Трое

На этот раз её никто не может остановить, ведь наступила глубокая ночь, а приставленная Утром охрана сладко спит на посту (чтоб Артур потом согнал с них семь потов). Этап сопротивления успешно пройден навязчивой магией, и Моргана осталась в собственном теле лишь бессловесным пассажиром, что изредка пытается затормозить повозку с лошадью, везущую непонятно куда. В каком-то полусне она идёт по пустынным коридорам и вдруг задаётся вопросом, зачем же так яро сопротивляется. Прожив уже месяц с меткой Триединой Богини (а в том, что знак относится именно к ней, сомнений больше не осталось), девушка даже привыкла к перманентному состоянию жертвы и паутине, притягивающих мягкой поволокой к новым претендентам на место "достойных". Пожалуй, её больше пугает неизвестность будущего, чем сам факт возникновения связи непонятно с кем. Она и так разрывается на части; слишком изнурена собственной упёртостью и бесконечной болью, изолированностью мятежного духа и нарастающей близостью к Артуру, затянувшимся дурацкими переглядками с Мерлином, колдовством Моргаузы, сотворившей какой-то бедлам с её энергией. Тёмные образы вернулись в сны без сновидений, развращая и сдавливая мутной дымкой. Но если раньше чаще всего её посещали смерти Артура, то теперь в царстве Морфея путаются подсознательные страхи с вариантами событий, которые не сбылись или ещё только сбудутся. Метка явно усиливает пророческий дар, но радоваться этому не получалось совершенно. Что Моргана знает точно, так это то, что она боялась шагнуть навстречу тем двоим, что зовут её сейчас за стены Камелота, обещая покой, и в тоже время жаждала этого, как жаждет воду путник, пересекающий пустыню. Свободолюбие против одиночества, магическая раскрепощенность против внутренней клетки - такие разные эмоции раздирают друг другу глотки, пока ноги несут к воротам замка. Она совершенно точно не ощущала угрозы от каждого зовущего её представителя магического рода, лишь предлагаемую возможность жить по-другому, стать иной, но хотела ли Моргана настолько меняться? Не предавала ли таким образом собственный опыт? Девушка понимала, что ещё не готова рассуждать на эту тему, но... Было что-то ещё в упрямой борьбе, в отторжении связи. Что-то, что ускользало от рассеянного внимания. - Куда направляетесь, миледи? Моргана запинается о воздух и растерянно моргает, чувствуя, как путы знака Богини слегка ослабляют хватку, но, что удивительно, не исчезают вовсе. Раз даже колдовской морок не сошёл до конца, это невероятно сильные магические существа. Именно существа - что-то вбрасывало в голову образы тонких крыльев, маленького роста и невероятно красивого озера. Она оборачивается, смеряя хмурого Мерлина невидящим взором, и шагает дальше. - Не твоё дело, - значит, говорить может, только когда её мнение совпадает с мнением призрачных кавалеров и метки. Такой ответ слугу явно не устраивает. Он бесцеремонно хватает девушку за руку, обжигая схлестнувшимися друг с другом молниями, отчего отметину пробивает насквозь из-за насильно разрезанного контакта. Два существа прекращают тянуться к ней и разочарованно уходят, а Моргане едва хватает сил сдержать болезненный стон, пока Мерлин запихивает их в нишу за дурацкий гобелен с нарисованной охотой на кабана. Она ненавидит охоту. - К Моргаузе? Опять составляете какой-нибудь злодейский план? - едко растягивает слуга губы в улыбке, хотя у самого глаза блестят лихорадочным блеском. Моргана измождёно касается холодной стены. Она слишком устала драться за собственное тело и вымотана пульсирующей агонией, чтобы препираться с Мерлином, который так хочет вывести её на чистую воду. Даже жаль не оправдывать его грандиозных ожиданий по количеству хитроумных ловушек для тирана и Артура... - Замолчи, Мерлин, ты ничего не знаешь. ...