Cadillac & Hublot

      — И, если ты не против, поговорим. Я не хочу, чтобы моё дерьмовое прошлое висело над нами, отравляя мои и без того не самые здоровые мозги, — Петя скривил уголок губ в ломаной ухмылке, буквально впиваясь Кириллу в глаза чёрным, практически больным взглядом. Гречкин чувствовал себя нежной барышней, о которых писали классики. Иначе он никак не мог объяснить почему поцелуи рук у него вызывают какой-то необъяснимый трепет. Он сам сотню раз целовал руку какой-нибудь своей пассии, но ни разу это не было похоже на то, что делает с ним Хазин.       Мужчина вкладывает в это действия явно больше, чем просто прикосновение. Больше, чем больше поцелуй.       — Пойдём, — наконец выдохнул парень, мягко уводя свои ладони Пете на талию, обнимая. — Только оденем тебя для начала по дресс-коду.       Оставив короткий поцелуй на оголенном плече, Кира потянул майора за собой в комнату.       Снова у него появится уникальная возможность полюбоваться на майора в своих шмотках.       Кирюша не сильно понимал, о чём именно хотел поговорить с ним Петя, и что этот хуйлуша успел уже надумать себе. Но он бы согласился в любом случае, что бы мужчина не предложил, будь-то разговор или важная для Хазина поездка. Кира бы подписался на всё.       Что уж кривить душой, Хазин, как истинная королева драмы, успел придумать несколько сценариев диалога и способов к нему подойти.       С сигаретой в зубах, с пустым взглядом в пространство, потерянным голосом рассказать про одного еблана, сломавшего ему если не жизнь, то психику уж точно, хотя она и так была не особо крепкая.       Петя доверчиво и почти слепо шёл за Кириллом, с удивлением осознавая, что ему всё равно — куда и зачем, главное с ним. В спальню, на улицу, да хоть приспичило бы ему в клуб потащиться или поехать в торговый центр за какой-то ебланской свечкой или бомбочкой для ванны. Поехал бы как миленький, и ему было бы всё равно. Лишь бы с ним.       Вернуться на кухню. Свести всё в шутку, включить режим паяца и поговорить о какой-то очевидной хрени. Например, рассказать, как он барыжил в юности с подачи Графа, и для чего сейчас у него дома ровно одна доза с запаской. И снова безумно сложно будет умолчать о том — почему и зачем.       Пока Кира рылся в шкафу, явно поставив себе цель найти ему какую-то определённую тряпку, Петя опустился на развороченную кровать, мысленно отмечая, что неплохо было бы навести хоть подобие порядка — собрать их шмотки и хотя бы перестелить постель.       Утянуть за руку к себе, отбросив на потом все планы. Обнять и рассказать как есть — почему арестовал тогда, почему его так дёргает, почему он отчаянно хочет поверить — но боится.       И десятки вариантов исхода диалога, который, по извечному пессимизму Петеньки, мог закончится или хуево, или просто паршиво, или полным пиздецом.       Как донести главную мысль — то, насколько сильно важен и нужен стал Кирюша за этот срок, перевешивает абсолютно всё.       — Малыш, иди ко мне, — притянув парня к себе в объятия, Хазин уткнулся ему головой куда-то в живот. Крепко обнимая, он словно прятался, в этом метании, в этой минутной слабости цепляться за своего мальчика, как за якорь; нуждаясь в нём, как в глотке кислорода, едва вынырнув из тёмной топи болота.       Гречкин и так был беспечным, не строил интриг и не искал двойное дно, а рядом с Петей, так вообще терял всякую бдительность.       Ну что этот хуйлуша мог ему сделать? Повалить на кровать и затрахать до смерти? Так это они уже проходили и не раз. Пристегнуть наручниками к батарее и пытать? Так вроде тоже уже было? А может Хазин мог сотворить с ним что-то пострашнее?       Конечно же не мог. Кирилл с абсолютной уверенностью мог сказать, что майор его и пальцем не тронет, если парень не захочет. У Петеньки кнопка стоп работала на ура. Пожалуй, единственное, что у него вообще бесперебойно работало. Скажи парень Хазину твердое «нет», и тот с место не сдвинется. Вот только Кира не собирался этого делать. Он лучше скажет тысячи раз да, чем оттолкнет от себя Петю.       