Записка на последней парте

— Саске!.. Всё было совсем не так, как в первый раз. Я ошибся. Потому что стоило мне разглядеть на платформе знакомое лицо, знакомый взгляд, выискивающий нас с Сакурой в толпе приезжих, я буквально сорвался с места на бег и понёсся навстречу. — Наруто! — тут же в панике позвала меня Сакура. — Там Саске! — крикнул я ей через плечо, ловко лавируя меж спешащими внутрь вокзала людьми, словно меж игроками на баскетбольном поле в попытках обойти защиту. Когда я наконец добежал до Саске, то сразу бросил свою сумку на платформу, освобождаясь от ноши. Саске уже ждал меня с тихой, интимной улыбкой на губах, с распростёртыми руками, и вот наконец, спустя столько времени — мы крепко обнялись вновь. Я налетел на него со всей дури, прижался, зарываясь носом в висок, вдыхая, вдыхая, вдыхая. Зажмурился и несдержанно чмокнул его в сухие прохладные волосы, задыхаясь от захлестнувших меня волной чувств. Саске почему-то пах кожей машинного салона, яблочным шампунем, и в его дыхании ещё фантомно ощущалась горечь недавно выпитого кофе. Я хотел поцеловать его, целиком присвоить обратно себе, заклеймить. Хотел так сильно, что немела вся нижняя часть лица, а губы — кололо искрами. Однако люди, снующие вокруг, не давали мне целиком расслабиться. Я знал, что опыт первого поцелуя после разлуки смажется; он не получится таким же чувственным и интимным, как наедине. Нет, я был готов ждать. Тем более — мои эмоциональные силы уже восстанавливались: просто от тепла и твёрдости Саске рядом, от его заполошно бьющегося сердца в такт с моим — таким же возбуждённым и взволнованным. — Ну вот я и здесь, — прошептал я ему на ухо. Он ответил мягким эхом: — Да, ты здесь. — И бросил меня! — не прошло и минуты, как я с упоением нырнул в объятия Саске — к нам тут же подоспела Сакура. — Вот жулик! Я тебе что, балласт, который можно скинуть и забыть?! Саске, привет! Не вижу тебя из-за этой блондинистой головы… Мне с неохотой пришлось отцепиться, напоследок погладив Саске по шее, чтобы отойти чуть в сторонку и дать ему полноценно поздороваться с подругой. — Привет, Сакура. Тут они как-то важно, по-деловому пожали друг другу руки, и у обоих на губах зеркально отразились хитрые усмешки. У меня не к месту возникло чувство, будто они что-то замышляют. Я прищурился. — Как добрались? — Саске быстро разорвал зрительный контакт с Сакурой, отпустил её руку и, как ни в чём не бывало, опять повернулся. Мягко погладил меня по плечу, лаская, насыщаясь нашей тактильной близостью — я моментально забыл свою подозрительность и под одеждой весь покрылся мурашками. — Отлично! Вообще без проблем, да ведь? — я спросил у Сакуры: риторически, просто чтобы не исключать её из разговора. И ещё потому, что меня смутила своя реакция на столь невинное прикосновение Саске. — М-м, — она согласно протянула и тут же добавила: — Только Наруто всю дорогу не переставал о тебе мечтать. Чуть слюна не потекла у бедняги — жалкое зрелище. — Чего?! Да ты!.. — возмутился я. Однако Сакура своей репликой заставила Саске смеяться, так что я уже через секунду забыл, какой угрозой хотел в отместку припереть её к стенке. — Мечтал, значит? Интересно… — когда смех стих, Саске бесстыдно на меня посмотрел, скользнув тяжёлым, вязким взглядом от моих губ, вниз по груди и торсу, к бёдрам в синих джинсах. Уф-фуф. Мне мигом стало жарко внутри, и щёки вспыхнули ярким жалящим огнём; я вспомнил, что до сих пор не поцеловал Саске как следует — от этой мысли стало ещё хуже. — Интересно тебе, хах? — выпалил я, инстинктивно отвечая на его призыв, на его намёки. Сакура застонала. — О, что угодно, только не флиртуйте у меня на глазах, парни! Я хочу подольше сохранить зрительную невинность. Вырванный из сладкого дурамана, я дёрнулся в удивлении и недоверчиво уставился на Сакуру. — Зрительную невинность? Не смеши. Ты смотришь порно с лесбиянками, которые трахают друг друга в позе ножниц, — не удержался я, сложив на груди руки и быстро подумав, что с первого хода выиграл этот бой. А вот так — чтобы ей неповадно было прерывать наши с Саске моменты. Брови Сакуры, конечно, взлетели чуть ли не к самой линии волос, и она покраснела вслед за мной, только уже совсем по другой причине — от искреннего смущения. — Кто тебя просил?! — она отвесила мне болезненный шлепок по плечу, и я айкнул. — И вообще, это эстетично! Я засмеялся, потирая место ушиба. — А, это так теперь называется? — Я вообще молчу про порно, которое ты смотришь! Тут внезапно подключился Саске: — Да, а какое порно он смотрит? Сакура тут же злорадно ухмыльнулась, почуяв идеальную возможность отомстить, и принялась тараторить, выкладывая Саске всё (я тысячу раз пожалел, что мы дружим): — Я видела только названия, потому что этот придурок никогда не закрывает вкладки с порно на телефоне, а мне нужно было срочно кое-что погуглить и… Короче, как же там было? А! Горячий эмо-бой трахает