***
Ритмичный звук шагов подбадривал уставшего после тяжёлой недели Антона, и, кажется, именно поэтому он так спешил сделать каждый следующий шаг — всё быстрее и быстрее, будто от всего плохого, что тянуло его вниз, можно было убежать так просто. — Антон, Анто-о-он! — услышал мальчик тонкий голос и обернулся: за ним спешила девочка с небольшой коробкой в руках. — А, Ира, — приостановился Антон, дождавшись, когда подруга подойдёт вплотную. — Здравствуй, — он слегка приподнял уголки губ, хотя улыбаться совершенно не хотелось. Ира замялась, потопталась на месте, пряча смущённый взгляд от Антона, и, наконец, собравшись с силами, протянула ему коробку с какими-то пирожными. — Это моя мама просила передать, — проговорила девочка, и слова эти явно дались ей с большим трудом. Антон замер: он не был уверен, насколько он в праве принимать подарок — ему совершенно нечего было дать взамен. К тому же за все те года, что он был знаком с Ирой, он привык быть на месте отдающей стороны, а не принимающей, и теперь такая смена ролей смущала его, задевая его гордость — он был уверен, что до сих пор может подбадривать других и никакая помощь ему не нужна. Так бы поступал его отец — Антон никогда не видел, чтобы он жаловался, а потому сейчас ему не хотелось бы показаться слабым перед Ирой. — Спасибо, но я сейчас спешу, — попытался показаться серьёзным мальчик и уже даже развернулся на месте, но девочка остановила его, взяв за руку. — Ну хоть кусочек попробуй… — произнесла она жалобно, протягивая второй рукой пирожные Антону. Её вид растрогал Антона, а потому он открыл коробку, взял одно пирожное и откусил его. — Очень вкусно, спасибо, — еле смог проговорить он с набитым ртом. Старательно прятавшееся до этого за карими глазами Иры сочувствие вдруг показалось на поверхности её взгляда, и Антон слегка дёрнулся на месте: жалось девочки выглядела болезненно — она лишний раз напомнила ему, что теперь всё совершенно не так, как было раньше. — Ты не расстраивайся, заходи к нам иногда, — сказала она как будто между делом, хотя на самом деле это была самая важная мысль, что она хотела произнести. — Мы тебя всегда рады видеть. Её слова не успокоили его — лишь в очередной раз разбередили итак незажившую рану, но Антон не хотел злиться на подругу. Знал — она не заслужила его раздражения. — Да, спасибо, я очень ценю это, — заставил он себя ответить вежливо, хотя, кажется, какая-то капля злости на судьбу всё же промелькнула на его лице, потому как девочка слегка дёрнулась на месте, будто бы испугавшись изменений, происходящих с другом. Антон развернулся и зашагал в прежнем направлении. Ира же, несмотря на лёгкий испуг, всё-таки последовала за ним. — А куда ты идёшь? — обеспокоенно спросила она, всё так же комично держа в руках коробку из булочной. — Футбол посмотреть, может, даже выиграю немного денег, — задумчиво ответил он, хотя и не надеялся делать ставки сегодня: не факт, что его впустят просто посмотреть игру, не то что сделать ставку — он всё же был ребёнком. К тому же, все карманные он отдал мачехе. — Откуда же у тебя деньги на ставку возьмутся? — удивилась Ира. — А я… — протянул Антон, задумавшись. — Ограблю мэра! — воскликнул он и, рассмеявшись, махнул рукой вставшей как вкопанной девочке и побежал в сторону спортивного клуба.***
Крики переживающих болельщиков, звон бокалов с некрепким алкоголем, стук множества шагов — все эти звуки смешивались в один большой гул, что так ненавидел барон, ведь он в очередной раз напоминал ему о мерзком поведении смертных, которые предпочитали пропивать или проигрывать последние деньги вместо того, чтобы хоть раз сдержаться и подумать о собственных и так довольно коротких жизнях. С другой стороны подобные места были очередным доказательством его, барона, правоты: смертные не были достойны того отношения, которого к себе требовали, потому что из раза в раз наступали на те же грабли, предавались самым различным грехам. Иногда ему казалось, что он может уйти в пожизненный отпуск и всё равно остаться в выигрыше. Однако он не торопился отдыхать — любой новый грешник приближал его к доказательству своей правоты перед силой, что слишком ревностно относилась к человечеству, а потому не хотела видеть очевидного. Барон не был горд, когда дело касалось истины, а потому он был готов копаться в грязном белье столько, сколько понадобиться, лишь бы сила эта наконец после стольких тысяч лет обратила свой взор на него и, может быть, на короткое мгновение узрела бы в нём равного. Слуга, стоявший рядом, засуетился и аккуратно дотронулся до плеча хозяина. Тот посмотрел на него со скрытой угрозой, как бы намекая, что лучше бы слуге поскорее найти важную причину, по которой он мог бы дотронуться до барона, иначе последний не простит ему подобную вольность. — Хозяин, — произнёс слуга, взглядом указывая на что-то. Барон проследил за тем, куда смотрят карие глаза, и заметил вошедшего в спортклуб мальчика. Руки его снова задрожали как тогда, когда он впервые увидел эту искрящую жизнь, и наверное, будь он чуть менее опытен, он бы не смог справится с нахлынувшем голодом по силе. Однако сегодня он был во всеоружии, а потому, собрав своё хладнокровие по кусочкам, барон быстро справился с дрожью и гордо поднял подбородок. — Пока что не высовывайся, — шепнул он слуге, и последний поспешил слиться с первой попавшейся тенью. Барон поправил высокий воротник, закрывавший всю его шею, и устремился ко входу в клуб, где до сих пор стоял растерянный, оглядывающийся по сторонам мальчик. Барон как бы невзначай задел того плечом и тут же развернулся, чтобы извиниться. — Простите, я вас не заметил, — бросил он небрежно, однако