Cadillac & Hublot

      — Тут охуенно тепло и приятно, — Кирилл чуть приподнялся, складывая руки на бортик ванны, чтобы лучше видеть сползшего и всё такого же полуголого Петю. — А во мне было так же охуенно?       И как у этой крашеной хуйлуши только мозг работает? А главное, по какому принципу фактов и выводов?       В пару плавных движений преодолев расстояние, Петя оказался рядом с ванной, приземляясь на колени. На воду вокруг как-то резко было похуй.       — Ты даже представить не можешь, насколько в тебе было охуенней, сладкий, — Петя склонился к самому лицу Кирилла, выдыхая ему в губы, — нашёл, с чем сравнивать.       Гречкин — человек простой. Все, что в ебало тычется, всё любимое. А когда это что-то — Хазин, даже думать не приходится. Сразу в омут с головой.       Гречкин обвивает мокрыми руками майора за шею и страстно впивается в его губы. Стоны у парня включаются автоматически. Да, он дуреет. Да, у него снова стояк. Кира и «думать», когда Петя напротив? Нет.       Гречкин к этому итак не сильно склонен, а с этим конченным ментом рядом и вовсе.       Биба и Боба с синдромом недоёба.       Хазина и уговаривать не требовалось. Он с жадностью ответил на поцелуй, сминая желанные губы и перехватывая инициативу, одной рукой уже привычно зарываясь в белые волосы, притягивая ближе, чтоб глубже, сильнее.       Петя смог прервать поцелуй только для того, чтобы дорваться до пиздец манящей шеи, с которой уже начинали сходить следы и его явно тянуло их обновить. Свободная рука скользила по телу парня, не скрытому водой и пеной.       Были ли у Хазина более отзывчивые и ебанутые партнёры? Абсолютно точно, говоря с чистой уверенностью, положа руку на сердце и хуй, НЕТ!       Что бы Петя не предлагал Гречкину, тот кидался с охотой и жадно откликался абсолютно на всё.       Хотелось думать, что только он так влиял на парня, в противном случае он придушит сначала конкурентов, а потом и этого уебка.       Яркий стон вырвался у Киры, когда Хазин прошёлся по имеющемуся засосу, оставляя новый. Обновил. Парень царапал короткими ногтями спину майору, пытаясь удержаться в скользкой ванной и на грани реальности.       — Петя, — неожиданно даже для себя, с придыханием, простонал Гречкин; все соседи, не услышавшие их с первого раза, услышат со второго.       В ванных блоках шикарная акустика. Как в трубе.       Все. Пиздец. Финиш. Приехали нахуй       Хазин никогда не придавал значения своему имени, набрехавшись по гланды в своё время с ебланами, которым казались остроумными их шутки. Петя-петушок — ну да, гениальный каламбур. Для начальной школы.       Но то, с каким неприкрытым наслаждением Гречкин его звал, словно он всё, в чем тот нуждался — это, блять, клинический отказ мозга нахуй.       За такой сладкий голос можно создавать и рушить всё вокруг.       Хазин подхватил Кирилла под руки, не давая соскользнуть под воду и плавно, насколько хватило горячности, помог подняться, не находя в себе сил оторваться от шеи, тонких ключиц.       Мало мало МАЛО       Только когда Гречкин чуть откачнулся назад, опираясь лопатками на холодный кафель, Петя смог отстраниться.       Снизу вид оказался ещё охуенней, чем рисовал майор себе в голове. Мокрые волосы, липнущие на лицо, блестящие глаза из-под полуприкрытых век и бешено вздымающаяся грудная клетка от пара и нехватки кислорода.       До дури красивый.       — Какой же ты у меня охуенный, — вырвалось у Хазина, когда он буквально припал губами к груди, оставляя засос чуть выше бешено колотящегося сердца.       Руки Пети легли на талию, придерживая и притягивая ближе, он просто не мог перестать прикасаться, ему нужно было постоянно чувствовать, чтоб кожа к коже.       И когда Пете стало снова 15, что при одном взгляде на какую-то хуйлуши, стояк потолок прошибает?       У Хазина явно был куда более богатый опыт ебли с мужиками, чем у этого белобрысого ебаната и никогда он не ловил себя ни на одной мысли, который одолевают его последние несколько суток.       Пришлось признаться себе, что так сносит башку именно с этим хуйлушей.       