне себя нагнать. А потом он затеряется в толпе метро и уже точно сменит номер, и я никогда, никогда больше не подойду к нему так же близко. — Ничего. Я усмехнулся, как последний невротик. Нет, с этим Саске я точно слягу в дурку. — Ничего? Ты издеваешься надо мной? — Я же сказал: ничего не получится. — Да что, блять, не получится?! — я сжал его плечи крепче, впиваясь в мягкую ткань пальто всей пятернёй с обеих сторон. Меня не переставало трясти, я был на грани, но что это за грань — чёрт разберёт. — Ты… — Саске поморщился — наверно, от боли, — но вырваться вовсе не пытался. И скинуть мои руки тоже. — Ты сам уже всё понял. — Саске… — мой голос дрожал от злости и облегчения одновременно. Облегчение я испытывал лишь оттого, что он говорил со мной. Что я по-прежнему держал его в своих руках, как норовящую вот-вот взмыть в небо птицу. — Веришь-нет, я нихрена не понял. Какого чёрта ты сбежал из кафе? Рад был повидаться? Надеюсь, больше не придётся? Да я же!.. я реально!.. просто брякнул какую-то хуйню, и ты вот так? И кто из нас чувствительный? Ёбаный бред. Саске не смотрел на меня. Повернув голову, он уставился куда-то в сторону, на виднеющуюся сквозь проём меж домов дорогу, по которой снова и снова, в бесконечном потоке проезжали машины. Я едва мог различить его черты в тусклом свете заползающих сюда с городской улицы огней. В его чёрных расфокусированных глазах отражались крошечные блики. Мы были близко, я прикасался к нему, но всё это… Вся эта недосказанность — она выворачивала мне наизнанку мозг. — Что именно тебя задело? — спросил я наконец. Чуть спокойнее. Саске отрегировал. Криво усмехнулся, но смотреть на меня всё ещё не хотел. И продолжал играть в молчанку. Как будто помнил, что я сказал ему в начале встречи, как это доводило меня до белого каления. — Что, Саске? — я надавил ещё, в нетерпении оторвав его от стены за плечи и снова в неё вжав. — Я раскрыл твой флирт? Не так уж ты, мать твою, скрывался. Я назвал себя твоим крашем, когда всей Вселенной очевидно, что это всё моя дохера смелая надежда? У меня сорвалось! Потому что я хотел! Хотел быть твоим крашем всё это время! А знаешь почему? Нет, — я с невесёлым смехом опустил лицо и покачал головой. Я понял, что сейчас всё выложу. Выложу всё — и гори оно синим пламенем. — Нет, лучше вот что. Знаешь, почему я девственник? Знаешь? Я тоном постарался дать ему понять, что мне нужен его взгляд. На мне. На моих горящих глазах. На моих подсохших от ветра, шевелящихся губах, что формируют звуки. И Саске будто понял. Он лениво, равнодушно повернулся и посмотрел так, словно не хотел ничего слышать. Мне было плевать. — Я девственник, — начал я тихо, почти угрожающе, — потому что каждый грёбаный раз, когда я просто целую кого-то, я могу думать только о тебе. И здесь — я получил реакцию, которой не ждал. Саске вздрогнул всем телом. Его взгляд резко стал тяжёлым. Осознанным. Обжигающим. — Что? — Да, Саске, — сглотнул я. — Это я. У меня был краш. Вот что я знаю, вот в чём я уверен на все сто. Всё остальное… полная хрень. Я без понятия, что ты там себе напридумал. Саске моргнул раз. Два. Я понял, что сейчас самое время дать ему пережить эту информацию, и теперь, если он захочет уйти — не держать его. Я мог насильно заставить его выслушать меня, но я не мог насильно навязать свои чувства. Моя хватка на его плечах ослабла. Я приготовился совсем убрать руки, но Саске одним резким движением удержал меня за предплечья, вынуждая продолжать стоять рядом. Продолжать прикасаться. Я нахмурился. Снова посмотрел на Саске: близко, интимно. Просканирвал взглядом всё его тускло освещённое лицо, от бровей до подбородка, невольно задержавшись на бледных нежных губах. Мне показалось, что Саске задышал чаще. И здесь я резко ощутил каждой клеткой себя, как сдвинулась атмосфера между нами, каким густым и горячим стал воздух в промежутке меж нашими телами. Как подскочила сила притяжения. Как у меня на затылке, будто наэлектризованные, дыбом встали волосы. Тогда же до меня дошло — дошло всё: пронзительно, ярко, внезапно. Его уязвимое: «ты знал?», «не заставляй меня повторять», «ничего не получится». Моё отчаянное: «у тебя не могло быть краша», «у меня сорвалось, потому что я сам хотел», «когда просто целую кого-то, могу думать только о тебе». Сейчас, в этом тихом безлюдном переулке, в этом напряжённом моменте, кусочки пазла, панически рассыпанные по