в противоречие напускному образу безразличного прохожего внимательно следил за реакцией ребёнка. Мальчик потёр ушибленное место, вскинул взгляд зелёных глаз на незнакомца и поспешил вежливо ответить: — Всё нормально, вы тоже меня извините. Барон вдруг сыграл изумление, как если бы он случайно встретил давнего знакомого. — Антон? — удивлённо произнёс он. — Антон Шастун, верно? — переспросил мужчина и теперь приблизился к мальчику почти вплотную, будто бы пытаясь найти ответ на какой-то невысказанный вопрос в чертах лица Антона. — Д-да, — протянул в ответ Антон, в удивлении отшатываясь от незнакомца. — Кто вы? Откуда вы меня знаете? Барон распрямился и принял скорбное выражение лица. — Я знаю вашего отца, — произнёс он с горечью в мягком тембре. Во взгляде мальчика промелькнула неизлечимая печаль, он замер на месте, словно боясь выдать всю ту боль, что покоилась где-то глубоко внутри него. Однако эти изменения в выражении лица Антона всё равно не укрылись от глаз барона, и последний понимающе закивал. — Да, это я знаю тоже. Именно поэтому я здесь, — бархатный голос неизвестного располагал к себе, заставлял прислушиваться ко всем словам, что он произносил, а светлые голубые глаза казались удивительно сопереживающими и добрыми. Незнакомец был внешне привлекателен, хорошо одет и, пускай его лицо было хмуро, Антон не мог найти в его образе ни одной подозрительной черты, однако что-то всё равно казалось ему странным в новом знакомом. Он будто бы был ненастоящий, неживой, дотронься — и рассыпется в прах, словно его и вовсе не существовало. И эта иллюзорность напрягала, пугала, напоминая то чувство, что Антон ощущал, когда смотрел в глаза той тени. Антон отогнал эти неуместные подозрения прочь, будто боясь, что незнакомец мог прочитать его мысли и оскорбиться ими. — В смысле? — наконец, уточнил он. Мужчина по-отечески приобнял Антона за плечо, отводя его подальше от толпы ненужных свидетелей. — Видите ли, Антон Андреевич… — начал он чопорно. — Я ведь могу вас так называть? — спросил незнакомец. Антон удивился высокопарности речи мужчины и на мгновение замялся, однако быстро собрался с мыслями, чтобы не смущать незнакомца напрягающим молчанием. — Да, конечно. Хотя можно и просто «Антон», — ответил он и слегка улыбнулся из вежливости. — Чудно, — кратко подытожил мужчина, никак не реагируя на улыбку Антона, что слегка смутило последнего — он ожидал ответной вежливости от собеседника. — Итак, Антон Андреевич, в память о вашем отце я бы хотел помочь вам в такую трудную для вас минуту. Желание незнакомца поучаствовать в непростой судьбе мальчика пробило существенную брешь в подозрениях последнего. — Как помочь? — удивлённо спросил Антон, не заметив, как они так быстро очутились в дальнем углу спортклуба, где не было никого, кроме них двоих. — Для начала… — протянул мужчина и полез рукой во внутренний карман тёмного клетчатого пиджака. Через пару мгновений оттуда показалась пара купюр высокого номинала и какая-то белая бумажка. — Возьмите-ка эти деньги и заполненную квитанцию и поставьте на ту команду, что там указана. Будьте уверены — она выиграет. Теперь незнакомец протягивал деньги. Антон замер: он видел там по крайней мере пару тысяч, что было итак довольно много для его семьи. Зачем рисковать такой суммой? И почему человек, что называет себя доброжелателем, не может дать эти деньги просто так, без ставок? — Н-но… как вы можете знать заранее? — аккуратно спросил он, чтобы не задеть мужчину подозрениями о его честности. — Я знаю, верьте мне. Просто попробуйте поставить. Когда получите деньги за выигрыш, я поясню свои действия и кое-чему научу вас, — незнакомец говорил быстро и слегка подталкивал Антона рукой в сторону касс. — Н-но… — попытался возразить мальчик, однако был перебит. — Не стойте на месте — скоро будет невозможно сделать ставку. Идите скорее. Антон подчинился, удручённо плетясь в сторону принимающих ставки работников. Впервые в жизни он держал такую сумму в руках и в то же время не имел возможности отнести её домой, так как хозяин денег вынуждал проиграть их — а Антон был уверен в проигрыше, ведь ещё никогда ни ему, ни его отцу не везло. Ему было почти до слёз обидно, что кто-то мог позволить себе разбрасываться столькими деньгами, в то время как его семье они могли бы помочь решить огромное количество проблем. У Антона даже промелькнула шальная мысль сбежать с этой суммой, однако он быстро одёрнул себя от этого поступка. Это было бы нечестно по отношению к незнакомцу. Антон чуть замедлился, вдруг осознав, что совершенно забыл спросить у мужчины, как его зовут. Барон прищурил вновь ставшие холодными глаза, смотря вслед уходящему Антону. — Сергей, — тихо позвал он слугу. Нечёткая фигура вышла из ближайшей тени и остановилась подле барона. — Я здесь, — отметил своё присутствие Сергей. — Это хорошо, что ты уже привык к этому имени, — удовлетворённо заметил барон. — Запомни хорошенько: дай ему возможность подержать деньги в руках и почувствовать, какого это — быть богатым. Только потом начинай разыгрывать свою комедию. Деньги можешь забрать себе. — Сделаю всё точно, — слуга слегка склонил голову в подобии поклона. — Уж постарайся, — безэмоционально ответил барон.***