Нужно быть конченным идиотом, чтобы просрать такого мужика. Даже если ты натурал, даже, если он не в твоём вкусе — это не даёт тебе право прописывать Пете от ворот-поворот.       Аккуратностью Гречкин не отличался, поэтому найти халат с первых секунд не удалось, а с десятых — не получилось, так как его собственнически притянули к себе. Кирилл не сразу понял что происходит, но ощутив дыхание на солнечном сплетении, опустил глаза. Русая, такая родная (уже) макушка с торчащими в разные стороны волосами требовала только одного — чтобы её погладили, прижали к себе ещё теснее и, вероятно, не отпускали.       Не нужно быть учёным, чтобы понять, что майора что-то очень сильно гложет и из-за этих душевных терзаний он мечется, как раненый зверь в клетке.       — Петь, я же вижу, что ты сам не рад, что затеял какой-то там разговор, — раскрытой ладонью Кирилл перебирал в пальцах ещё влажные пряди, стараясь хоть немного унять внутреннюю Петину тревогу. — Не нужно мне ничего говорить или рассказывать, если не готов. Мы всегда можем оставить это на потом. Я же никуда не денусь.       Петя потерся щекой о живот Кирилла и, легко чмокнув, помотал головой. Поднял потерянный взгляд, снова мотнул головой, задержался, глядя глаза в глаза.       Нет, трусом Петя никогда не был, тем более, когда хотел быть искренним. Слишком редким явлением это было, и, решившись, он предпочитал идти до конца.       — Я просто хочу, чтобы тебе стали, по возможности, немного больше понятны какие-то мои поступки и эмоции, мой хороший, — не разрывая зрительного контакта, Петя снова мимолётно коснулся губами кожи, куда дотянулся.       — Мне немного сложно, это правда, потому что, во-первых, мне особо нечем гордиться, а терять уровень охуенности в твоих глазах мне совсем не хочется, — немного нервно скривив уголок губ, будто в последний момент передумал ухмыляться, Хазин всё же встал и сам направился к шкафу. По сути, ему сейчас было откровенно пофиг, во что влезть, но каким-то непостижимым образом он сразу достал тот самый халат, который ему пытался безуспешно найти Кирилл.       Они блять друг друга чувствуют на всех гранях восприятия. И для обоих это также естественно, как и их взаимное влечение.       — А во-вторых, я не берусь предположить, какую реакцию у тебя вызовет всё это. Брать обещания — глупо, но я рискну попросить только об одном — пожалуйста, только не молчи, что бы тебе не пришло в голову, — накинув, наконец, халат, Петя вернулся к Кириллу и трепетно прижался к губам, погладив по щеке, — я прекрасно знаю что ты не хуже меня способен приходить к неверным выводам, особенно на эмоциях. Поэтому, ты вправе не слушать, если не захочешь, — подобрав сброшенные в темноте брюки и достав сигареты с зажигалкой из кармана, Петя взял Кирилла за руку, переплетая пальцы и провёл за собой на лоджию.       Всегда при самом неудачном раскладе можно будет случайно выпасть, да, Петенька? Нет? Ах да, сложно думать про «сдохнуть» когда держишь за руку свою причину жить.       — Но, знаешь, возможно, ты и прав. Да, пожалуй, — оперевшись о перила, Хазин, наконец, с наслаждением закурил сразу две сигареты, одной затянувшись, а вторую протянув Кириллу, — вполне возможно, что сейчас действительно не лучшее время. Но зато — прекрасный повод не откладывать следующую встречу, — задорно усмехнувшись, майор потрепал парня по волосам, — твоё любопытство не даст тебе долго находится вдали от меня, моё солнце.       Всё же в этот раз паяц пересилил. Кажется, игра на грани фола становится слишком удобной. Только бы боком не вышло.       Если посмотреть на этих двух хуйлуш со стороны, то вполне можно было принять их за каких-то подростков. Они мечутся, что-то не договаривают, пытаются сгладить углы, рыдают не пойми с чего и бесконечно обнимаются, целуются и ебутся. Будто это их первые серьёзные отношения и они ни в чем не уверены.       Хотя, так оно и есть. Это их первые серьёзные отношения. По крайней мере, для Гречкина точно.       Он, в общем-то, ничего от Хазина и не скрывал, да и не собирался. Даже то, что Петя у него был первым мужиком, и то выдал, как есть. Собственно, самому Кирюше от этого не горячо не холодно, а вот майора тогда явно сорвало с петель. Либо парень сам себе придумал и ему просто кажется.       