но вот вспоминать Моргаузу ему не стоило. У ней накопилось чересчур много яда для сестры, чтобы сцеживать его ещё и для лопоухого бывшего друга. Он мотает головой и строит упрямое выражение лица, готовый стоять на своём до самого конца. - Я знаю достаточно, чтобы понимать, что вы сами выбрали отвернуться от всех нас ещё до... - Правда? У меня действительно был выбор? Кажется, её прорывает. Она горько хихикает и кривит губы, с брезгливостью слыша в собственном голосе звенящие слёзы. Она думает, что кричит, хотя, на самом деле, кричит нечто внутри, разрывая отвратительный гнойник, долгое время зреющий перемолотыми чувствами. Мерлин отступает к противоположной стене, наверняка впервые наблюдая за подобной вспышкой эмоций. - Ты знаешь, каково это - играть отведённую обществом роль: держи рот на замке, улыбайся и кивай, ведь никому не интересно, что за душой у красивой куклы, читай, разменной монеты? А ночью кричать во сне от кошмаров, терзающих разум несбывшимися обрывками будущего? Умирать вместе с Артуром каждый раз, пропуская через себя мёртвый холод? Принимать противное лекарство от дурных снов, замечательно понимая, что это совсем не помогает? Пытаться самостоятельно вызвать бессонницу, лишь бы не погружаться в новую череду смертей? Бояться собственной тени, ведь тебя преследуют какие-то странные неудачи, то свеча подпалит гардину, то ваза случайно взорвётся? Поняв же, что это твоя сила вырывается из-под контроля, чувствовал ли ты желание вырезать своими руками сосредоточие магии, мешающее нормально жить? Смотреть Утеру в глаза и видеть в них свой костёр или петлю? Задыхаться от накидывающегося жестокого ужаса в собственном доме, пугая Гвен внезапным приступом паники? А потом, наконец, встретить человека, который тоже обладает магией, который так благожелателен, несмотря на опекуна-тирана, и видит тебя под всеми напускным слоями сотворённых жизненной необходимостью масок? Мерлин выглядит бледным побитым щенком. Наверно, Моргана должна чувствовать себя победителем, но, вопреки показанной слабости, ей становится просто легче от того, что она ещё может выплеснуть хоть на кого-то накопленное бессилие. Высказаться начистоту - чрезвычайная роскошь, которой Горлуа обладала слишком давно, пока суровость мира не выгрызла из неё наивность. У слуги принца определённо талант вскрывать наживую нутро человека. Особенно Морганы. Наконец, Мерлин тяжело сглатывает и решительно ловит её взгляд своим, без привычных подозрений и разочарования. Смотрит долго, так долго, что Моргана теряется в голубых омутах точно также, как пару лет назад. - Я понимаю, - на этом Горлуа сжимает кулаки: когда-то она уже слышала эту фразу, - что после всех злоключений Моргауза казалась единственным вариантом, но... Почему так? Почему вы заставили меня делать столь ужасающий выбор? - Мерлин вдруг разбивается на куски: сильно стискивает челюсть и с непреодолимой му́кой оглядывает собственные руки, будто все ещё держит в объятиях задыхающуюся, преданную Моргану. - Вы знали о том, что происходит! Вы были источником проклятия Медиры! Звучит как самоубеждение, Мерлин. Лишь бы перестать испытывать уничтожающее чувство стыда, верно? Лишь бы успокоить разрывающееся на куски сердце рациональными мыслями "правильно", "должен" и "обязан". Так... знакомо. - Разве ты не заметил тогда, что я была напугана точно также, как и вы? - Моргана сокрушённо выдыхает, ощущая только бескрайнее опустошение; вся её злость стекает густой смолой без горящего запала. - Я лишь понимала, что всё происходит из-за меня, но не знала о цене, которую нужно заплатить за столь сильное колдовство. Но ты знал, верно? - Я... Моргана подходит ближе и кладёт ладонь ему на щёку, останавливая от ненужных отпирательств и поглаживая высокую скулу. Голубые радужки светлеют; Мерлин втискивается в стену за собой, пытаясь исчезнуть из-под мучительно нежного прикосновения, словно понимая, что за пряником будет кнут. Она его не разочаровывает, добавляя в голос шёлковые убаюкивающе-ядовитые нотки. - Тащил Утера всё дальше и дальше, пока рыцарь Медиры приближался ко мне. Уже тогда ты всё для себя решил, не так ли? Моргана понимающе улыбается ему и надеется, что этого хватит для того, чтобы окончить разговор двух лжецов, и оставить мягкотелого слугу в одиночестве, пока она будет идти в покои и попытается доспать ещё хотя бы пару часов до рассвета. Однако в поставленную в голове пьесу врывается суровая реальность: Мерлин оказывается намного прочнее и устойчивее, чем она ожидала. Потому что тот, в противовес резким движениям, аккуратно прислоняет вторую её руку к другой скуле и крепко сжимает тонкие пальцы. Будто удерживая от побега, который рисуется весьма заманчивым. - Думаете, я этого хотел? Давайте представим, что я не сделал того, что сделал, - он мастерски игнорирует её ядовитое "отравил, говори правильно". - Тогда