Гречкин закатился смехом гиены.
— Так ты Петя у нас? Петя-петушок, значит. Тогда понятно откуда такая грация у тебя ноги раздвигать.
Кирилл чуть не споткнулся о низкий порожек и едва не потащил Хазина за собой. Хотя, тот бы скорее отпустил его в свободный полёт и посмотрел, как тот приземлится, чем отправился бы вслед за ним. Но силы (и дури в черепушке) опытному менту было не занимать, поэтому удержать задержанную тушку труда для него не составило.
— Ой, извини, ты что-то сказал? — отвернувшись, Хазин ощутимо приложил Гречкина грудаком в косяк, встряхивая, как шкондного щенка, — у меня от твоего визга всю дорогу уши слегка заложило, — открыв дверь камеры, он, управляя задержанным, снова не рассчитал и впечатал парня мордой в решётку.
— Да что ты будешь делать. Кирилл Всеволодович, вы же говорили, что трезвый, ни грамма в рот ни сантиметра в жопу, — последнюю фразу произнёс тихо, так, чтобы никто кроме Кирилла не услышал, — ну что ж вы так неосторожно, в ногах путаетесь, все порожки пересчитали.
А это уже зычно, чтоб весь главк был в курсе, как трепетно Хазин отнёсся к задержанному
Гречкин и раньше отхватывал пиздюлей за свои грязные словечки, но ещё никто не опускал его так красиво с присущим только этому конченному менту изяществом.
Хотелось засадить ему всю обойму промеж глаз…и одновременно засадить… Только кто кому, Кирилл ещё не разобрался.
— А второй ваш майор явно поласковее будет. Пример бы с него брали, — Гречкин был прекрасным актёром, поэтому сыграть при всём отделе униженного и оскорблённого ему не составило труда. Парень скорее проверял Хазина на прочность, чем заботился о чьём-то там ментальном здоровье. Ему жизненно необходимо было определить границы этого сукиного сына, но пока, сколько бы усилий он не прилагал, рамки терпения Хазина только раздвигались, чем вводили Гречкина в какой-то необъяснимый экстаз.
— Детка, так ты бы сразу сказал, что соскучился по крепкому плечу, — хмыкнув, майор высунул рожу из камеры и во всю мощь лёгких заорал, — Игорёк, ро́дный, загляни на огонёк.
Пока охуевший главк делал ставки, кто ебнет Хазина первым, Гречкин-старший, Гром или Прокопенко, тот лишь пристегнул парня к столу, не забыв приласкать с помощью подзатыльника лбом о столешницу. Притом настолько профессионально, что следов и сильных травм это бы не нанесло, а вот заблестевшие от ноющей боли слезы в глазах снова сбили с пути праведного. Сбитое от шока удара дыхание, горячечный румянец взбешенного Кирилла и блестящие глаза, мягкие пряди волос под пальцами — Хазину потребовалось сжать в кармане пальто кулак, буквально впиваясь в ладонь ногтями.
Иначе бы просто утащил его в допросную, запер дверь и заставил бы рыдать уже от того, насколько глубоко сможет загнать свой член ему в глотку.
Естественно, Игорь уже свалил по своим делам и не собирался быть третьим лишним в этой мозговой ебле двух хуйлуш. Хазина ему и в обычные дни на работе хватает по самое не балуй, и Гречкина, кстати тоже. Отчасти, Гром выдохнул, что эти бешеные встретились лицом к лицу и ему одним гемором меньше.
Наивный.
— Может, поубивают друг друга, — с надеждой помечтал майор и продолжил свой путь по розыскным делам.
— Не отзывается твой котик, видать ты ему на душу лёг, — подзатыльник Пети оказался слишком сильными, встречаться ебалом еще и с допросным столом Гречкин не собирался. Зато вот на стол лёг отлично. Гречкин сотый раз за вечер зашипел и непременно начал бы причитания для зрителей, что он жертва несправедливости, но всё, они здесь одни, и, как назло, язык без костей и, видимо, работает сольно от мозга.
