Трое

Спустя пару недель после выдающегося представления дракона перед Камелотом, она ловит принца в коридоре по направлению к выходу из замка и непоколебимо тащит под руку, жестом показывая Мерлину следовать за ними. Впрочем, слуге особое приглашение никогда и не было нужно: стоит Моргане неожиданно вынырнуть из смежного пролёта, вцепившись в Пендрагона свирепой хваткой, как он тут же стремительно, но невозмутимо шагает за ними, словно каждый день миледи коршуном набрасывается на беззащитного Артура. Спокойные голубые глаза мага встречаются с настороженными зелёными и вновь не показывают совершенно никакого подозрения или сомнения в честных намерениях их хозяйки. Моргане хочется чисто из вредности наслать на него какое-нибудь проклятие икоты или поддаться детской непоседливости и показать ему язык, чтобы и без того длинное лицо Мерлина в ошеломлении вытянулось, оставив торчать только развесистые уши. Она смущается, всё ещё не привыкнув к тому, как взгляд слуги вернулся к той незамутнённой любви, с которой молодой парень смотрел на неё пару лет назад, теперь абсолютно не стесняясь своих чувств. Тот день стал поворотной точкой, разрешив негласные конфликты, что разрушали некогда прочный мост мира между ними. Всплекс силы между ними буквально дал прочесть всем троим друг друга почти до самого дна, и пусть эта немного пугающая абсолютная открытость продилась недолго (будто Клятва дала понять, какими могут быть их отношения), она позволила осознать достаточно, чтобы найти ответы на многие вопросы. Хотя самая главная тайна так и осталась нетронутой. Они возобновили общение, обплывая самый глубокий подводный камень; мужчины тактично умалчивали резонные вопросы, а волшебница никак не могла решиться расставить всё по своим местам. Собственная трусость промораживала насквозь душу и заталкивала истину обратно в глотку. После того дня Моргана очень поразилась перемене характера Мерлина по отношению к ней. Конечно, она всегда знала, что юноша без короля в голове и обладает упрямством быка, но не ожидала, что высказанные им все мысли, терзавшие душу так долго и мучительно, вместе с крепким канатом настроенных магией эмоций между ними, окажут столь благотворное и одновременно невероятно наглое воздействие на хрупкое сознание. Маг будто сбросил невозможно тяжёлый груз со своего сердца и впервые за долгое время расправил плечи во всю ширь. Как и раньше, Мерлин продолжил спозаранку носить ей разнообразные цветы, совсем не стесняясь и даже подмигивая в ответ на взор ехидных карих глаз Гвиневры, что с понимающей улыбкой покидала комнату миледи на какое-то время. Теперь лишь Моргана, принимая изящный подарок из рук в руки, осязала манящий налёт светлой магии на тонких лепестках и стеблях, призванных улучшать самочувствие и поднимать настроение. Слуга даже не подозревал, насколько она ему благодарна за такую заботу, ведь странным удивительным образом его магия помогала приглушать возобновившуюся боль метки, явно недовольной незавершённым ритуалом и готовой вот-вот расплавить мышцы и кости. Пусть и слегка, но и этого волшебства было вполне достаточно для существования с некой долей облегчения. Напоследок маг всегда целовал её руку, обхватывая ладонь так, чтобы дотрагиваться указательным пальцем нежной кожи запястья. И, судя по нахально сверкающему взгляду из-под отросшей чёлки, явно считывать пульс сердца, что предательски ускорялся, стоило мягким губам прижаться к фалангам пальцев и запустить острую, сладостную дрожь по нервным окончаниям. Моргана как-то не выдержала того, что он постоянно приносит ей цветы и делится частью своей силы безвозмездно, помимо работающего безотказно браслета, подпитываемого каждый день новой порцией магии. Поэтому в один из дней подарила ему два, красный и синий, шейных платка, пусть они и до безобразия её бесили. Но платки не обычные, а помеченные её собственным волшебством - с внутренней стороны на обоих были выведены невидимые обычному глазу руны, покалывающие кожу при обнаружении непосредственной опасности и обеспечивающие теплом даже в самые суровые ночи. Она прекрасно помнила, как беспечно любил таскать Артур своего слугу куда ни попадя, и порой ей приходилось видеть не Мерлина, а скорее высоченного худощавого продрогшего цыплёнка. В огромных глазах было столько щенячьего счастья и искреннего восторга, что, когда её бесцеремонно поймали в безумно сильные объятия, девушка не стала вырываться, чувствуя ответную волну любви к этому простачку. Не стала она вырываться даже когда чужой рот не единожды опустился на её шею, поскольку прикладывала невероятные усилия, чтобы устоять на ногах. Теперь, после всех своих неподобающих выходок, Мерлин ждал ответного хода и ждал весьма сдержанно. А Моргана поджимала губы и, наблюдая за неторопливым уходом слуги из её покоев, чувствовала, как собственное терпение истекает по капле, проносясь возможными картинами будущего, если она позволит себе зайти дальше и притянет несносного мага за дурацкие раздражающие уши для поцелуя. Впрочем, не он один был столь сдержан в проявлении собственных эмоций - Артур, будто уловив твёрдые намерения Морганы поговорить по душам, сейчас сам спокойно шёл рядом, замедляя неизменную широкую и быструю рыцарскую походку до более плавного шага девушки. Тонкие пальцы, в привычном действии обхватившие крепкую руку в локте, также знакомо были накрыты его собственной ладонью, оберегающе и одновременно опасливо, словно принц по-прежнему боится её побега, во всех смыслах этого слова; нечто внутри неё при этом язвительно и ядовито хихикает. Светлые же голубые глаза смотрели вперёд с такой уверенностью и достоинством, что она вдруг действительно