Матч подходил к концу, на экране горел счёт «0:1» в пользу команды, против которой поставил Антон. Это был какой-то европейский матч, транслировавшийся по телевизору клуба. В зарубежных командах Антон разбирался крайне плохо, но, подслушав пару разговоров сидящих рядом мужчин, он понял, что команда, за которую он болел, была крайне слабой. Это неожиданное открытие совершенно расстроило его, а потому за игрой он наблюдал одним глазом, уже не наслаждаясь тем местом, которое когда-то дарило ему столько радости. Вдруг болельщики вокруг него засуетились, и Антон, словно пробудившись ото сна, наконец, обратил внимание на последние слова комментатора. Бодрый мужской голос сообщал с широкого экрана, что некогда слабая команда под конец матча избрала жёсткий стиль игры, вот уже несколько раз почти забив гол в ворота соперника. Антон приподнялся на месте, когда один из нападающих, пробежав половину поля, приблизился к воротам, и почувствовал, как накалились нервы тех, кто поставил на другую команду. И, кажется, он почти услышал, как эти самые нервы словно толстые строительные канаты оборвались, когда счёт сравнялся. — Какой гол! — кричал комментатор, а Антону ничего не оставалось, как просто наблюдать за этим странным стечением обстоятельств. Мог ли тот незнакомец быть каким-нибудь тренером, который знал бы заранее о тактике игры команд? Антон не мог ответить на собственный вопрос, однако был уверен, что обязательно задаст его таинственному мужчине. До конца матча оставалось пара минут, когда прозвучал второй протяжный крик комментатора, возвестивший о новом счёте — «2:1» в пользу команды, на которую поставил Антон. Некоторые болельщики, сидевшие рядом, взвыли от обиды, в то время как Антон сидел и не понимал, как реагировать на собственный вероятный выигрыш — он был настолько невообразимым, настолько неожиданным, что радость не могла прорваться сквозь неверие и удивление. Антон на всякий случай посмотрел на квитанцию в руках, однако всё было верно: он действительно поставил на команду, которая выиграла — на экране только что кончилось время матча. Антон сорвался с места, чуть его выигрыш стал неоспорим: он не стремился побыстрее получить деньги, он хотел убедиться, что никакой ошибки не было и ему действительно впервые в жизни повезло. И лишь когда кассир отсчитал выигрыш и вложил деньги в руки Антона, последний, наконец, позволил себе слегка улыбнуться. Он словно в трансе отошёл от разочарованной проигрышем толпы и заворожённо стал пересчитывать деньги. Был бы отец рядом, он, наверное, так обрадовался бы. Мысль о папе кольнула сердце Антона и он, сам от себя не ожидав такой реакции, заплакал: совсем чуть-чуть, он очень сильно сдерживался — отец говорил, мальчики не плачут, однако всё же пара слезинок рассекла его щёки. Как он хотел бы вернуть папу или самому вернуться в те дни, когда он был чуть младше. Забвение не решило бы его проблем, а прошлое — не дало бы ответы на вопросы будущего, однако Антону всё равно казалось, что, будь папа рядом, всё стало бы более понятным, даже его собственные, Антона, чувства. Антон так погрузился в свои мысли, что не заметил как к нему подошёл мужчина средних лет. Незнакомец вдруг похлопал мальчика по плечу, и тот вздрогнул, обернувшись. Перед Антоном стоял смуглый мужчина нерусской наружности, казавшийся из-за широкой улыбки и дружелюбной позы довольно располагающим к себе, однако что-то во взгляде карих, будто бы знакомых глаз заставило Антона напрячься. — Дорогой друг, чего такой угрюмый? Тебе сегодня везёт! — задорно проговорил незнакомец, встряхнув Антона за плечо. — Я просто… — хотел было объяснить Антон, что его состояние не связано с выигрышем, однако оказался быстро перебит странным мужчиной. — А вот такую сумму лучше не носить у всех на виду, — указал взглядом незнакомец на деньги в руках Антона. — Ты знаешь, сколько тут воришек? — заговорщически добавил он, недвусмысленно поглядывая на несколько тысяч. — Нет, не знал, — удивлённо произнёс Антон. Мужчина понимающе кивнул, как бы показывая, что предполагал, что мальчик ответит именно так. Затем он аккуратно взял сумму из рук Антона, пресекая попытки мальчика вернуть свой выигрыш, и, не прекращая кивать, словно пытаясь успокоить этим жестом, достал из внутреннего кармана новой куртки белый платок. — Смотри, как нужно хранить деньги. Берёшь платок, сворачиваешь в него деньги и… оп! Кладёшь во внутренний карман, — поочерёдно объяснил незнакомец и с гордостью знающего многие небольшие житейские секреты посмотрел на стоявшего рядом мальчика. Антон испугался, так как считал своим долгом вернуть деньги тому загадочному доброжелателю. — А… — протянул он, ожидая от мужчины весьма очевидных действий. — Деньги? Да, конечно, держи, — незнакомец вытащил свёрток из кармана и, не колеблясь ни секунды, отдал его Антону. — Платок дарю, — добавил он и усмехнулся, на мгновение обнажив нечто похожее на высокомерие, однако Антон не успел заметить в собеседнике никаких изменений, так как поспешил раскрыть платок. Там действительно лежали всё те же деньги, кажется, даже та же сумма. Он облегчённо вздохнул и, как и посоветовал незнакомец, обернул деньги в платок и положил их во внутренний карман старой куртки. — Спасибо! — воскликнул радостно Антон, и, чуть он поблагодарил мужчину, тот поспешил скрыться. Теперь, когда деньги, выигранные на ставках, были у мальчика в руках, он вдруг пристыдил сам себя за те несправедливо плохие мысли и об этом смуглом мужчине, показавшемся Антону подозрительным, и о незнакомце-доброжелателе, кого он успел осудить за неблагоразумную трату денег. Отец говорил ему, что на свете есть много хороших людей, а потому не стоит видеть в каждом прохожем только плохое. Антон чувствовал, что оплошал: прошло меньше месяца после смерти папы, а он уже стал забывать всё, чему он его учил, и теперь обвинял тех, кто пытался помочь. Тем не менее Антон поспешил отбросить самообвиняющие мысли: во-первых, всё же он не успел сделать никому ничего плохого — он был вежлив и не грубил, во-вторых, неудобно заставлять ждать человека, который