загорелого… — Ну-ка замолчи! Не догадавшись сразу, но уже услышав самое страшное, я резко налетел на Сакуру сзади, прижав спиной к себе, и насильно заткнул ей рот ладонью. Сакура возмущённо замычала, вырываясь, а потом со всей силы наступила мне пяткой своего кроссовка на ногу. — Ауч! Твою ж! — от боли я ослабил хватку, и она юрко вывернулась из моих рук. Когда же мы окончательно расцепились, я был красным, как помидор, а Сакура, отдуваясь, поправляла свою кофту. Впрочем, моё нападение было бесполезным, потому что слова уже были сказаны, Саске их услышал и: — Горячий эмо-бой?.. — он не упустил шанса поиздеваться, заметив, что я больше не занят, а потом ухмыльнулся с абсолютно незаконной привлекательностью. Я хотел застрелиться. — Слушай, клянусь, я не представлял тебя!.. — Ты не представлял меня? Я резко понял, как плохо это прозвучало, и отчаянно попытался спасти ситуацию, восклицая: — То есть! Агрх!.. я не в том смысле, а в смысле, дело не в эмо-боях, и вообще это всё дебильные названия, просто у тех парней вообще не было видно лиц, и у одного чёрные волосы, и я там… Сакура, видимо, сжалившись к этому моменту, сочувственно положила мне руку на плечо и сказала чётко, почти торжественно: — Наруто, мы всё поняли. — А ты вообще молчи теперь!.. — я повернулся к ней, демонстративно дёрнув плечом, чтобы скинуть её маленькую ладонь. — Вечно сдаёшь меня! Вот что я тебе сделал? Саске продолжал улыбаться и тихо посмеиваться, глядя на нас, пока мы в шутку выясняли отношения. Наверно, мы были похожи на детей, которые обижаются друг на друга по пустякам и меряются силами с помощью фраз а-ля «мой папа главнее!». — Ладно, хватит прохожих распугивать, — наконец подытожил Саске, заставляя нас прерваться, взять себя в руки и приготовиться к выходу с платформы. — Пойдёмте в вокзал, там Итачи снаружи ждёт. — Итачи? — каким-то странным голосом переспросила Сакура, тут же переключившись на новую тему. — Это мой брат, — пояснил Саске так, будто она не знала. — Я знаю, что это твой брат! Итачи Учиха?! Это тот самый, который в прошлом четырёхкратный чемпион по дзюдо среди юниоров? А сейчас двукратный чемпион мира в личном первенстве и победитель олимпийских игр прошлого сезона в полусреднем весе? Ты шутишь? — Воу. Не знал, что ты следишь за его карьерой, — недоумённо нахмурился Саске. Мы подхватили свои сумки и двинулись по лестнице вниз, в подземную часть вокзала, чтобы оттуда подняться уже на поверхность. Саске взял сумку Сакуры, так что она вообще шла налегке. — Конечно, я слежу! Я почти что фанатка! Наруто, ты ведь помнишь, я тебе раньше показывала? — Мгм, — я неловко кивнул и с лёгким трепетом выронил: — Это было довольно… впечатляюще. Страшно. Я имел в виду «страшно». — Да бросьте, это всё только спорт, — отмахнулся Саске. — А сам Итачи вообще самый мирный человек, которого я знаю. Он даже ругаться не умеет. У него пока небольшой перерыв от соревнований, так что он вернулся на пару дней в Токио, ну и… Раз мы живём вместе, я попросил его забрать нас всех с вокзала. Жалко, что своей машины у меня пока нет, только коплю. Родители отказались в этом участвовать, мол, раз занимаешься музыкой, зарабатывай на машину музыкой, — Саске пожал плечами. — Вот я и заработаю. Мы с Сакурой уважительно покивали, но уже через секунду она опять впала в маленькую фанатскую горячку: — Обалдеть, я увижу Итачи-сана вживую! Не могу поверить! Саске тяжело вздохнул. — Только при нём так не пищи, он скромный. — Что? Он скромный? — Да. — Но он же такой классный! Чего ему скромничать? — Ну, спросишь тоже, — уже подал голос я. — Скромность — важная черта, даже для великого спортсмена. И тебе бы тоже не помешало её развить, между прочим. — Ой-ой, кто бы говорил, — поворчала Сакура. — Скажи вот: до сих пор дуешься на меня за то, что я там сказала, да? — Кто, я дуюсь? Да никогда! — Ты-ты! Саске, вот ты не знаешь, но иногда Наруто очень обидчивый. — Я не обидчивый! — У него ранимое эго, как, впрочем, и у всех мужчин, так что не мне тебе объяснять, — Сакура философски вздохнула, дружески похлопав Саске по плечу. Я только фыркнул, не желая это комментировать. Саске же тактично промолчал, явно не собираясь участвовать в нашей маленькой платонической драме. А я, в конце концов, не то чтобы дулся — просто остался осадок, и я искренне надеялся, что Саске не подумал, будто я пытаюсь заменить наши ночные разговоры по видеосвязи дешёвой любительской порнушкой. Мне было просто… окей, мне стало любопытно. Может, я вздрочнул на этот ролик пару раз, пока Саске был занят со своими делами в Токио и не мог составить мне компанию. Но это не значило, что для меня такие глупости были важнее, чем он. Я ненавидел то, что не могу как следует с ним объясниться при Сакуре, да ещё и в переполненном людьми здании. Впрочем, за время пешего пути по Токийскому вокзалу, вдоль сувенирных магазинчиков и ресторанов быстрого питания, вдоль