осознаёт, каким прекрасным и великим королём Артур однажды станет. Их разговор о магии явно оставил в душе принца неизгладимое впечатление. Лёд тронулся, господа: кажется, принц в самом деле начал осознавать, что не всё можно поделить на чёрное и белое, и что не все волшебники несут зло. Конечно, это были логичные и естественные мысли о двойственности всего, что существует на земле, но что делать, когда нет никого, кто бы указал на подобную несостыковку. Утер приложил много усилий, чтобы вырастить не менее жестокого, чем он, палача, но не получилось - в конечном итоге, настоящая, благородная личность Артура берёт верх над показательно наложенной маской ненависти. И незаконнорожденная дочь короля чрезвычайно рада тому, что первому, кому удалось пробиться через стену бахвальства с помесью туповатой надменности и помочь истинной личности принца вернуться, был именно взбалмошный, но безумно удачливый Мерлин. Два человека из абсолютно разных миров столкнулись во взрыве, и, пережив его, сумели повлиять друг на друга в достаточной мере, чтобы лучше понимать мир вокруг и быть терпимее к близким и не только людям. Хотя в бóльшей степени всё-таки перемена коснулось именно наследника короля, что до этого просто не знал настоящей дружбы, окружённый подхалимами и лизоблюдами, которых на дух не переносил. Конечно, в детстве Моргана и Артур тоже дружили, но то было скорее перепутьем перед осознанием чувств, которым тогда так и не дали раскрыться. Мерлин же за словом в карман никогда не лез и прямо говорил всё, что думает, за что и получал частенько по шапке. Однако именно незамутнённая честность привела к тому, что принц Камелота стал прислушиваться к словам простого слуги. На самом деле, Моргана недавно даже смогла проверить, получилось ли у Артура хотя бы приподнять шоры, жёстко сжимающие кругозор стараниями Утера. Мирно гуляя по саду и тихо разговаривая о южных землях, страдающих от поражения пшеницы и ржи устойчивой спорыньёй, они услышали едва уловимый шелест и некий звук, похожий на пищание. Девушка испугалась того, что их увидят двусмысленно близко стоящими друг к другу, и резко приподняла голову с удобного плеча принца, в то время как последний напряжённо положил руку на рукоять меча, готовый отражать нападение. Подойдя к источнику шума, оба обратили внимание на лежащую на брусчатке летучую мышь, задетую чьими-то когтями и неспособную из-за этого взлететь. Летучая мышь всегда считалась фамильяром злых ведьм, и отвращение к этим существам впитывалось с молоком матери. Так что, если бы кто заметил неизмеримый интерес и сочувствие подопечной короля к чёрной про́клятой твари, то имел полное право обвинить в колдовстве и приговорить к казни. Потому Артур, учитывая доверенную ему тайну, не позволил Моргане помочь пищащему созданию и пытался оттащить в противоположную сторону. Та же сверкнула золотыми глазами и приковала себя к месту. Принц явно собирался устроить ей отповедь, но не произнёс ни слова, ведь во взгляде несостоявшейся ведьмы мрачная готовность и предупреждение. И дело не только в суевериях, дело в выборе. Если она не могла быть собой рядом с принцем, если он не принимал её такой, какая она есть, то есть смысл в установленной Клятвой хрупкой связи, в их прогулках и в отношениях? Ведь и тогда пришлось бы гнить под фальшивыми личинами, собственноручно калечить внутреннее "я"... Если закостенелые догмы всё ещё так влияли на него, то почему он до сих пор не сдал её Утеру? Ощущая все эти втыкающиеся в него мечами молчаливые вопросы, Артур несколько мгновений тяжело разглядывал Моргану, затем очень внимательно окинул пространство и, наконец, покорно выдохнул. Она ослепительно улыбнулась ему в ответ, на что тот убрал особо упрямый локон волос ей за ушко и поцеловал в высокий лоб, неприлично долго задержавшись на бледной коже. От мягкого и соглашающегося с ней жеста Моргана чуть не взлетела прямо там. Волшебница даже и не подозревала, что насколько важно для ранимой души принятие Артуром её стороны. Затем она шустро подскочила к комку кожи и шерсти и осторожно взяла его на руки, даже спиной чувствуя некую настороженность со стороны принца. Моргана пребывала в уверенности: стоило бы летучей мыши хоть попытаться её укусить, Артур тут же разрубил тварь напополам. Возможно, дрожащее существо чувствовало угрозу, исходящую от фигуры перед ней, а потому тихо и послушно лежало на её коленях, пока девушка бормотала слова исцеляющего заклинания. Артур с интересом вглядывался в охваченные солнцем зелёные глаза, на то, как срастаются волокна плоти на крыльях, и невольно опустил руку на свою лёгкую рубашку. На недавно прошедшее день рождение Моргана подарила ему... его собственную кольчугу, в которой он проводил большую часть суток. Разумеется, это было после официального празднования и уже после того, как Мерлин подарил ему очень мягкую подушку, высказав пожелание, чтобы кидались в него исключительно ей. На возмущённо поднятые тёмные брови принца Моргана оскорбленно цыкнула и устроила показательное выступление: зажгла огонь на кончиках пальцев и кинула в броню. Пламя, столкнувшись с заговорённым металлом, обиженно зашипело и потухло. Девушка объяснила, что методом проб и ошибок сумела повысить прочность материала и наделить его сопротивлению к колдовству. Конечно, против мощной магии и особого оружия кольчуга будет бессильна, но от неприятного и часто раздражающего волшебства убережёт, а от каких-то ударов вражеского меча или попадания стрелы и вовсе может спасти. Разумеется, Моргана не стала добавлять, что получилась столь значительная магия благодаря увеличившимся силам из-за метки. Тогда Артур приподнял её под бёдра и закружил