хочет тебе помочь. А потому мальчик проверил сквозь ткань, лежат ли в кармане деньги, и, убедившись в их сохранности, направился к месту, где он расстался с таинственным доброжелателем. Незнакомец стоял облокотившись о стену в том самом безлюдном углу и, кажется, читал какую-то книжку в миниатюре. Чуть Антон подошёл ближе, как мужчина встрепенулся, убрал небольшой сборник стихов Виктора Гюго в карман и выжидающе посмотрел на мальчика. — Я взаправду выиграл, как вы и сказали! Это удивительно! — воскликнул Антон и поспешил вытащить деньги из внутреннего кармана. — Вот, держите, — протянул мальчик платок с выигрышем мужчине. Последний, кажется, уже хотел возразить чему-то сказанному, однако взгляд его вдруг зацепился за выглядывавшие из-под белой ткани купюры, и он взял одну тысячу и просветил её на свету. Манипуляции незнакомца смутили Антона, и он внутренне сжался, боясь услышать плохие новости. — Эти деньги вам выдали в кассе? — спокойно спросил мужчина, положив купюру обратно и внимательно посмотрев на Антона. — Д-да, а что-то не так? — боязливо ответил Антон. — Это подделка, — констатировал незнакомец безэмоционально. — Ч-что?! — воскликнул мальчик, в панике просматривая все остальные купюры, хотя и не знал, на что нужно было обращать внимание, чтобы распознать ненастоящие деньги. — Нужно заявить о мошенничестве в соответствующие инстанции, и пусть они прикроют это место, — мужчина нахмурился, посчитав кассира обманщиком, и потянулся во внутренний карман, видимо, за телефоном. Антон же вдруг вспомнил о странном советчике, ухватившим его за плечо у касс, и поспешил встрять, чтобы обвинение не пало на не имеющих никакого отношения к сложившейся ситуации людей. — Подождите! — взмахнул руками Антон, и незнакомец повременил звонить куда-либо — теперь он скрестил руки на груди и внимательно посмотрел на Антона. — Ко мне подходил какой-то мужчина… Он сказал, что деньги нужно хранить во внутреннем кармане куртки, чтобы их никто не видел, — виновато протянул мальчик, уже предчувствуя, что дело было в его глупой доверчивости. — Он брал в руки деньги? — уточнил мужчина, ещё сильнее хмурясь. — Да, — обречённо ответил Антон. — Антон, он подменил их. Вам следует быть внимательнее, — снисходительно произнёс незнакомец без тени улыбки или намёка на ободряющее выражение лица. Антону хмурость собеседника показалась осуждающей, и он рассыпался в извинениях. — Я вам всё верну! Я найду деньги, и всё верну! Сколько там было изначально? Я не до конца посчитал деньги после выигрыша. Ах, есть же квитанция! — протараторил он, уже ища в карманах заветную бумажку с суммой выигрыша. — Успокойтесь, пожалуйста, — выставил руки мужчина, и Антон прекратил поиски квитанции. — Спокойнее. Это были исключительно ваши деньги, вы ничего мне не должны. Я хотел, чтобы вы выиграли, — произнёс он, поправляя высокий воротник, закрывавший шею. Незнакомец совершенно не улыбался, из-за мрачности создавал слегка пугающее впечатление, но вместе с тем — был предельно вежлив, а серые глаза его казались удивительно добрыми — они будто бы контрастировали со всем остальным образом. И во всём этом смешении разных противоположных черт Антон почему-то хотел видеть лишь хорошее — так ему казалось, что после смерти папы он не остался совсем брошенным. — Всё равно извините, пожалуйста, — протянул Антон. — Вам нужно просить прощения только у себя самого. Но ничего страшного, эти деньги были далеко не главным, — сказал незнакомец и посмотрел на старинные наручные часы. — Сейчас мне нужно идти, однако я буду ждать вас здесь ровно через неделю в два часа дня. Тогда я покажу вам кое-что действительно стоящее, — мужчина прищурил глаза, неотрывно наблюдая за реакцией собеседника, запоминая её в мельчайших подробностях. — Спасибо. Я обязательно приду, — Антона переполняла забытая из-за смерти отца радость. Таинственный незнакомец теперь представлялся ему лишь в положительном ключе, а сомнения, до этого слегка терзавшие мысли мальчика, были забыты из-за появившейся надежды. Будущее теперь казалось не таким расплывчатым, а жизнь Антона — не такой одинокой. Ведь, если этот мужчина знает его папу, то вряд ли бросит Антона в беде, ведь так? Антон вдруг вспомнил, что так подобающе и не познакомился с неожиданно появившемся у него доброжелателем. — Извините, я совершенно забыл спросить… Кто вы? И как вас зовут? — смущённо спросил он: ему казалось крайне неудобным задавать этот вопрос под конец разговора — собеседник мог бы посчитать это невежливостью. Однако мужчину, кажется, совершенно не задела его забывчивость — напротив, сейчас какой-то заинтересованный хитрый прищур появился в его глазах, будто вопрос, заданный Антоном, был действительно интересным, не являющимся частью обычной вежливой беседы. — Я — кто-то вроде бизнесмена, моя деятельность — это контракты и сделки, — произнёс мужчина бархатным тембром. — А имя… Из-за специфики моей работы у меня их довольно много, но вы можете обращаться ко мне Арсений Сергеевич, — Арсений чуть склонил голову в намёке на поклон. Причудливость манер нового знакомого показалась Антону забавной, и пара смешков обязательно сорвалась бы с его уст, если бы не серьёзный, хмурый вид собеседника: ни разу за весь разговор, даже сейчас, когда это было бы очень к стати, он не улыбнулся. Казалось, угрюмость была высечена на его каменном лице — настолько оно было неестественно в своей извечной мрачности. — Очень приятно, Арсений Сергеевич, — поспешил произнести Антон, улыбнувшись. — Мне тоже, — сухо ответил Арсений. — До встречи, Антон Андреевич, — он в последний раз взглянул на мальчика, развернулся и ушёл. Образ мужчины затерялся в толпе снующих туда-сюда людей, словно таинственный доброжелатель и вовсе никогда не существовал. Возможно, Антон мог бы подумать, что весь сегодняшний день ему приснился, если бы не крики мачехи по возвращению домой припечатавшие мальчика к двери. Маше не было интересно, где он ходил, что с ним было, одно волновало её — выходной пасынок предпочёл провести где-то на просторах улиц, а не дома, помогая ей. Возможно, принеси мальчик деньги со ставок, что он так глупо отдал мошеннику, — и мачеха не злилась бы на него. А может, дело было не в деньгах. Хотя в последнее время Антону казалось, что только в них дела и бывают — по крайней мере ни одно дело без них не обходится.***