— Приляжешь рядом, сладкий? — невинными глазами, которыми Кирилл посмотрел на Хазина снизу-вверх, позавидовал бы даже кот из Шрэка.
Нет, кто-то сегодня точно отхватит хуем по лбу. Только кто и в прямом или переносном смысле, еще неясно.
Хазин меж тем пришел к неутешительному выводу — Гром в очередной раз опрокинул его через прогиб, съебавшись.
ну ничего Игорёк, я тебе это ещё припомню, только приди за чем-нибуд.
Желание двинуть обнаглевшему коллеге здорово отрезвило голову, и Хазин практически начал соображать. Практически — ключевое слово, потому что он конечно слышал, что Гречкин отбитый чуть более, чем полностью, но, во-первых, уровень такой не мог и предположить, глядя на растянувшегося на столе парня, а, о-вторых,
рыжего уёбка никто не предупредил… Хазин конечно рыжим не был, но стойкое ощущение, что над ним или издеваются, или наивно провоцируют, не покидало.
— Прости, детка, я честный человек, — ухмыльнулся майор, наблюдая за красивой, что уж греха таить, картинкой разошедшегося, выгибающегося на столе Гречкина, — и предпочитаю развлекаться исключительно на собственные деньги, — он красноречиво постучал себя по тонкому пустому запястью, намекая на часы.
— Кто же знал, что потребуется взять больше, чтоб расплатиться с таким сладким мальчишкой, — оперившись на стол по обе стороны от Кирилла, в этот раз Петя сохранил условно-безопасное расстояние.
— Грома… Тьфу ты, Хазина ко мне! — Раздался по главку зычный голос полковника. Петя выпрямился, который раз за ночь потрепав парня по щеке. Стараясь не удерживаться на мысли, что хотелось бы сделать это при других обстоятельствах.
— Прости, принцесса, долг зовёт, я вынужден тебя покинуть, — развернувшись на каблуках, Хазин вышел из камеры, закрыв её на ключ. Гречкин остался один
Гречкин остался один.
В камере почему-то стало значительно холоднее, когда за Хазиным закрылась дверь. Или Гречкин не заметил из-за бьющего адреналина общей прохлады помещения, или в присутствии ебанного майора бросало в жар. Интересненько, однако. Кирилл хотел задумчиво закинуть руки за голову, но его запястья тут же почувствовали браслеты, которыми парень был все еще пристегнут к столу.
— Сука какая, — выругался Гречкин вслух; он не стеснялся в выражениях ни при детях, ни при ментах, даже если камеры и пишут звук, пусть, он им и споет и стриптиз покажет.
Последняя мысль отчего-то зацепила Кирилла особенно сильно. Он потер челюсть, будто все еще ощущал чужие пальцы на ней и растянул губы в хищном оскале.
— А ваши часики то все еще у меня в трусах, товарищ майор, — крикнул Кирилл на всю кутузку. — Ваша щедрость не знает границ.
Все находящиеся там сотрудники, заключенные и просто проходящие мимо люди услышали это заявление. Впрочем, Гречкин этого и добивался.
— Хм, интересно, а эта камера на стене рабочая? — спросил парень скорее сам для себя. — Товарищ майор, я вам тут сдачу приготовил.
Что только не делали заключенные за решёткой, но, чтобы пытаться станцевать стриптиз, будучи прикованным к железному столу, еще никто попыток не предпринимал.
***
Открывая дверь в кабинет начальства, Пётр рефлекторно пригнулся и ушёл чуть в право. Ибо жизнь с отцом научила уворачиваться от летящих предметов на уровне инстинктов, начиная с подросткового возраста. Но Прокопенко, во-первых, не ставился особой целью попасть, скорее, просто отводил душу, а, во-вторых, кидал выше, привыкнув к росту Грома.
Хазин даже бровью не повёл, только проследил траекторию падения заинтересованным взглядом. Его личное дело? Серьёзно?
— Дядь, да ты не кипишуй, — хмыкнув, он нагнулся собрать документы. Вовремя. Раздался очередной глухой хлопок и на спину Пете приземлилось ещё что-то. Ах да, рапорты.