по комнате, приговаривая, что это самый замечательный подарок. Моргана же беззаботно смеялась и, уткнувшись носом в мягкие светлые волосы и обняв за крепкие плечи, не уставала напоминать, что магия может быть и потрясающе прекрасной. Правда, конкретно сейчас магия её убивала за неисполнение Клятвы, но у всего есть свои недостатки, не так ли? Так что с неё хватит. Раз уж она приняла столь мучительное решение, пора его совершить. Затолкав обоих юношей в свою комнату, Моргана решительно не даёт себе и шанса на отступление, а потому захлопывает дверь и сразу начинает рассказывать о том, что уже несколько месяцев гложет и терзает душу разорванной дырой. Раз уж они вывалили на неё собственные секреты и ещё спокойно приняли вдруг возникшую связь, им тоже стоит взять на это ответственность. После очень яркого сна о становлении драконом и долгих часов без сна, общаясь эмоциями с Айтузой, что тёплой негой поднимал настроение, и навевающим стабильный уют Килгаррой, Моргана всё хорошенько обдумала и твёрдо намеревалась уйти, зажав с жёстких тисках верещавшую душу. Девушку так воодушевило и успокоило призрачное видение; один только шанс на возможность быть такой потрясающе раскованной, что это в то же время и отрезвляло. Ведь в схожем состоянии она находилась, узнав о собственной сестре, также обладающей магией и разделяющей её интересы. И ещё помнила, чем в итоге всё закончилось. Всё всегда упиралось во враньё, стягивающее всех и вся в тугих поводках. Лгать другим, лгать о себе, лгать себе - порочный круг, который легко уничтожаем крохотной частицей истины. Конечно, гораздо проще уйти, без сожалений оставить за собой таких родных Артура, Мерлина, Гвен и обратить постоянно пылающее сознание в холодный разум магической рептилии, болезненно желая успокоить едко ранящие чувства внутри. Но, вспомнив всю свою жизнь, Моргана поняла, что не может не объяснить хотя бы принцу и его слуге причину, по которой она опять хотела исчезнуть из их жизни навсегда. На этот раз - действительно навсегда, иначе ей не хватит мужества примириться с обугленным нутром. Они не давили и не заставляли насильно раскрыть все карты, за что девушка весьма и весьма благодарна. Они заслуживали знать правду, которой она когда-то не была удостоена. У них есть на это право, которое Моргана не собирается отбирать, и всё в её теле и разуме гармонично и беспрекословно соглашается с таким выбором. Хотя душа и сердце просачивались агонией через нанесённые собственным решением струпья. До того, как отправиться на поиски двух, что уж скрывать, любимых молодых мужчин, она заколдовала свои покои так, чтобы никто их не беспокоил и, самое главное, не имел даже таких помыслов. День только клонился ко своему логичному завершению, стоило Моргане закрыть дверь, и почти исчез сейчас, когда дурная от долгого застаивания кровь почти полностью вытекает вместе со словами. Хорошо, что король Камелота, после столь сокрушительного удара по репутации, пока не рисковал вести открытую охоту на ведьм и предпочитал сгонять со своих воинов семь потов, несправедливо считая их причиной провалившегося "правосудия". Артура, в кои-то веки, сия муштра не коснулась; видимо, готовность защитить Моргану ценой собственной жизни немного увеличила степень доверия. Мерлин же - а многие видели, как тот "спрятался за спиной своего господина" - был удостоен взгляда "ну убогий, ну что с него взять". Так что, раз в замке царило относительное затишье, нужно разрешить все вопросы как можно скорее, пока она ещё может: в полночь её ждёт дракон и прекращение ежесекундной пытки от невыносимой Клятвы. Похоже, более отлагать вторую ступень ритуала древняя магия не позволит, попросту прервав раздражающую жизнь. И у девушки не было уверенности в том, что разбушевавшаяся сила в этот момент не взорвётся вместе с ней, прихватив с собой неопределённое количество жертв. Наконец, закончив трудный, и в объяснении, и в истине, рассказ, Моргана прекращает беспорядочно ходить по одной линии туда и обратно и обессилено прислоняется поясницей к туалетному столику. В горле неимоверно сухо от столь длинной речи, поэтому она, стараясь не смотреть на них, застывших в угрюмом молчании, наливает из кувшина воды и медленно выпивает благословенную жидкость. Волшебница прикрывает веки, но видит молодых мужчин, словно части самой себя. Замерший статуей Мерлин стоит у окна, сложив руки на груди, и пристально вглядывается в края чуть выступающего камня под подоконником, того самого, что скрывает в углублении браслет сестры. Артур, олицетворение мрачности и тяжёлых дум, сидит на постели Морганы и опирается локтями на колени, а подбородком на переплетённые пальцы. И она, тревожно застывшая у стены и едва удерживающая свои ладони от беспорядочной дрожи. Поймав за хвост промелькнувшую мысль, девушка обречённо закатывает глаза - между ними идеальной фигуры треугольник. Как смешно. Передёрнув плечами от пронёсшегося сквозняка, Моргана отпивает ещё и расфокусированно созерцает каплю воды, скользящую вниз по поверхности. Она выбрала свой путь, ещё когда уходила прочь от разъярённой Моргаузы. Осталось лишь придерживаться этого направления... - Так что, мне нужно уходить. - Нет! - категоричное, одновременное и безоговорочное; девушка чуть не подпрыгивает от неожиданности вместе с чашкой, чувствуя расплывающуюся мокроту под пальцами. ...