эскалаторов с выходами на другие пути, в фоновом шуме толпы я всё равно постепенно расслабился. И когда мы вышли на поверхность, перед нами наконец-то со всей живостью и яркостью предстал огромный, занятый, живой Токио. По широким полосам «зебры» через дорогу туда-сюда сновали толпы прохожих. Ряды чистеньких машин, останавливаясь, начинали движение в обе стороны сразу, как только для пешеходов загорался красный. От чёрно-синих окон гигантских высоток отражались лучи бледно-жёлтого весеннего солнца, спрятанного за лёгкой, полупрозрачной дымкой облаков. Всё вокруг казалось мне очень большим и одновременно маленьким, тесным. Это было не сравнимо с размеренной, мирной Конохой, где даже в метро в дневные часы между людьми оставалось по метру пространства. Мы с Сакурой будто прижались к Саске поближе, чтобы не потеряться в обрушенной на нас суете. Саске же уверенно повёл нас на парковку у вокзала. Я не знал заранее, к какой машине мы идём, но сразу всё понял, как только при нашем приближении открылась передняя дверца чёрной, сверкающей безупречной чистотой и отдающей оттенком роскоши «Тойоты». Изнутри вышел… Что ж. Я уже видел Итачи на экране, благодаря Сакуре и её любви к спортивным боевым искусствам, но в живую он выглядел настолько же неприступно и по-модельному безупречно, как Саске. В чёрной водолазке с высоким горлом, в строгих брюках, с длинными волосами, повязанным в слабый хвост сзади и спокойным, мягким выражением лица. Эти чёртовы гены. По моему скромному бисексуальному мнению, это всё было страшно не справедливо. Я видел, что Сакура тоже изо всех сил старалась держать себя в руках и сохранять спокойствие, но то, как она завела руки за спину и с силой сцепила их в перевёрнутый замок, показало мне всю степень её внутреннего фангёрлинга. — Доброе утро, — поздоровался с нами Итачи, когда мы подошли совсем близко и Саске открыл багажник машины, чтобы загрузить туда сумки. Голос Итачи был ещё глубже, чем у Саске. — Э-э, здрасьте, да, — немного ошалело пробормотал я: слишком много Учих на один метр пространства. — Здравствуйте, Учиха-сан! — пискнула Сакура. Я поражался, как она ещё не описалась от радости. Итачи моргнул. И ответил, немного смущённо: — Простите, я, кажется, ещё не знаком с вашими имена… — Сакура! Сакура Харуно! Это Наруто Узумаки, — Сакура быстро представила нас, протягивая Итачи ладонь, которую она прежде незаметно обтёрла сзади о джинсы. Итачи принял её ладонь в твёрдое рукопожатие и вежливо поклонился. — В таком случае, наслышан. Итачи Учиха. Очень приятно. Потом я тоже с ним официально поздоровался, но было что-то в глазах Итачи, когда он на меня посмотрел при этом приветствии, отчего мне тут же захотелось убежать обратно в Коноху. Я быстро понял, что если как-нибудь крупно напортачу с Саске — если сам Саске не прибьёт меня раньше, это сделает Итачи, и с особым садизмом. И совершенно неважно, что сказал нам Саске про его миролюбие и неумение ругаться, Итачи показался мне тайно жутким. Впрочем, в хорошем смысле — я чувствовал, что Саске может на него положиться в случае проблем любого характера, а если за Саске было кому время от времени присматривать, я мог оставаться спокоен. — Ребята, если проголодались с дороги, можем заехать куда-нибудь перекусить. Я плачу́, — предложил Итачи, когда мы уже все уселись. Я заранее хотел устроиться ближе к Саске, но он — засранец — сразу юркнул на переднее сидение к Итачи и оставил нас с Сакурой занимать задние места. — Нии-сан, давай в наш любимый ресторан, м? Конечно, они проголодались. Особенно вот этот оболтус, — когда машина тронулась, Саске взглянул на меня через просвет меж сидениями и усмехнулся прямо в глаза. Я вздохнул, ничего не отрицая. Саске уже слишком хорошо успел узнать меня и понять, что если еда обещала быть вкусной, я мог проголодаться по щелчку пальцев. Плюс, любимый ресторан Саске и Итачи? Это всё равно что отдельная токийская достопримечательность. Мы ехали не так уж долго, но раз Саске несправедливо меня кинул, я всю дорогу настойчиво пялился в окно, впитывая в зрительную память новые городские пейзажи. В Токио всё было очень оживлённым. Люди сновали по тротуарам, как муравьи — почти все занятые, куда-то отчаянно спешащие, с сумочками и дипломатами в руках. Хотя были и туристы, и праздные обыватели — с рюкзаками, в простых штанах, в модных больших футболках, в кофтах, расстёгнутых нараспашку — во всём отличном от деловых костюмов. «Офисные» же выглядели смешно для меня, даже комично. Я никогда не представлял, что сам мог бы когда-то превратиться в такого вот клерка, прилипшего к паутине дорог, кафе, торговых центров, задыхающегося от выхлопных газов. Нет, моя юная душа ещё слишком сильно жаждала приключений. Я быстро отметил про себя: в центре нашей Конохи было гораздо больше зелени, больше парков, да и вообще — там люди больше привыкли к природе из-за лёгкого доступа