Плечо ныло, мышцы деревенели, правая рука всё меньше подчинялась хозяину. Ритмичный звук трения щётки о пол раздражал всё сильнее. Антон был готов поклясться, что пол чист — по крайней мере настолько, насколько может быть чистым пол в пятидесятилетнем доме, — однако мачеха считала иначе: она демонстративно приходила каждые десять минут в коридор и искала грязь, что пропустил пасынок. Антон прикусывал язык, чтобы никакое резкое слово случайно не вырвалось из его рта — знал, будет только хуже, — и продолжал тереть щёткой одни и те же места по десятому разу. Сегодня было воскресенье, день встречи с Арсением Сергеевичем, а Антон был вынужден сидеть дома. Иногда он со старательно скрываемой досадой смотрел на висевшие на стене старые часы и мысленно отсчитывал оставшиеся минуты. Тиканье то раздражало, то успокаивало: мальчик не мог понять, как относится к чему-то, что сообщает правду — гнать это что-то из мыслей или принимать с благодарностью? Этот выбор он оставлял на потом, всё бросая короткие взгляды в сторону часов. Из кухни послышались быстрые шаги, и Антон поспешил опустить взгляд, однако, кажется, вошедшая заметила, что так привлекало внимание пасынка. — Даже не смотри на них, — строго произнесла она, скрестив руки на груди. — Толку от тебя никакого, только хлопоты. Даже на работу не берут, — ворчала мачеха. — Сегодня ты сидишь дома, бездельник! — поставила точку Маша и, указав на пару грязных по её мнению мест, ушла в сторону кухни. Антон тихо всхлипнул: с каждым новым тиканьем надежда таяла, а силы и решимость покидали своего хозяина. Он почему-то наивно полагал, что сегодня всё изменится: он снова встретиться с Арсением, тот поможет ему в память об отце, и Антон заживёт совсем другой жизнью. Однако всё опять происходило совершенно не так, как ему хотелось: наверное, он был неудачником. Была бы госпожа Фортуна более частой гостьей его пока ещё совсем короткой жизни — и, возможно, оптимизм, за который так отчаянно всё это время цеплялся мальчик, был бы более оправдан. Антон смеялся, когда радовался, улыбался и тогда, когда было больно, однако всё это было не важно перед лицом фактов: Антону совершенно не везло, и никакой оптимистичный настрой не мог помочь ему. Будь он чуть постарше, будь у него работа и тогда, наверное, он был бы гораздо счастливее. Что выбрал бы отец между нищетой и счастьем? И что стоило выбрать ему? А главное: выбрав собственное счастье, вместо денег, подвёл бы он свою семью? Подвёл бы он умершего папу?***
Уставшие ноги переплетались между собой, отяжелевшая от мыслей голова клонилась куда-то вбок. Антон не знал, зачем отпросился у мачехи в обмен на дополнительные домашние обязанности, если опоздал уже более чем на 2 часа, однако что-то продолжало подгонять его, заставлять идти к месту встречи. Может быть — надежда, может — ответственность, мальчик не знал, да ему и не хотелось знать. Мерзкий осенний ветер взревел над ухом Антона, и он поспешил укутаться в лёгкую замшевую куртку. На соседней улице показалось знакомое здание — Антон приближался к спортклубу, где они расстались с Арсением Сергеевичем в прошлый раз. Антон уже мог увидеть сквозь окна, стоит ли кто-нибудь в том самом безлюдном углу, однако он не поднимал взгляда с влажного асфальта: он боялся, что никого там не увидит. Лишь когда тепло клуба, в который он зашёл, окутало его с головы до ног, Антон наконец обернулся: справа в тени стоял знакомый силуэт, слегка вздрогнувший при его появлении. Антон поспешил к нему. Издалека таинственный доброжелатель был похож на соляной столб: такой же высокий и неподвижный, разве что соляные столбы не носят пиджаков в тёмную клетку и шарфов и не умеют волноваться. — Антон? Что-то случилось? — обеспокоенно спросил Арсений Сергеевич, когда Антон подошёл ближе. Антону очень хотелось попросить прощения за такое ужасное опоздание, хотелось всё объяснить и про мачеху, и про её строгость, но мальчик боялся, что если начнёт — не сможет остановиться, а потому он заставил себя глубоко вздохнуть и вспомнить о тех семейных обязанностях, которые лежали на нём неизменным бременем. — Пожалуйста, не давайте мне деньги просто так. Лучше возьмите меня на какую-нибудь работу. Это будет честно, — гулко произнёс он, смотря куда-то в пол. Обеспокоенность барона сменилась искренним удивлением, однако Антон не увидел этих изменений — он не поднимал взгляд со своих ботинок, боясь увидеть осуждение и презрение в глазах того, кто всю эту долгую неделю был для него олицетворением надежды. — В вас определённо есть что-то от дельца, Антон Андреевич, — сухо заметил Арсений. — Однако я хотел предложить вам не деньги. И не за бесплатно, так что будьте покойны. Антон наконец решился поднять взгляд на собеседника: тот был всё таким же хмурым, каким мальчик его запомнил. Разве что сегодня какое-то непонятное нетерпение прослеживалось в чуть более резких движениях и в слегка неспокойных холодных глазах. Арсений Сергеевич наклонился чуть