В любом случае, в одном Кирилл был уверен точно — он никуда не денется и они обязательно обо всём поговорят.       На стылой, хоть и достаточно утепленной лоджии, руку отнимать не хотелось и, Петя, будто чувствовал, всё делал одной свободной рукой. Кира наблюдал внимательно, во все глаза: как мужчина ловко открывает пачку, ловко достаёт оттуда сразу две сигареты, потом тянется за зажигалкой и прикуривает.       Впрочем Гречкин, как всегда из вредности, игнорирует протянутую сигарету и забирает ту, что уже показала белый пепел на конце.       Да, ему нравится так делать и что вы сделаете?       — Думать о следующей встрече, когда мы ещё не закончили эту, всё равно что думать о новых потрахушках, во время самих потрахушек, — затяжка пошла хорошо, обедневшие никотином легкие благостно встретили родной дым. — Можно конечно, но нахуя?       — А я разве не могу заранее по тебе соскучиться? Мне слишком мало тебя, словно хочется наверстать всё то время, что мы могли встретиться раньше, но не встретились, — коснувшись губами, для разнообразия, тыльной стороны ладони Кирилла, благо для этого было достаточно лишь притянуть их сцепленные руки, Петя лукаво улыбнулся.       Нервное состояние, за последние часы сменившееся сперва слезами, а потом — крепким сном, потихоньку его отпускало. Зато на смену ему вновь приходило состояние вселенского хаоса и клинического ебланизма. Хотелось творить несусветную хрень, дурить и попросту отдаться вырвавшимся, наконец, эмоциях.       Однако, подметить реакцию Гречкина на такой невинный жест, как поцелуй руки ему это не мешало. Как и не мешало наслаждаться каждым подобным трепетным касанием и замечать едва уловимый взмах удивительно длинных ресниц, прячущих озорную голубизну глаз.       — Знаешь… — по устоявшейся традиции, Петя поменял местами их сигареты, хоть уже успел в них основательно запутаться. Но он не мог не наслаждаться таким отсроченным поцелуем, пусть и через фильтр.       — Вот что странно. До тебя не особо любил целоваться. А уж поцеловать кому-то руку меня не могли заставить и под угрозой запоротого экзамена по этикету, — просто сделал вброс майор, скорее размышляя вслух. Вновь затянувшись и выпуская сизый дым в распахнутое окно и наблюдая, как тот будто смешивается с низкими серыми облаками, Хазин всё равно не прекращал любоваться своим мальчиком. Он смотрел и не мог насмотреться, да и не видел причин, почему он должен отводить взгляд от своего парня.       Хазин мог всё что угодно. Соскучиться заранее, обнимать на будущее, целовать за всю неделю вперёд. Гречкин будет рад абсолютно всему и продолжит неустанно подставляться под губы и ладони мужчины, потому что ему тоже мало всего.       Новые поцелуи на запястьях разливают по телу парня тепло и нежность, которую сам Кира в себе не находил до сих пор.       Можно сказать, что Петя пробуждает лучшее в нём и даже то, о чем сам Кирюша даже не подозревал.       Новая манипуляция с сигаретами вызывает дурное нервное хихиканье. Ей богу, они ведут себя, как дети, который перетягивают на себя одеяло и никак не могут определиться чье оно.       — Скажи своему мастеру, что ты готов пересдать эту дисциплину на отлично, — так же между прочим, легко и непринуждённо отозвался Кирилл. — Скажи, что даже партнера своего возьмешь.       А что, собственно такого, со стульями танцевать можно, а целоваться со своим парнем нельзя?       Непонятно кого Гречкин в этом убеждал и что-то доказывал, но в ту же секунду потянул майора на себя, начиная новый поцелуй, смешивая вкус табака воедино. Парень чуть склонил голову набок, сглаживая их небольшую разницу в росте и приблизился вплотную к Пете.       Две сигареты так и продолжали тлеть в распахнутое окно.       — С тобой бы я поехал куда угодно, взял бы тебя куда и где захочешь, сладкий мой, — оторвавшись, наконец, от парня и затянувшись последней затяжкой Хазин выбросил окурки в окно.       — Если бы только меня хоть сколько-то ебали эти дисциплины, — хохотнув, Петя потянул слегка продрогшего Кирилла в комнату и прикрыл дверь, — хотя на рожи этих гомофобных старых индюков я бы глянул, только ради их вселенского ахуя можно как-нибудь заскочить, когда будем в Москве. Чисто поздороваться.       Хазин, действительно, не считал Киру каким-то грязным секретом, не планировал вечно держать в тени и намеревался скрывать его, разве что, ради безопасности, но ни в коем случае не как какую-то постыдную тайну. Напротив, майор бы хотел, в будущем, понятное дело, что не сейчас, иметь возможность открыто признавать, что они не свободны, что они вместе друг с другом. Если бы и самому Кириллу хотелось чего-то подобного.       Ему бы явно понравилось в шумной Москве. Ненадолго, но так, навести суету и вернуться в родной Питер. Да и выражение лица Графа, когда Киря оказался бы у него в гостях в своих ебануто-блядских шмотках определённо стоило бы последующей мозгоебли от старого приятеля. Что Хазин нашёл себе хуйлушу под стать и теперь бедный интеллигент всерьёз опасается за сохранность города.       Несмотря на абсолютно изумительные образы в своей голове, Петя, тем не менее, на всякий случай перехватывая ловкие и слишком уж шустрые руки Кирилла, неспеша подталкивал его к кухне. В противном случае, пожрать им светит явно не сегодня, если они не покинут такую располагающую и уютную спальню. А еда, которую предпочитает Гречкин, остывая, и вовсе становится малосъедобной.       — Но сейчас меня в принципе ебет только одно — хороший мой, ты собирался пожрать, или я что-то путаю? — не прекращая веселиться и на ходу обнимать Кирилла, насколько получалось, они, наконец, дошли до пункта назначения.       Гречкин недовольно цокнул, когда его ладони взяли в плен, не дав помацать Петину задницу. В конце концов он имел на это законное право, ведь статус отношений ему это позволял в полной и неограниченной мере. Кира пару раз ещё попытался извернуться, но Хазин легко с ним справился и очень чётко направил в сторону кухни.       — Вечно вы меня ограничиваете, — надулся Кирилл, ступая босыми ногами по коридору; в конце концов, ему больше хотелось Петиного тепла, а не тёплой еды. — Жрачка от нас никуда не убежит же.       Резко развернувшись и обняв майора на середине пути, Кира снова склонил голову для поцелуя. Парень ничего не мог с собой поделать (да и не хотел), его тянуло целоваться каждую удобную (да и неудобную тоже) минуту.       Во всём этом виноват, конечно же, Хазин, ведь, повторюсь, он будил в Кирюше самые разные желания и чувства.       Обвивая холодными руками горячую шею и подставляя свои губы под жаркие поцелуи, Гречкин снова и снова оттягивал их завтрак на неопределённое время. Впрочем, майор даже не пытался сопротивляться, хотя и подгонял минуту назад Кирилла, но скорее для вида. В реальности же Петя сам кайфовал, обжимаясь с парнем на каждом углу.       — Зато от нас вполне могут сбежать остатки здравого смысла, мой хороший, — жарко выдохнув в губы, Петя потянул парня на себя, оказавшись, ради разнообразия, сам прижатым к стенке горячим телом. И его абсолютно точно устраивал подобный расклад.       И как не устраивать, когда твой парень находится в твоих объятиях, нетерпеливо целует, будто не целовался маленькую вечность и вам абсолютно точно никуда не надо спешить.       — Но ты собирался завтракать, а я бы не отказался от кофе. В конце концов у нас впереди целый день, Кирюш, — вопреки собственным словам, Хазин обнял его за шею, практически повисая и вновь прижался к губам.       Ну а как иначе, если целоваться с ним майору нравилось явно намного больше, чем всё остальное. Он и сам от себя не ожидал подобной ласковости. Но вот появление Кирилла в его жизни перевернуло все.       — Судя по тому, как быстро мы продвигается на кухню, от меня бы ты тоже не отказался, — Гречкин был чертовски прав, потому что все, что он делал имело отклик. Прижимаясь всем телом к Пете Кира чувствовал, как мужчина выгибается к нему навстречу, интуитивно, не задумываясь, будто так и нужно.       А действительно, Кирилл тоже не может припомнить, чтобы кто-то из его партнерш был всегда готов. Не к сексу даже, вообще готов к чему бы то они было. Им всегда нужно какое-то время, какие-то сборы и прочая лабуда. А Хазиту, судя по всему не нужно ничего, кроме своего парня.       