загород, где можно было найти множество живописных мест с речушками, холмами и даже прохладным лесом. Особенно красиво загородом Конохи бывало летом. В детстве, незадолго после моего усыновления, Джирайя часто отвозил меня туда на яркие пикники с ресторанной едой навынос, разрешал вдоволь пулькаться в неглубокой речке и есть до отвала мороженое под палящим коноховским солнцем. Только позже я выяснил, что там Джирайя не только пытался наладить связь со мной, но ещё и бесстыдно наслаждался видом хорошеньких девушек в разноцветных купальниках — «ловил вдохновение», старый извращенец. Я меланхолично улыбнулся своей ностальгии, вдруг остро осознав, как на самом деле люблю Коноху. С другой стороны, ради Саске я мог бы переехать хоть куда, даже в Токио — и, в конце концов, со временем я тоже полюбил бы эту бездушную, перемалывающую людей в своём чреве столицу. Ведь гораздо важнее мне было не «где», а «с кем». А о том, что Саске вдруг согласится жить со мной в провинциальной Конохе и обосновать там наш маленький дом, я думал с большим сомнением. Итак, вскоре машина Итачи остановилась на парковке в какой-то откровенной заднице, где для всех автомобилистов было огорожено и устроено специальное место. — С улицы парковаться нельзя, придётся немного пройти пешком, — будто предчувствуя мой вопрос, пояснил Саске, отстёгивая ремень безопасности. Я почесал нос, впрочем, не возражая подольше подышать свежим (или не очень) токийским воздухом. Любимый ресторан Саске и Итачи с порога встретил нас интерьером в традиционном японском стиле, с большим количеством натурального дерева, с насыщенно-красными и золотыми акцентами. Огороженные друг от друга тонкими стенками столы выглядели аккуратно и ухоженно, ненавязчивая классическая восточная музыка не мешала разговорам, а тёплое оранжевое освещение придавало изысканного уюта: даже странно, что посреди такого серого и показавшегося мне недружелюбным города скрывалось столь домашнее, спокойное местечко. Нас вежливо, гостеприимно поприветствовали прямо у входа, и мы на пару с Сакурой удивились, когда девушка-хостес сразу же узнала Саске и Итачи и объявила, что «их» столик сегодня свободен, поэтому мы все можем проходить, располагаться и чувствовать себя комфортно, мол, официант скоро подаст меню. Всё это время внутри меня теплилось и разрасталось странное чувство, будто я пришёл в ресторан вместе со своей… семьёй. И не то чтобы я тем самым умалял значение Джирайи в своей жизни — я никогда не смог бы отблагодарить его достаточно за всё, что он сделал и продолжает делать для меня. Однако Саске и Сакура… Они значили для меня столько, что я никогда не смог бы выразить словами. И даже загадочный Итачи, от которого при первой встрече повеяло опасностью, в обстановке ресторана вдруг показался мне совершенно другим. Мы усаживались за столик, и я чувствовал исходящее от него добро, желание позаботиться обо всех нас — убедиться, что каждому здесь нравится, что всё в порядке, и накормить нас за свои деньги, не потребовав ничего взамен. Промелькнула согревающая мысль, что, быть может, меня с Сакурой он сразу воспринял как младшего брата и сестру, просто потому что мы были дороги Саске. Я надеялся, что от чувств не разведу сопли за столом, прямо посреди нашего раннего ланча. И всё же, несмотря на столько согревающих мыслей, я никак не мог успокоиться целиком: одно обстоятельство не давало мне раствориться в полном комфорте, в тепле и умиротворении от всей этой идиллии. Я до сих пор ужасно хотел поцеловать Саске. И у меня не было ни малейшей возможности сделать это, сколько бы я ни сверлил его лицо напротив пристальным, тоскливым взглядом, пока он старательно избегал моих глаз, упорно разглядывая меню, которое наверняка знал наизусть. — Ищешь новые позиции, отоото? — заметил даже Итачи. — Что? — Саске встрепенулся. — А, нет. Так, захотелось просто почитать. Итачи скептически вздёрнул бровь. Я едва успел спрятать злорадный смешок, отвернувшись и сделав вид, что нашёл мелкий мусор на рукаве своего худи. Пожалуй, Итачи даже начинал мне очень нравиться. Сакура тоже многозначительно прочистила горло, и так как мы опять оказались с ней по одну сторону стола, она аккуратно пихнула меня в плечо, мол, он что, тебя избегает? «Не знаю», — ответил я ей взглядом. Она закатила глаза и вздохнула, и я перевёл это как: «Вы оба невыносимые». Я бы поспорил насчёт себя, но вот Саске… Саске — да, он абсолютно сводил меня с ума. Когда пришло время делать заказ, я не задумываясь собрался отведать токийский рамен — я сомневался, что в здешних ресторанах его могут делать лучше, чем в Конохе, но я был обязан попробовать. Для сравнения. Да и вообще — я понял, что действительно уже был голодным. Услышав мой уверенный заказ, Саске посмотрел на меня и качнул головой, мол, «почему я не удивлён?». Я послал ему широкую улыбку, надеясь передать своё замечательное настроение (которое было бы ещё замечательнее, если бы он не избегал сидеть рядом со мной без причины), но Саске вдруг прикусил губу и отвернулся, слегка покраснев. Что? От моей улыбки? Я едва не покраснел сам от мысли, что покраснел он. Ладно, может, Сакура и права — мы оба были абсолютно безнадёжны. Блюда нам подали очень быстро, и сразу на всех четверых, что меня невероятно поразило: привыкший ждать рамен как минимум по двадцать минут, от скорости сервиса здесь я пришёл в чистый восторг. Привычно пожелав друг другу приятного аппетита, мы все налегли на еду и тихонько застучали палочками по чашкам. Разговаривать во время трапезы у нас не возникало нужды; над столиком висела спокойная, дружественная атмосфера. Я знал, что всем нам приятно находиться в компании друг друга, но оттенок напряжения всё равно имелся: между Сакурой и Итачи, потому что ей до сих пор до тряски хотелось у него что-нибудь выспросить про спортивные достижения, про тренировки и уникальные спецприёмы; ну и, конечно, между мной и Саске. А вот это уже было… тяжело. Серьёзно тяжело. Мы бросали друг на друга взгляды, и в один миг Саске сразу отводил глаза, а в другой — впивался так, что я переставал чувствовать вкус бульона, и ком лапши норовил застрять в глотке. Рамен был вкусным. Наверное. Я наедался, но голод по тактильной близости с Саске никуда из меня не исчезал. Напротив, он рос и множился. Толкался в теле резкими, болезненными волнами. По коже словно бегали тысячи мелких муравьёв, оставляя жгучие зудящие укусы. Мне хотелось чесаться — особенно там, куда падал взгляд Саске. Шея, плечи, руки. Он смотрел даже на мои пальцы. Я боялся думать, что у него в мыслях. — Я каждый раз представляю тебя, когда делаю это пальцами… — Это?.. — Когда растягиваю себя. Представляю, как ты… Да, ты бы не был нежным, как я сам с собой. Ты был бы нетерпеливым, ты бы… заставил меня раскрыться быстро, так быстро... Ты бы целовал меня, но внизу бы двигался грубо, чтобы скорее войти. И всё равно я был бы узким для тебя, потому что я никогда… Ах, Наруто!.. Примерно так прошёл наш вчерашний разговор по телефону, и стоны Саске отчего-то именно сейчас зазвучали эхом в моих испорченных насквозь мыслях. Мне хотелось что-нибудь сломать. Ещё ночью он бесстыдно шептал мне грязь в ухо по телефону, а сегодня — лишь беспомощно облизывал взглядом и даже не хотел садиться рядом. Рамен в меня больше не лез, что случалось раз в тысячелетие. Сексуальное напряжение между нами с Саске росло в геометрической прогрессии. Мы сцепились взглядами, оставив свои тарелки на столах. Я был уверен, что Саске тоже вспоминает наш вчерашний разговор. — Я всегда думал, что ощущения от отсосов преувеличивают, но когда ты в тот раз… У меня чуть член не отпал от удовольствия. — Да? Ты хочешь ещё? — Очень. — Жалеешь, что не дал мне отсосать тебе в том переулке? — Жалею, что мой член не может быть у тебя во рту целый день… — Охо, а это ведь кинк, Наруто. — Кинк? — Мгм. Есть такая практика… когда оставляешь член мягким у своего партнёра во рту, и он медленно твердеет прямо внутри, и когда ты целиком возбуждаешься, ты можешь просто… ну, просто воспользоваться… — Чёрт, Саске… мх! Откуда ты это всё знаешь, а? — Интернет… статьи, порно… Всё в свободном доступе. Я решительно отложил палочки на стол рядом с тарелкой и привстал с места, намекая Сакуре, что хочу выйти. — Ты куда? — недоумённо взглянула она на меня, но слезла со скамеечки с подушками, чтобы пропустить меня к проходу. — Так, отлить. Извините, — я неловко улыбнулся Итачи, так как по сути мне было стыдно перед ним единственным. — Всё в порядке. Уборная в конце зала, налево, — спокойно проинформировал он и с самым нейтральным лицом положил в рот очередной кусок мяса. По его мирному выражению было совершенно ничего не понятно, но мне вдруг показалось, что Итачи всё знает. Может, он уже давно наблюдал за нами с Саске, а я и не заметил. Перед тем как уйти, на Саске я вообще не посмотрел. Лишь бегло выкарабкался и отправился прямиком куда указали, как в тумане шагая мимо огороженных столиков с другими гостями. Я даже не знал, почему конкретно сбегал. Но сидеть дальше с этими жестокими, жаркими мыслями и с тяжёлым взглядом Саске на мне было невозможно. Хотелось вылезти из собственной кожи — так велико было моё раздражение и предвкушение. Я бы даже сейчас подрочил, если бы был уверен, что смогу испытать оргазм в публичном месте, да ещё и наедине с собой. Эксгибиционизм в список моих кинков точно не входил, в отличие от согревания члена внутри тёплого влажного рта Саске. Чёрт возьми, почему я до сих пор об этом думал? Мужская уборная ресторана представляла из себя три идеально чистых индивидуальных кабинки, каждая из которых полноценно закрывалась дверью. Я сделал смутную заметку про эти двери, но сам не понял зачем, тем более в туалет мне по сути не хотелось. У раковин было пусто, так что я подошёл поближе