Артур погибает первым, человек, что до последнего защищал вас и меня. Потом умирает Утер, будучи позорно зарезанным во сне. Затем наступает моя очередь, ведь я также пытался спасти короля. И последние две смерти вы видите своими глазами. Рыцари, стражи, гарнизон слишком опасны, так что их тоже в расход. Итого, сколько жертв, не считали? Их достаточно для свержения Утера? Или, может, туда прибавить Гаюса, как придворного лекаря... - Нет! Мы бы так не поступили! - Моргана отрицательно машет головой, отчего волнистые локоны разлетаются в стороны. То, что он описал, слишком... чудовищно. Слишком ужасно и низко. - Вы - возможно, - Мерлин кривит губы в слабой улыбке и отводит взгляд, - но насчёт Моргаузы я бы не был так уверен. Она пойдёт по головам, чтобы добраться до Утера, и вы это знаете... Девушка неожиданно даже для себя спокойно соглашается: - Знаю, - но не даёт и слова вставить, заметив, какое воодушевление сияет на лице слуги. Возможно, они оба правы, а, возможно, не прав никто, - но это не отменяет того, что она моя сестра, спасшая мне жизнь. И единственный человек, который может понять всю агонию моего существования как магически одарённую. Как бы ты ни говорил фразу "я понимаю" и сколько бы раз ни говорил, это не приблизит тебя ко мне, потому что ты, на самом деле, не понимаешь. И не сможешь понять, будучи простым человеком. Моргана медленно вынимает ладони из хватки хмуро задумавшегося Мерлина и отходит назад, прикасаясь к гобелену. А потом слышит судорожный вдох, словно перед прыжком в воду. - Я тоже маг. Раздаётся громкий хлопок в пространстве; девушка ошеломленно наблюдает, как на разбитой губе Мерлина набухает кровь, растекаясь по тонкой кожице липкой плёнкой. И только потом осознает, что это она в гневе залепила слуге пощёчину. А ведь леди думала, что опустошающая злость иссякла. Как же она ошибалась. Впрочем, никто и не предупреждал, что Мерлин обладает столь скверным чувством юмора, туго сплетённым с отвратительной жалостью. Её интонации больше напоминают шипение взбешённой змеи, когда девушка оскорбленно выплёвывает: - Шутить вздумал, ты высокомерный жалк... Голубые глаза напротив светлеют почти до белого оттенка не менее яростно, а в следующий миг оказываются неподобающе близко. Мерлин посылает ей дерзкий взгляд, которому Моргана не успевает возмутиться, и буквально вгрызается в её рот, выплёскивая собственные взбудораженные чувства в кусачий, полный взаимной боли, поцелуй. Кровь из раненых губ перемешивается с его; слуга грубо сжимает ладони на тонкой шее, словно вновь пытаясь придушить, а леди вцепляется в чёрные волосы в неиссякаемом желании выдрать жёсткие патлы. А потом чужая магия влетает с размаху, бескомпромиссно вливаясь в её поток и доставляя странного рода умиротворение; Моргана сдавленно охает и невольно позволяет нахальному языку сплестись со своим, содрогаясь от внутренней искрящейся дрожи. Чуть отталкивает Мерлина и открывает шире рот, то ли чтобы закричать, то ли чтобы вдохнуть больше воздуха, но Мерлин снова несдержанно запечатывает её уста. Она злится на себя же за слабость, за неспособность его оттолкнуть, за собственные пальцы, притягивающие слугу ближе. За силу, так восторженно встретившую мощную энергию сильного мага. За всё ещё живые чувства, теплящиеся внутри уязвимой души даже после предательства. За то, что вспоминает так поздно, что на ней лишь тонкое ночное платье, а слуга принца всегда славился уникальной пробивной наглостью и пылким характером. Взгляд Мерлина наполнен иронией, когда, отстранившись от девушки, он замечает: пару мгновений Горлуа тянется за ним прежде, чем успевает себя остановить. Слуга садится перед ней на колени и почти убивающим жарким взглядом наблюдает, впитывая её образ, пока ткань настойчиво задирается чересчур смелыми руками. И вот уже худые пальцы скользят по нежной коже щиколоток и голеней едва уловимыми касаниями, от которых Моргана блаженно жмурится и сглатывает густой воздух. Мерлин щекочет внутреннюю сторону коленей, и девушка от пронёсшейся крупной дрожи негромко стонет, тут же испуганно закрывая себе рот. Он прекращает ласку и очень многозначительно смотрит вверх прямо в распахнутые зелёные глаза. Словно ещё миг, другой и... Моргана выскакивает из ниши прежде, чем искрящаяся синева в глазах слуги поглотит их обоих.