ближе, и Антон прислушался, предполагая, что барон хочет сообщить нечто особенно важное. — Я хочу предложить вам возможность выигрывать любое пари, — произнёс он, однако фраза эта ничего не проясняла Антону. — Это как? — спросил он. — Очень просто: вы сможете спорить с кем угодно и на что угодно — будьте уверены, вы обязательно выиграете. Мальчик на мгновение замялся — барон неправильно понял его, когда Антон уточнял информацию о пари. — Как же можно всегда выигрывать? — переспросил он более конкретно. — И как вообще возможно передать подобную способность кому-либо? Таинственный доброжелатель говорил совершенно непонятные, граничащие со сказками вещи, и Антон начинал разочаровываться в новом знакомом: может быть он просто шутит над ним? Видимо Арсений Сергеевич заметил скептицизм мальчика, однако не оскорбился: иногда барону казалось, что его, в отличие от других, более праведных сил, оскорбить просто невозможно. — Я понимаю ваше удивление, это было закономерно, — он сложил руки в замок, внимательно следя за любым изменением в выражении лица собеседника. — Тем не менее я не лгу: я действительно могу предложить вам такую силу, — добавил мужчина, однако не увидел и намёка на доверие Антона. Тогда барон жестом попросил мальчика повременить с расспросами, достал из кармана три пятирублёвые монеты, показал их Антону, доказывая, что это — простые деньги без какого-либо подвоха. — Держу пари, что сейчас я кину подряд три монетки и каждая из них встанет на ребро другой, — уверенно сказал Арсений Сергеевич и протянул руку Антону. — Вы будете Гудини, если сделаете это, — коротко рассмеялся мальчик. — Держу пари, Антон, — более твёрдо произнёс мужчина, показательно придвинув протянутую руку ближе к Антону. Последний пожал её и стал внимательно наблюдать за движениями Арсения Сергеевича: он всё хотел найти какой-то подвох, какое-то более приземлённое объяснение словам таинственного бизнесмена. Однако, кажется, никакого подвоха не было: мужчина взял первую монетку и, никак не готовясь и не примеряясь, кинул её себе под ноги. Пять рублей встали на ребро. Антон хмыкнул: это было очень удачное совпадение. Арсений тем временем взял вторую монетку и кинул её в сторону бара: монета удивительным образом отскочила от барной стойки, прокатилась по ближайшему столику и скатилась с него ровно на первую монетку, встав также на ребро. Антон нахмурился, совершенно не понимая, как можно сделать нечто подобное даже с подготовкой. Может, магниты? Удивление мальчика подстегнуло барона, и он показательно выкинул последнюю монетку в окно. — Н-но… — протянул Антон, ничего не понимающем взглядом провожая улетевшие за пределы клуба пять рублей. — Думаю, стоит подождать, — невозмутимо ответил Арсений Сергеевич. Через пару мгновений в спортклуб ворвался раздражённый мужчина. — Какой чёрт кидается в меня деньгами?! — прорычал он, со злости швырнув об пол монетку, и, видимо, удовлетворившись этим, ушёл обратно на улицу. Монетка же подскочила на месте, пролетела в воздухе пару метров, отскочила второй раз около двух первых монет и приземлилась на них ребром, образуя тем самым небольшую башню. — Что?! — воскликнул удивлённый Антон. — Вы говорили, что вы бизнесмен, а не фокусник, — произнёс он, подскочив ближе к монетам и проверяя те на какую-то особенность, однако это были обыкновенные деньги, башня из которых тут же развалилась, только к ней подошёл мальчик. — Это не фокус, — возразил серьёзно собеседник. — Попробуйте загадать что-то своё и вы убедитесь. Пускай это «что-то» будет совершенно невероятным. Антон вновь подошёл вплотную к Арсению Сергеевичу, теперь обдумывая, что же такого загадать. — Держу пари, что сейчас на эту улицу вбежит огромный слон, — протянул он руку, краем глаза посматривая на то, что происходило за окном. Мужчина ответил на рукопожатие, не произнося ни слова. Как только руки были разомкнуты, Антон прильнул к окну, ожидая чего-то невероятного. Однако это «что-то» не спешило появляться: улица была всё также заполнена лишь скучными прохожими, да лужами с грязью. Мальчик разочарованно вздохнул, обернулся и, скрестив руки на груди, констатировал: — Ничего не произошло. — Да, и я выиграл, — удовлетворённо заметил Арсений Сергеевич. — Вы ведь спорили, что на улицу вбежит слон, значит, я автоматически спорил, что слон не вбежит. — Ах, точно, — вдруг понял Антон свою ошибку. — Тогда держу пари, что слон не вбежит на эту улицу, — заключил новое пари мальчик, и на этот раз со стороны улицы послышался жуткий топот. Люди в спортклубе повскакивали с мест, те, кому повезло, заняли места около окон, послышались вздохи и ахи: по улице шёл самый настоящий слон. За ним бежал какой-то мужчина в причудливой разноцветной форме. Слон мотнул головой, пошевелил ушами и скучающим взглядом обвёл ближайшие здания. — Это он что, из бродячего цирка прибежал? — звучно спросил на весь клуб какой-то толстый мужчина, видимо, считая, что его предположения должны стать пищей для ума каждого присутствующего. — Видимо, да, — скучающе ответил ему какой-то хилый старичок. Антон же тем временем не мог оторвать взгляд от величественного животного снаружи. Всё в этом слоне казалось ему завораживающим: и неторопливые движения, и спокойные умные глаза, и хобот, которым слон хотел изучить, кажется, всё что видит. Наверное, мальчик мог бы простоять так целый день, если бы только этот мужчина в странном костюме не погнал слона куда-то прочь. Антон отвернулся от окна, возвращая внимание к опрометчиво заброшенному им собеседнику. — Попробуйте ещё раз, чтобы точно убедиться, что всё это — не совпадение, — подсказывал Арсений Сергеевич, никак не комментируя