но кто бы сомневался, что ей дадут это сделать? Волшебница, с трудом придавливая в груди встрепенувшуюся радость, недовольно сдвигает брови, не глядя ставит чашку на столик и складывает руки на груди в защитном жесте, пока Мерлин и Артур кидают друг на друга такой привычный взгляд, будто общаются мыслями. И если раньше столь тонкое понимание друга и выстроенное методом проб и ошибок доверие вызывало восхищение, то сейчас вставляет палки в колёса. Сглотнув, Моргана назидательно начинает: - Я опас... - Нет! Девушка сокрушённо качает головой, не обращая внимания, как две пары голубых глаз, до этого не менее хмуро отмечающие движения её тела, вдруг сосредотачиваются на возмущённо поджатых полных губах. Да как они смеют! Она и так столько мучилась принятым решением, а теперь этот осёл и идиот, эти... мужланы заявляют ей, что всё было бессмысленно? - Из-за меня магия может покинуть этот мир! - конечно, это ложь, однако в такой ситуации ни в чём нельзя быть уверенной полностью. - Тебе по буквам объяснить слово "нет", Моргана? - рычит низко Артур, как никогда оправдывая своё имя. Его ладони белеют от силы, с которой он их сжимает. Мерлин поднимает руку: - Я могу даже написать! - и можно было бы почти поверить в эти легкомысленные и насмешливые интонации, если бы не буря в посветлевших глазах и ледяная улыбка, превратившая лицо в кривую маску. Причинённая волшебницей боль, пульсирующими густыми волнами исходящая от обоих в её сторону, проворачивает внутренности до судорожных вдохов, испещряет язвами и гниющими разрывами. Кажется, что петля виселицы стягивает глотку неумолимой дланью неправильного выбора, и эта изощрённая агония порождает безотчётный страх, который оборачивается бессильной злостью. - О, да чтоб вас! - она всплёскивает руками и нервно поправляет зазмеившиеся от всплеска силы волосы. - Я пытаюсь спасти волшебство и попутно не умереть, а вы мне только мешаете. Знаете, что? Ваше мнение не спрашивала и спрашивать не буду! Я хочу быть свободной и стану свободной! Отстаньте от меня! Она разъярённо разворачивается на каблуках, неспособная унять заполошно стучащее о рёбра сердце. Позади слышится едва уловимое бормотание, и только приоткрытая дверь безапелляционно захлопывается у неё перед носом. - Станешь, но не таким образом. Уверенный, непоколебимый голос слуги вкупе с одобрительным хмыком принца, в конце концов, прорывает плотину эмоций. Слова исторгаются гнилью и дурной, застоявшейся кровью, изобличая её настоящую. - Вы не понимаете! Вы ничегошеньки не понимаете! - собственный крик гулко расходится по комнате противным визгливым эхом; заглушающие чары Мерлина хорошо скрывают любые звуки. - Когда тебя предают, отталкивают, замалчивают правду или врут в открытую - такое убивает любую душу, особенно такую ранимую и слабую, как у меня. Убивает не так, как мечом или стрелой, или проклятием, нет; это похоже, как если бы в чистейшие воды пруда капает дёготь. Сначала не замечаешь, что чёрная капля растворяется в жидкости, но по истечении времени смолы становится всё больше и больше, ведь та совсем не растворяется, застывает на дне густой массой. И так до тех пор, пока дёготь не выталкивает пруд за берега окончательно, превращаясь в смоляную яму. И, резко обессилев, она совсем тихо добавляет: - Я в шаге от того, что вспыхнуть от любой искры и сгореть. Что, вполне вероятно, может произойти в буквальном смысле. После такого откровения Моргане еле хватает энергии дойти до кресла и упасть в него, закрывая лицо ладонями и не позволяя увидеть самым близким людям в жизни, как осыпается мир под её ногами. Узы с драконами встревоженно скручиваются, накрывают утешающим флёром, нашёптывают подбадривающие фразы. Однако этого недостаточно. - Я сломлена. И я устала. Поэтому просто отпустите меня. Должно было прозвучать обречённо и утвердительно, но тихий, дрожащий голос подводит на предательском слове "отпустите", и она сама отчётливо слышит "удержите, дайте мне повод остаться", не в силах загасить предательскую мольбу. И не только она, судя по изменившимся вибрациям их призрачной, но странно прочной связи, заискрившейся переливами надежды. - Но ведь это не главная причина, - осторожно проговаривает Мерлин, избавляясь наконец от раздражающего девушку шейного платка, и устало приглаживает вспотевшую кожу, чтобы после с лёгким ехидством поймать Моргану на слежке за движениями его собственных пальцев. Тем не менее, его голос звучит покровительственно мягко. - Вас приучили скрывать и бежать, бежать от собственных мыслей и чувств, от собственной силы, и вы продолжаете это делать, миледи. Продолжаете бежать от себя и от мира, боясь обернуться назад и увидеть причину остановиться. Бесконечный замкнутый круг. Неожиданно, но подобострастный тон, коим должен изъясняться слуга со своими господами, донельзя режет слух; девушка невольно морщится и с немым удивлением замечает, что и у Артура проглядываются похожие чувства. Дожили: нахальный лопоухий Мерлин просто-напросто приучил их к манере общения на равных, и теперь оба Пендрагона ощутили неясный диссонанс, заставляющий их безотчётно злиться. Хотя морщится Моргана не только от этого. - Ты прав, не главная, - просто соглашается она и затихает. - Почему не мы? - Артур говорит приглушённо, но и Мерлину, и Моргане известно не понаслышке, насколько тот гасит желание закричать в гневе. - Почему в твоём плане нет нас? Принц слепо вглядывается в чётко очерченные скулы волшебницы и ощутимо подавляет порыв взбешенного собственника затащить свою возлюбленную в далёкую берлогу и связать по рукам и ногам, чтобы даже думать не смела о побеге. Лишь железный контроль, выработанный годами снисходительности от отца, позволяет удерживать себя в рамках. Вот только она всё равно улавливает это скрытое бешенство отчаявшегося зверя, и маг тоже, раз, поколебавшись, садится рядом с Артуром, готовый в любой момент остановить друга от ошибки, и это нисколько не умаляет его собственной тоски. За неимением иного выхода, тоска находит