моим мыслям, наконец-то разложились по местам. И я увидел картинку. Сначала — в голове, но мгновением позже — прямо в глазах Саске. Он сделал судорожный вдох. Моя рука, будто живя своей жизнью, скользнула с плеча ему на шею — он вздрогнул от моих холодных пальцев на горячей коже. — Саске… — Ты сказал, что… думаешь обо мне. Когда целуешься, — его голос стал ниже, на грани шёпота, но слышимый, мурлыкающий, такой соблазнительный, что взрыв жара мгновенно отбелил мои мысли. Я мог лишь сипло согласиться: — Да. — Тогда хватит. Целуй меня. Какой-то частью мозга я уже понял, к чему идёт эта близость, что значит эта насыщенная химией тишина. Но когда я услышал — во мне всё безжалостно рухнуло. Я дёрнулся вперёд. Почти коснулся. Нежная кожа отдавала прохладой, но её вмиг согрело моё дыхание. Последний миллиметр — и потом стало мягко. Вкусно. Щекотно. Я тут же понял, что прелюдии здесь не подходят — я сразу раздвинул губы Саске своими и с тихим стоном проник в жар остро желанного рта. Я сплёл наши языки — скользкие, мокрые, горячие. Саске шумно втянул носом воздух, толкнувшись всем телом мне навстречу. Его руки ожили — бесцельно заскользили по торсу, прощупывая мышцы поверх моей одежды, крепко стискивая ткань в самых разных местах. Мы быстро нашли тяжёлый, чувственный ритм поцелуя. Я продолжал держать Саске за шею, гладил большим пальцем челюсть, склоняя набок голову, боясь потерять верный угол. Меня несло от того, как глубоко и открыто я мог ласкать его рот. Я не хотел маленьких нежных поцелуев. Я хотел Саске всего. Прямо сейчас, здесь, на тёмной холодной улице. Он был не против. Совсем. Я чувствовал его отчаяние, его ответную жажду так ярко — просто до мурашек. Нам было тяжело дышать от льющейся через край страсти. Я не мог оторваться, я сходил с ума. Саске, Саске… Неужели я целовал Саске? Из всех людей на земле… Эндорфины зашкаливали. Я не понимал, что творится, но уже знакомый, бесконтрольный, немного нервный смех защекотал мне вдруг горло. Я отстранился на долю сантиметра, убирая язык, и улыбнулся, как больной идиот, всё ещё прижимаясь носом к носу Саске. Мы дышали одним воздухом — нагретым и вязким от наших рваных вздохов. — Что? — шепнул Саске, продолжая сжимать в кулаках мою худи и отчего-то улыбаясь тоже. И в этом объятии, с фантомом его поцелуя на губах я даже не чувствовал холод без куртки, которая по-прежнему валялась на земле. — Я так давно хотел это сделать, — также шёпотом признался я. — Да? — М. — И как? — Крышу несёт. Ты охуенно целуешься. Я не врал. Мало того, что это был Саске, я ещё не принимал к себе в рот столь любопытный, хитрый, чувственный и гибкий язык. — Ты тоже ничего. Особенно для девственника. — Ой, заткнись уже. Я бы закатил глаза, если бы они не были закрыты. — Заткни меня. И это было бы избито, и я бы даже подразнил Саске за неизобретательность, если бы не хотел так сильно его затыкать. Снова, снова и снова, целую вечность. Второй раз мы делали это нежнее, зато трогали друг друга откровеннее. Я расстегнул самый верх его рубашки под распахнутым пальто, заметив по слабому хныканью, что у Саске чувствительные ключицы. Саске же в отместку закрался рукой под нижний край моей худи, и я едва не согнулся впополам, когда ощутил его любопытные пальцы прямо внизу живота, над пуговицей джинсов. Его ладонь, будто случайно, задела мою вздыбленную ширинку. — Блять, — дёрнув бёдрами, я с шипением разорвал поцелуй и вытащил пальцы из ворота его рубашки. — У тебя встал, — выдохнул Саске. Я не мог его слушать. — Придурок… Спасибо, что заметил. — Я могу тебе отсосать. — С-сука, — мой член тяжело дёрнулся внутри жёстких, жмущих джинсов, и я жалобно выдохнул куда-то ему в шею, в ухо. — Я кончу быстрее, чем ты спустишь мои трусы. Саске даже не скрывал, что ему стало весело. Он улыбался мне в волосы. — Реально? — Очень реально. — Тогда придётся поработать над выдержкой. Я видел одну крутую штуку в порно, сам пока не пробовал. Называется «контроль над оргазмом», — он продолжал шептать грязь рядом с ухом, так и не убрав пальцы с голого низа живота, дразня меня до такой степени, что я хотел лезть на стену. На эту вот самую стену, к которой Саске прижимался лопатками, пока я беспомощно нависал над ним, поглощённый болезненно-острым желанием. — Сейчас вот это вообще не помогает что-то контролировать, — тяжело дыша, пожаловался я. — Ну и ладно, — даже не думал извиняться