Эти охуенные чувства переполняли Гречкина, что выливалось в спонтанные поцелуи и зажимания во всех углах.       Сделав над собой усилие и разорвав поцелуй (майор даже недовольно простонал, так как уже вошёл во вкус), Кира отошёл на расстояние вытянутой руки отдышаться и дойти, наконец, до ебанной жрачки.       — Я пошёл варить кофе, — серьёзно и абсолютно уверенно произнёс парень, уходя в кухни и оставляя Петенька отдышаться.       Практикой показано, что ходить рядом они не могут, ведь возникающее напряжение рушит все на своём пути. Как бы не хотелось Пете бунтовать и вновь и вновь прижимать своего сладкого мальчика к себе, а губами к губам — он не мог не согласиться с ним. Всё же они действительно с трудом способны оторваться друг от друга, будто помешались. Хотя, почему будто?       Хазин с трудом мог вспомнить таких отзывчивых людей не то что в своей постели, а в своей жизни в принципе. Это, вкупе с бесконечной живостью и искренностью Гречкина, не оставили майору и малейшего шанса с самого начала.       Словно эта встреча была спланирована для них с самого начала. Чтобы ни в коем случае не прошли мимо друг друга. Не упустили.       Дав парню фору и приведя собственные мысли в более приличную плоскость, Петя, в итоге, проследовал за Кириллом. Больше не из желания выпить, всё-таки, обещанный кофе, а оттого, что ему сложно было сейчас оставаться без парня. Даже на несколько минут.       — Знаешь, а ведь в тот день я не планировал ехать в клуб на рейд. Думал, парни прекрасно справятся и без меня, а я отправлюсь домой и, наконец, отосплюсь, — опираясь плечом о косяк, Петя с прищуром хищника наблюдал за войной Кирилла и кофемашины. Техника пока не сдавалась, парень, впрочем, тоже.       — Но в последний момент что-то, как обычно, пошло не так. Опера, который должен был их сопровождать, сдернули на какую-то волокиту, что-то с бумажками, и отправился я, — почти мечтательно улыбаясь, Хазин будто провалился в воспоминания о той судьбоносной встрече, — а тут, внезапно — скандально известный Гречкин, да ещё и чист, как монашка в пост. Ну пиздец, думаю. В чём подвох? Надо брать.       Себе. И никому никогда не отдавать.       Несмотря на крайнюю сосредоточенность над кофейной шайтан-машиной (всё потому что она каждый раз норовила плюнуть в хозяина струёй пара), Кира залился смехом искреннем, открытым.       — Знаешь поговорку: «всё, что может пойти не так, обязательно пойдёт не так», — давясь воздухом от хохота, парень даже схватился за тумбу, чтобы не ебнуться. — Так вот, это полностью про тебя, Петь. Каждая новая рассказанная тобой история заставляет меня в этом только больше убеждаться.       А ведь и правда, план у майора всегда чисто номинальный, с огромными неточностями и дырами. Строить что-то в мельчайших подробностях — не его амплуа. Душа всегда требует истинного распиздяйства, заложенного, кажется, Хазину с рождения. Тем интересней жить.       Всё что угодно можно было поставить на кон, что это всё совсем не случайность и даже не стечение обстоятельств, а чистый расчёт свыше.       Кофеварка, наконец-то забурчала и, зажевав в себя перемолотое зерно, начала варить долгожданный напиток. Признаться, Гречкин не шибко-то хотел кофе, пока не почувствовал согревающий аромат.       — Это ты просто никогда не видел, как дёргается глаз Грома, когда мелькает твоя фамилия, — Кирилл смеялся так легко и заразительно, что Петя сам развеселился. Его мальчик настолько кипел жизнью, что невольно с ним оттаивал и сам майор.       Да он же в юности был ещё более непосредственный и шальной, чем Гречкин. И всегда делал что хотел и говорил, что думалось. Это много позже всё пошло по пизде и открытость стала майору чужда. До их встречи.       — А про скандального известного ты загнул, — Кирилл вытер потекшие от хохота слезы. — Так, было пару инцидентов. С кем не бывает.       Со всеми, кроме этих двоих — НЕ БЫВАЕТ. Складывалось впечатление, что им свыше послали чёткий список долбоебства к выполнению, после которого будет победный приз. Только никто не предупредил, что призом станут они сами.       