и, кажется, вовсе не замечая заминок в их беседе. Антон же, недолго думая, произнёс: — Держу пари, что сейчас на небе не пролетят совы, создавая в полёте пируэты из высшего пилотажа самолётов. — У вас богатая фантазия, — безэмоционально заметил мужчина и пожал руку мальчику. И кажется, Антон уже почти не удивился, когда в небе за окном показались совы. — Что ж, теперь вы убедились, что подобная сила есть? — спросил таинственный доброжелатель у вернувшегося через пару минут мальчика. Антон замялся: он, безусловно, убедился, ещё как убедился в словах Арсения Сергеевича, однако он помнил, что мужчина упоминал о плате за такую силу. — Что же вы хотите взамен? — перешёл Антон к делу. Собеседник, кажется, только и ждал этого вопроса: весь выпрямился, сцепил руки в замок и внимательно осмотрел мальчика с головы до ног, остановившись на его зелёных глазах. На мгновение что-то неживое, потустороннее показалось Антону во взгляде напротив, и он вздрогнул как тогда, когда видел тень. — Ваш смех, — триумфально, словно он ждал этого всю жизнь, произнёс хриплым тембром Арсений Сергеевич. — Мой смех? — переспросил удивлённо мальчик. — Да. Антон не знал, что ответить: он ожидал любой цены, чего угодно за этот дар, но только не смех. Он мог бы спросить о том, можно ли вообще передать кому-то свой смех, однако сегодня он уже видел достаточно, чтобы убедиться — это был не простой бизнесмен, и ко всему, что он говорит, стоило прислушиваться. — Вы сомневаетесь, — констатировал Арсений Сергеевич безэмоционально. — Это нормально. Я не тороплю: думайте, сколько хотите. — Нет, я согласен, — вдруг твёрдо ответил Антон. Мужчина удивлённо поднял одну бровь. — Смех, наверное, мне больше никогда не понадобится, — пояснил печально Антон, вспоминая об ушедших счастливых днях, которые он проводил с отцом. — А вот способность выигрывать пари… С ней я мог бы помочь своей семье с деньгами, — новые цели вдохновляли его, к тому же, как ему казалось, папа гордился бы им за его выбор. Арсений Сергеевич сощурил глаза и теперь, даже без улыбки, он напоминал чем-то довольного кота. — Решительность — черта талантливого предпринимателя, — заметил он. — Что ж… Давайте разберём контракт, что я подготовил, — произнёс таинственный доброжелатель и вытащил из внутреннего кармана пиджака два сложенных листа. — Контракт? — удивлённо переспросил мальчик, наблюдая за тем как ловко собеседник раскладывает всё нужное на ближайшем столе. — Обязательная часть любой сделки, не так ли? Арсений сел за стол, жестом намекая Антону не мешкать и присоединиться к нему. Антон поспешил сесть рядом. Две копии договора, лежавшие на столе, приковывали внимание своим интересным оформлением: по краям договора располагался чудесный коричневый узор — переплетение чудных символов напоминало корни дерева. Бумага казалась очень старой, однако, вместе с тем будто была готова зацвести в любое мгновение — об этом говорил и свежий цветочный запах, и сок, проступавший на ней, будто то была и вовсе не бумага, а только что содранная кора. — Разберём по пунктам всё, что здесь написано, чтобы контракт считался честным, — произнёс Арсений Сергеевич и поддел за краешек свою копию. Монотонный голос мужчины принялся зачитывать тело контракта. — Пункт 1: Этот контракт заключён числа… года… между господином бароном Ч.Трёчем (он же Попов Арсений Сергеевич, он же господин Миямото, он же Муниб ибн Саддам) с одной стороны и Шастуном Антонон Андреевичем (далее — Шастун А.А) с другой стороны, и подписывается обеими сторонами в двух экземплярах. — Ч. Трёч? Барон? — переспрашивал Антон, не понимая, откуда взялись все эти псевдонимы. — Это мой титул. Как я уже говорил, у меня много имён. Не хотелось утруждать вас немецким, японским или арабским вариантами, поэтому представился русским. Сути дела это не поменяет, — пояснил Арсений Сергеевич и, посчитав вопрос исчерпанным, принялся читать дальше. — Пункт 2: «Смех» здесь и далее — обобщённое понятие, включающее в себя чувство жизни, её силу. Пункт 3: Шастун А.А. передаёт свой смех в полное распоряжение Ч.Трёчу. В порядке вознаграждения за смех Ч.Трёч обязуется позаботиться о том, чтобы Шастун А.А. выигрывал любое пари. Этот пункт не имеет никаких ограничений, кроме тех, что обговорены в пунктах 6-10. Пункт 4: Обе стороны обязуются хранить полное молчание о данном соглашении. Случайное или намеренное раскрытие данного документа третьим лицам также считается за разглашение. Сторона, нарушившая данный пункт, теряет обговорённые в пункте 3 привилегии. Барон прервался и внимательно посмотрел на Антона. — Если вы когда-нибудь расскажете о нашем договоре, то потеряете способность выигрывать пари, однако смех к вам не вернётся. Более того: даже если кто-нибудь случайно увидит этот контракт — это также будет считаться за разглашение. Поэтому настоятельно рекомендую вам следить за данной бумагой. Антон понимающе кивнул, и Арсений Сергеевич продолжил. — Пункт 5: Если Шастун А.А. проигрывает пари, господин Ч.Трёч возвращает ему его смех, но при этом Шастун А.А. теряет способность выигрывать пари. Пункт 6: Пари считается действительным, если Шастун А.