иной путь для выплеска кипящей энергии - магия Мерлина просто вплавляется в потоки её силы, открывая ножевые раны в душе слуги. Моргана сбрасывает наваждение. Беспокойно кусает губы и заламывает пальцы, вглядываясь в потемневшие до глубокой синевы глаза. - А ты бы этого хотел, Артур? Ты же знаешь, кто мы с Мерлином и какие узы нас всех скрепляют сейчас, - она лихорадочно цепляется за сатиновую ткань в попытке спрятать нервную дрожь. - После замыкания контура магия свяжет каждого друг с другом ещё сильнее. Эта клятва окончательно скуёт вас по рукам и ногам без возможности изменить выбор. Артур медленно выдыхает и зарывается рукой в светлые волосы, затем сползает ладонью на шею, что в последнее время любит временами тянуще ныть, выводя из равновесия. Он сильными движениями разминает кожу и даже не морщится, когда заметивший это слуга быстро бормочет что-то про себя и снимает отупляющее напряжение мышц, только спокойно произносит "спасибо" и хрустит позвонками с облегчением. Если бы в этот самый момент в запечатанную комнату вломился Утер с обличающими воплями, Моргана удивилась бы много меньше, чем тому, что разворачивается перед ней. "Значит, он действительно...", - заторможенно думает девушка, не сразу ощущая, как невероятного объёма лёгкость раздувается внутри от мысли, что её первая любовь, её неуклюжий белый мишка, кажется, и правда не испытывает к ней отвращения. - Я принял эту ситуацию ещё в тот момент, когда проснулся посреди ночи и ощутил вас непонятно каким образом. Хотя сначала я, конечно, подумал, что так вы хотите склонить меня на свою сторону, - тонкая насмешка поселяется на красивых губах, и волшебница не может не улыбнуться ему в ответ. Голубые радужки слуги вспыхивают золотым, отчего чашка с водой подрагивающими в воздухе движениями плывёт к магу. Он вдруг стреляет в девушку взглядом с такими несоизмеримыми чувствами, танцующими в зрачках, что Моргана не может не ощутить, как собственное сердце предательски ускоряет пульс. - Хочу добавить, что сопротивляться и правда не было и мысли, стоило такой мощной магии влиться в мою собственную, - демонстративное громкое отхлёбывание заканчивается так же внезапно, как и начинается: в спину закашлявшемуся Мерлину от души прилетает тяжёлая ладонь Артура, что после с невозмутимой миной созерцает недовольного, покрасневшего друга. - И, раз я чувствовал в этом потоке тебя и вот этого венценосного осла, - от предупреждающе знакомого шипения "Ме-е-ерлин" последний беспечно отмахивается, - то не видел смысла трепыхаться в накинутых сетях. - Вот именно! - Моргана с радостью вцепляется в другой повод, упрямо стараясь отвлечься от очередной сокрушённой стены внутри. - Вы не задумывались, почему слишком легко приняли эту связь? Разве вы этого не чувствуете? Она изменяет вас, подстраивает под меня... Принц и слуга переглядываются. - Если бы это был кто-то другой, - голос принца серьёзен как никогда, и это внушает странное спокойствие, - я бы сразу начал бить тревогу и предпринял бы все усилия для того, чтобы развеять столь пугающую магию. И потом, - Артур неожиданно расправляет широкие плечи и вызывающе приподнимает бровь, - с чего ты решила, что мы настолько безчувственны, чтобы Клятва навязывала нам такие эмоции, и что мы настолько слабы, чтобы прогнуться под этой силой? Не забывай, кто мы есть. Я - Артур Пендрагон, а это... - быстрый взгляд на другого, - просто Мерлин, что уж тут. - Эй! - кратковременно возмущается маг, а после задорная улыбка расцветает на худом лице. - Но полностью с ним согласен. Моргана фыркает в неверии, даже когда пронзительно смотрит каждому в душу и не замечает ни капли лжи, лишь бесприкословную уверенность. Она отрешённо наблюдает, как Мерлин колдует над чашкой и подаёт её абсолютную копию Артуру, что флегматично разглядывает идентичную оригиналу трещинку на ручке, и чувствует некую недосказанность. - Хотите сказать, что вас устраивают узы не только со мной, но и друг с другом? - перед глазами всплывает то утро после откровенного разговора с Мерлином и последующие негативные флюиды, которые разбрасывали вокруг мужчины. - Но... но почему вы в тот день выглядели так агрессивно? И шарахались ещё долгое время в разные стороны, стоило увидеть другого? Принц воровато отводит взгляд. - Скажем так, я провел тогда воспитательную беседу... - Он сломал мне нос! - маг негодующе тыкает пальцем в своё лицо. - А меня кто в стену отбросил? Сам виноват. - Ты даже не ощутил удар, толстокожий медведь! А вот мой нос очень даже! - Однако же ты его вылечил, - принц довольно ухмыляется с гримасы слуги, драматически отыгрывающего вселенскую несправедливость. - Преимущества магии такого типа я оценил моментально. Мерлин обиженно бурчит, тем не менее наколдовывая нечто вроде вина: она замечает алый отблеск жидкости на дне чашки, кружащейся водоворотом. Подвох от злопамятного мага не заставляет себя ждать - принц, как-то странно дёргая ладонью, отпивает алкоголь и угрюмо морщится, явно не впечатлённый вкусовыми качествами, в отличии от слуги, что демонстративно сглатывает вино и расплывается в блаженной усмешке, пока другой кидает на него необычный взор. Волшебница озадаченно хмыкает. Дружба Мерлина и Артура всегда больше напоминала игру "кто кого переиграет", где один только и ждёт, как подловить второго на какой-нибудь ошибке и обратить её в недельную шутку. Они могли отвешивать друг другу подзатыльники, пендали, могли подначивать и ставить в неловкое положение перед другими (принц - явно, слуга - в моменты крайней нужды), но биться всерьёз? Это на них не похоже. - Но почему вы подрались? - она правда не понимает, и даже тоскливые взгляды опять переглянувшихся