А боги смеялись всё утро и вечер, Смешила их фраза: «случайная встреча».       — Не бывает. По всем законам я тебя из клуба должен был домой отправить или там бросить, а не бросаться на тебя сам, — пробурчал Хазин, неспеша подбираясь к парню и прижимаясь к нему со спины, — но ты просто не оставил нам обоим шанса. Я не смог бы пройти мимо, даже если бы захотел.       Вкрадчивый, спокойный голос. Мягкие крепкие объятия. Неспешность, трепетность, наслаждение каждым мгновением, проведённым вместе. Петя сам себя не узнавал, что он способен ТАК.       — А в твоём умении работать на публику я не сомневался, мой хороший, — оставив смазанный поцелуй на скуле повернувшегося было к нему Кирилла, Петя перехватил кружку с горячим кофе и спрятал улыбку в ней, делая маленькие глотки.       — Мы уже выяснили, что по всем законам тебя вообще не должно там было быть, — Кирилл довольно расслабился в тёплых руках, и подставил в кофемашину вторую кружку. — Ты сам пришёл и сам зацепился за мои котлы.       А ведь правда, громкая фамилия фамилией, но камнем преткновения-то стала дорогая побрякушка на запястье парня, причём, он сам-то особо эти часы не любил, но в этот вечер черт дёрнул нацепить именно их.       С каждой фразой Гречкин убеждался всё больше, что их встреча была предопределена. Слишком много факторов сложилось, которые сложиться были не должны.       — Про глаз Грома не скажу, не разглядывал, — задумчиво вспоминал Кира. — Но об капот рожей он прикладывает знатно.       Блядская улыбка расплылась на лице Кирилла и он, взяв свою кружку, наконец приземлил свою жопу на барный стул.       — Вы явно по одному шаблону академию заканчивали.       Следуя за парнем, как пресловутый подсолнух за солнцем, Петя поставил кружку на стойку и немного подвис. С одной стороны — хотелось сесть так, чтобы иметь возможность смотреть в глаза, наблюдать за мелькающими улыбками, ловить моментальные смены палитры эмоций. С другой — выпускать парня из рук не хотелось от слова совсем. Потому, здраво рассудив, что полюбоваться он всегда успеет, а вот такое благодушное и расслабленное, разнеженное состояние у них совпадает редко — предпочел встать за спиной и вновь обнять его.       — Если б не та дурацкая песня, которая у меня засела на тот момент в голове — похуй мне было бы на твои цацки. Я в душе не ебал до неё, как хублоты выглядят, — мягко смеясь, Петя снова пристроил буйную головушку на любезно подставленное плечо. Такого умиротворения он давно не ощущал.       Если вообще ему было так спокойно и настолько с кем-то комфортно. Хотя, глядя на Гречкина — комфорт и искренность — самые ценные для майора качества — вообще не ассоциировались с ним. Скорее ебанутость и озабоченность. Вторые по ценности для Хазина, между прочим.       Гречкин охотно откинулся майору на грудь, зная, что тот не отойдет, и парень не пизданется на пол всей своей тушкой. Кира запрокинул голову, снова расслабляясь. Всё-таки Хазин выступал для него катализатором, Кирилл будто считывал его энергетику и подстраивался.       — Хватит о нём. Тронет тебя ещё раз, даже по делу, и я сперва приложу о ближайшую поверхность его самого, а потом — усилия для того, чтоб он даже не смог охранником стать, — фыркнув, Петя чуть прикусил Кирилла за шею. Не то чтобы он всерьёз мог приревновать к Грому — на это адекватности Хазину хватало — но меры, применяемые коллегой, не должны касаться его мальчика.       Кирюша знал, что ни одну из сказанных угроз майор не собирался исполнять, просто из уважения (хоть какого-то) к коллеге и из неразумности действий. В конце концов, Гречкин не был паинькой и если им отполировали тачку, значит было за что. Даже сам Петенька таким грешил. Однако Кире было невероятно приятно наблюдать хоть и небольшую, но ревнючку у Хазина.       Как говорится, это мой парень и пересчитывать его ебальником стены могу только я.       — Как скажешь, сладкий, — довольно лыбясь, парень поцеловал Хазина в острую скулу (всё-таки их поза на большее не располагала). — Может тогда нам пора познакомиться?