и просто включил воду. Ополоснул руки, вымыл их с мылом, чтобы растянуть время. Потом — приложил влажные, прохладные ладони к нагретым щекам. Надавал себе маленьких пощёчин, пытаясь расчистить сознание. Мне было нужно держать себя в руках — тем более, Итачи сейчас живёт с Саске, да и для Сакуры он обещал бесплатное спальное место. Вывод? Шанс остаться наедине нам с Саске представится очень, очень нескоро. Я вдруг остро пожалел, что не поцеловал его на вокзале, прямо в толпе. Может, там никто бы не обратил внимания, а если бы обратили — молча прошли бы мимо. Ну и с чего я испугался осуждающих взглядов? Как будто это важно — что они там думают. Короче говоря, прямо там, в туалете семейного ресторана, я познавал все невзгоды подростковой влюблённости. Мне казалось несправедливым, что мысли никак не могут прийти в покой, что я не умею держать себя в узде; что я смотрю на Саске и хочу его съесть; что я слышу его голос — и мне хочется заставить его кричать. Агрх, это было абсолютно… просто… Я вздрогнул, когда услышал щелчок открывающейся двери, и мгновенно подобрался, ожидая, что столкнусь с незнакомцем. И я же отупело моргнул, когда увидел, что внутрь вошёл всего лишь Саске. То есть, нет. Не всего лишь. Саске стоял прямо тут, здесь, в одном пространстве со мной, и аккуратно закрывал за собой дверь туалета. — Я подумал, ты, эм… В голове всё перепуталось. Меня будто выключило. Через секунду я уже с наплевательским грохотом прижимал Саске лопатками к той же двери, через которую он вошёл, и жадно накрывал его губы своими. Саске послушно раскрылся для меня с горячим вздохом, впился пальцами в плечи, сминая одежду. Я почувствовал вкус салата у него во рту — вау, оказалось не так уж плохо… а может, очень даже хорошо… а может, я готов был это есть вместо рамена до конца своих дней. — Какой же ты всё-таки засранец, Саске… — пробормотал я с тяжёлым дыханием, еле заставив себя оторваться. — Давай в кабинку, — будто не услышав, смазанно приказал он мне. Быстро, клубком спутанных конечностей мы завалились в самую крайнюю и закрыли дверь. Обозначили: занято. — Я не знаю, сколько там протянут Итачи и Сакура… — засомневался Саске, когда я ткнулся носом в его шею, вдыхая уже знакомый мне, ледяной горько-мятный запах мужского парфюма, которым он пользовался. Он чутко вздрогнул. А я чувствовал себя маньяком, разбойником, хищником, дорвавшимся до беспомощной добычи, растерзать которую мечтал много суток. — Забей, они и так всё уже поняли, — я прошептал, задевая губами пульсирующую голубую вену на шее Саске слева. Всё на его теле было таким тёплым, таким желанным; мне нужна была его чистота, которую я запачкаю; соль его свежего пота, влажность его возбуждения. — Это… — Я сейчас тебя так хочу, просто жесть… Саске впился в мои плечи сильнее, прикусив губу и открыв мне шею целиком. — Мх… — Ты твёрдый? — я грубо ткнулся бедром в его промежность, чувствуя гладкую выпуклость на одежде. Ноги Саске послушно разъехались, и он быстро закивал, проглатывая стон. — Я был наполовину, ещё до того как ты ушёл… — Блять. — Вспоминал, как трахал себя вчера, а ты говорил, как сильно хочешь… тоже. Если бы мы не были в грёбаном туалете, я бы дал тебе это сделать… всё… до конца… Я хрипло зарычал, быстро заткнув грязный рот Саске своим. Я мучительно хмурился, толкаясь языком внутрь почти с остервенением. Я никак не мог привыкнуть к тому, как легко Саске уносило в кинковые дебри. Он был абсолютно безжалостным, бесстыдным, он выносил мне мозг каждой своей новой фразой. Ещё пока мы жили с ним четыре дня в Конохе, иной раз я целовал его во время взаимной дрочки, просто потому что боялся услышать что-нибудь экзотическое. Неожиданное. Что-нибудь, что бросит меня заборт и заставит испытать стыдливо скорый оргазм. — А я думал… — я решил сделать свой ход в игре тоже, пока был так пьян близостью Саске, пока кружилась голова от опасности трогать друг друга в публичном месте. — Я думал про твой рот, и как в нём твердеет мой член... — Наруто… — Представлял, как ты сидишь под столом, между ног… пытаешься держать мой член у себя в горле, пока он не станет слишком большим. — Боже, заткнись… — А я глажу тебя по голове, по затылку, вот здесь, — я пощекотал пальцами чувствительную кожу над воротником его мягкого джемпера, под маленьким хвостиком волос. Про эту эрогенную зону я тоже узнал ещё месяц назад, случайно — у Саске на теле было так много интересных чутких мест. Я хотел уметь путешествовать по ним пальцами и губами, прислушиваясь к каждой реакции, как заблудший путник — к навигатору. А потом уже навсегда вбить себе в память маршрут. — Наруто, ч-чтоб тебя… — Чтоб меня? Это ведь ты всё время болтаешь всякую грязь… не можешь выстоять против своих же трюков? — я ухмыльнулся и прикусил край его горячего уха, царапнув зубами вниз до самой мочки. Саске задрожал, раздвигая ноги ещё шире, прижимаясь ко мне и будто