Саске. А потом я с ужасом ощутил, как вся его ладонь погружается под мою одежду. Как он трогает, грея похолодевшую на весеннем ветре кожу спрятанным, интимным теплом моего тела. — Саске… — Неплохо, — он сглотнул так, что у меня самого во рту скопилась новая слюна. — Хочу кончить на твой пресс. — Твою ж в рот, где ты этого набрался, — зажмурившись, пробормотал я почти в панике. Я так завёлся, что уже не просто снятия трусов — одного твёрдого, уверенного прикосновения поверх джинсов хватило бы, чтобы я позорно запачкался. — Поцелуй меня. Саске всегда был очень требовательным, а я… А я, видимо, — очень послушным. Мне казалось, мы так и не вынырнули из дурмана. Я целовал Саске опять, он трогал меня, я боролся с оргазмом; Саске… Саске двигал бёдрами мне навстречу и будто напротив, хотел, чтобы я проявил инициативу. Мои ладони заинтригованно поплыли вниз по его рубашке под расстёгнутым нараспашку пальто. Добрались до бёдер и коротко их сжали, как бы успокаивая. Лишь потом я на пробу скользнул правой рукой к центру и в шоке почувствовал под пальцами длину лежащего в тесном эластичном белье члена. Члена Саске. Меня коротнуло. Саске простонал мне в губы. Я резко понял, что в трусы или нет — если я не кончу, я не выйду из этой сраной подворотни. Я просто не смогу идти. Я буду инвалидом с яйцами, которые пали жертвой земного притяжения — так много в них сейчас казалось веса. — Ладно, вот что, — я опять от него оторвался. Мои губы горели от игривых укусов Саске. — Я не хочу ничего пачкать, но если я сейчас не спущу… — Я тоже, — в тон мне ответил Саске, и я вздрогнул от неожиданности. — Тоже? — Ага. Но нам нельзя. — В смысле нельзя? — я не хотел в это верить. — В прямом. Мы слишком далеко… от дома, от гостинцы. И ещё… у меня даже нет с собой салфеток. Тем более — презервативов. — Как будто я всего этого не знаю, — обречённо прошипел я. — Надо остановиться. — Посмотрите, кто включил мозги. — Да, уж точно не ты. — Не заставляй меня затыкать тебя снова. На этот раз Саске лишь посмеялся в ответ, убирая руку из-под моей худи и откидывая голову на бетонную стену. Немного расстояния помогло слегка развеять поглотивший всё моё существо дым. Я глубоко втянул в лёгкие прохладный весенний воздух, почувствовал сразу мурашки — уже не от близости Саске, но от резко упавшей после захода солнца температуры. Мы оба понимали, что Саске прав. Иногда я ненавидел быть парнем и все эти грязные оргазмы. — Ты пойдешь со мной в кафе за бумажником? — спросил я Саске, наконец додумавшись поднять с земли куртку и накинуть её на плечи, чтобы удержать бурлящее внутри тепло. — Я из-за тебя его там оставил, чтобы заплатить за ужин. Саске, грузно выдохнув, запустил руку в большой карман пальто и выудил оттуда телефон. Посмотрел на время. И вскинул брови. — Если они не закрылись? Я встрепенулся. — То есть? Саске молча показал мне экран блокировки своего телефона, на котором красовалось ужасное: «21:37». — Чего?! Хочешь сказать, мы целовались почти два часа? — я откровенно обалдел. Я никогда так не терял счёт времени в поцелуях. Мне казалось, прошло всего пятнадцать минут. — Как видишь, — хмыкнул Саске. Я застегнул куртку, стараясь опустить её пониже, чтобы прикрывала ширинку. Член всё ещё хотел продолжения, и я был в страшном возбуждении, хоть и старался его скрыть любыми способами. — Просто жесть. Ладно, они вроде до десяти работают, пошли сходим. — А потом? — Саске лишь запахнул пальто, но всё ещё не двигался с места, глядя на меня внимательно. Прикусив губу. Он был садистом. — А что ты хочешь потом? — Ты всё ещё живёшь с Джирайей-саном? Я вскинул брови. Удивительно, что он до сих пор помнил имя моего опекуна. — Нет, э… Я живу один. Джирайя оставил мне здесь квартиру, а сам свалил ловить вдохновение и писать книги на Хоккайдо. Саске даже не стал расспрашивать дальше. — Прекрасно. Значит, ты везёшь меня на экскурсию к себе домой. Сердце опять затарахтело, зачастило. — Ты уве… — Если не хочешь так, тогда мы поедем в грёбаный лав-отель, и там обязательно что-то будет. Потому что, Наруто, — он неожиданно приблизился ко мне и, схватив за воротник куртки, склонился к самому уху: — если в течение ближайших двух часов я не увижу твой член, я кого-нибудь прикончу. Может даже и тебя. У меня возникло чувство, что я на долю секунды потерял сознание от возбуждения. Спорить с планами Саске я ни в коем случае не собирался.