мужчин не добавляют и капли прозорливости. - Моргана, положа руку на сердце, я считал тебя умнее, - Мерлин сокрушённо качает головой, на что Артур утвердительно поддакивает. - Естественно, это была драка за вашу честь, миледи. - Да? - девушка ощутимо краснеет от типично женского самодовольства и теплоты от мужского желания её защитить, пускай и таким варварским способом. В противовес память подкидывает глупые, неизвестно с чего возникшие, слухи, изредка мелькающие среди прислуги, и она, подумав пару мгновений, всё-таки задаёт весьма пикантный вопрос, чувствуя себя очень глупо. - То есть вы не... занимаетесь любовью друг с другом? Заторможенное недоумение обоих сталкивается со сконфуженным смущением волшебницы. Потом оба с подозрением вглядываются в похожие глаза, и на лицах мужчин одновременно проступает такое искреннее, мальчишеское отвращение с синхронным "фу-у!", что Моргана всё-таки не сдерживает улыбки. Не стоит верить всему, что говорят - уж она-то должна об этом знать лучше многих. Маг показушно кривится, затем оскорбленно прищуривается. - Я хочу стереть себе память. - Я хочу стереть тебя из моей жизни, - монотонно тянет Артур, с обречённым выражением лица вглядываясь в потолок, явно не готовый к таким новостям. - Ты бы не выжил без меня и дня, дорогой принц, - лелейно подначивает Мерлин и правдоподобно возмущается, стуча себе в грудь. - "Дорогой", кстати, в буквальном смысле! Почему мне не доплачивают за постоянное спасение твоей венценосной задницы? - Пф-ф-ф, я тебя умоляю, слуга-что-не-вылезает-из-таверны! - блондин так сильно закатывает глаза, что ещё немного - и сможет увидеть собственный череп. - Напомнить, сколько раз тебя не проткнули мечом благодаря мне? Или не казнили благодаря мне? Или... - Ха, да с моей магией!.. Девичий хохот прерывает занимательную дискуссию двух мужчин. Оба обращают внимание на смех, больше похожий на истерику, и не знают, как реагировать, потому что чувствуют - её отпускает. Все эти месяцы перманентного напряжения на грани с истощением, давлением нависшей угрозы и неуправляемыми чувствами к любимым дуракам, равно как и тяжесть прожитых в изоляции дней, растекаются по разуму ледяной изморосью, охлаждающей агонию существования. Волшебница и подумать не могла, что когда-нибудь ещё сможет ощутить себя такой свободной без необходимости обуздать драконью сущность. Такой спокойной и счастливой. Пока Мерлин чуть ли не с открытым ртом наблюдает за её затихающим смехом и разгладившимися в умиротворении чертами лица, Артур отводит завороженный взор и неловко кашляет, всё-таки не сумев скрыть надсадных ноток в голосе: - Кхм, в общем, я хотел сказать, что... - Он имеет в виду, что мы словно братья. И хотя, как говорится, инцест - дело семейное, - принц на этой фразе явно давится воздухом, - завершить круг мы планируем с тобой, а не друг с другом, и никто из нас против точно не будет, - слуга до безобразия развязно подмигивает девушке, чтобы после обиженно зашипеть от крепкого подзатыльника Артура, и покорно добавляет. - Естественно, с твоего согласия. Шестерёнки в голове натужно скрипят. Завершить круг - это в смысле... О. Моргана поражённо выдыхает; стыдливая волна окончательно заливает лицо ярким пунцовым оттенком, разбрызгивая краску даже на уши и верхнюю часть шеи. Не то чтобы она сама о таком не думала, тут же отгоняя жаркие мысли, но одно дело - представлять, и совсем другое - слышать такие намёки вживую. Запустив в лоб Мерлина увесистый волшебный щелбан, девушка вновь закрывает лицо ладонями и даёт себе немного времени, чтобы привыкнуть к подобному повороту их беседы. К такому её никто не готовил. - Ха... Можешь и мне наколдовать вино, Мерлин? - возможно, алкоголь быстрее поможет ей справиться с этим непривычным, но будоражащим волнением, что игриво носится по венам и повышает температуру тела. - А там было не вино, Моргана. Не вино?.. Пальцы медленно сползают вниз, обнажая красивое лицо с полнейшей растерянностью, которая, впрочем, стремительно испаряется, стоит зелёным глазам столкнуться с глазами Артура, что невинно приподнимает брови в ответ на мелькнувший ужас, и Мерлина, чья физиономия отображает лишь вежливый интерес. Не вино? Она запоздало открывает рот, чтобы возразить, пресечь, оттолкнуть. Чтобы накричать на двух олухов, что наплевали на все предостережения и просто совершили то, что девушка так боялась допустить... А потом захлопывает его, потому что её поймали в ловушку, из которой нет выхода. Потому что бежать уже не хотелось, и незачем, и некуда, и не от кого. Потому что вместо предполагаемого испуга, что должен заполонить всё нутро склизкими щупальцами, её обуревает только ощущение полнейшей правильности. Наполненный усталым согласием смешок покидает губы волшебницы и буквально творит чудеса: Моргана не может не заметить, как гнетущая, прячущаяся за сердцем тревога отпускает обоих, словно избавившихся от веса негативных эмоций и научившихся заново дышать. Словно больше нет необходимости ловить ту, что сама хочет остаться. Двое самых раздражающих и самых любимых мужчин сделали свой выбор, так что и ей пора принять собственный. И тогда что-то в груди зарастает нежными, благоухающими цветами, сверкает изумрудным кошачьим глазом, и эти чувства настолько очевидны и верны, что въевшаяся ржавая боль, казавшаяся вечным спутником жизни, исчезает без следа. Волшебница прислушивается к своим ощущениям... и не чувствует никаких изменений. Только удивительно стабильную гармонию магии, окутывающую их плотным, наэлектризованным облаком. - Странно, я думала будет что-то более... ну более, - Моргана туманно машет рукой, не в силах описать разбившееся вдребезги ожидание. Мерлин