Гречкин застонал, когда Петя прикусил сосок. Удовольствие мешалось с болью. Приятной болью и тянущим чувством в яйцах. Кира зарылся в русые волосы, комкая их в кулак. Они и без того лежали, как бог послал, а теперь утром придётся их ещё и распутывать. Но, будем честны, и у одного, и у второго длина хаера была более чем удобной, чтобы тянуть его в нужном тебе направлении.       Петя поощрительно простонал, когда ощутил сильную хватку в волосах.       Скольким за подобное он руки выкручивал?       Но от Гречкина вело с такой нихуёвой мощью, что Хазин заранее спускал на тормозах и принимал всё с невъебическим восторгом, сам чувствуя себя последней блядью и нисколько не был этому против.       Просто слишком охуенно.       — Решил проявить силу, сладкий? — Петя втянул в рот сосок, глядя снизу вверх своими абсолютно блядскими глазами и чуть запрокинул голову, увеличивая натяжение волос.       Самый главный факт был в том, что Кирюша даже не подозревал, какой имеет карт-бланш. Петя позволяет ему делать те вещи, за которые других нещадно пиздил. А этот мажор даже не догадывается, что может вить из майора веревки любой длины и толщины. Может, и хорошо, что не знает. Тогда бы вся Хазинская бравада рухнула с треском ломающихся костей.       — Хочу…проколоть…соски… — слова Гречкина умеют вышибать из колеи; он их выдаёт, неожиданно и будто между прочим, словно речь идёт о погоде за кружкой чая, — это…будет…охуенно.       — Штангу в язык поставить не забудь, — Хазин продолжал смотреть снизу вверх абсолютно пьяным взглядом.       Только, блять, забудь тогда о своих блядских рубашках. Или половине города придётся спешно ослепнуть…       Чуть пройдясь ногтями по животу, Петя намеренно обделил вниманием возбуждённый член, скользя ладонями по бёдрам. Лишь провёл языком по своим приоткрытым губам, продолжая тянуться за держащей его рукой, реагируя на малейшее движение Кирилла, лишь бы не отпустил.       Мысль осталась прежней — не давайте идиотам дурных идей.       Гречкин мгновенно зафиксировал эту мысль у себя в голове, решив одним махом проколоть соски, язык и член.       Нет, ну а что? Сгорел сарай гори и хата.       Если уж и бесоебить, то пускаться сразу во все тяжкие. Полумерами бунтарская натура парня не ограничивалась. Татуировки на лице, проколотые уши. Дальше — больше.       Впрочем, соски он как-то уже прокалывал, но как-то в тот раз не легло к душе. Сейчас же Кира точно знал, что ляжет и не только к душе.       — Отсоси мне, — практически проскулил Кирилл. — Или выеби уже.       Хазин только усмехнулся, слегка коснувшись языком напряжённой головки.       — Такой жадный, — Петя подтянул парня ближе к себе, так, чтобы каждый вдох будто обжигал член дыханием, — теряешься в выборе?       Руки Хазина резко оказались на заднице парня, раздразнивая, сминая со всех жадностью, пока горячие губы хаотично изучали низ живота.       — Есть идея. Я трахну тебя пальцами, — Хазин поймал поплывший взгляд совершенно зачарованных серых глаз, — а ты… — язык вновь скользнул по головке, — …в это время… — провёл языком по всей длине, — …отымеешь меня… — одним пальцем немного надавил на растраханный вход, благо и смазка не потребуется, — …в рот. Как тебе?       Кирюше пришлось собрать всю свою волю в кулак, чтобы показать протест. Раньше он, не задумываясь, выбрал бы минет, кто бы и где бы его не предложил. Но, распробовав вкус ебли в задницу, он, при данном раскладе, хотел почувствовать всё это снова.       Крепко сжав Петины плечи, он отстранил его, даже несмотря на то, что ноющий член был против и требовал продолжения.       Просяще-плаксивую методику мы уже освоили. Действуем по тому же сценарию.       — Петь…пожалуйста…трахни…меня в задницу, — эх, с такими талантами Гречкину стоило в театральное идти; в жопу бы тоже, кстати, ебали.       Для пущей убедительности, Кира развернулся спиной к Хазину, прогибаясь в спине и отклячивая свою распрекрасную пятую точку.       Петя позволил себе с минуту полюбоваться охуенным в своём незамутненном блядстве Гречкиным и в пару движений избавился от штанов.       Нахер, спрашивается, было надевать?       Жалобные стоны пробрали до позвоночника, заставляя вздрогнуть и Хазин моментально оказался рядом, залезая в ванну и прижимаясь к горячему телу.       — Сладкий, кончай выделываться, — Петя замахнулся и отвесил звонкий шлепок по охеренной отклянченной заднице, заставляя прогнуться уже по-настоящему. — Если принцесса чего-то хочет, достаточно просто попросить, — майор прильнул к манящей спине, прижался изнывающим членом меж ягодиц и вновь потянул за волосы, разворачивая губами к губам, — переигрываешь, мой хороший.       Хазин впился в губы голодно, жадно, прикусывая едва не в кровь, одновременно направив рукой член, сразу загоняя на всю длину и беря бешеный темп.       Да и похуй, что переигрываю. Главное — результат.       Гречкин всегда добивался своего, не мытьем, так катаньем. Он хотел этого мальчика — он поставил себе цель его получить. И получил. Объект его вожделений, сейчас заставляет Киру изворачиваться так, чтобы получить страстно желаемый поцелуй, ласку, внимание.       Хочу все его внимание.       Все потому что гребанный мент вниманием Кирюши завладел целиком и полностью. За время их недолгого знакомства, парень ни разу не думал ни о чем другом, кроме как о Хазине. Помешательство? Возможно. Кайфует ли он от этого? Определенно.       Кирилл пытался зацепиться за что-то руками, чтобы хоть как-то удержаться на трясущихся ногах в скользкой ванне. Рейлинг на стене, сделанный, судя по всему, для полотенец стал его спасительным якорем.       Главное, его не вырвать теперь.       Руки Хазина беспорядочно скользили по телу куда мог только дотянуться. Впалый живот, сильные руки, в блядском прогибе изогнутая спина, шикарная задница, которую так охуенно сжимать в горячих ладонях. Безумно мало-мало-мало. Хочется ещё ближе, ещё глубже, жарче. Срываясь с губ, впивался поцелуями-укусами в шею, не имея ни сил, ни желание оторваться, пропустить хоть сантиметр охуенно-горячей кожи.       Пиздец, граничащий с помешательством, и Хазин был бы последним пиздаболом, если бы попытался сбрехать, что он против так сходить с ума.       Сладкие, громкие стоны хотелось буквально срывать, выпивать с губ — и в тот же момент позволять парню кричать в голос, чтобы, сука, весь дом проснулся оттого, насколько им двоим сейчас пиздец как охуенно.       Никогда. Ни с кем. Настолько.       Хорошо, что Гречкину и в голову не могло прийти, что его стоны и жалобный скулеж, когда Петя попадает по простате, могли кого-то разбудить. Он не сталкивался раньше с густонаселенной многоэтажкой, поэтому вел себя раскованно, как и всегда, не испытывая никакого стыда (впрочем, парень итак его никогда не испытывал). Все влажные фантазии, которые в подробностях расписывал себе в голове Кирюша, меркли по мере того, как твердый член вдалбливался в него до звона в ушах.       Кира пытался прижаться спиной к Хазину, как тогда, в постели, но позиция в ванной была совсем для этого неподходящей, а в случае плохого исхода и вовсе травмоопасной.       В следующий раз хочу трахаться лицом к лицу.       Бледная кожа Гречкина, особенно на плечах и загривке, алела от россыпи засосов, будто парень в детстве краснухой не переболел и сейчас Петенька это заботливо исправляет. Новый, особенно глубокий толчок, заставил Кирилла запрокинуть голову настолько, насколько это было возможно в его положении и сжать хромированный рейлинг до побелевших костяшек.       Скажи Кире кто раньше, что кончить можно не прикасаясь к члену, послал бы нахуй.       Он бы и сейчас послал нахуй, да только подступивший оргазм мешал мыслить здраво. Его сейчас вело в охуенные ебеня.       Хазина будто током прошибло, так тряхнуло его волной подступающего оргазма, вжимая в Гречкина. Вынув член из заходящегося в оргазменной судороге парня, парой движений ладони довел себя, изливаясь Кириллу на задницу и поясницу.       Блять, такой сильный и частый стояк вроде только в юности бывает.       Не то чтобы кого-то что-то не устраивало. Петя придержал Гречкина, плавно разжимая мёртвую хватку парня на рейлинге. Гладил по рукам, мягко разминая наверняка пиздец как затекшие мышцы.       Не удивлюсь, если там вмятины останутся       Петя тяжело дышал в загривок Кириллу, удерживая на себе его вес, позволяя полностью расслабиться и осел на бортик ванны, притягивая парня ближе в себе, бездумно бурча в макушку.       — Такой охуенный… Блять, у меня от тебя крышу рвёт наглухо… Какой же ты пиздец, Кир… Хороший мой…       Кирилл в такие моменты был самым настоящим щенком, готовым вилять хвостом от теплых слов и ластиться к руке, которая его гладит. Собственно, он так и делал, не чураясь, что Хазин его оттолкнет, посмеется или выгонит.       Что-то подсказывало, что у него рука не поднимется. Даже при всем желании.       Для Гречкина не составляло труда притащить малознакомую девку в дом или квартиру, а вот майор ГНКа такой халатностью не отличался. В дом он приводил только тех, когда действительно хотел видеть в своей квартире, в своей кровати, в своих объятьях. Как сейчас.       Гречкин был готов и на третий и на десятый круг с Хазиным, но чуть позже. Сейчас его клонило в сон со страшной силой.       — Хочу тебя еще, — сквозь подкатившую негу произнес Кира. — Но спать хочет меня сильнее.       Петя мягко рассмеялся, невесомо касаясь губами встрепанной макушки.       Как можно было настолько охуенно вляпаться…       — Ненасытное ты создание, Гречкин, — Петя выбрался из ванны, также придерживая оседающего на дно парня и включил душ, поглаживающими касаниями смывая с парня остатки пены и собственную сперму.       — Давай, вылезай уже из воды, иначе уснёшь прямо здесь, — Хазин дотянулся до полотенца и накинул на белобрысую бошку, — а постоянно перемещаться у меня на руках — дурная привычка. Так и на коврике проснуться можно.       — Значит я буду бомжом — голым, мокрым и холодным, — зевнул Кирилл, потирая глаза.       Засыпающему парню было по боку уже где спать. что-то двойной оргазм за пару часов его сильно размазал. Возможно, свою роль ещё сыграла горячая ванная, но мысль парня оборвалась, не достроил логическую цепочку.       Он, покачиваясь, стоически ждал, пока Петя его чуть обстрел, чтобы не залить все полы и кровать, а потом охотно протянул руки, чтобы его наконец вытащили из этой ебучей ванны.       Когда он сонный и уставший, то просто лапушка.       Хазин даже не видел смысла скрывать широкую умиленную улыбку, пока наблюдал за откровенно клюющим носом ебобошей.       Кто бы, блять, мог подумать, что вид в прямом смысле затраханного парня его способен настолько умилять.       — Эй, не отключайся пока, хуйлуша, — Петя нагнулся ближе, положил руки Гречкина себе на плечи и, придерживая парня за талию, выпрямился вместе с ним и помог выбраться из ванны.       К Кире снова подкатил сонный бред и глупые мысли. Нет, они и раньше у него не блистали, но сейчас на волю вырвались совсем отчаянные ребята.       — Вези меня большая черепаха, — чересчур пискляво воскликнул парень, почувствовав, что отрывается от земли.       — Скажи мне, в какой конкретно момент я проебался? — заржал Хазин, подхватывая парня под бедра, заставляя скрестить ноги на своей спине. — В том ебаном клубе или об стол в допросной я тебе весь мозг вышиб? Или о свою тачку, — удерживая парня на руках, Хазин дошёл с ним до комнаты, рассуждая вслух. Иначе он снова начнёт его целовать и спать они ещё долго не лягут, потому что тут, блять, перманентное неугасающее возбуждение в руках, как устоять.       Именно поэтому, в тот момент, когда Кирилл полез целоваться, его опрокинули на постель. Даже пружины матраса жалобно скрипнули под резким напором.       Гречкин немного поморщился, но не от болевых ощущений, а от того, что его обломали с лаской.       — Фу таким гандоном быть, — не разлепляя глаз сказал парень и показал Хазину язык; а видел он это или нет, Киру не ебало.       Петя не удержался и прошёлся своим языком по его, отстраняясь раньше, чем парень успел среагировать.       — Сладкий, ты минуту назад засыпал на ходу, — Хазин натянул на Гречкина одеяло, накрывая почти что с головой. — Была команда ночь, — Петя потянулся встать, чтобы убраться в ванной, пока самого в конец не разморило.       — И всё-таки, я тут подумал. Если капля спермы содержит больше жизни, чем капля крови, то почему бы вампирам не сосать хуй? Ты был бы отличным вампиром, — бурчал Гречкин из-под одеяла и похихикивал сам с собой.       Это было последнее, что он смог внятно произнести. Дальше шли лишь сонные постанывая.