пытаясь вплавить в мои джинсы свой дрожащий, напряжённый пах. — Я просто… я близко… — внезапно признался Саске тихим, слабым голосом. Мне стало одновременно мягко и горячо от этого признания. — Тшш. Дай расстегну, — я тут же убрал ногу и потянулся к его чёрным джинсам, выталкивая пуговицу из жёсткой петли, оттягивая собачку молнии вниз. Дальше я нырнул прямо к Саске в трусы, запустив ладонь под эластичную резинку. — Прежде чем начнёшь ворчать — я мыл руки. Саске будто меня не услышал. Его член уже тёк, и я этим пользовался, с нажимом разгладив большим пальцем чувствительную кожу на обнажённой головке. Вдоль. Вокруг. Остальное — захватил в ладонь одним тёплым, медленным движением, давая ощутить давление. Смазки у нас не было, а без неё трение бы вышло сухим — обычно Саске нравилось мокро. Впрочем, сейчас ему, похоже, нравилось хоть как. — Хах, ах… Наруто… — Ты сможешь кончить для меня прямо здесь? В туалете? — прошептал я ему в самое ухо. Он весь дёрнулся: пальцы впились в плечи до боли, и я был почти уверен, что Саске оставит мне маленькие синяки от своих подушечек. — Т-ты… какой идиотский вопрос… Я продолжал ласкать только сверху, надавливая на головку, растирая кожу. Саске глубоко дышал ртом, а потом тихо захныкал — этого было мало, я знал, и я не то чтобы специально дразнил его, просто… Чёрт, он выглядел так хорошо, балансируя на краю, не в силах взорваться освобождающим оргазмом. Весь потерянный в ощущениях, тяжело дышащий, отчаянный, выгибающий спину и уводящий бёдра от моей руки так, будто ему были невыносимы мои прикосновения. Но он всё равно их хотел. А я был настолько заворожен, что собственное возбуждение теперь лишь мелькало сладкой болью на периферии. Я знал, что времени у нас немного: Итачи и Сакура не станут ждать вечно, взбунтуются, рассердятся, а то и вовсе пойдут нас искать. Довести Саске до финала было нужно быстро: я хотел, чтобы ему наконец стало легче, чтобы нам обоим стало. Чтобы мы хоть немного вернули себе контроль и перестали мучиться напряжением, которое уже тогда, за столиком, оставалось лишь резать ножом. Я решил действовать жёстче. Свободной рукой я приспустил трусы Саске ниже, полностью высвобождая член. Схватился за его джемпер и задрал грубым рывком, обнажая весь бледный, дрожащий торс с призывно торчащими сосками. Подтянул самый край к подбородку Саске и хрипло приказал: — В рот. Держи крепко. Его кожа прямо у меня на глазах покрылась мурашками. Крепкая эрекция туго дёрнулась, отдаваясь тяжёлой пульсацией мне в ладонь. Я моргнул. Саске послушно зажал джемпер зубами, и его чёрные глаза были такими дикими, будто вся его человеческая сущность в этом моменте страсти растворилась подчистую. — Охо, — я широко ухмыльнулся. — Кому-то нравится подчиняться. У тебя вообще кончается кинк-лист, Саске? Я пользовался тем, что рот Саске был занят тканью, однако его глаза и без слов сказали достаточно. Я тихо посмеялся над его молчаливым угрожающим негодованием, но в следующий миг — шутки кончились. Я отпустил член Саске, чтобы двумя руками быстрее расстегнуть свои джинсы. С тихим стоном — обнажил себя тоже. А потом густо сплюнул в ладонь и, тесно прижавшись бёдрами к Саске, обхватил оба наших члена тесным жгутом из пальцев. Саске стукнулся затылком о стену позади себя, закатив глаза. Я, шипя, выругался под нос, не сводя глаз с картины между наших ног. Это было пошло. Эротично. Мы оба были такими твёрдыми. Саске тихо стонал сквозь ткань, промачивая её слюной, пока я двигал бёдрами, создавая желанное трение. Мы пропадали. Свободной рукой я гладил торс Саске, пока не добрался до сосков и не ущипнул левый, прокрутив в согнутых пальцах. Глаза Саске широко распахнулись, он замычал чуть громче, и от такой реакции мой член предупреждающе вздрогнул. Я был на грани, боже, так близко, что… Саске опустил голову и посмотрел на меня умоляюще. Сдвинув брови к переносице, он буквально беззвучно кричал: пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста… Весь его беспомощный вид, его растрёпанные волосы, его чувствительность, уязвимость — я был готов отключиться и едва понимал, что делает моя рука там, внизу. — Саске… Он резко выплюнул ткань изо рта. В который раз грубо сдавил мои плечи и буквально уронил на себя, открывая рот, толкаясь меж моих губ горячим, жадным языком. Однако финальным толчком для нас стал вовсе не этот мокрый, хаотичный поцелуй. Внешняя дверь туалета открылась с громким щелчком. Вспышка адреналина мгновенно взорвала всю мою нервную систему. Я болезненно зажмурился и укусил губу Саске так сильно, что почувствовал на нежной коже вкус крови. Мы кончили вместе: тихо, беззвучно, раскрашивая мои пальцы и голый торс Саске вязкими, белесыми подтёками. Саске чудом удержался от стонов и вскриков, тоже ища спасения в поцелуе, прижимаясь к моим губам, как в последний раз. Я не мог дышать. Я боялся дышать, но мне пришлось — носом, тяжело