— Ты вообще соображаешь или нет, — сказать, что начальство было в ярости, это значило бы промолчать, - у тебя голова для чего приставлена между ушами, жрать в неё? Ты что учинил, Хазин? Где ты их только набрал?! Двадцать человек элиты по камерам за одну ночь, избитый задержанный? Ты что творишь?
Наблюдая за покрасневшим, гневным Прокопенко, Хазин мысленно присвистнул. Да уж, за те пару месяцев, что он перевёлся, так допек он старика впервые. Где-то на подкорке мозга должны бы были, по-хорошему, шевельнуться зачатки совести, но подобной заразой Петя с детства не страдал. А потому, аккуратно собрав оставшиеся бумаги, гордо выпрямился и прошёл к столу, усаживаясь напротив полковника, лицом к лицу.
— Дядь, ну серьёзно, что за шум. Я с чем работаю? Распространение и употребление наркотических и психотропных веществ, — Петя с видом мирового похуиста сложил документы педантично-ровной стопкой на столе, наблюдая за тем, как его наглость в очередной раз выбивает человека из колеи, — у меня свои методы, и они действенные.
— Вот где у меня уже твои методы, Пётр Юрич, — Прокопенко провел по своей шее ребром ладони вдоль кадыка, — ты хоть осознаешь, что сейчас начнётся? Да тебя первого на вилы подымут и порвут на части родители этих деток.
Хазин остановил поток претензий взмахом раскрытой ладони и холодно произнёс:
— Они ни чёрта, ни бога не боятся. Легавые для них не более, чем досадная помеха. Даже если их выкупят всех через пару часов — эту ночь в кутузке они явно запомнят. Не нравятся мои методы — подписывайте перевод. Вернусь в Москву. Моё заявление лежит в том же ящике, что и громовское.
Бессонная ночь, итак обжегшая нервы адреналином и накопившимся агрессивным возбуждением, не добавила буйному нраву Пети хоть каплю спокойствия и дипломатии.
— А невиновных ты нахрена приволок? Свидетели утверждают в один голос, что Гречкин чист.
— А Гречкина никто и не держит. Остынет и домой отправим. С мигалками. — Встав, Петя направился в двери. Горло запершило, но от протянутого стакана воды он отказался, мотнув головой. Блядство, как же хочется курить, ещё с клуба. Чёртов Гречкин.
***
По коридору с камерами раздались одиночные хлопки. Хазин наблюдал шоу, не выдавая своего присутствия. Даже жаль, что камеры здесь — бутафорские. Когда парень остановился, Петя издевательски произнёс:
— Кирилл Всеволодович, произошло недоразумение, — по его кивку один из дежурных открыл камеру и отстегнул наручники, после чего тут же испарился, будто не было. Ну вот, а Прокопенко ещё будет ему говорить о отсутствии дисциплины в его отделе. Смешно. Вон, шёлковые все, даже говорить ничего не надо. По взгляду все прекрасно понимают.
— Вы можете быть свободны, — Петя лично распахнул дверь камеры и махнул рукой, мол, катись на всё четыре стороны
Гречкин был готов хоть сейчас устроить приват для товарища майора, но что-то перегорел. Без должной ответной реакции в виде пульсирующей венки у виска становилось как-то неинтересно. Парень собрал свои шмотки, подтянул сползшие до неприличия штаны и вышел в любезно распахнутые двери. Одним шагом он сократил расстояние между ним и Петей до нескольких сантиметров и, не обращая внимание на других сотрудников, одним движением засунул котлы уже за ремень брюк Хазина.
— Я товаром не беру. Только натурой.
Молниеносным незаметным движение Петя подбил одну ногу Гречкина и схватил за плечо падающее по инерции тело, не давая встретиться лбом с бетонной стеной.
— Что ж вы себя не бережете, Кирилл Всеволодович, ноги вон уже не держат, — не убирая железной хватки с плеч, повёл парня на выход через весь отдел, — устали за ночь плясок, стоять ровно не можете, хоть трезвый совсем. Давайте провожу, а то, не ровен час, совсем у нас убьетесь. Что ж мы вашему батюшке скажем?