неловко чешет затылок, пока Артур, цыкнув, разминает левое плечо; девушка же не может не почувствовать укрепившуюся связь между ними, что тянет цепную реакцию и в её сторону, усиливая узы до состояния неразрушимости. - Изменения больше коснулись нас, как последнего кусочка. Ты ещё их увидишь, - слуга тоже касается левого плеча. Метка треугольника в круге вдруг ободряюще вспыхивает под кожей, и у волшебницы появляется догадка о том, что их сейчас беспокоит. - Теперь я могу на полном серьёзе отвечать людям, что ты кровопийца, Мерлин, - ехидно усмехается принц магу и ловит ответную язвительную шпильку. - Вы мне сто-о-олько крови попортили, будем считать это восстановлением неприкосновенных запасов. Моргана прыскает с новой порции подколов, но тут же смятенно хмурится: - Не понимаю, почему же метка раньше вас не чувствовала? - А, может, наоборот? Может, она чувствовала изначально. Но кое-кто отторгал этот вариант всеми фибрами души настолько яростно, что сумела убедить древнее волшебство в том, что мы не достойны. Потому мне весьма интересно, как сейчас ведёт себя знак и твоя магия? Как ты себя чувствуешь? Хочется обидеться за такое заявление слуги, но волшебница понимает, что его слова не лишены смысла. Учитывая, как ей приходилось сопротивляться этому ритуалу, навязанному выбору и иссушающей мýке Клятвы, неудивительно, если Моргана каким-то образом умудрилась снять с них метку потенциальных супругов, просто она не желала этого признавать. Всё-таки упрямой твердолобостью отличались не только Артур с Мерлином. Однако, что чрезвычайно забавно, и здесь двое мужчин упрямо пёрли напролом и сумели вернуть интерес магии Богини как к достойнейшим. Слуга, что обладает невероятными магическими способностями, своей добротой и оптимизмом запал в душу сначала как друг, и лишь позже, спустя многие часы разговоров и необходимой поддержки, превратился к возлюбленного. Принц с твёрдой волей и несгибаемым характером ещё с самого детства поселился в сердце и даже годы отчуждения не умалили его благородного света и инстинктивного сопереживания чужим страданиям, даже когда он не имеет к этому ни малейшего отношения. И который к тому же... - Я чувствуя себя, словно на своём месте, но... Ты мой брат, Артур, - вытаскивает Моргана последний терзающий её аргумент, чувствуя, что сдерживать собственный темперамент становится чересчур невыносимо. Тело тянется к ним, и только последним отблеском разума получается отчаянно сопротивляться. - Не думаешь, что такое всё-таки слишком? Она до сих пор поражается тому, насколько пустой была реакция обоих на то, что она тоже Пендрагон. Словно им на это ровным счётом всё равно. Они гораздо эмоциональней отреагировали на её постоянные страдания и "достойных претендентов", от которых, оказывается, оба волей-неволей спасали, оттягивая внимание на себя. А вот на словах Килгарры о союзе Мерлин гневно поджёг балдахин и, пока подавлял ленивое пламя, бормотал что-то настолько нецензурное, что девушка на пару мгновений шокировано покраснела и умолкла, также улавливая, насколько злобно-мечтательный взгляд кинул Артур на собственный меч. - Нет, - качает светловолосой головой мужчина и поднимает на неё твёрдый взор, действующий на Моргану, будто цветы валерианы на кошку. - Вернее, не совсем... Скажем так: после истории с Моргаузой, которая-таки посеяла предательское семя сомнений во мне, я сходил к Гаюсу и проверил свою кровь на родство с королём и королевой. И... мои смутные подозрения подтвердились. Фактически я сирота; у меня нет родственной связи с Пендрагонами и вообще с кем-либо, ведь я само творение высшей формы магии. Это, возможно, объясняет, почему Клятва сочла меня достойным - подобное, судя по всему, тянется к подобному. - Но ты достоин и без этого, Артур, - проникновенно шепчет девушка. Заметив, что зелёные глаза мутнеют от печали, а маг рядом почему-то виновато кусает губы, принц лишь признательно хмыкает и проговаривает, что всё в порядке, у него было время подумать об этом. Моргана отпускает ситуацию сейчас, но делает себе пометку, что нужно будет обязательно убедиться в том, что Артур осознаёт банальный факт - у него есть семья, и она находится в этих покоях. Наконец, глубоко вздохнув, принц растягивает губы во вполне естественной улыбке: - Так что единственный кровный родственник и наследница короля здесь ты. - Спасибо, я так рада это слышать, - Моргана кривит губы в отвращении, хотя в голосе ощущается совсем другое, пусть и не относящееся к Утеру; Артур и Мерлин понимающе, даже слишком, фыркают. Однако то, как до сих выглядит при рассказе принца Мерлин, заставляет вспомнить кое-что; та самая тайна, которую тот бережно хранил, сейчас видна как на ладони и причиняет боль уже волшебнице, горечью протыкая сердце. Раньше, до возвращения в Камелот, слуга всегда казался оптимистичным, бойким мальчишкой без костей в языке и внушительными тараканами в голове, имеющим смелость разговаривать со своим господином на равных и определённое влияние на его решения. Раньше... сейчас же девушка ясно видела трещины в жизнерадостной маске беспечного олуха, вероятно, появившиеся со дня отравления и терзающие душу до сих пор. Обнажающие слишком доверчивую, бросающуюся из крайности в крайность душу, у которой не всегда есть силы блистать бодростью и яркостью. Ведь особые слова так и не были сказаны. - Мерлин, - зовёт она его, нежно улыбается, когда тот поднимает на неё лихорадочно блестящие глаза, посветлевшие от угрызений совести, - ты не виноват в том, что я пробудилась. В этом моя суть; такое произошло бы, рано или поздно. И, - ещё раз покопавшись в себе, действительно убеждается, что говорит абсолютно искренне, - я