и судорожно, крохотными горячими порциями. Этот срывающий крышу оргазм размягчил мне мозг, разгладил последние извилины, уничтожил нейронные связи. Думать стало просто нечем. Я ничего не хотел понимать, не хотел сознавать реальность и мог лишь осторожно, лениво слизывать проступившую на губе Саске кровь мягким скольжением языка. Он позволял мне, но сам на это никак не отвечал, беспомощно раскрыв рот и медленно отпуская из лёгких застрявший лишний воздух. Сквозь пискливый звон в ушах ко мне постепенно стали возвращаться звуки из внешнего мира. Мы с Саске оба услышали, как срабатывает смыв в соседней кабинке. Шаги. Шум проточной воды из крана. Ещё минута — вошедший наконец-то покинул туалет. — Охуеть, — не постеснялся я в выражениях, когда вспомнил, как разговаривать. — Сакура и Итачи нас прибьют, — едва слышным шёпотом ответил Саске, обессиленно, трагично посмеявшись. Я был с ним абсолютно согласен, с содроганием подумав о нашей будущей участи.

***

Но Сакура и Итачи нас не прибили. Вообще-то, когда мы сделали всё возможное, чтобы вернуть себе презентабельный вид и вернулись в зал ресторана, мы застали за нашим столиком удивительную картину. Сакура пересела на мягкую скамейку рядом с Итачи, а Итачи увлечённо показывал ей что-то у себя на телефоне, объясняя детали с задумчивой складочкой меж бровей, водя пальцем по воздуху над экраном. Сакура внимательно его слушала, наблюдала за происходящим на дисплее и кивала так, будто Итачи был доктором медицинских наук и рассказывал ей про патологии человеческих органов. Потому что такую сосредоточенность на её лице я видел лишь тогда, когда она, ещё учась в школе, смотрела лекции по расширенной анатомии или ролики из раздела научпопа по современной микробиологии. Подойдя чуть ближе, мы наконец расслышали обрывок разговора: — …но он требует долгих тренировок, несмотря на внешнюю лёгкость. Это эффективный приём, да, однако новичкам всегда приходится серьёзно сосредотачиваться на упражнениях для укрепления корпуса. — Кхм-кхм, — Саске решил не мяться, не прятаться и сразу шумно прочистил горло, обозначая наше присутствие. Сакура и Итачи оба подняли глаза и посмотрели на нас с холодным, скучающим равнодушием. — Могли бы и подольше задержаться, у нас тут куча тем для обсуждений, верно, Итачи-сан? — «уже перешли на имена», — невольно подумал я. Итачи тихо усмехнулся. — Не злись на них, Сакура. Это пройдёт через время. — Нет-нет, я не злюсь, — с преувеличенной благожелательностью заспорила Сакура. — Просто кое-кто, — она грозно посмотрела на нас обоих, — только что смыл остатки своего приличия в унитаз, а нам с Итачи-саном, как порядочным людям, придётся делать вид, будто мы ничего не поняли. Я тяжело вздохнул и с дрожащим в груди смущением пролез за столик туда, где сидел раньше. И так как Сакура подсела к Итачи, Саске наконец-то устроился рядом со мной. — А зачем делать вид?.. — пробормотал я неуверенно, поёрзав на месте и будто пытаясь вклиниться, ввинтиться в подушки на ресторанной скамейке, чтобы меня проглотило поглубже. — Мы всё, экхм… понимаем… — Понимаете? — неожиданно вздёрнул брови Итачи, зацепившись за мои слова. Он посмотрел на нас с Саске — и хотя его взгляд оставался нейтральным, бесстрастным, без капли осуждения, мне всё равно стало жутко. Я абсолютно не знал, что у Итачи на уме. — Тогда, если вам интересно, кто заходил в туалет пять минут назад, — это был я. Мы с Саске оба окаменели до бесчувствия, будто простреленные насквозь. Нет. Лучше бы они с Сакурой нас убили, чем вот так. Покраснев чуть ли не до пара из ушей, мы с Саске всё равно переглянулись, посмотрели друг на друга и тут же нелепо захихикали. Мда уж. Раскрыты по полной программе — чего уж тут прятать? Мне было стыдно до самых костей, но с другой стороны я понимал, что иначе не могло и случиться. Это жизнь. Это наша юность — ну и что, что кто-то там догадался о дрочке и наших поцелуях в туалетной кабинке? Как будто они были бы лучше на нашем месте! — А теперь можете доесть свою остывшую еду, или сидите молча. Я не закончил объяснять Сакуре структуру приёмов для самообороны, — прохладно оборвал Итачи наше дурацкое хихиканье. Очередной нервный смешок встал у меня поперёк горла. Есть остывший рамен само по себе было наказанием, но ещё и с таким радужным напутствием — он бы скорее вышел обратно. Я видел, что Саске полностью разделял мои чувства. — Нет, спасибо, мы посидим, — пробормотал я. — Прекрасно. Итачи кивнул и, подняв телефон, возобновил какое-то видео. Сакура, мстительно ухмыльнувшись нам поверх маленького экрана, мол, так вам и надо, с той же непринуждённостью вернулась к просмотру. Я подвинулся ближе к Саске по диванчику и прошептал ему на ухо: — Ты же сказал, что Итачи не умеет ругаться. Саске вздохнул, чуть поворачиваясь ко мне и отвечая таким же шёпотом: — Потому что Итачи не ругается. Он просто разочарован, и это в тысячу раз хуже.