А. произнёс суть пари вслух и пожал руку любому разумному, вменяемому, находящемуся в сознании существу. — Заключить пари со спящей сошедшей с ума белкой не получится… — наигранно печально произнёс Антон, под конец фразы всё же слегка прыснув со смеха. — Не расстраивайтесь, белки всё равно не оценили бы вашего великодушия, — весомо заметил барон. — Пункт 7: Пари начинает действовать с момента, когда разомкнуты руки. До этого момента суть пари может быть полностью скорректирована. — Если вы вдруг передумали заключать пари, вам достаточно отменить его пока вы не разомкнули руки с тем, с кем спорите, — посчитал важным упомянуть это Арсений Сергеевич. — Пункт 8: Пари может быть заключено лишь с тем, кто действительно хочет поспорить. — Что это значит? — спросил Антон. — Если вы подойдёте к кому-то и попросите его поспорить с вами просто так, то есть этот человек не будет заинтересован в споре, пари не будет считаться действительным. Вы не можете «уговорить» кого-то поспорить с вами. Антон задумчиво кивнул: контракт становился всё сложнее и сложнее, он боялся пропустить в нём что-то важное. — Пункт 9: Любые мелочи сути пари, не сказанные вслух Шастуном А.А или тем, с кем он спорит, будут автоматически определяться в пользу Ч. Трёча. Арсений Сергеевич отодвинул контракт, сощурил глаза и гордо поднял подбородок. Антон поёжился от его взгляда: сейчас он был лишён всех тех тёплых ноток, которые мелькали в нём каких-то десять минут назад. — Будьте внимательны, — произнёс он бархатным тембром, смотря, кажется, в самую душу Антона. — Если когда-нибудь вы ошибётесь в формулировке, пари может сработать далеко не в вашу пользу, — загадочно добавил он. — Как же это может произойти? — обеспокоенно спросил Антон. — Ведь это у меня будет способность выигрывать пари, почему же она сработает не в мою пользу? — в голосе против его воли проскользнули жалобные нотки. — За исполнение пари отвечаю я, это прописано в пункте 3, — безапелляционно ответил Арсений Сергеевич. — Поэтому если вы будете невнимательны, я не колеблясь воспользуюсь этим и пари сработает в мою пользу, — понизил тембр под конец фразы барон, и Антон вздрогнул: теперь он знал, ему не кажется — нечто опасное было в этом незнакомце, нечто, лишь изредка показывавшееся из-под всех тех масок, что его скрывают. Антон отстранился. — Я думал, вы хотите помочь, — обречённо сказал он. — Разве я не помогаю? — спросил удивлённо барон, и тот прошлый его образ растворился в воздухе, исчез, словно тонкий ускользающий запах. — Я даю вам большую силу, которую я просто обязан как-то ограничить, чтобы защитить себя, — оправдался он весьма убедительно. — Однако если вас всё-таки что-то смущает, можете просто отказаться от сделки, — смело заметил Арсений Сергеевич, будто вовсе не был заинтересован в заключении контракта. Антон осудил себя за ненужные подозрения: барон помогал ему, никому ненужному мальчику, преодолеть наверное самый тяжёлый этап в жизни, а он вместо благодарности отплачивал ему мнительностью. — Извините, вы правы, — поспешил произнести он. — Что там дальше? Барон удовлетворённо хмыкнул и продолжил читать. — Пункт 10: Пари не сработает, если его суть полностью рушит законы мироздания. — Это как? — уточнил Антон. — Вы не можете поспорить, что станете Богом. Не можете поспорить, что мир исчезнет. Нечто менее масштабное — пожалуйста, но основные законы мира останутся неизменными, — терпеливо объяснил Арсений Сергеевич, кажется, ничуть не смущаясь такому долгому обсуждению контракта, наоборот — наслаждаясь им. — Пункт 11: После заключения Шастуном А.А. пари господин Ч.Трёч будет знать, где оно было заключено. В свою очередь когда господин Ч.Трёч смеётся, Шастун А.А. будет знать, где используется его смех. — Мы будем знать, где находится каждый из нас? — удивлённо переспросил Антон. — Да, но лишь тогда, когда используем то, что получили друг от друга, — заметил барон. — Это соглашение вступает в силу с того момента, когда стороны поставят подписи под двумя экземплярами. Последняя строчка контракта была зачитана. — Свои подписи я уже поставил, — сказал Арсений Сергеевич и протянул ручку Антону. Сколь же удивительна была бумага, на которой был расписан контракт, столько же и посредственна была эта ручка: синяя, шариковая, прозрачная, в общем такая, которую без труда можно было купить в любом магазине. Мальчик покрутил её, задумавшись о чём-то своём, и уже хотел подписать первый экземпляр, как барон остановил его, дотронувшись до предплечья. — Прежде чем подпишете, прошу вас внимательно осмотреть договор, — пояснил он свои действия. — Если у вас есть какие-то вопросы, задайте их сейчас. Возможно вы что-то не понимаете или вас что-то смущает, — загадочно произнёс Арсений Сергеевич. Антон ещё раз пробежался взглядом по контракту и, не найдя ничего непонятного, покачал головой из стороны в сторону. — Думаю, мне всё понятно. Спасибо, что подробно всё объяснили, — улыбнулся он и принялся подписывать первый экземпляр. — Это моя работа, — медленно, почти по слогам на выдохе ответил барон, не отрывая заворожённого взгляда от рук, выводивших имя на бумаге. Кажется, сейчас он не позволял себе даже дышать: лишь бы не отвлечь, не спугнуть глупого смертного, добровольно отдававшего ему все свои силы. Антон точно помнил, что улыбался, когда выводил последние линии имени на бумаге, помнил, что мимические мышцы с лёгкостью поддерживали его улыбку, а сердце искренне радовалось их удаче — им наконец повезло, они могли помочь своей семье. Однако только лишь Антон дописал последнюю букву, как ручка вдруг выпала из его рук, уголки губ сами опустились вниз, а где-то в середине груди прорезалась ноющая боль — не физическая, не осязаемая, с которой он не смог бы прийти ни к одному врачу. Мальчик громко выдохнул: он не мог понять, почему внутри всё вдруг стало так пусто, крикни — и лишь эхо ответит тебе. Антон поднял взгляд и вздрогнул: перед ним сидел барон, и губы его медленно триумфально растягивались в улыбке. Он больше не был хмур, но и искрящего счастья в нём не было — смех преломился в зеркалах его личности и стал хитрым, циничным лукавством. — Спасибо, — хрипло произнёс он.