прощаю тебя. За всё. Ох, это того стоило. Побледневший Мерлин выглядит так, словно девушка лёгким движением руки рассеяла внутри него наитемнейшую тьму и вернула светоч, вновь освещающий ему путь несгибаемым мироощущением. Словно последний, самый громоздкий валун наконец-то исчезает с терзаемой души и позволяет идти вперёд. Глупый Мерлин выглядит так, словно она спасла его от нескончаемого удушья, и от этого уже в её груди испаряются последние ошмётки чувства предательства, до сего мига упрямо пускающие противную гниль. Несколько раз переводя спокойный взгляд с Морганы на слугу и обратно, Артур решает вмешаться и разрядить обстановку, не позволяя другим углубиться в слишком дремучие дебри. У них ещё будет масса возможностей обсудить интересующие все и всех вопросы. - Ну заплачь, Мерлин, дай мне ещё одну причину убедиться, насколько некомпетентный у меня слуга, - осклабившись, фыркает принц, и повлажневшие глаза мага благодарно вспыхивают жгучей хитростью. - Только после вас, милорд, - магия на мгновение мерцает в голубых радужках, и Артур ошеломлённо прикасается к щекам, по которым бурным водопадом начинают скатываться слёзы. - Я всегда знал, что вы весьма чувствительная личность, всё-таки из нас двоих именно вы сочиняете поэмы! Мерлин с удовольствием ухмыляется, когда слышит до боли знакомое, гробовое и низкое "Ме-е-ерлин!", и явно готовится драпать от принца, чьё лицо комично покраснело от весёлого гнева и одновременно продолжало безутешно плакать. Моргана же наблюдает за двумя великовозрастными детьми и осознаёт, что у неё уже сводит скулы от нескончаемой улыбки, и ей не хочется ничего менять. Её внутренний ребёнок уже давно укутался в кокон безопасности, исходящий от этих идиотов, хохочет с их дурацких пантомим и напоминает упрямой взрослой себе, насколько безгранична её любовь к ним и как крепко все трое были связаны задолго до Клятвы. Она... - Я приняла решение. Пара голубых глаз мгновенно пронзает её насквозь; слёзы перестают идти бесконечным потоком, и, пока Артур мрачно вытирает простынёй мокрую кожу, Мерлин чуть поддаётся вперёд и заговорщицки шепчет: - И какое решение же? Моргана поддаётся навстречу и хитро улыбается: - Единственно верное. Магия вспыхивает в ответном взгляде; свечи пугливо гаснут, и комната погружается в сумрак. Всё ещё улыбаясь, теперь уже каверзно, девушка вскакивает на ноги и пытается сбежать, с хохотом слыша недовольное ворчание за спиной. И даже когда её бескомпромиссно ловят, не дав совершить и пары шагов, она продолжает смеяться, обнимая удерживающие её руки, и впитывает всей своей сущностью идеальный баланс ока бури, скрывающей дикой стихией трёх избранников Богини. Однако стоит одному из них целомудренно прижать губы к виску, в противовес жадно скользя поднимающей платье по бедру рукой, а второму прикусить чувствительную кожу на гортани и медленно потянуть завязки тугого корсета, Моргана затихает от испытываемых ощущений и иступлённо прижимает их к себе ещё крепче, без сожалений обрывая связь с Килгаррой и Айтузой, напоследок одарив благодарным теплом. ...останавливается.

* * *

Утренний луч солнца настырно раздражает Моргану, и та сердито разлепляет тяжёлые веки. В теле расплёскивается непривычная усталость, но усталость такая приятная, нежная, тянущая, и женщина чувствует себя такой сытой и удовлетворённой... О. Моргана порывается вскочить с постели, но мужское тело придавливает её несдвигаемым весом. А ко второму она сама прилипла так, что не отцепишься. Волшебница аккуратно поднимает подбородок вверх и с непередаваемой мягкостью понимает, что разлеглась на груди Артура, самозабвенно закинув на него руку и ногу. Улыбка сама расцветает на губах, ведь Моргана никогда не видела его таким расслабленным и отрешённым, словно вся тяжесть настоящего и будущего отныне не висит на крепких плечах следующего короля. Опустив взгляд на бесцеремонно обхватывающие её ладони, она убеждается, что это Мерлин нагло развалился на ней - лишь у него над запястной костью едва уловимо проглядывался шрам, который он получил в три года, рухнув так, что ветка пробила запястье насквозь. По-хорошему, уже после такой истории детства, небрежно брошенных слов о том, что на нем всё заживает, как на собаке, и невинно-самодовольной улыбки можно было догадаться, что тот обладает магией. И потом, только у лопоухого слуги хватило бы достаточно нахальства и безграничной дурости трогать принцессу Камелота. - И что теперь будет? - тихо бормочет Моргана, ощущая холодную дрожь - на неё накатывает уже знакомый иррациональный страх. - Что же теперь будет? Если Утер... С "братом"... И со слугой... Как же мы... - Замолчи, женщина, - сонно бормочет Артур, поворачивая голову лишь затем, чтобы поцеловать в лоб и зарыться носом в её макушку, вдыхая аромат сирени и фиалок. - И спи уже, - столь же недовольно отзывается Мерлин позади, крепче смыкая руки у неё под грудью. А в отместку за прерванную дрёму горячо дышит воздухом в метку, отчего десятки волшебных мурашек пробегаются по чувствительной коже. Моргана вздрагивает уже от сладкого дуновения магии и едва сдерживает вспыхнувшее желание выгнуться дугой так, что прижаться к обоим. Два небрежных взмаха мужской кистью - и тяжёлые шторы опадают на окна, скрывая надоедливое солнце, а засов играючи запирает комнату принца. "Раз им всё равно, почему меня это должно беспокоить?", - мелькает в голове, и страх, уверенно вытесненный родными голосами, пугливо исчезает без следа. С такой мыслью она обнимает руки мага своими, прижимается сильнее к груди Артура, что в ответ придвигается ближе. И умиротворённо проваливается в царство Морфея, радуясь тому, что больше никогда не будет одна.